Глава 16
Париж. Самый романтичный город, куда стремится каждая влюблённая пара. Обычная пара. Для меня же это город, принадлежащий Домиано. Город, в котором я встречусь со своей семьёй. Город, в котором потеряю своё чудовище.
После откровения Домиано и моего греха мы так и не увиделись. Как всегда. Даже в Париж мы прилетели раздельно. Адриано сообщил, что мне велено лететь первой. Я послушно согласилась, собрала маленький чемодан, слезно попрощалась с любимой Долорес — и улетела. Керасим с Адэлиной ещё приедут ко мне, а она... не факт.
Охрана Домиано провела меня в прекрасный пятизвёздочный номер отеля с большой террасой. У меня не было желания даже осмотреться, единственное, что я сделала — легла на мягкую кровать и задумалась.
Что он почувствовал после того поцелуя? Ощущал ли те же эмоции, что и я? Думаю, нет. У него была сотня женщин, если не больше. А у меня это было впервые. Впервые я коснулась губ мужчины. Впервые ощутила эту сладость... это желание.
Хочу ли я повторить? Безусловно. Каюсь ли я сейчас? Однозначно.
Я предала свою веру, предала то, что так долго хранила для будущего мужа — своё сердце.
Домиано не моей веры. Домиано и я не можем быть вместе, ибо это за гранью дозволенного.
Но как я могу обманывать себя, если одним лишь действием показала ему то, в чём самой себе признаться не имела сил? Свои чувства. Своё сокровенное.
Домиано Риччи любит лишь власть. Как мне узнать, что он не бросит меня на растерзание гиенам ради неё? Откуда мне знать, выберет ли он мой путь, когда между всем миром и мной встанет его амбиция?
Прости, Всевышний, за мои чувства к запретному. Однако запретный плод так сладок. Насытиться им невозможно. Насытиться Домиано невозможно. Он — моя тьма, поглощающая сердце и душу с каждым днём всё сильнее. Я не могу допустить, чтобы его мрак слился со мной. Он — демон. А я... человек.
Но может ли демон быть так добр к человеку? Его поступки — вопреки всему — покоряют мою душу.
Он — моя погибель. А я?.. Кто я для него?
Мои раздумья прерывает стук в дверь. Я медленно поднимаюсь с кровати. Дверь отворяется — и заходит тот, чей один лишь вид наводит страх на весь мир... и восхищение на меня.
— Принцесса, у нас с Асадом встреча вечером. Не желаешь прогуляться по городу? — низкий голос Домиано заставляет меня поднять на него взгляд. Чёрное пальто, рубашка в тон. Мой взгляд скользит по идеально сидящим брюкам и обуви.
— Да... было бы неплохо, — слабо улыбаюсь, поднимаясь с кровати.
Между нами — нескрываемая неловкость. Или, быть может, лишь моя, потому что Домиано излучает всё то же равнодушие и холод.
Мы спустились на ресепшен. Он велел сообщить ему о приезде короля Асада — и мы вышли.
Сердце трепетало от украшенных улиц города. Я впервые видела деревья, окутанные тонким инеем. Здесь было по-настоящему холодно. Моя благодарность Адэлине за подаренное плюшевое пальто была велика. Она сказала, что в России такие пальто очень популярны — и я её понимаю.
Мы шли медленно, разглядывая переливающиеся гирлянды на кустах и деревьях. Люди поздравляли друг друга с Рождеством, а я, словно заворожённая, наблюдала за этим чудом.
— Тут так красиво, Домиано... — решаюсь прервать молчание. Я смотрю на него, и вижу, как из его рта вырывается лёгкий пар. В голове всплывает картина его татуировки на шее. Настоящий дракон.
— Согласен. Но я ненавижу этот город, — признался он, с лёгкой усмешкой поглядывая на меня.
Мы остановились у подножия Эйфелевой башни, которая вырвала из меня восторженный вздох.
— Мы можем подняться на неё? — я судорожно киваю.
Домиано проводит меня к подъёмнику, и уже через несколько мгновений мы оказываемся почти на самой вершине. Город раскинулся под ногами. Яркий. Огромный. Красивый.
