Ставка

Прошло ещё три дня. Или пять. Я уже не знала и сбилась со счёта. Ориентиром мне служили часы на стене: иногда я просто лежала на кровати, свернувшись калачиком, и следила взглядом за секундной стрелкой. Она двигалась резко и быстро, словно бегала от кого-то, но по факту бегала по кругу. Так же и я. Всё это время я думала о брате, вспоминала наше с ним детство, улыбалась, когда вспоминала, как нам было весело и хорошо вместе, но так или иначе, всё приводило к одному. К ставке. И стоило об этом вспомнить, как мою грудь душили рыдания, но от слёз не становилось легче, наоборот, я только сильнее понимала своё паршивое положение.

Чонгук не приходил, приходила медсестра. Она была неразговорчива и недружелюбна, оттого я не была особо рада её видеть. Она проверяла моё состояние, мазала синяки и ссадины заживляющей мазью, она же приносила мне еду, которую я не съедала даже наполовину или же не притрагивалась вовсе. Потом я и вовсе решила, что буду голодать. Жить мне теперь было незачем, с предательством Джина мне уже не смириться после того, что случилось, так не лучше ли умереть?

Сегодня утром я встала очень рано, на часах было семь утра. Я почувствовала себя грязной и потной: всё это время на меня была одна-единственная ночная рубашка, которая мне не принадлежала, и я вообще не знала, чья она, но мне было всё равно. Сейчас я почувствовала прилив отвращения к поношенной ткани и стянула её с себя, оставаясь полностью голой. Прикрываясь одеялом, я побрела в ванную. Мне был необходим холодный душ.

Ванная комната была большой и просторной, она была поистине воплощением богатства и могущества человека, который здесь жил. На второй день моего пребывания в этой комнате мне не составило труда догадаться, чья же это спальня. Хозяина дома. Я сбросила на пол одеяло, рассматривая в большом зеркале собственное отражение. За прошедшие дни я сильно похудела. И без того плоский живот сейчас казался мне листом бумаги, рёбра можно было пересчитать ощупыванием пальцев. Губы сухие и потрескавшиеся, волосы грязные и ломкие. Во что я превратилась…

В отражении появился он. Его силуэт возник мгновенно, а его голос раздался оглушительным громом после стольких дней тишины. Я развернулась и подхватила с пола одеяло, закрывая себя им. Это было глупо после того, что он там уже видел.

— Доброе утро. Сегодня ты встала рано. Обычно я приходил, и ты ещё спала.

Он приходил. Зачем? Посмотреть на моё измождённое тело? На пропитанные слезами простыни? На то, как с каждым днём мне становится хуже?

Он стоял у двери. Его руки были в карманах светло-серых брюк, торс гол, а на губах красуется ухмылка. Он скептически осматривает одеяло, которое я прижимаю к себе слабыми руками.

— Куколка, тебе там уже нечего от меня скрывать. Я видел всё, что нужно и не нужно, — с этими словами он стал идти на меня, а я пятилась назад. Во мне снова зарождался страх, даже после того, как все живые чувства, как я думала во мне умерли с предательством брата. Нет. Страх к нему никогда на умрёт.

Моя спина коснулась холодного большого зеркала, я прижалась к нему, словно стараясь слиться со стеклом. Чонгук был ко мне уже вплотную, у меня задрожали ноги, а его опаляющее горячее дыхание коснулось моей шеи, томный от желания голос произнёс:

— Ты не представляешь, Лиён, как за всё это время я соскучился по тебе, по твоему телу, — его пальцы коснулись моей руки, и я выпустила одеяло из рук, оно упало к ногам, Чонгук усмехнулся. Я опустила взгляд в пол, сжимая руки в кулаки, пытаясь сдержать страх, но моё тело меня выдавало. Чонгук видел, как я трясусь перед ним, как мои губы дрожат, как мурашки от страха покрывают мою кожу. Он видел и наслаждался этим. Его пальцы сжали мой подбородок и приподняли, мы встретились взглядами. Я пыталась смотреть куда угодно, лишь бы не на него, но у меня ничего не вышло. Чонгук сделал ещё один шаг ко мне, его грудь коснулась моей, а его губы накрыли мои. Сначала нежно и аккуратно, а потом грубо и властно. Я столько дней провела в депрессивном состоянии, отказывая себе в еде, что сейчас у меня не было сил противиться.

Я лишь немного заскулила от лёгкой боли, когда он сминал мои губы, я чувствовала запах сигарет. А потом он отпустил меня и отошёл. Я выдохнула.

— На кровати футболка, я зайду за тобой через двадцать минут. Сегодня ты завтракаешь вместе со мной.

