Глава 16
Джейден
В последнее время в стенах собственного кабинета мне стало до невозможности душно. Хочется не просто открыть окно и впустить внутрь свежий воздух, а сменить обстановку целиком и полностью – быть может, начать принимать клиентов на стороне, а прокуренный насквозь кабинет оставить только для занятий с Виолой.
Сквозь запах табака до сих пор проступает аромат ее любимого дешевого парфюма и мятного геля для душа, хотя она пробыла в помещении всего пару минут. На мгновение я прикрываю глаза и с жадностью вдыхаю горячий воздух, но быстро прихожу в себя. Некогда думать о куколке, когда посреди моего кабинета стоит Терри Льюис с перекошенным лицом.
Отличный мальчик на побегушках, неплохая пешка в игре против Виолы – если бы не дружок, она давно бы убилась о Бакстера или его людей, – но не в меру назойливый.
Больше всего хочется послать его к черту и оставить разборки с ним Кейну, но я прекрасно знаю, что никуда Льюис не денется. Лицо искажено злобой, на скуле красуется огромный синяк, а вид настолько потрепанный, словно в последние недели он болтался на задворках не Овертауна, а Либерти-Сити. Там, где Отбросы не щадят никого, кроме своих. Там, где ему должны быть рады еще меньше, чем в этом кабинете.
– Какого Виола делала здесь в таком виде? – спрашивает мальчишка со злостью, но быстро отворачивается и добавляет уже совсем другим тоном: – Если все это время просто хотел ее трахнуть, то были способы и попроще.
Он еще пожалеет о том, какую глупость сморозил, однако сейчас я намереваюсь как следует с ним поиграть. Раз уж Льюис не понимает хорошего отношения и не осознает, что далеко не каждый в Майами может так запросто завалиться ко мне в кабинет, то познакомится с другой стороной доброты знаменитого Змея.
Я обхожу мальчишку вокруг, защелкиваю замок на двери и криво, неприятно улыбаюсь. Кобура болтается на ослабленной портупее, а свободные от любимых кожаных перчаток пальцы подрагивают в предвкушении. Мы с Виолой сегодня здорово размялись, самое время дать волю способностям и сбросить напряжение, а заодно и проучить Льюиса. Какая жалость, что тот так и не понял, что его ждет.
– Следи за языком, – усмехаюсь я с явным презрением.
Щелкаю длинными пальцами, и тонкая ветровка на мальчишке заходится серебристым пламенем. Испуганный, он скидывает куртку на пол и матерится во весь голос.
– Иначе выйдешь отсюда уже без него.
Спокойствию, с каким я смотрю на Льюиса, можно позавидовать – еще пару минут назад я был на взводе и готов был разорвать того, кто нарушил мои планы на вечер, а теперь вполне в состоянии потратить пару часов на то, чтобы преподать кое-кому урок. И вовсе не потому, что мне действительно хотелось трахнуть Виолу.
Может быть, даже не один раз.
– Ты же обещал, что ничего не изменится, – шипит Льюис в ответ и топчет куртку.
Резиновые подошвы кед плавятся и прилипают к ткани. Он снова ругается.
– Что я смогу и дальше общаться с Виолой, что нашей дружбе ничего не грозит, даже если Гарольд выпрет ее из Овертауна. И что за херню ты ей наплел? Она меня чуть не спалила тогда в машине!
– И ты не нашел ничего лучше, чем прийти и устроить истерику? Скажи спасибо, что тебя вообще пропустили на второй этаж. Впрочем, – я хмыкаю, – явно не за красивые глаза. Знаешь, сколько таких выскочек выходит из «Садов» ногами вперед, Льюис? Твоего исчезновения не заметят ни в Овертауне, ни в Либерти-Сити, где ты ошиваешься в последние недели. Думаешь, у меня там нет глаз? Есть, конечно.
И сколько бы Моралес ни воображал себя вторым королем Майами, никогда ему не взобраться на эту вершину. Но если мальчишка спелся с Отбросами и планирует подбить Виолу на очередную идиотскую выходку, то безопаснее будет уничтожить его здесь и сейчас. Не хватало еще, чтобы она снова почувствовала себя всесильной и словила пулю. Или что похуже. Теперь, когда куколка умеет хоть как-то обращаться со своей меткой, продать ее на черном рынке можно в десять раз дороже. Я кривлюсь при одной только мысли о том, что на нее позарится кто-нибудь из местных торговцев или сам Моралес. У того встанет и не опадет, стоит ему узнать, что мы с Виолой носим одинаковые метки.
Метки власти, как зовет их Кейн. И не зря.
– Да плевать я хотел на твои угрозы! – переходит на крик Льюис.
Отпихивает ветровку в сторону ногой и опирается руками на стол, тяжело дыша. На лбу выступает пот, а руки едва заметно подрагивают – мальчишка нервничает, как бы ни храбрился.
– Убивай давай, если так хочешь! Только расскажи перед этим, что за сказку придумал для Виолы. Даже сейчас...
