Поцелованная тьмой

Мы шли, казалось, целую вечность. Я безумно устала и уже несколько раз останавливалась, порываясь вернуться назад, но было уже поздно. Я была уверена — Домиано уже сообщили о моей пропаже, и совсем скоро он начнёт искать меня. Я боялась. Боялась того, что меня ждёт, если ему удастся поймать беглянку. Керасим выдохся. Его кудри прилипли к вспотевшему лбу, но он старался не жаловаться. А я уже не могла терпеть.
— Да куда вы нас ведёте? — злобно прокричала я. — Мы уже пол-Рима прошли в этом лесу!
— Госпожа, успокойтесь. Мы уже почти на месте. Осталось лишь спуститься, — снисходительно произнесла женщина, и я подавила свой гнев.
Мы осторожно спустились по склону. Лагерь раскинулся на лугу. Везде стояли шатры разных размеров — их были десятки.
— Уже рассветает, принцесса. Вам нужно немного отдохнуть, а потом я отведу вас к нашему главному, — любезно произнёс незнакомый мужчина. Я слабо кивнула, и он проводил нас с Керасимом в один из свободных шатров.
В шатре стояла лишь одна лампа с горящей внутри свечой и две деревянные односпальные кровати. Больше ничего.
— Мне неуютно здесь, Керасим, — с тревогой в голосе произнесла я, опускаясь на одну из кроватей. Он сел рядом, обнимая меня за плечи.
— Мне тоже страшно, Лола, — прошептал он, прижимая меня к себе. Я разрыдалась. Чувствую, как с каждым днём моя психика всё сильнее расшатывается. Мне так хочется домой. Но где он, мой дом? Разумом я понимаю — дом это дворец в Аравии, но сердце спрашивает: так ли это?
Что ему ответить? Я и сама не знаю.
— Не совершили ли мы ошибку? — спросила я, шмыгнув носом. Керасим напрягся.
— Надеюсь, что нет, принцесса, — он встал и лёг на свою кровать. — Не бойся, Лола. Поспи, а я буду охранять твой сон.
Я слабо улыбнулась ему, вытирая слёзы, и тоже легла.
Наутро нас разбудил голос, доносившийся из-за шатра. Я привстала, протирая затёкшую шею — спали мы плохо. Керасим просыпался несколько раз за ночь, едва услышав, что я ворочаюсь. Он выглядел уставшим, и мне было его жаль. К нам вошла молоденькая девушка в платке и пожелала доброго утра.
— Госпожа, наш господин ожидает вас, — тонким голосом произнесла она, протягивая блюдце с водой. Я быстро умылась и попросила сопроводить нас к их главному. Было любопытно узнать, кто же мой спаситель.
Мы направились к самому большому шатру под заинтересованные взгляды окружающих. Я вошла первой и увидела в центре низкий стол и несколько подушек вокруг. Недалеко стояла такая же деревянная кровать, как в нашем шатре. Справа от меня располагался рабочий стол с бумагами, а на полу лежал большой ковёр. Видимо, важная персона — раз у него такие апартаменты.
— Принцесса, вам нравится? — я вздрогнула, услышав до боли знакомый голос у себя за спиной. Не может быть... Я резко обернулась — и встретилась с глазами, которых ожидала увидеть здесь меньше всего.
— Наиль...? — шёпотом произнесла я, узнав своего жениха.
— Господин Наиль? — Керасим был не менее удивлён, когда вошёл следом. А Наиль всё продолжал пожирать меня взглядом. Он изменился. Раньше у него не было шрама над бровью. Он казался крупнее... или, быть может, я попросту забыла его черты.
— Прошу вас сесть. Разговор будет долгим, — с ухмылкой проговорил он, указав на стол. Мы послушно расселись, и вскоре нам принесли еду: несколько ломтиков хлеба, сыр, чай и пару видов турецких сладостей.
— Как вы узнали, что принцесса в Италии? — настороженно спросил Керасим.
— Когда принцессу похитили, мне первому сообщили об этом как её жениху, — начал Наиль. — Я был поражён, что на дворец самого короля Асада осмелились напасть какие-то жалкие бандиты. Моё сердце содрогнулось, когда я услышал, что Лолу увезли, поэтому я не медля ни минуты вылетел из Стамбула во дворец, — я покраснела под его обеспокоенным взглядом. — Мы искали вас два дня по всей Аравии, но когда король Асад слёг, я понял — ему стало известно нечто ужасное.
