«Кровь и Яд» [18+] Книга 1: "The Venom Trilogy"

«Любовь — это роза с шипами. Так прекрасна, что захватывает дух… и так болезненна, что разрывает тебя на куски.» © M.A.S 

     ***Имран

     — Ты сейчас серьёзно? — Хавин смотрит на кольцо в моей руке, не веря собственным глазам. В её голосе шок, в глазах — тысяча вопросов. — Свадьба?.. Почему?

     — Не пойми меня неправильно, — тихо говорю я и делаю шаг к ней.

     Ветер срывает с её лица пряди волос. Мы стоим на крыше, высоко над городом. Здесь нас никто не услышит. Ни один из ушей моего отца.

     — Это всего лишь сделка, — уточняю, глядя в её глаза. — Я хочу, чтобы ты стала моей женой. На один год.

     Она моргает, будто пытается понять, шутка ли это.

     — Что?

     — Мы заключим брак. Настоящий — на бумаге. Но по сути — фиктивный. Партнёрство. Ты — моя жена для всех окружающих. А я — твой муж. Но только внешне. Это деловая договорённость. Мне нужно время, чтобы решить кое-что... А тебе — моральная компенсация. И исполнения твоей мечты стать успешной.

     — Мы... будем играть? Только играть? — её голос дрожит. — То есть, не будем настоящими мужем и женой?

     Я вижу, как она сжимает руки. Конечно, не каждый день твой босс предлагает тебе фальшивый брак.

     — Можешь не переживать, я не прикоснусь к тебе. Не вмешаюсь в твою жизнь. Всё будет чётко и по договору, который мы составим. Только если ты не влюблена… и в твоей жизни нет никого. Если есть — просто скажи, и я отступлю.

     Прежде чем сделать это предложение, я уже знал ответ. Я поручил человеку проследить за ней. В её жизни никого нет. Ни парня, ни любовника. Но про ее сердце я не знал.

     — Никого нет, — спокойно отвечает она и убирает волосы с лица. Потом смотрит на меня в упор. — Но почему ты это делаешь, Имран? Почему я?

     Я смотрю на неё. И улыбаюсь. Не иронично. Тепло.

     — У меня свои причины. И я не могу рассказать тебе их. Но... почему ты? — я делаю паузу. — Потому что странным образом я тебе доверяю.

     Это правда. С Хавин мне было легко. Как с другом. Если она когда-нибудь узнает, что я делаю это ради её сестры… ради Ягмур, она поймёт. Поймёт, что я просто пытаюсь защитить её.

     — Не бойся, — добавляю. — Я не пересеку черту. Я не позволю своей семье причинить тебе вред. И если тебе нужно будет что-то — скажи. Я дам тебе всё. Деньги. Дом. Машину. Свободу. Всё, о чём ты только мечтала.

     — И я смогу помочь своей семье? — шепчет она. Её голос почти теряется в шуме ветра, но я слышу. Конечно, слышу.

     Я знаю, как их мать поднимала четверых детей, работая ночами в больнице. Я знаю, как трудно им было. Это тоже часть причины. Через Хавин — я помогу и Ягмур.

     — Ты сможешь обеспечить им всё. Я обещаю.

     Она делает шаг вперёд. Без колебаний.

     — Я согласна, — говорит чётко и твёрдо. — Давай поженимся, Имран. Я же могу звать тебя просто Али?

     Я улыбаюсь. Протягиваю ей руку. Она берёт её.

     — Надеюсь, мы найдём общий язык.

     — Если не найдём — хотя бы научимся не убивать друг друга, — усмехается она.

     Это было безрассудство. Чистое безумие. Но я — эгоист. Потому что по-другому Ягмур не может остаться в моей жизни. А так… хотя бы через её сестру… я буду рядом. Пусть даже на краю дозволенного.

     ***Имран

      Первый бокал. Второй. Третий. Десятый. Двадцатый.

     Сколько я уже выпил?

     Какая это по счёту бутылка?

     Я не знал. И, если честно, мне была плевать.

     В голове — только один образ. Любимый. Проклято любимый. Всё остальное исчезло, словно стёрто. Я пил, чтобы забыть. Чтобы не чувствовать. Чтобы не видеть её перед глазами… Но с каждым глотком всё исчезало — всё, кроме неё. Только её лицо всплывало всё чётче. Только её голос звучал громче. Остальное тускнело, блекло, исчезало.

     — Интересно… каким местом влюбляется человек? — пробормотал я в пустоту. Мой голос эхом разнёсся по всей квартире. — Сердцем? Но тогда почему я схожу с ума? Разумом? Но разве разум вообще способен на любовь? Или я теряю голову и разум, и сердце сразу?..

     — Ты действительно свихнулся! — вдруг раздался голос.

     В гостиную вошёл Арда. Споткнулся о пустые бутылки, открыл настежь окно, впуская в прокуренную комнату морозный воздух. Потом направился к барной стойке.

     — Что ты творишь, Имран?! — его голос звенел от злости и тревоги.

     — Не видишь? Пью, — я медленно покрутил в руке бокал с виски и залпом его опустошил.

     Вся квартира была вверх дном. Повсюду бутылки. Осколки. Беспорядок, отражающий мою голову.

     — Арда… Я влюбился, — засмеялся я хрипло и потянулся за новой бутылкой, но он резко перехватил её и с силой швырнул в угол.

     — Хватит! Ты на себя вообще смотрел?! Ты даже Синана переплюнул! Поздравляю — у нас новый чемпион! — он указал на меня, будто я был участником цирка. — Ты похож на алкаша, Имран. На полного идиота!

     Я только рассмеялся. Горько. По-настоящему.

     — Ты в своём уме?! — закричал он. — Почему я только что узнал, что ты собираешься жениться?!

     — Ага, — усмехнулся я. — Женюсь. Представляешь? Поздравь меня.

     Моя улыбка… она была не от радости. Она была из боли.