Он запинается и кашляет, сплевывая кровь вперемешку со слюной прямо на столешницу. Грубо утирает рот тыльной стороной ладони и смотрит на меня волком. Взгляд загнанного в угол уличного пса. Он готов на все, лишь бы выбраться из той ямы, в которую свалился. Даже укусить руку с едой.
Пусть мальчишка наверняка и думает, что настоящая рука хозяина – Бакстер Моралес. Черт, каким же идиотом нужно быть, чтобы на это купиться. Таким же, какой решил поспорить со мной из-за куколки, и это после полутора лет продуктивной работы.
– Ты продал Виолу, Льюис, и сам об этом знаешь, – пожимаю плечами я и облокачиваюсь на дверной косяк, скрестив руки на груди. – Еще в те годы, когда начал работать не только на меня, но и на Моралеса. Ох, что это на твоем лице? – усмехаюсь я. – Недоумение? О таком невозможно не узнать. Я уже говорил тебе, что у меня везде есть глаза. Так что я сказал Виоле правду. Знаешь, мы могли закрыть глаза на твои потуги заработать в том числе и на Отбросах – это твое дело, как ты будешь применять полученные за мои деньги знания, – но когда ты сам сдал подружку Моралесу, у меня лопнуло терпение. Знаешь, Льюис, когда я просил тебя привести ее ко мне, то подразумевал что-то чуть более безопасное. Неужели ты думаешь, что я не дотянулся бы до нее сам, если бы захотел? Мне просто не хотелось вытаскивать ее из надежных рук Гарольда раньше времени. Старик отлично о ней заботился. О вас обоих, честно-то говоря. А ты всем нам отплатил огромным мешком дерьма, Льюис. Потому что ты и сам то еще дерьмо.
Мальчишка словно воды в рот набрал. Стоит и трясется от злости посреди кабинета, царапает короткими ногтями дорогую столешницу и в один момент грохает кулаком по столу, смахнув с него полную окурков пепельницу.
Я даже не моргаю. На кончиках пальцев уже чувствуется до боли знакомое тепло, а изнутри поднимается волна неприязни – и до чего легко эта неприязнь превращается в желание. Желание как следует проучить Льюиса, чтобы на его лице остались шрамы похуже тех, что я ношу на своем который год. Все его лицо стоило бы превратить в месиво из ожогов и волдырей.
– Я хотел все исправить! – едва не плачет мальчишка.
Голос его срывается и затихает, он вновь стучит по столу, но с места так и не двигается.
– Да, я сглупил. Но я не хотел причинять Виоле вреда. Я же знал, что ты ее вытащишь! Ты трясся над ней три года, с чего бы тебе отдавать ее Бакстеру? А мне просто нужно было немного заработать. Тогда я мог бы наконец-то свалить из Овертауна, поступил бы в колледж и стал бы человеком, а не жалким червяком без будущего, как...
– Как Виола? – холодно спрашиваю я, приблизившись к Терри.
Хватаю его за волосы и как следует прикладываю лицом об стол. Из носа брызгает кровь, и по кабинету разносится пронзительный крик боли. Подожди, мы только начали.
– Это ты хотел сказать, Льюис?
Но ответить он уже не в состоянии. Только скулит как побитый пес – другого отношения эта дворняга и не заслуживает. Мои ребята подобрали его на улице в тот же месяц, когда передали Виолк в руки Гарольда - шестнадцатилетний наивный дурачок, брошенный на улице всеми, включая родителей, тот искал приют и возможность подзаработать.
И тех денег, что я платил ему, судя по всему, оказалось маловато, раз мальчишка решил переметнуться на сторону Моралеса и сдать ему любимую подружку. Ведь именно подружкой он ее и считает. Наверняка надеется, что новый босс позволит ему развлекаться с ней как захочется, когда они разберутся с делами. Едва ли Моралес рассказал ему, как сильно горит желанием прикончить Виолу.
Один раз у него уже не вышло.
– Нет! – хнычет мальчишка, глотая сопли и слезы.
Я бью его еще раз, а потом хватаю ладонью за подбородок – обжигаю кожу до красных пятен, и Льюис тщетно пытается вырваться, но делает лишь хуже. Кое-где уже появляются волдыри.
- Давай, расскажи, как ты хотел ей только добра. Расскажи, что хотел как лучше, когда посылал сообщение Моралесу, пока она вскрывала чертов сейф. Нет у него никаких датчиков, все могло пройти как по маслу – наверняка Виола даже подобрала бы код, не так и много там комбинаций, если знать, чем живет хозяин. А она знала ничуть не хуже меня.
– Но она и так получила бы свое, – бросает Льюис, явно не подумав. – Ты бы и так пристроил ее куда-нибудь...
Достаточно. Новый удар – кулаком прямо в челюсть, – и мальчишка затыкается. Извивается в моих руках и старается отпихнуть меня ногами, ударить в живот или выхватить пистолет из кобуры, однако лишь закапывает себя все глубже. Еще один короткий удар в солнечное сплетение, из легких у него вышибает воздух, а я наконец отступаю на шаг в сторону и выхватываю пистолет.