Я сжала бедро, услышав об отце. Меня пробрала дрожь от мысли, что из-за меня у него случился приступ.
— Не переживайте, Лола. Ваш отец почти полностью оправился, — он успокоил меня, и я слабо улыбнулась. — Когда король Асад пришёл в себя, с трудом он смог произнести имя похитителя. Домиано Риччи. Этот гнусный монстр так поглощён жаждой власти, что решился на подлое похищение, — Наиль зло процедил последние слова. — Я долго вынашивал план вашего спасения. Нашёл лагерь турков, провёл сюда своих людей, незаметно проник на территорию поместья Риччи — и вот. Вы снова моя, — он искренне улыбнулся, заглянув мне в глаза, а я почувствовала странное, липкое напряжение.
— Я благодарю вас, Наиль, за наше спасение, — я натянуто улыбнулась. — Однако меня интересует: когда вы отвезёте меня с Керасимом домой?
— Сообщают, что ближайшие два дня погода будет неблагоприятна для взлётов, моя принцесса. Нам придётся пока остаться здесь, — я нахмурилась.
— А если Домиано нас найдёт? — спросила я, откусывая кусочек сыра, который нехотя скользнул в горло.
— О нём не беспокойтесь. Мы уедем раньше, чем он нас отыщет.
Я кивнула, опуская взгляд на свою тарелку. Керасим заговорил о дворце, семье, их здоровье. Наиль охотно отвечал на вопросы, то и дело украдкой посматривая в мою сторону.
— Принцесса Лола, когда мы прилетим в Аравию, я хочу наконец сделать вас своей, — проговорил он, выговаривая каждое слово с осторожностью, будто испытывая мою реакцию. Я натянула улыбку.
— Как заблагорассудится моему отцу, так и будет, — вежливо ответила я. Нет, я не хочу за него замуж. Возможно, ещё месяц назад я бы без раздумий ответила «да», но сейчас, сидя за этим столом, мой язык не поднимется солгать. Наиль был красивым мужчиной восточной внешности. Как рассказывал Керасим, его мать была арабкой, отец — турком. Он владел Турцией, и мой отец мечтал скрепить наши страны браком. Многие отзывались о Наиле как о праведном и благочестивом человеке, что так мне подходило... однако теперь...
— Я бы хотела осмотреть лагерь, с вашего позволения, — прокашлявшись, произнесла я.
— Конечно, принцесса, — я поблагодарила за еду и встала.
— Будьте осторожны, Лола, эти люди очень странные, — кинул он напоследок, заставляя меня насторожиться. Керасим тоже хотел встать, но я попросила его остаться. Было видно, что он хотел побыть в компании Наиля.
Я выхожу из шатра и оглядываюсь. Женщины на улице были в платках. Кто-то зашивал дыру на шатре, который явно проткнули чем-то. Некоторые чистили кур, бурно обсуждая последние события, а другие — драили бельё, намыливая хозяйственным мылом.
— Салам вам, — любезно произнесла я, подходя ближе. Они странно оглядели меня, затем нехотя ответили на приветствие.
— Вы жена господина Наиля? — спросила меня смуглая женщина.
— Нет, я его... невеста, — слова застряли в горле, язык отказывался их произносить, но я заставила себя.
— Вы красивая, — ко мне подбежала юная девочка лет тринадцати. Она восхищённо оглядела меня и широко улыбнулась. Такая милая: русые волосы, белая кожа, розовые губки.
— Спасибо. А как тебя зовут? — спросила я, обнимая её за плечо.
— Кира. А тебя? — она склонила голову набок.
— Она дочь от русского, — с отвращением произнесла одна из пожилых женщин, что чистила курицу. — Её мать совершила грех, родив это отродье, — Кира опустила голову.
— Зачем вы так говорите? Это ребёнок. Нельзя осуждать людей за грехи, которые Всевышний, возможно, уже простил, — нахмурилась я, прижимая девочку к себе.
— Не тебе меня учить, — злобно бросила она, сжимая рукоятку ножа. — Мы чтим свои традиции, а её мать наплевала на них и поплатилась за это! — я разочарованно покачала головой и отошла подальше, забирая Киру с собой.
— Меня зовут Лола, — нежно улыбнулась я, поглаживая её розовые щёчки. Она вытерла слезу и повторила за мной.