     — Женюсь на Хавин, — сказал я спокойно. — На сестре своей любимой.

     Слова вышли будто из другого человека. Не из меня.

     — Что?! — Арда вытаращился на меня. — Ты… ты серьёзно сейчас?! Что значит, ты женишься на сестре своей любимой?! — его лицо исказилось от злости и паники. Он подошёл ближе и схватил меня за лицо. — Посмотри на меня! Скажи: «Арда, это шутка!» Скажи: «Я не люблю Ягмур!» Скажи, что ты не женишься на её сестре! Да скажи хоть что-нибудь, мать твою!

     — Арда, я…

    — Ты… что?

     — Я… люблю, — с трудом выдавил я.

     И замолчал.

     Это оказалось сложнее, чем я думал.

     Кто, чёрт возьми, сказал, что станет легче, если выговориться? Кто?!

     Враньё, враньё…

     — Скажи уже! — срывался Арда.

     — Я люблю Ягмур… — прошептал я, отворачиваясь, не в силах выдержать его взгляд.

     Тишина. Как будто даже машины за окном остановились.

     — Что ты сказал? — прошипел он, будто я плюнул ему в душу. — Повтори, Имран. Немедленно. Повтори это ещё раз! — он был готов взорваться.

     — Да, чёрт возьми, да! — закричал я, протрезвев в одну секунду. — Я подонок! Я мерзавец! Мне от самого себя тошно! Но я влюбился в сестру своей невесты!

     Арда рухнул на стул, схватившись за голову. Мы молчали. Просто сидели. Тишина будто повисла над нами.

     Я заговорил первым.

     — Я влюбился в неё задолго до Хавин. Нет… даже до того, как вообще встретил Хавин. С первого дня, как вернулся в Стамбул… я увидел её. И всё.

     Арда поднял на меня взгляд. В его глазах было всё: шок, боль, разочарование и понимание.

     — Не смотри на меня так… — я отвёл взгляд, будто пряча отвращение к самому себе. — Я знаю, что я подонок. Но у меня не было другого выхода.

     — Почему Хавин? — Арда вскинул руки, почти крича. — Женился бы на этой… как её там? Эде? Любой, но не на сестре Ягмур!

     — Я же объяснял, — устало сказал я, словно каждый раз, когда произносил это, умирал понемногу. — Я люблю Ягмур. Но я не могу быть с ней. Не из-за неё. Из-за своей семьи. Из-за отца. Он сделает ей больно. Я не позволю. Но и подчиняться ему не стану. Поэтому… я выбрал Хавин. Это мой способ пойти против него и одновременно быть хоть чуть ближе к Ягмур. — Я сжал волосы в кулаках, склонив голову. — Только вот… мне страшно.

     — Страшно? — Арда ударил кулаком по столу, и бокалы дрогнули. — Ты боишься и при этом женишься на одной, чтобы быть рядом с другой?! Имран, это не страх, это саморазрушение! Это… самоубийство!

     — Я не знаю, как так вышло, но все, кого я когда-либо любил… предавали меня. Или исчезали. — Я выдохнул, будто из меня вытекала душа. — Сначала они приносят свет, как солнце… а потом уходят, унося за собой всё. Оставляя только холод и тьму.

— Ты сумасшедший. Мазохист. — Арда вскочил. — Допустим, ты всё провернул: женился, пошёл против отца, защитил Ягмур. Браво. А дальше? Ты хоть на секунду думал, как будешь жить с нелюбимой, глядя каждый день в глаза сестре, которую обожаешь? Как будешь сдерживать себя, не дотрагиваться, не говорить «люблю»? Это же пытка, Имран! А когда у неё появится другой… ты вообще представляешь, что тогда будет?

Моё тело сжалось, будто в меня влили кипяток.

— Не надо… — прошептал я, встретившись с ним взглядом.

— Она не будет ждать вечно. Появится другой. Кто-то, кто сможет быть рядом. Кто-то, кому она подарит то, что не может дать тебе. Любовь. Семью. Детей… — Арда положил руку мне на плечо. — Имран, прошу тебя, не губи себя.

Я прикрыл глаза.

— Я уже мёртв, Арда… — выдохнул. — Даже если бы всё было иначе — Ягмур всё равно не моя. Её сердце давно принадлежит другому.

Арда замер.

— Кому?

— Кажется, первой любви… — Я взял бокал, глотнул виски, морщась, но не от вкуса — от боли. — Он ушёл, а она… всё равно его любит. Я спросил: «Есть ли шанс у кого-то другого?» Она улыбнулась. Так, как улыбаются, когда в сердце навсегда поселился один человек. И сказала: «Нет». — Я залпом выпил ещё. — Но всё равно люблю. Чёрт с этим адом. Я не могу держаться подальше. Не хочу. Потому что она — единственная, кто когда-либо смотрел на меня не как на Коча, не как на имя, а как на человека. Просто Имрана…

— Ох, Имран… — выдохнул Арда, опускаясь обратно на стул.

— Ты когда-нибудь чувствовал, что горишь изнутри, потому что не можешь быть рядом с любимой? Это как адское пламя, которое сжигает тебя заживо. Как будто сердце превращается в угли… И ты знаешь, скоро от него ничего не останется. Только пепел. А когда наступит этот день — тебя больше не будет. Ни души, ни желания жить.

Арда прикрыл глаза и молча кивнул. Тяжело.

     — Я бы боролся. Клянусь, боролся бы, если бы это имело смысл. Но как бороться с тем, кого не видишь? Смерть — единственный враг, которого невозможно победить.

     — Может, всё же есть выход?.. — не сдавался Арда.

     Я покачал головой.

     — Ты же знаешь, на что способен мой отец. Он убьёт её. Просто чтобы сделать мне больно. Он убьёт её без колебаний.

     — Имран…

     Я поднялся, пошатываясь.

     — Эта любовь — как камень на шее. Он тянет меня на дно. Но я не могу от него избавиться. Я люблю этот камень. И пусть с ним — на дно.