— А почему ты ненавидишь Париж? — спрашиваю я, подходя к перилам.
— Здесь умерли мои родители.
Я ошеломлённо вглядываюсь в его глаза.
— Как он умер? Домиано... где твоя семья? — осторожно задаю мучивший меня вопрос. Черноглазый закрывает глаза, словно переносясь в прошлое.
— Как я уже говорил... Домиано — нежеланный ребёнок в семье, — начал он холодным голосом. — Они хотели дочь, которую можно было бы выдать за влиятельного человека ради расширения территории. Но высшие силы наградили их только мной. Старший брат, Лаки... Его восхваляли. Говорили, что он станет могущественным Доном итальянской мафии.
Я сглотнула, не смея прервать исповедь.
— Вигьено и мать считали его богом, а меня заставляли стоять перед ним на коленях и молиться. Когда я отказывался — били. Ломали кости. С ранних лет меня мучили, лепили монстра, не знавшего ни ласки, ни любви, — Домиано останавливается, вглядываясь в одну точку. — Мне нельзя было выходить из комнаты, общаться с людьми. Единственное, что позволялось — вставать на колени перед Лаки и молиться ему, — процедил он.
Я сжала пальцы.
— Лаки с радостью принимал это. Он был тщеславным, самовлюблённым ублюдком. В одиннадцать я тайком учился держать оружие. Помогал мне дядя Винчессо — единственный, кто верил в мой потенциал. Я не подвёл его. В двенадцать... впервые убил.
Я застыла.
— Мужчину, который раскрыл нашу тайну с дядей. Помню, как с удовольствием выбил ему зубы и заставил съесть. А потом разорвал глотку, вытащил застрявшие резцы, — меня передёрнуло.
Тогда я понял, что готов. Я пришёл на совет Семьи, в которую на тот момент входило свыше пятнадцати кланов опасных организаций. Мне было запрещено это делать — но я пришёл. Обещал, что надеру зад Лаки, а ты ведь знаешь: свои обещания я всегда сдерживаю, — лицо Домиано тронула ухмылка.
— Он разозлился, захотел проучить меня прямо на совете, но я так сильно избил его, что Лаки было невозможно узнать. Я хотел убить его — но не смог. Он, спустя столько лет, предстал передо мной на коленях и умолял о пощаде. В тот день наследником итальянской мафии стал я. Вигьено не мог воспрепятствовать — это было единогласное решение членов пятнадцати организаций. Но мне было мало. Я жаждал большего. Хотел, чтобы весь мир пал к ногам Лаки и вместе с ним молился мне. Отец бежал сюда, надеясь скрыться от меня. Но от Домиано Риччи никто не убежит. Когда он стоял на этой башне вместе с моей матерью... Я помню их лица — полные страха и отчаяния. Они добровольно опустились на колени передо мной. Приняли моё господство. Я попросил их прочесть молитву своему богу. Родители молились мне, сложив руки. Они покаялись в грехах перед своим богом, но тот решил, что им нет места в этом мире. Я застрелил сначала мать, потом отца. Ему я подарил три пули в лоб, — я была обескуражена его исповедью. Домиано убил своих родителей, вознёс себя до Бога.
— Я вернулся в Италию самым молодым Доном, возглавившим Семью в возрасте тринадцати лет. Враги думали, что мальчишку легко сломить, но каждый, кто попытался свергнуть меня, был жестоко убит, а их территории становились моими. Мне понадобилось всего пять лет, чтобы захватить и заключить договоры со всеми континентами земли. И кто бы мог подумать, что самый непобедимый монстр станет пленником арабской принцессы? — его глаза встретились с моими. У меня не осталось дара речи. Домиано Риччи признаётся мне, что я пленила его?
— Домиано... — мой голос осип от переизбытка эмоций.
— У меня не было имени до пяти лет. Я сам нарёк себя Домиано. «Тот, кто подчиняет».
— Я не могу поверить, что с тобой так обращались, Домиано... — прошептала я, поражённая его откровением ещё сильнее.