— Ты такая красивая, — прошептала она, касаясь моей щеки. — Мы будем дружить? — я охотно закивала.
Кира устроила мне экскурсию по лагерю и окрестностям леса. Здесь было действительно очень красиво. Ранняя осень. Листья деревьев только начинали краснеть и рыжеть. Сочетание зелёного с кирпично-красным было просто великолепным. Дул свежий ветер, и я вдохнула полной грудью. Понравилось бы здесь Домиано? Может, в таком уютном месте он бы обрёл покой... Я чувствовала, что его душу что-то терзает. Что-то точно мучает. Надеюсь, он справится и станет добрее к миру, а Всевышний одарит его счастьем.
Мы присели с Кирой на мягкую зелёную траву.
— Ты же принцесса, да? — тихо шепнула она, вглядываясь в моё лицо. Я растерялась. О том, что я принцесса, знали лишь самые приближённые — ради моей же безопасности. Невозможно предугадать, что возникнет в голове человека, когда он узнает о моём статусе.
— Да, — честно ответила я. Она легонько улыбнулась и пообещала никому не рассказывать о моей тайне.
— А что случилось с твоей мамой? — осторожно спросила я.
— Её забили камнями, как мне рассказали, — я ахнула, прикрывая рот ладонью.
— За что? — сердце забилось чаще от такой жестокости. Что за издевательство?
— Моя мама полюбила христианина, будучи мусульманкой. А как ты знаешь, такие отношения в строжайшем запрете. Но я не понимаю, почему? — захныкала она, и мне стало не по себе.
— Кира. Мы — женщины. Мы очень эмоциональны, любвеобильны. Мы преданы своей любви сильнее, чем мужчины. Любим мы тоже сильнее и ради своей любви готовы пожертвовать многим. Если мусульманка полюбит христианина, шайтан затуманит ей разум и оттолкнёт от веры. Если мужчина потребует сменить религию, она может согласиться. А это — огромный грех. Поэтому женщинам нельзя выходить замуж за мужчину иной веры. Тем более дети, рождённые в таком браке, будут воспитываться в разных религиях, и это создаст хаос в их разуме, — постаралась я объяснить. Я не была большим знатоком религии, но старалась передать то, что поняла сама.
Кира закивала, соглашаясь.
— Им не разрешили пожениться, и мама сбежала с папой. Долго их не могли найти. Через пару месяцев мама сама пришла домой — отец бросил её ради другой. — Она хмыкнула, а моё сердце разбилось вдребезги. — Мама уже была беременна мной. Её сильно избили. Была угроза выкидыша. Старшина лагеря решил забить её камнями до смерти. Но мой дедушка воспротивился. Несмотря ни на что, он очень любил свою дочь и не хотел, чтобы она умерла в таких муках, — в моих глазах выступили слёзы. — Единственное, что он смог — отложить казнь до моего рождения. Он убедил их, что ребёнок ни в чём не виноват. Мама всё время беременности молила о милости. Говорила, что раскаивается. Дедушка рассказывал, что она каждую ночь вставала на молитву. Но старшина был непреклонен.
— Это невозможно! — я заплакала. — Это против религии Всевышнего! Как они посмели? Всевышний велел, чтобы к искренне раскаявшемуся относились так, словно он не совершал греха! Наша вера запрещает убийства. Никто не имеет права отнимать жизнь у другого, кроме как в случае угрозы или на джихаде! — прокричала я. Что с этими людьми? Почему они позорят свою религию?
— Так говорил и дедушка, Лола. Но для многих важнее обычаи. Они смешивают их с религией, будто эти преступления дозволены. К сожалению, так по всему миру, не удивляйся, — обречённо произнесла Кира. Я задохнулась. Неужели подобное творится повсюду?
— Её казнили на второй день после моего дня рождения, — продолжила она, вытирая мою слезу с левого глаза. — Эти старухи детально описывали мне мамину смерть. Её тащили за волосы в центр лагеря. Она истекала послеродовой кровью. Даже нижнего белья не дали. На ней была лишь белая сорочка, промокшая снизу от крови. Она умоляла пощадить её, дать воспитать меня. Кто-то кинул ей в затылок камень. Дедушку держали пять мужчин, а женщины и даже дети забивали маму камнями, выкрикивая проклятия. Её лицо превратилось в месиво. Мне рассказывают об этом каждый день. А та старая ведьма, что сегодня оскорбляла меня, добила маму ногой. Гульнур не позволяла никому подходить. Она добивала её сама. Жестоко и с наслаждением. Гульнур до сих пор вспоминает, как прыгнула на мамин череп...