Он ушёл, а я едва нашла в себе силы, чтобы не упасть на холодную плитку. Я облокотилась на бортик джакузи и попыталась собрать себя в кучу. У меня есть двадцать минут, чтобы привести себя в порядок, ни больше, ни меньше.

                                       ***

Когда мы подходили к кухне, я немного воспротивилась, и Чонгук силой усадил меня за стол, не сказав ни слова. Передо мной лежала тарелка с пастой, выглядело аппетитно, но у меня во рту даже слюна не появилась, а желудок никак не отреагировал.

— Ынчжу сказала, что ты плохо питаешься и почти ничего не ешь. Ты меня расстроила, куколка. Теперь я лично буду контролировать твоё питание.

— Я не хочу есть, — я попыталась встать из-за стола, но Чонгук надавил на мои плечи и заставил сесть обратно.

— Ты не уйдёшь отсюда, пока не поешь, — по интонации его голоса я хорошо слышала, как сильно его раздражает моё неповиновение.

— Я не буду есть! — я отодвинула от себя тарелку, ответив таким же грубым голосом. Я знала, что хожу по краю. Однако моё желание умереть никак не вязалось с желанием быть здесь покорной с ним.

Я испугалась, но не вскрикнула, когда он схватил край стул, на котором я сидела, и развернул его к себе. Он наклонился, и теперь мы были на одном уровне.

— Ты играешь с огнём, куколка. Если думаешь, что твоя забастовка улучшит твои условия нахождения здесь, то ты ошибаешься. Мне тебя заставить тебя есть силой? Поверь, тебе не понравится.

В том, что мне не понравится, я ни капли не сомневалась. Но теперь, даже если бы я хотела есть, мой истощенный организм мне бы этого не позволил.

— Чонгук, не надо, я не хочу, — мой голос дрожит под натиском свирепого взгляда, но поделать я с собой ничего не могу.

— Хорошо, это был твой выбор, — Чонгук забирает тарелку, и она тут же летит в мусорное ведро. Я закрываю глаза, стараясь сдержать непрошенные слёзы, обстановка начинала накаляться. — Я помогу тебе разыграть аппетит, куколка, можешь идти и готовиться.

— Чонгук…

— Поздно о чём-то просить, куколка. Я два раза не повторяю, иди! — он махнул головой в сторону выхода с кухни, и я машинально встаю из-за стола и пытаюсь как-то себя защитить, паника начинает меня одолевать.

— Чонгук, пожалуйста, я и дома так же питаюсь, — только идиоту непонятно, что это ложь. Моё исхудавшее тело говорило о том, что мне нужно питаться, а я, как дура, противлюсь этому.

— Теперь ты живёшь со мной, Лиён. А значит, ты будешь жить по моим правилам.

— Я не хочу жить с тобой и по твоим правилам. Ты забрал и уничтожил самое дорогое, что у меня было. Ты разрушил мою жизнь, семью, так что ещё тебе от меня нужно? Девушки по всему городу мечтают оказаться в твоей постели, так почему бы не выбрать кого-то из них?!

Я понимаю, что повысила голос уже ровно настолько, чтобы было достаточно привести Чона в бешенство. Не знаю, сболтнула ли я лишнего или же нет, но Чонгук стоял и смотрел на меня уже не таким свирепым взглядом, однако всё ещё как лев на овечку.

— Твой брат тебя проиграл. Ты принадлежишь мне.

«Нет, нет, заткнись!»

— А мне нравится твоё тело, оно доставляет мне удовольствие, и я собираюсь наслаждаться им весь отведённый срок.

Он берёт меня за подбородок, а во мне закипает обида. В очередной раз меня превращают в половую тряпку, вытирая об меня ноги. А я снова ничего не могу сделать.

— Можешь считать меня кем угодно, но для меня нет ничего лучше личной игрушки для моих прихотей, желаний, потребностей. Да и кто откажется от такой личной шлю… — я не могу позволить ему продолжить, нет, этого я не позволю никогда. Никогда этот человек, который сам же меня и изнасиловал, не назовёт меня шлюхой. Моя рука взметнулась вверх, и раздался удар. Его голова дёрнулась в сторону, на его коже тут же образовалось покраснение, моя ладонь горела. Я видела искорки гнева в его глазах, и я знала, что сейчас сама навлекла на себя беду.

Но я не жалела о том, что сделала.
Когда Чонгук встречается со мной взглядом, у меня от страха подкашиваются ноги, но всё же я нахожу в себе силы и в следующее же мгновение срываюсь с места и убегаю прочь. Выбегаю из кухни и несусь куда глаза глядят, так быстро, как только могу.

Пускай я ударила тебя, но ты снова выиграл, Чон Чонгук. Мы играем в кошки-мышки. Опять…