— Не жалей меня, принцесса. Я открыл перед тобой свою душу только потому, что тебе придётся принять её такой, какая она есть, — мои губы дрогнули.
— Я не жалею. Наоборот. В какой-то степени я восхищаюсь тобой, Домиано. Ты смог выжить. Завоевал уважение огромного количества людей. Это огромный труд. Ты молодец, — я была искренна. Он пережил столько боли и насилия, ненависть родителей, и всё равно остался несломленным.
Он замер, вглядываясь в мою душу. Не моргал, словно не веря в услышанное.
Домиано вдруг судорожно выдохнул, смущённо оглянувшись по сторонам. Я схватила его за пальто, не давая сделать и шага.
— Ты заслуживаешь счастья, Домиано. Ты, как никто другой, заслуживаешь любви и заботы, которых тебя несправедливо лишили. Я уверена — ты бы стал могущественным, даже не проливая кровь. Но, к несчастью, Всевышний испытал тебя твоими же родителями. Я знаю: за каждой тягостью приходит облегчение. И твоё — уже близко, — шепчу, сжимая в руках края его пальто. Он сгорбился, будто ему стало трудно дышать.
— Моё облегчение пришло с твоим приходом, Лола, — его сломленный голос пронзает меня, словно кинжал. Моё сердце издаёт истошный вопль. Я впервые видела его таким — открытым, уязвимым, нуждающимся. — Я готов пройти все эти муки вновь, если в конце моим облегчением станешь ты. Каждая тягость будет для меня желанной, если исцелением от неё станет твоя улыбка, принцесса, — низкий голос вибрировал в моих ушах, доставляя непозволительное удовольствие. В моих глазах застилаются слёзы.
— Прекрати, Домиано, — мой голос дрожит от сдерживаемых рыданий, — прекрати, иначе моё сердце не выдержит... Двери в мою душу, что я так долго оберегала от твоей тьмы, разлетятся в щепки, если ты не остановишься. Прошу... — зажмуриваюсь, пытаясь унять дрожь и не видеть его разбитых глаз.
— Впусти меня в свою душу, Лола. Впусти мою тьму в свой свет, согрей её, прижми, — прерывисто шепчет он, приближаясь ко мне. — Я не стану добрым, но для тебя я стану лучшим, принцесса. Спаси меня от хаоса внутри. Будь моим исцелением. Я буду твоей погибелью, но ты станешь моим спасением, — я не могла дышать. Моё сердце хныкало, а душу терзали тысячи кинжалов. Я хотела броситься к нему в объятия, но... моя вера. То, во что я верила девятнадцать лет... Я не могла предать. Не могла.
— Домиано... если бы ты только был моей веры... — я услышала его разочарованный выдох. И почувствовала, как моё сердце срывается вниз с этой высокой башни.
— Я услышал тебя, принцесса. Сегодня ты улетишь домой, — стальной голос разрезал воздух, делая ещё больнее. Я слабо кивнула. В этот момент раздался звонок телефона, Домиано вытащил его из кармана пальто и ответил. Спустя пару мгновений он обернулся ко мне:
— Асад нас ждёт, — отрезал он, и моё тело пробила дрожь.
Пока мы шли в сторону отеля, я решилась задать вопрос, что не давал мне покоя с той самой башни.
— Домиано... ты сказал, что убил своих родителей, но про брата умолчал. Где он? — я не смотрела на него. Не могла. Он молчал недолго.
— Не знаю. Я не смог убить его, потому что он был богом, которому я молился много лет без остановки. Я отдал приказ — увезти его в ту страну, в какую он сам пожелает. Мне неинтересно знать, где он. Умер ли. Я подарил Лаки жизнь. Чёрт с два, если он не оценил моего великодушия, — мне стало чуть теплее от мысли, что он не настолько жесток, если пощадил брата. Я кивнула, замечая перед собой огромный отель.
Сердце бешено колотилось, пока мы поднимались на лифте к ресторану, где уже сидела моя семья. С каждым этажом мои ладони холодели. Лифт издал короткий звонок, и двери раскрылись. Первое, что поймал мой взгляд — маленькие ножки, с осторожностью передвигающиеся по лакированному полу. Всё словно замедлилось. Из глаз хлынули слёзы.