Оружие сидит в руке как влитое, несмотря на отсутствие перчаток. Ствол быстро нагревается – успокоиться никак не выходит, и едва заметное серебристое пламя покрывает ладони, перебирается на холодный металл. Еще пара мгновений, и я сам могу остаться без руки.
Да черт бы его побрал. Приходится спрятать пистолет обратно.
– Что, передумал убивать? – хрипит Льюис, схватившись за челюсть.
Сползает вниз, под стол, и на ковре уже скапливается лужа крови.
– Проявишь хваленое милосердие?
– И много ты слышал о моем милосердии? – смеюсь я, но в голосе нет ни капли веселья.
Я зол, и злость с каждым мгновением захватывает все сильнее. Не потому, что мальчишка наконец показал свою истинную сущность – о ней несложно было догадаться, – а потому, что тот попросту подставил Виолу и гордится этим. Считает, будто я в состоянии прикрыть ее от любой опасности, а значит, можно стучать на нее Моралесу и рисковать ее головой.
За те несколько часов, что Льюис связывался со мной, и те сорок минут, что они с Виолой ехали до клуба, случиться с ней могло что угодно. Но мальчишке было на это наплевать. Он просто хотел заработать, черт бы его побрал.
Псина.
– Я слышал, что Змей дает второй шанс тем, кто хорошо ему послужил.
Льюис отползает поближе к двери, опасливо косится на пляшущее у меня в ладонях пламя.
– А я старался. И могу держать рот на замке, тогда Бакстер никогда не узнает, что ты трясешься над жизнью Виолы больше, чем над своей.
Пламя разгорается ярче, а вместе с ним и ухмылка на моих губах. Моралес никогда ни о чем не узнает, если мальчишка не покинет этот кабинет. Искры срываются вниз, и пушистый ковер заходится слабым пока еще огнем.
Ничего страшного, влезать в самое пекло мне не впервой. Справлюсь как-нибудь.
– И если я не вернусь к себе до завтрашнего утра, то об этом узнает не только Бакстер. Рассылка пройдет всем, и тогда на Виолу начнется охота. Ты сам понимаешь, сколько людей метит на твое место. И как всех заебала твоя самовлюбленность, – довольно ухмыляется мальчишка, но из-за выбитой челюсти и залитого кровью лица ухмылка эта выглядит зловеще. – Только твои фокусы и держат их в узде. Но у Виолы в рукаве козырей нет, ее прикончат в собственной квартире, и быстро. Или украдут прямо у тебя из-под носа. И что делать будешь?
Видно, что это – последнее, на что он рассчитывает. Уверенный в том, что я не дам Виолу в обиду и не позволю ни Моралесу, ни другим мелким сошкам и пальцем к ней прикоснуться, Льюис рассчитывает выйти из «Садов» живым, пусть и не очень здоровым.
И если он не блефует, то разобраться с этой дрянью до утра мы при всем желании не успеем. Раздраженно цыкнув, я в последний раз склоняюсь над мальчишкой и ладонью стискиваю тому горло. Воротник футболки наверняка пристанет к коже намертво – насколько горячо мое прикосновение.
– Тогда ты, Льюис, станешь вестником моего милосердия, – улыбаюсь я, глядя ему в глаза.
Он вернется домой, но уже не таким, каким явился в этот кабинет.
– И расскажешь Моралесу о том, что я размажу его по стенке голыми руками, если он попытается хоть на шаг приблизиться к моей территории. Понимаешь, Льюис? А когда вернешься домой, то первым делом избавишься от рассылки и только потом обратишься к врачу. Думаю, тебе стоит пойти в центральный госпиталь в Коконат-Гроув. Остатков тех денег, что ты получил от меня, должно вполне хватить.
Взгляд его заволакивает пелена, мальчишка пустыми глазами смотрит перед собой, будто и не замечает никого вокруг. Поднимается, кивает и, хромая, шагает к двери. Действие гипноза рассеется часов через пять-семь, но за это время Льюис успеет и позаботиться о рассылке, и завалиться в самую дорогую больницу Майами. Где-нибудь там его и сцапают копы. Посидеть пару дней за решеткой ему уж точно не повредит.
– И не вздумай еще хоть раз сюда притащиться, если не хочешь сгореть заживо.
Льюис рассеянно кивает напоследок и буквально вываливается в коридор. Там о нем позаботятся охрана и Кейн. Уж друг-то сразу поймет, что случилось с мальчишкой и не станет его задерживать.
Но, черт, до чего же легко я выхожу из себя из-за Виолы. В чем-то Льюис прав: мне стоит держать себя в руках, иначе моя маленькая империя рано или поздно пойдет прахом. Однако стоит лишь вспомнить аромат ее волос и блеск голубых глаз, когда она стояла в паре дюймов от меня, когда ее дыхание едва не обжигало мне губы, как разум заволакивает туман. Да, быть может, вовсе не чувств, но желания.
Виола – мое самое большое желание. И теперь, когда я добрался до нее спустя три года, никакой Моралес и уж тем более мелочь вроде Льюиса, не помешают мне превратить ее в нечто особенное.
В маленькую ядовитую змейку.