     Арда сжал кулаки:

     — Ты сам себя губишь. Видишь это?

     Я слабо усмехнулся, почти горько:

     — Это моя боль, Арда. Моя ноша. Всю жизнь я платил за всё, что у меня было. И плата за то, чтобы быть Кочем — вот она.

     Я пошёл к двери, спотыкаясь, но не оглядываясь:

     — И я заплачу её до конца. Как и положено.

         ***Имран

      — Идём, — говорю я, открывая дверь машины и протягивая Хавин руку.

     Она медлит.

     — Имран… может, не надо? — её голос дрожит, как и пальцы, вцепившиеся в подол пальто.

     — Надо, Хавин, — отвечаю твёрдо, хотя внутри меня бушует шторм. Беру её ладонь и вывожу её из машины.

     На полпути к двери она останавливается.

     — А если… вдруг что-то пойдёт не так?

     Я поворачиваюсь к ней и обхватываю ладонями её лицо. Её глаза полны страха.

     — Ты мне доверяешь?

     Она молча кивает.

     — Тогда просто держись за меня. Всё остальное я сам решу, — я снова подаю руку.

     Она берёт её. Сжимает крепче, чем раньше. Мы идём к дому.

     Я стучусь. Через минуту дверь открывает домработница, приветливо улыбается:

     — Добрый вечер, господин Имран.

     — Добрый, — снимаю пальто и помогаю Хавин с её. Она словно неживая кукла — стоит, не двигаясь. — Где все?

     — В столовой. Семья Эфеоглу приехала, они все ужинают вместе.

     Я киваю. Беру Хавин за руку. Её пальцы холодные, как лёд. Проходим в столовую. За длинным столом — почти вся семья. Мать, отец, Синан, дядя, тёти. И напротив — семья Эфеоглу. Все оборачиваются на нас.

     — Добрый вечер. Приятного аппетита, — улыбаюсь, будто мы просто опоздали к ужину, а не несем за собой бурю.

    Хавин опускает глаза, словно её глаза могут выдать что-то большее, чем она готова сказать. Плечи дрожат, кулаки сжаты. Я чувствую, как она вся натянута, как струна.

     — Имран, — голос отца разрезает воздух, как нож, — что происходит?

     Я делаю шаг вперёд. Внутри всё горит, но снаружи — я спокоен, как лёд.

     — Отец, ты хотел, чтобы я женился. Хотел, чтобы я сделал выбор.

     Он молча кивает, бровь приподнята. Я чувствую, как все взгляды пронзают меня.

     — Я сделал выбор. И сейчас хочу представить вам мою будущую жену, — я поворачиваюсь к Хавин и смотрю ей в глаза, — Хавин.

     — Что?! — одновременно раздаются голоса со всех концов стола. Кто-то встаёт, кто-то замирает с вилкой в руке. Только семья Эфеоглу смотрит на нас с полным непониманием.

     Синан переводит взгляд с меня на неё, потом снова на меня. В его глазах — шок.

     — Ты, что несёшь?! — отец вскакивает. Его голос гремит, как гром. Хавин вздрагивает, я чувствую это даже через её ладонь.

     Я делаю шаг вперёд, став между ней и ним.

     — Ты пугаешь её, отец. Успокойся.

     — Успокоиться?! — он ударяет по столу с такой силой, что звенит посуда. — Ты с ума сошёл?! Это не твой выбор, это позор!

     — Ты мой отец, и я уважаю тебя, — произношу, будто каждое слово прожигает мне горло. — Но я пришёл не просить твоего разрешения. Я пришёл сказать о своём решении.

     — Я не согласен! — отрезает он, едва не переходя на крик. — И не дам согласия! Это моё последнее слово!

     Мать сжала его руку. Я всё это предвидел.

     — Тогда и не проси больше от меня брака. Я женюсь. Но только на ней. И это тоже моё последнее слово.

     Тишина. Та, что душит.

     Отец смотрит на меня, как на врага. Его взгляд холоден, как сталь. Потом он оборачивается к гостям, делает глубокий вдох — и нацепляет маску равнодушия. Он знает, что сцены при чужих — это слабость.

     Я не жду ни одобрения, ни прощения. Я просто беру Хавин за руку и отвожу взгляд от отца.

     — Я отвезу её домой. Когда вернусь — поговорим. Но прошу тебя, отец, подумай… прежде чем сделаешь то, о чём пожалеешь. — я слегка наклоняю голову и увожу Хавин прочь.

     За нашими спинами — молчание. Густое, будто перед бурей. Но я не боюсь. Я уже прошёл свою точку невозврата.

     ***Имран

Я довёз Хавин до дома. Мы сидели в машине в тишине, как будто боялись сказать вслух то, что уже давно витало между нами. Но эту хрупкую тишину первой нарушила она.

— Имран, ты уверен? Может, не стоит?.. — её голос дрожал, как и руки.

Я сразу посмотрел на неё.

— Хавин, мы ведь вместе приняли это решение, так? — спросил я, и она молча кивнула. — Тогда доверься мне. Я всё улажу. Хорошо?

— Я тебе доверяю… — она вздохнула и опустила глаза. — Просто… мне страшно. Я боюсь твою семью.

Я протянул руку, осторожно коснулся её подбородка и приподнял лицо.

— Эй, посмотри на меня. Я рядом. И если я втянул тебя в это, то и не отпущу. Я не позволю тебе пройти через всё это одной. Я рядом, слышишь? — она чуть улыбнулась и снова кивнула.

— Ты рассказала своей семье?

— Только маме. Остальные пока не знают…

— А сестра? Она знает?

Я попытался задать вопрос равнодушно, но внутри всё сжалось. Чего я боюсь? Что она узнает? Что обрадуется? Или наоборот — возненавидит меня?

— Нет. Я подумала, что сначала ты должен поговорить с отцом. А потом уже я всё расскажу.