— Фатима... — шепчу, медленно шагая к малышке. Она замечает меня и широко улыбается, обнажая маленькие зубки.
— Ло-ло! — я не сдерживаю рыданий. Подбегаю к ней, хватаю крошечные ладошки, судорожно целуя их. Моя кудрявая девочка с огромными тёмными глазами. Она обнимает меня, пытаясь прижаться своим хрупким тельцем.
— Моя Ло-Ло...
— Да, твоя Ло-Ло здесь. Я больше не оставлю тебя, — поднимаю глаза и встречаю взгляд сестёр, плачущих вместе со мной. — Наида, Аида... — я прижимаю Фатиму к себе и вижу, как мои сёстры бегут ко мне, обнимая крепко, так, будто больше не хотят отпускать. Моё родное тепло. Моя семья. Что важнее в этом мире, чем любящая семья? Кто может быть ближе сестёр?
— Лола! Как же мы скучали по тебе! — вскрикивает Наида, не скрывая рыданий. Я чувствую, как лицо становится мокрым от слёз.
— Вы не представляете, как сильно по вам скучала я... — шепчу, вглядываясь в каждую из них. Аида так подросла... или мне только кажется? Маленькие ручки судорожно сжимают край моего платка, словно боясь, что я снова уйду.
— Хабибти [прим. дорогая], — сердце сжимается, когда я вижу отца. Будто с ним никогда ничего не случалось. Он выглядел здоровым, лишь чуть поседевшим. Я передаю Фатиму Наиде.
— Папа... — подбегаю, крепко обнимая его. — Как же я волновалась за тебя, мой хороший. Ты поправился? Как самочувствие? — спрашиваю, сжимая его лицо в ладонях. Его тёплый, полный любви взгляд окутывает моё сердце.
— Моя дорогая дочь... Увидев тебя — все мои болезни улетучились. Как же я счастлив снова почувствовать тепло твоих нежных рук, — папа целует меня в лоб и крепко прижимает к себе.
Я не знаю, сколько мы так простояли, но, услышав, как со скрипом отодвигается стул, нехотя отлипла от отца. Домиано бросил на меня бесчувственный взгляд и пригласил мою семью сесть за стол. Отец подошёл, садясь напротив Дона, и оглядел его пренебрежительным, тяжёлым взглядом.
— Садитесь, — мягко попросила я сестёр. Забрала Фатиму у Наиды и посадила к себе на колени.
— Вам повезло, что моя дочь сидит здесь цела и невредима, Дон, — высокомерно произнёс отец, заставив меня расширить глаза.
— Папа, Домиано был ко мне очень добр. Я жила в его доме как званая гостья, — поспешила я оправдать его. Отец взглянул на меня с удивлением, а Домиано не отрывал от него взгляда.
Я продолжала кормить Фатиму кусочками фруктов, пока Наида и Аида внимательно изучали моего зверя.
— Что ты хочешь взамен на мою дочь? — спросил отец. Я почувствовала, как напряглась каждая мышца моего тела. Страшно было даже подумать, что будет дальше... как пережить расставание с Домиано?
— Я хочу вашу дочь в обмен на полную поддержку и защиту ваших владений. — Все разом расширили глаза, уставившись на Дона. Моё сердце бешено заколотилось. Что он замыслил?
— Что вы имеете в виду? — нахмурился отец.
— Я хочу, чтобы Лола бинт Асад стала моей законной женой. Поверьте, лучшего варианта для её замужества вы не найдёте. Сопляк, которого вы выбрали ей в женихи, мёртв. Я наказал его за непростительные грехи. Как можно выдавать принцессу за такого ублюдка? Он ничто по сравнению со мной. Вы получите куда больше выгоды от этого брака. Как минимум — ни одна преступная организация не осмелится ступить на землю арабов.— холодно проговорил Домиано, заставляя меня застынуть. Отец был ошеломлён не меньше, чем мои сёстры.
— Вы не мусульманин, Дон. Я не могу отдать свою дочь за иноверца.— Домиано откинулся на спинку стула.