Я не могла сдержать истерику. Кира так спокойно рассказывала. Бедная девочка. Тринадцать лет слушать, как зверски убили её мать... Её психику уничтожили.
— Дедушка похоронил маму недалеко отсюда. Хочешь сходить к ней? — спросила она, шмыгнув носом. Я закивала. Мы встали и пошли в лес. Через несколько минут добрались до двух могил. Никто бы и не догадался, что это могилы, если бы не дощечки, вбитые в землю.
— Салам, мама. Салам, дедушка, — с улыбкой прошептала Кира, и я содрогнулась. — Я привела к вам ангела. Познакомьтесь — это принцесса Лола, — она посмотрела на меня, и мои губы задрожали.
— Дедушка умер, когда мне исполнилось восемь. Я сама его похоронила здесь, — сказала она, и мне стало хуже.
— Тебе никто не помогает в лагере? — дрожащим голосом спросила я.
— Нет. Для всех я отродье. Мне не разрешают играть с детьми. Я ем, что нахожу в лесу.
— Я хочу почитать Коран для них, — кивнула я в сторону могил. Кира восхищённо распахнула глаза.
— Ты сделаешь это? Я не умею... меня никто не учил, — смущённо произнесла она. Я улыбнулась.
— Я научу тебя, Кира. И знаешь... я хочу забрать тебя с собой, — с надеждой произнесла я. Она замерла.
— Ты заслуживаешь счастья. Я смогу тебе его дать. Ты согласна поехать со мной в Аравию? — я приподняла брови, нервно ожидая ответа.
— Я поеду с тобой, куда ты скажешь, моя принцесса, — счастливо произнесла она, и мы прижались друг к другу. Я была поистине счастлива, что этот ребёнок наконец обретёт покой.
Кира ушла рвать полевые цветы, а я села между двумя могилами. Закрыв глаза, начала читать заученные строки из Корана. Мёртвым всегда нужно читать Священное Писание — так им, даже после смерти, воздаются благие деяния.
— «Воистину, добрые деяния удаляют злодеяния». Сура 11, аят 114.
— «Каждый из них явится к Нему в день Воскресения в одиночестве». Сура 19, аят 95.
Когда я дочитала несколько сур, Кира поблагодарила меня, и мы отправились в лагерь.
Уже вечерело. Мы почти дошли до моего шатра, как вдруг раздались истошные вопли. Я метнулась в сторону звука. Добравшись до шатра, я вбежала внутрь — и застыла.
Ребёнок. Грудной ребёнок. Девочка.
Я не дышу. Всё мутнеет перед глазами. Голова будто погрузилась в воду, и я едва различаю отдалённые голоса. Кира окликнула меня — и будто душа вернулась в тело.
Две женщины держали младенца за руки и ноги, а третья раздвинула ей половые губы и коснулась пальцем клитора.
— О Всевышний, что вы делаете?! — закричала я во всё горло, пытаясь добраться до ребёнка, но меня удержали сильные руки.
— Это процедура, которую должны пройти все женщины нашего племени! — зло процедила одна из тех, кто держал девочку.
— Вы безумные! Это не имеет отношения к религии, побойтесь Бога! — завопила я.
— Наши предки всегда делали это, и наши дети тоже пройдут через это! — выкрикнула женщина, оскалив прогнившие зубы.
— Всевышний накажет вас за это преступление! То, что создано Богом, не должно быть тронуто рукой человека! Её тело будет свидетельствовать против вас в Судный день! — я рванулась вперёд, но чужие руки ещё крепче вцепились в меня.
Я увидела, как та женщина достала лезвие и поднесла его к девочке, которая уже захлёбывалась в слезах. Бедное дитя не понимало, что с ней творят.
Я истошно закричала, когда она провела лезвием по маленькому бугорку. Девочка взвизгнула, задрожав всем телом. В ту же секунду адреналин ударил в кровь. Я вырвала одну руку, и со всего размаху нанесла удар кулаком по челюсти второй женщины. Она отпустила младенца, и я бросилась к той тваре, схватила её за волосы и с силой оттащила от ребёнка.
Кира подбежала к женщинам, в ужасе выхватила девочку из их рук. Кровь лилась на землю.