Я кивнул, не выдав своих мыслей.

— Хорошо. Я скажу тебе, как только всё прояснится.

— Спасибо… — она вдруг обняла меня за шею.

Я застыл. Несколько секунд я просто сидел, не зная, что делать. Потом всё же поднял руки и обнял в ответ. Я должен учиться этому — привыкнуть к её прикосновениям. Я сам сделал выбор.

— Спасибо, что ты рядом… — прошептала она.

— Иди. Уже поздно.

Мне неприятны эти объятия. Не потому, что это Хавин. А потому что это не она. Не та, кого я хочу обнимать.

Когда дверь за ней закрылась, я остался сидеть. Несколько секунд просто смотрел в пустоту, а потом поднял глаза… и увидел её окно.

Ягмур.

Она стояла у окна с кем-то, что-то оживлённо обсуждала, её глаза сверкали, а губы то и дело расплывались в смехе. И я застыл. Как будто весь мир исчез, и осталась только она — моя Ясноглазка.

Две недели.

Ровно две недели я не видел её. Не слышал. Не писал. Не искал повода подвезти сестру. Я думал, что время поможет. Что если я исчезну из её поля зрения, чувства исчезнут тоже. Но сейчас, увидев её, понял — я обманывал себя.

Тоска навалилась тяжёлым грузом.

Сердце сжалось, и с каждой её улыбкой билось всё сильнее. Я стоял, облокотившись на капот машины, и смотрел, как она смеётся, как будто ничего не произошло. Как будто мы — никогда не существовали.

И вдруг она скривила лицо в смешной гримасе и залилась звонким смехом. Я непроизвольно улыбнулся. Чёрт, как же я скучал по этому смеху…

— Я так скучаю по тебе, моя Ясноглазка… — тихо прошептал я.

Сердце в груди будто взбесилось. Каждый удар отдавался в висках. Я положил руку на грудь и сжал свитер, надеясь унять боль. Бесполезно. Становилось только хуже.

— Имран, соберись. Что ты творишь? — прошипел я, глубоко вдыхая, чтобы не задохнуться. — Она никогда не будет твоей. Ни она, ни её сердце…

Боль. Такая резкая, что на секунду всё перед глазами потемнело. Я схватился за виски, зажмурился, пытаясь прийти в себя. Последние дни голова болела почти постоянно. Я никогда не болел. Я всегда был здоровым. Но сейчас… будто вся боль копилась и прорвалась.

Я открыл глаза и снова посмотрел на неё. И… головная боль отступила. Как рукой сняло.

Я стоял и жадно ловил каждый её жест, каждую эмоцию на лице. Хотел запомнить. Навсегда.

— Я просто хочу, чтобы ты была счастлива… — прошептал сквозь боль и улыбнулся. — Если из нас двоих кому-то суждено пройти эту жизнь без любви, пусть это буду я. Пусть я. Ты улыбайся, Ягмур. Живи. Люби. Смейся вот так — звонко, искренне, как ты умеешь. А я… Я найду силы отойти в тень.

Я провёл рукой по лицу, посмотрел на её окно в последний раз — и развернулся. Сел в машину и уехал. Без оглядки. Но с пустотой внутри.

                                          ***
— Значит, ты хочешь жениться именно на ней? — спокойно, но с холодной тяжестью в голосе произнёс отец, опускаясь за массивный дубовый стол.

— Да. На ней. И только на ней, — ответил Имран. Его взгляд был непроницаемым, глаза — как бездонная безлунная ночь. Ни капли сомнения.

— А если я не дам своего согласия?

— Тогда ты меня больше никогда не увидишь. Я увезу её, и исчезну навсегда. Ты больше не увидишь моего лица, не услышишь моего голоса.

Он говорил тихо, но в каждом слове звучала железная решимость.

Отец усмехнулся. Улыбка не добрая — хищная, ледяная.

— Хорошо, — сказал он неожиданно легко. — Если ты хочешь жениться на ней — женись. Мы сыграем вашу свадьбу с Синаном вместе.

Имран нахмурился, в его глазах вспыхнуло недоверие.

— Что?

— Завтра пойдём просить её руки. Как только семья даст согласие, начинаем подготовку к свадьбе. Сразу обе.

Это было слишком просто. Слишком легко. Не похоже на отца. Он знал его: Халид не сдаётся без боя. А сейчас… он сдался. Улыбка не исчезала с его лица, но в глазах пылал странный, зловещий огонь.

Имран прищурился:

— И всё?

— А что ты ожидал? Чтобы я объявил Третью мировую? — спокойно бросил Халид. — Ты хочешь её — пожалуйста.

Имран резко поднялся.

— Знай одно, — его голос стал твёрдым, как сталь. — Если хоть один волос упадёт с головы Хавин… если ты хоть прикоснёшься к её семье — ты потеряешь меня навсегда. Я не прощу. Даже не посмотрю в твою сторону. Это — клятва.

Он развернулся и ушёл, хлопнув тяжёлой дверью, как будто запечатывая собой всю комнату.

Отец остался в тишине.

— Глупец… — прошептал он, и достал из ящика плотный конверт.

На фотографиях — Ягмур. На некоторых — она вместе с Имраном. И на всех он улыбался. Смотрел на неё так, как не смотрел ни на кого в жизни. Настоящее счастье. Слишком настоящее.

Халид сжал челюсть.

— Любовь… — процедил он. — Это не сила. Это яд. Она делает сильных — слабыми. Уязвимыми. Разрушает изнутри. Ломает и в итоге… убивает.

Он бросил фотографии в камин. Пламя тут же охватило бумагу, превращая воспоминания в пепел.

— Женись на ком хочешь, Имран. Но не на ней. Никогда на той, кто станет твоей слабостью. Я не позволю ни тебе, ни Синану повторить мою ошибку. Ни за что.

      ***

      Имран поднимался по лестнице, когда чья-то сильная рука резко схватила его за запястье. Он не обернулся — и так знал, кто это.