— Я принял Ислам сегодня в самолёте, при шести свидетелях и служителе мечети.— Я сглотнула, не веря своим ушам. Домиано посмотрел на меня, ухмыляясь. Я не могла отвести взгляда от его величественного профиля. Он сделал то, о чём я и мечтать не осмеливалась.
— Если так, то с разрешения моей любимой дочери я дам согласие на этот брак, — отец обернулся ко мне, ожидая ответа. Я была в совершенном шоке. Моё сердце готово было вырваться из груди. Домиано... Домиано хочет жениться на мне. Он принял Ислам ради меня. Всё сделал так, чтобы последнее слово было за мной. Я видела, как он нервничает. Его уверенность померкла, когда отец передал решение мне. Фатима прижалась к моей шее и на арабском шепнула:
— Дядя хороший.— Этот детский голосок, с ворохом ошибок, придал мне уверенности.
— Я согласна, отец. Я хочу быть женой Домиано Риччи, — прошептала я, заметив, как учащённо задышал мой будущий муж. Отец сглотнул и медленно кивнул.
— Тогда я благословляю этот брак. Но знай, Домиано... Если Лола прольёт хоть одну слезинку из-за тебя — мою армию не остановит никто, — угрожающе проговорил отец. Домиано же лишь улыбнулся, как безумец. Никогда ещё я не видела его таким счастливым.
Одна только мысль о том, что я скоро стану его женой, заставляла меня засмущаться. Сёстры обнимали меня, весело знакомясь с Домиано. Он старался быть тактичным и разговорчивым, но получалось слабо.
— Лола приедет в твой дом после заключения никаха, — произнёс отец, но Домиано покачал головой.
— Нет, принцесса полетит сегодня домой со мной.
— Так не положено, Дон. До брака вместе жить нельзя, — не уступал король Асад.
— Отец, может, я заберу с собой сестёр? Я буду с ними, и мы с Домиано не останемся наедине,— смущённо прошептала я, ловя его взгляд.
— Да, папочка, разреши! — умоляла Наида, хватая его за руку. Отец молчал, долго взвешивая решение. Домиано не отрывал от него хищного, настойчивого взгляда.
— Хорошо. С тобой поедут Наида и Фатима. А Аида останется со мной, — я облегчённо выдохнула, улыбаясь Домиано.
— Папа, а почему Фатима, а не я? — обиженно захныкала Аида.
— Лоле и Дону нужно научиться заботиться о ребёнке, чтобы им легче было воспитывать своего наследника.— Моё лицо залилось краской, а Домиано довольно ухмыльнулся. — А ты, Аида, должна остаться с отцом. Мы приедем с тобой на свадьбу.— Сестра обречённо кивнула.
Ужин прошёл на редкость тепло. Домиано обсуждал с отцом политические вопросы, а мы с Наидой и Аидой делились моими переживаниями. Они были безмерно счастливы за меня, мечтая о таком же муже. Я была счастлива... Безмерно. Домиано станет моим мужем. Я откроюсь ему. Он будет дозволенным для меня. Я осчастливлю его. Подарю всю ту любовь и нежность, которых он был лишён.
— Спасибо, папа. Ты сделал меня самой счастливой.— я обняла его на прощание.
— Я же говорил, моя девочка. Твоя красота и ум поставят на колени даже самого опасного зверя,— с восторгом прошептал он, от чего по спине пробежал холодок. — Ты умница.— Я кивнула и подошла к Домиано, ждавшему у самолёта.
— Помнишь, что я сказал сегодня, принцесса? Сегодня ты улетишь домой. — с широкой улыбкой произнёс он, и моя душа расцвела.
— Мой дом там, где есть ты,— прошептала я, глядя на него с любовью. — Я потрясена тем, что ты сделал ради меня, Домиано. — мои глаза наполнились слезами. — Я готова принять твою тьму. Готова укутать её своим светом... Сделать тебя счастливым. — Его улыбка медленно погасла, грудь вздымалась всё чаще. Мне не нужны были слова — я знала, что он чувствует.
Покой. Умиротворение. Счастье.
То, что заслуживает мой Домиано.