Я продолжала тащить мучительницу за волосы, ощущая, как с корнем выдираю целые пряди. Она завыла, и этот крик доставил мне мрачное удовлетворение.
Толпа столпилась вокруг, не понимая, что происходит.
— Что ты творишь? Немедленно отпусти её! — выкрикнула из толпы Гульнур. Я метнула в неё взгляд, полный ненависти. Она будет следующей. Обещаю.
— Ты не слышала? Отпусти меня! — взвизгнула тварь, пытаясь вырваться. Я со всей силы ударила её лицом о своё колено. Она, застонала и рухнула на пол.
— Что здесь происходит? Лола?! — услышала я голос Наиля. Керасим с широко раскрытыми глазами подбежал ко мне.
— О Всевышний... хабибти... что с тобой? — испуганно спросил он. Я отшатнулась.
— Эти люди — изверги, Наиль! — истерично выкрикнула я. — Они хотели обрезать маленькую девочку! Нам нужен врач, Наиль! Она истекает кровью! Прошу тебя! — я судорожно проговорила, глядя на свои дрожащие руки.
— Лола... это их обычаи. Мы не имеем права вмешиваться... — тихо произнёс Наиль. Мне стало дурно.
Я медленно подошла к нему, распахнув глаза.
— Они мусульмане, — угрожающе прошептала я. — Всевышний запретил нам наносить вред себе и другим. Ты не осуждаешь это? — выкрикнула я, чувствуя, как платок прилип к потным щекам.
— Я знаю, принцесса... но это их традиции. Мы никто, чтобы запретить... — он шагнул ко мне, стараясь успокоить.
Я подошла вплотную, посмотрела в глаза, и, не упуская момента, выхватила у него пистолет с пояса.
Отступила, подняв оружие.
— Не забывайся, Наиль, — прорычала я, вынимая магазин и наощупь проверяя патроны. Пальцы нащупали их. Я вставила магазин обратно, взвела затвор, не отрывая взгляда от Наиля.
— Не забывай... Я принцесса всех арабских земель! — выкрикнула я, снимая пистолет с предохранителя. — Я принцесса всех мусульман, и каждый обязан отдать за меня жизнь! Я дочь короля Асада! Лола бинт Асад, шайтаны! — процедила я сквозь зубы. — Мой приказ — для вас закон. И я повелеваю немедленно привести врача и оказать помощь этому ребёнку! — я указала на Киру, державшую девочку, побелевшую от потери крови.
Люди растерянно переглянулись. Я вспыхнула.
Одним движением вскинула пистолет на Гульнур, чей взгляд излучал презрение. Нажала на курок. Пуля угодила ей в плечо.
Раздались вопли. Наиль бросился ко мне, но я вскинула руку.
— Кто ещё хочет пулю за ослушание приказа? — ухмыльнулась я.
— Я... я врач... Несите её в мой шатёр, — выдохнул один мужчина. Я кивнула Кире.
— А теперь — все по шатрам! И чтоб я больше не слышала о проклятой процедуре обрезания! Я распоряжусь, чтобы сюда привезли священные писания — учитесь тому, что действительно несёт благо! — выкрикнула я, и все расступились, склонив головы.
— Ты заплатишь за это, принцесса... — прошипела Гульнур. — Кира тоже не обрезана... — ухмыльнулась она.
Я рванулась к ней, но Керасим схватил меня.
— Оставь её, Лола, — он взял моё лицо в ладони, заставляя посмотреть ему в глаза. — Я горжусь тобой, принцесса, — прошептал он, и я рухнула в его объятия.
— Лола... прошу, выслушай меня... — я глубоко вдохнула, услышав голос, который за несколько минут стал мне отвратителен.
— Ты завтра же увезёшь нас домой, Наиль, — прорычала я. — Я не выйду замуж за мужчину, у которого нет сострадания даже к младенцам, — процедила я сквозь зубы. Лицо Наиля побледнело, дыхание сбилось.
— Нет... прошу... принцесса... не принимай поспешных решений... — испуганно забормотал он, делая шаг ко мне.
Керасим развернул меня за спину и угрожающе надвинулся на Наиля.
— Принцесса ясно дала указание. Не приближайся к ней. Иначе я за себя не ручаюсь, — ледяным голосом произнёс он.
Таким я его видела редко. Если мне угрожала опасность — он становился зверем.
Наиль сглотнул, опустил глаза, попрощался и ушёл.