— Что случилось, Синан? — спросил спокойно. — Не спится?

— Ты что, творишь, а?! — прошипел Синан, вставая прямо перед ним.

Имран прищурился.

— Не понимаю, о чём ты.

— Не играй со мной, — перебил его брат. — Ты отлично понимаешь, о чём я. Что это значит — ты женишься?!

— То и значит. Я женюсь, — бросил Имран и выдернул руку. — Есть какие-то проблемы?

— Есть, мать твою! — Синан злился, но сдерживал голос. — Ты женишься не просто на какой-то девушке. Ты женишься на сестре той, которую любишь!

Он почти прошипел последнее слово, будто боялся, что стены услышат.

— Я женюсь на той, на ком хочу. И это не обсуждается.

— Ты ещё больший мазохист, чем я, брат! — Синан взвёл руки, покрутив пальцем у виска. — Ты с ума сошёл! Спятил! Жениться на сестре той, в кого ты влюблён? Это уже не просто глупо — это самоуничтожение!

— Забудь об этом, Синан, — голос Имрана стал холодным, почти мёртвым. — Понял? Просто забудь. Я женюсь, и ты женишься. Смирись и готовься к свадьбе.

Он шагнул мимо него, не оборачиваясь.

— Я думал, что я — самый ненормальный из Кочов, — бросил Синан ему в спину. — Но ты меня превзошёл. Сумасшедший.

     ***Ягмур

— Я дома!!! — радостно крикнула я, возвращаясь домой в прекрасном настроении.

Скинув верхнюю одежду, я поднялась по ступенькам и вошла в маленькую гостиную и… удивилась. В доме было непривычно чисто и аккуратно, словно кто-то провёл генеральную уборку.

— Неужели в дом пришельцы забрались? — пробормотала я в замешательстве и направилась в сторону комнаты сестры. — Сестра? Мама? Джансу? Где вы все?

— Мы здесь, Ягмур! — отозвались мама и сестра из комнаты.

— Мам, что случилось с домом? — спросила я, заходя внутрь, но тут же замерла от удивления. Моя сестра была одета в длинное голубое платье до пола, с короткими рукавами. Волосы собраны в изящную причёску. Она выглядела потрясающе. — Сестра? У нас праздник какой-то?

— Да-да! — захлопала в ладоши Джансу. — Хавин выходит замуж! Сегодня её будут сватать!

— Чтооо?! — почти закричала я. — Что значит «выходит замуж»? Кто будет сватать? Когда? За кого?! И почему я ничего не знаю?!

— Я всё расскажу, Ягмур, подожди… — начала Хавин, но её перебил стук в дверь.

— Они пришли! Мама, они пришли! — в панике воскликнула сестра.

— Да скажите уже, кто пришёл?! — не сдержалась я.

Как вообще вышло, что моя сестра выходит замуж, а я об этом узнаю последней?! Что вообще происходит?!

— Потом, Ягмур, потом. Сейчас поставь чайник на плиту. Я иду открывать дверь. Хавин, пойдём, — сказала мама, выходя из комнаты.

— Хорошо, — буркнула я и поспешила на кухню.

Как только я закончила на кухне, вытерла руки о фартук, я услышала голоса у входа. В груди что-то ёкнуло. Быстрым шагом вышла в коридор.

Они уже были внутри — семья жениха, шумно, оживлённо, весело. Впереди стояла Хавин. Светилась. Смеялась.

Когда она успела найти новую любовь? Или… может, они с Атешем помирились?

— Теперь давай рассказывай! — весело бросила я и подошла ближе, пряча лёгкое волнение. — Кто этот счастливчик, что решился жениться на тебе?

Рядом с ней — высокий мужчина, спиной ко мне. Снимал пальто. Широкие плечи. Узнаваемый изгиб шеи. Сердце на секунду остановилось.

— Зятёк? — пошутила я, и в этот момент он повернулся.

И мир перестал быть прежним.

— Имран? — прошептала я. Воздух застрял где-то в горле. — Что ты здесь… Сестра?..

Мой взгляд метался: от неё — к нему, от него — к ней. Хавин не выдержала и опустила глаза, прикусив губу. Имран стоял, как будто его облили ледяной водой.

— Сестрёнка, знаешь… — наконец сказала Хавин, и в её голосе дрожал страх. — Имран и есть мой жених. Я выхожу за него.

Эти слова ударили меня в лицо, как пощёчина. Горло сжалось. Что-то хрупкое, почти невидимое, лопнуло внутри.

— Же… жених?.. — сглотнула. Больно. Как будто проглатываешь стекло.

— Да. — сказала она, уже тише. — Это твой будущий зять.

Зять?

Имран отвёл взгляд.

Будущий зять.

Это слово разъедало меня изнутри, словно яд. От него хотелось закричать. Сбежать. Убить. Исчезнуть. Всё сразу.

— Зять?.. — прошептала я. Воздуха стало мало. Лёгкие будто наполнились чёрной слизью. Я не дышала. Я умирала.

Имран. Мой Имран. Человек, которому я отдала сердце. А теперь он — жених моей сестры.

Мир поплыл. Я с трудом различала их лица. Только слышала, как кровь стучит в висках. В груди что-то рвалось наружу. Нет, это невозможно. Жизнь не может быть такой жестокой. Это сон. Очередной кошмар.

Я ущипнула себя, так сильно, как только смогла.

Боль была настоящей.

А значит… всё происходило наяву.

Имран смотрел на меня. В его взгляде было что-то странное, невыносимое — то ли сожаление, то ли вина, то ли что-то ещё. Я не могла понять.

— Сестрёнка? — снова её голос. Тонкий, осторожный.

— Ягмур? — Имран поднял руку и едва коснулся моей.

И я отскочила, как будто меня ударили током. Тело само отреагировало.

Он замер.

— Прости… Я просто… задумалась. — прохрипела я, заставляя себя улыбнуться. Руки дрожали. Я протянула ладонь. — Поздравляю вас.