Я приказала сопроводить нас в шатёр врача. Там мы увидели девочку, мирно спящую на постели. Её бедра были раздвинуты специальной конструкцией, не позволяющей им сжиматься.
— Как она? — с надеждой прошептала я, увидев лицо Киры.
— Я сделал всё, что мог, принцесса, — устало произнёс старик. — Рана воспалилась... Я боюсь инфекции...
Моё тело осело на пол.
— Лола... — Керасим опустился рядом, обняв меня.
— У меня нет антибиотиков. Нет противовоспалительных средств.
— Мы отвезём её в госпиталь! — закричала я, заливаясь слезами.
— Не успеем, принцесса. Вспомните, сколько вы шли сюда, а машины ни у кого нет — сюда она попросту не сможет заехать, — моё дыхание замерло.
Вы знаете это чувство опустошения? Когда понимаешь, что сделать ничего не можешь, словно застрял в капкане. Это как клаустрофобия, когда ты в запертом пространстве, из которого больше не выйти. Как будто тебя похоронили заживо и забыли навсегда. Как ещё описать эти чувства?
Я села на кровать, заливаясь слезами. Она была такой хорошенькой. На вид ей был годик — тёмные, блестящие волосы, на которых красовались маленькие резиночки. Толстенькие ножки с несколькими складочками. Она только начала жить. О Всевышний, накажи их всех. Убей их всех!
— Где её родители? — спросил Керасим, протирая глаз, из которого сочились слезинки.
— Не захотели прийти. Мать не выдержит, если увидит смерть своего ребёнка, — прошептал старик.
Девочка заёрзала, хныча. Я аккуратно погладила её волосы, и тёмно-серые, большие глазки с любопытством оглядели меня. Моё сердце сжалось, а из глаз снова вылились слёзы. У неё задрожал подбородок, и через секунду я услышала жалобный плач. Закрываю глаза, поджимая губы.
Решаю спеть малышке турецкую колыбельную. Дрожащим голосом нежно шепчу:

«Заснёт ли мой малыш, если я спою баю-бай?
Окутают ли розы его лепестками?
Вырастет ли мой малыш большим-большим?»

Пою я, покачивая телом из стороны в сторону, словно убаюкиваю себя. Малышка затихает, слушая меня. Слышу всхлипы Киры. Вижу опущенную голову Керасима.

«Баю-баюшки-баю, мой сладенький.
Колыбельная наша из ели,
Свалилась, упала с самой верхушки.
Баю-баюшки-баю, мой сладенький.
Я все леса пройти не смогла,
Детку свою отыскать не смогла.»

Мой голос дрожит, я мычу от боли в сердце. Голова опускается на колени, и я содрогаюсь в слезах. Чувствую маленькие пальчики на своём мизинце. Украдкой смотрю на малышку, которая поглядывает на меня, закатывая глазки. Её кожа всё больше белеет, а хватка на моём пальце ослабевает, но не отпускает, словно цепляясь за жизнь.
Совсем чуть-чуть потерпи, моё солнышко. Ангел смерти почти пришёл, чтобы забрать тебя в лучший из миров.

«...От всех бед уберечь не сумела.
Баю-баюшки-баю, мой сладенький.
Я моё солнышко укачала,
На розовой веточке уложила,
А сама надежду совсем потеряла.
Баю-баюшки-баю, мой сладенький.»

Замираю, почувствовав, как пальчики спадают с моего мизинца. Смотрю на неё и вижу открытые глаза, устремившиеся вверх.
Моя душа... о, моя душа. Чего же ты натерпелась за сегодня? Почему ты не сумела спасти эту девочку?
— Вот видишь, — с дрожащей улыбкой произнесла я, судорожно вытирая нос. — Не такой он и страшный, этот ангел смерти, да? Он забрал тебя в рай. Там ты будешь счастлива, малышка, — прошептала я, закрывая ей глаза.
Кира разревелась, после чего я поджала губы, стараясь быть сильнее.
— Я покажу вам, где её можно похоронить, — скорбно произнёс старик, вытирая слёзы.
Мы провели все необходимые ритуалы и похоронили ребёнка рядом с красивыми полевыми цветами у опушки леса.
Вернувшись в наш шатёр, мы бессильно рухнули на кровати, позволяя сну забрать нашу боль.

————————————————————
📚🫀мой тгк: в ресурсе писать книги