Он посмотрел на мою руку, потом на меня. На долю секунды его губы дрогнули. Он пожал руку. Его ладонь была ледяной. Как и моя. Всегда была. Но сегодня — не от холода. От шока.

— Спасибо. — ответил он едва слышно.

Я отдёрнула руку. Словно обожглась. А потом — всё. Пустота. Ни мыслей, ни звуков. Только звон в ушах и глухая боль.

Предательство.

Два ножа одновременно — один в спину, другой в сердце.

И оба — от самых близких людей.

— Прошу. — тихо сказала я, отходя в сторону, открывая им путь.

Имран кивнул и пошёл наверх. Хавин схватила меня за руку, потащила за собой. Я шла, как марионетка. Без воли. Тело слушалось, но душа уже умерла.

Пока Хавин на кухне готовила кофе для гостей, я механически набирала сладости на поднос. Руки двигались сами, а сознание было где-то далеко. Тело здесь, но сердце, душа, мысли… Они пылали в аду.

     Я чувствовала, как всё внутри меня медленно сгорает. Я так хотела заплакать. Просто разрыдаться, уткнуться куда-нибудь и дать волю боли… Но слёз не было. Глаза были пугающе сухими, как выжженное поле после пожара. А внутри полный хаос. Настоящий хаос. Грохочущий, неуправляемый, как шторм в закрытом пространстве.

— Идём, — сказала Хавин.

Мы вместе вышли в гостиную. Я расставила сладости, разнесла чашки кофе. Всё делала, как надо. Словно на автомате. Но каждая секунда казалась пыткой.

Я села рядом с сестрой. Напротив нас — Имран. Я не смотрела на него. Не могла. Глаза были опущены вниз. Даже мельком увидеть его лицо, это значит снова упасть в пропасть.

Я мечтала об этом дне… Только в своих мечтах я сидела рядом с ним как его невеста, а не как сестра той, кто теперь занимает это место.

Вдруг раздался лёгкий шорох. Имран поднёс чашку к губам и залпом выпил весь кофе.

Солёный кофе.

Специальный, нарочно пересоленный — знак для жениха, что девушка не в восторге от предложения. Все в комнате замерли. Только он ни единой реакции. Ни морщинки на лице. Ни тени отвращения.

— Имран, не солёный? — с удивлением спросил его дядя.

— Что? — словно вынырнув из глубокой воды, ответил он.

— Говорю, кофе солёный. А ты выпил на одном дыхании, — засмеялся дядя.

— Правда?.. — он взглянул на чашку, будто только сейчас осознал. — Я не заметил…

— Видно, как он любит свою невесту! — рассмеялся кто-то из гостей, и вся комната наполнилась весёлым смехом.

Я вонзила ногти в ладонь, сжимая руки на коленях. Очень сильно. До боли. Я не хотела слышать этот смех. Не хотела видеть. Не могла вынести.

А потом — настал момент, которого я боялась всем своим существом.

Отец Имрана встал. Его голос прозвучал чётко, торжественно:

— Мы пришли сюда не просто в гости. И не будем тянуть. Согласно воле Аллаха и по наставлениям Его Посланника, мы просим руки вашей дочери Хавин для нашего сына — Али Имрана.

Будто кинжал, в самое сердце. С размаху.

Я не могла дышать. Казалось, мои рёбра сжались, грудь не могла вздохнуть. Мир зазвенел. Где-то вдалеке гудели слова, голоса… но я слышала только одно — “просим вашу дочь для нашего сына…”

Словно сердце моё треснуло. Реально — я почувствовала, как оно ломается внутри меня, словно хрупкое стекло под ударом молота.

Я едва удерживалась, чтобы не разрыдаться. Не выбежать отсюда, не закричать от боли. Но я не могла. Я не имела права. Это моя сестра. Я люблю её. Я хочу, чтобы она была счастлива. Она не виновата, что моё сердце выбрало его. Что моя любовь осталась безответной.

Хавин бросила на меня короткий взгляд. Я заставила себя улыбнуться. С усилием, с яростью, с отчаянием. Фальшивая улыбка, как маска из воска.

— Если дети уже приняли решение, — сказала мама, — то мы можем только поддержать их. Мы отдаём нашу дочь вашему сыну.

Эти слова…

Я стиснула челюсти так сильно, что скулы заболели. Вонзила ногти в кожу ладоней. До крови. Но не чувствовала боли. Потому что физическая боль ничто по сравнению с тем, что происходило в груди.

А потом всё стало как в тумане. Всё вокруг превратилось в замедленное кино.

Поздравления. Обмен кольцами. Красная лента, что связывала их руки. Символ их союза. Ножницы. Щелчок. Разрез.

И в этот момент я почувствовала, как разрезали не только ленту. Разрезали мою жизнь.

На до и после.
На мечты — и реальность.
На любовь — и предательство.
На Ягмур с ним — и никогда больше.

Я продолжала сидеть с прямой спиной. С ровным лицом. Но внутри меня уже не было.

     — Ну что ж… — я медленно поднялась со своего места, выпрямив спину.

     Голос внутри меня кричал — «беги», «уходи», «не смотри», но я не слушала его. Я не дам себе сломаться. Не здесь. Не сейчас.

     Я подошла ближе, улыбаясь. Тонкой, ровной, искусной улыбкой. Такой, как будто это и правда лучший день. Как будто моё сердце не истекает кровью.

— Поздравляю вас… — произнесла я.

     Сначала Хавин. Я нежно обняла сестру, и в этот момент мне показалось, что я умираю. Потому что сердце билось так, как будто хочет выпрыгнуть из груди.

— Ты… ты очень красивая, сестрёнка, — прошептала я ей на ухо. — Будь счастлива… Ты заслужила.

Хавин крепче обняла меня в ответ. Я почувствовала, как она дрожит, и не была уверена — от волнения или от слез.

Затем я повернулась к нему.

Имран.

Мужчина, чьё имя я когда-то произносила шёпотом, с дрожащими губами. Мужчина, в которого вложила всю себя.

— И тебя поздравляю, Имран, — сказала я ровно, словно поздравляла дальнего знакомого.

Я протянула руку. Он немного замешкался, прежде чем пожал её. Наши пальцы соприкоснулись — холодные. Оба. Безжизненные, как будто не кровь, а лёд течёт в венах. Но на лице у меня всё ещё была улыбка.

— Береги её, — сказала я. — Моя сестра лучше, что с тобой случилось.

Он посмотрел на меня — долго. И я видела в его глазах что-то, что предпочла бы не видеть. Мгновение сожаления. Боль? Может быть. Но это уже ничего не меняло.

Я отпустила его руку. Вернулась на место. Села. Выпрямила спину. Руки сложила на коленях. Улыбалась каждому, кто на меня смотрел.

Я — идеальная сестра.

Я — идеальная актриса.

Внутри меня бушевал ураган. Крики. Слёзы. Воспоминания. Разбитые надежды.

Но на лице только тёплая, мягкая, нежная улыбка. До последнего. Пока все не разойдутся. Пока я не останусь одна. Пока никто не увидит, как медленно умирает моя любовь.

Когда поздравления закончились и разговор перешёл к обсуждению свадьбы, я не смогла оставаться. Вышла, захлопнув за собой дверь, будто пытаясь отгородиться от невыносимой реальности. 

Как только я оказалась на улице, ледяной ветер ударил мне в лицо, словно насмехаясь над моей болью. И тогда я разрыдалась. 

Слёзы текли так сильно, что я почти ничего не видела. Ноги сами несли меня к дому Ферайе, будто ища спасения. Я била кулаками в её дверь, задыхаясь от рыданий. 

Дверь распахнулась. 

— Ягмур?! — Ферайе замерла, увидев моё лицо, искажённое горем. —  Что с тобой?!

Она тут же подбежала, схватив меня за плечи. Её пальцы впились в кожу, но я даже не чувствовала боли внутри всё горело. 

— Почему ты в одном свитере?! Ты дрожишь…— её голос дрогнул. 

Я не отвечала. Просто стояла, сжав кулаки, пытаясь хоть как-то удержаться на ногах. 

— Ферайе…— мой голос был хриплым, чужим. 

— Что случилось? — она прижала ладонь к моей щеке, и я почувствовала, как её пальцы тоже дрожат. — Почему ты плачешь?!

Я попыталась вдохнуть, но в груди будто застрял нож. 

— Я… не могу… дышать…

Ферайе тут же обняла меня, прижала к себе так крепко, будто боялась, что я рассыплюсь. 

— Ягмур, прошу, не пугай меня так… скажи, что произошло! — её голос сорвался, и я почувствовала, как её тело тоже начинает трястись. 

Я зажмурилась, пытаясь выдавить из себя слова. 

— Моя… Хавин… — голос предательски сломался. — Она… выходит замуж… 

Ферайе слегка отстранилась, пытаясь разглядеть моё лицо. 

— Но это же хорошо… почему ты плачешь? — она гладила мои волосы, но её ладони были такими же холодными, как и моя кожа. 

Я сжала её руку, впиваясь ногтями в её запястье. 

— Ты… знаешь… за кого?..

—  За кого?

Я закашлялась, слёзы снова хлынули. 

— Сейчас… в нашем доме… — я дрожащим пальцем указала в сторону своего дома. — Она… Хавин… выходит за… Имрана! 

Последнее слово вырвалось с таким надрывом, что ноги подкосились. Я рухнула на колени, вцепившись в подол платья Ферайе. 

— ЧТО?! — её крик разорвал тишину. 

Но я уже не могла говорить. В горле стоял ком, а в груди бушевал ураган. Я била себя в грудную клетку, пытаясь заставить сердце биться ровнее, но оно словно разрывалось на части. 

— Ферайе… мне… больно… так больно… — я скрючилась, сжимая кулаки на груди. — Всё… разрывается… я не могу…

— Ягмур, перестань! — Ферайе схватила мои руки, но я вырвалась. 

— КАК Я ЭТО ПЕРЕЖИВУ?! — мой крик, дикий, хриплый, разнёсся по улице. 

Я снова упала вперёд, лбом уткнувшись в землю. Слёзы текли по щекам, смешиваясь с грязью. Ферайе опустилась рядом, обняла меня, но её объятия уже не могли ничего исправить. 

Мы плакали вместе. И тут раздались быстрые шаги. 

— Вы с ума сошли?! — резкий голос заставил нас вздрогнуть. 

Я подняла голову. Перед нами стоял Яман, его лицо искажено ужасом. 

— Почему вы сидите на земле?! — он резко подхватил меня под руки, поднял. —  Ягмур?! 

Я не отвечала. Просто смотрела сквозь него, будто он был призраком. 

— Ферайе, что, чёрт возьми, происходит?  — он тряс её за плечи, но та лишь покачала головой, сжимая мою руку. 

— Яман…— мои губы дрожали. 

— Что, родная? Говори…

— Мне… холодно…

Яман резко снял куртку, накинул на меня, а потом, не говоря ни слова, подхватил на руки. 

— Ферайе, идём! Быстро! — его голос звучал как приказ. 

     ***Имран

     — Я потом тебе позвоню, — сказал я Хавин. Она кивнула, и в её взгляде скользнуло что-то тревожное.

— Береги себя… — прошептала она, открывая дверь.

Я только шагнул к выходу, как в дверном проёме внезапно появился Яман — на руках у него была Ягмур.

— Яман?! Это Ягмур?! Что с ней?! — голос Хавин дрогнул от волнения.

Я застыл. Ягмур лежала на руках брата, её лицо было укрыто его курткой.

— Что с ней?! — мой голос сорвался. Мне не хватало воздуха.

— Вопросы потом! Отойдите! — Яман решительно прошёл мимо, направившись вверх по лестнице. Мы поспешили за ним.

В комнате он аккуратно уложил сестру на кровать, накрыв её одеялом. Движения его были бережны, как будто она могла рассыпаться от малейшего прикосновения.

— Ягмур? Дочка?! — мама бросилась к ней, но Ягмур отвернулась к стене. Она будто пряталась от всего мира.

— Дочка, скажи хоть слово… Прошу тебя… — Зеррин склонилась над дочерью, провела рукой по её волосам, словно надеясь вернуть её из той темноты, в которую она ушла.

Мы стояли у двери — немые, беспомощные.

— Уходи… мам… — прошелестел голос Ягмур, едва слышный, но он пронзил меня, будто нож. Каждое слово отрезало от неё надежду.

— Но, дочка…

— Уходи!!! — Ягмур резко села, её голос взорвал тишину. — Уходи! Я не хочу никого видеть! ВСЕ — ВОН! — в её крике было столько боли, что сердце разрывалось.

Она плакала навзрыд.

— Сестрёнка… — Хавин зашла внутрь, голос дрожал. — Пожалуйста, скажи мне, что случилось? Почему ты так страдаешь?

— НЕ ТВОЁ ДЕЛО! — Ягмур вскочила, схватила Хавин за локоть и вытолкала её за дверь. — ПОШЛА ВОН!

Хавин оступилась, едва не упала, но я подхватил её. Мы оба в шоке смотрели на неё.

— Что ты делаешь?! — выдохнула Хавин, голос её был полон ужаса.

— Не вмешивайся! — выкрикнула Ягмур, хлопнула дверью и разразилась новым потоком слёз.

— Дочка, ты в порядке?.. — сквозь слёзы спросила Зеррин у Хавин.

— Я не узнаю её… — шепнула та. — Она никогда не была такой…

— Это может объяснить только госпожа Ферайе, — сказал Яман, глядя на неё. — Отвечай. Что с ней? Почему вы обе сидели на земле и рыдали?

Ферайе нервно переводила взгляд с одного на другого. Её губы дрожали.

— Она… вспомнила… день аварии… — наконец выдавила она.

В комнате наступила гнетущая тишина. Мир будто перестал дышать.

— Что?! — в унисон вскрикнули Хавин и её мать.

Я онемел. Ничего не понимал, но чувствовал случилось нечто ужасное.

— Она прибежала ко мне, счастливая, рассказывала, что её сестра выходит замуж… — голос Ферайе дрожал. — Но внезапно появилась машина… Если бы я не оттащила её — её бы сбила. Это и вызвало воспоминание.  И просто начала плакать… Не останавливаясь… А я… я не выдержала… — Ферайе отвела взгляд, по её щекам катились слёзы.

— Моя бедная девочка… — Зеррин села на диван, лицо её побледнело. — Кажется, она никогда не забудет ту аварию…

— Мамочка, — Хавин обняла её.

А я стоял, вцепившись взглядом в закрытую дверь Ягмур. Её рыдания стихали, но каждое всхлипывание оставляло в груди ожог. Мне так хотелось быть рядом… просто обнять… и сказать, что всё будет хорошо. Но я не мог.

Когда всё затихло, Яман попытался открыть дверь — она была заперта. Позже Ферайе ушла, а за ней и я.

Но дома мне не было покоя. Переодевшись, я снова поехал к ней. Оставив машину в соседнем переулке, я подошёл к её окну. Света не было.

«Ты в порядке?» — написал я. Не отправил. Стер.

«Ягмур, я очень волнуюсь, с тобой всё хорошо?» — снова удалено.

«Я под твоим окном…» — нет. Тоже не отправил.

— Что я делаю?.. — прошептал, сжав голову руками.

Я пытался уйти. Заставлял себя. Но ноги не слушались. Мысли крутились, как ураган.

Я позвонил Хавин.

— Имран? — голос хриплый, уставший.

— Хавин… Я волнуюсь о Ягмур. С ней всё в порядке?..

— Не знаю… — всхлип. — Она не отвечает… Не открывает дверь…

Я сжал кулаки. До боли.

— Я боюсь за неё… — прошептала она, и слёзы прорвались снова.

— Не плачь… Ягмур сильная… Она справится… — сам не верил в свои слова.

— Надеюсь… — почти неслышно.

— Береги себя… — закончил я и положил трубку.

Я снова посмотрел в её окно. Мысль, что с ней может что-то случиться, с ума сводила. Я не выдержал. Засунув телефон в карман кожанки, я полез на второй этаж. Не знаю как, но открыл окно и залез внутрь.

Ягмур спала. Тихо, безмятежно. Но её лицо… опухшее от слёз, бледное, безжизненное.

Я опустился на пол у её кровати. Смотрел. Просто смотрел.

— Не делай так со мной… — шепнул, проводя пальцем по её щеке. — Прошу… Будь счастлива… Даже если не со мной… Только не страдай… Боже, какая же ты красивая… — прошептал я, гладя её лицо. — Настолько красивая, что кажется, ты не настоящая…

Я замолчал. Внутри всё рвалось.

— Я до безумия… до последнего вздоха… люблю тебя…

Слова эти звучали впервые. И одновременно в последний раз.

— Даже если мне придётся гореть за эту любовь в аду… Я снова выбрал бы тебя… Только тебя… Если бы я мог быть просто человеком из твоего мира… Просто рядом… — я улыбнулся сквозь слёзы, глядя, как она едва заметно морщится.

— Но даже так… я всё равно люблю тебя… и буду любить до самого конца… Пока сердце бьётся — оно твоё. Навсегда. И никто… никто не займёт твоё место.

Я склонился. Осторожно. Почти невесомо.

Поцеловал её в лоб. В щеку. А затем — мягко, бережно — в губы.

— До последнего вздоха… — прошептал я. Она едва заметно поморщилась.

Я посмотрел на неё в последний раз… и ушёл.