Начать всё сначала

Мои глаза горели от слез, мне нужно было взять себя в руки, как учил отец, когда я терялся в собственных соплях.
Сейчас я еще мал, чтобы слышать о том, как мой отец и мать ругаются из-за меня. Они буквально не хотели моего рождения. Слышать, как моя мама хотела себе дочку, а не сына — было такой обидной правдой. Наверное, поэтому, она так сильно приклеилась к этой невыносимой занозе в заднице. Если она плачет, моя мать тут как тут. Если она смеется, моя мать смеется с ней, и говорит слова о любви. Если мои поступки ее раздражают, моя мать больше не приходит ко мне, и не пытается проявлять свою заботу. Раньше она всегда была рядом, терпела мои выходки, и часто обнимала перед сном, но как только мне исполнилось пять, мой отец и мать резко отдалились от меня. Я не хотел плакать по ночам из-за того, что эту ненормальную девочку любят больше, чем меня. Их ребенком был я, а не она!
У нее были свои родители, которые также хорошо относились к ней, но ей этого было недостаточно, и она забрала моих. С каждым днем я ненавидел эту кареглазую воображалу.

— Нейт, не делай из меня монстра! Я его мать, мне долго терпеть то, как ты холоден ко мне, и к нему? — продолжала кричать мама, когда я стоял возле приоткрытой спальни родителей. Они не видели, как я проснулся от их криков.
— Он должен понять, что взрослеть придется раньше.
— Ему всего пять лет! Он еще ребенок, ему не интересны твои проблемы, Нейт!

Моя мать плакала, пытаясь что-то объяснить моему отцу, который сидел на кожаном кресле и наблюдал за всем происходящим.

— Если бы ты родила мне дочь, проблем бы не было? Ты моя жена, Кэндис, моя чертова семья! Мои проблемы, твои проблемы. Ты знала на что шла, когда согласилась выйти за меня. Знала, что будет такой исход, — теперь отец повысил на нее голос, и я сжал свои кулаки. — Даже если бы родилась первая дочь, ты знала, что я бы не остановился на ней, мне нужен был сын. Ты это знала. А теперь смирись, что он — наше будущее. Он будущее нашей семьи. Все зависит от нашего с тобой наследия, и что мы сможем вложить в него. Я сделаю все для Винни, чтобы он никогда не склонил голову, как я когда-то перед... мать вашу.., — он выругался матерным словом, от чего по мне побежали мурашки, стало страшно.

Отец всегда держал язык за зубами при мне, но когда он повышал голос или же матерился, казалось, что это плохой знак.

— Но он наш ребенок, он не галочка в твоем списке для будущего. Я виню себя, что не могу больше родить для нас дочь, но ты знаешь, как мне тяжело быть с ним такой...

Тихо глотая слезы, я продолжал следить за своими родителями, пытаясь понять почему они так желают дочь, вместо сына. Они могут больше ненавидеть меня, потому что с этого дня — я не хочу больше любить их. Если они меня не любят, значит и я не буду их любить.

Когда мне исполнилось семь лет, мой отец отвел меня на борьбу, которая мне сначала понравилась, но после, когда тренер ставил тяжелые тренировки почти каждый день, у меня не хватало сил даже есть. Я перестал с кем-либо играть в тачки, кататься на велосипеде и дружить с соседским мальчиком, с которым раньше делил свою коллекцию японских машинок.

Моя мать по-прежнему не хотела обращать большего внимания на меня, ее миром была Наилеа. Эта воображала враждовала со мной, и я мог бы нанести сильный удар по ней, но она слишком слаба для соперника.
Пока она играла в свои девчачьи игры с куклами, я занимался борьбой со строгим тренером, который редко разрешал мне отдыхать и пить воды. А если у меня что-то не получалось, он давал мне еще задания, которые я выполнял из последних сил.

Однажды мне захотелось рассказать отцу, что борьба совсем не то занятие, которым я бы хотел заниматься в свободное время. Все мои школьные одноклассники занимались футболом, хоккеем или же баскетболом, а я тренировался борьбой без своих сверстников. Моими соперниками были мои отец и тренер. Мне это совсем не нравилось. Когда папа услышал от меня эти слова, он сильно разозлился и наказал меня недельными тренировками без выходных и друзей. Тогда я понял, что ему было все равно на меня, и это окончательно стало нашим концом. Мне приходилось терпеть все. Холод, который мне казался больным от родителей — стал не таким уж и холодным. Я сам отстранился от них, мне было по душе находиться одному.

Но самое страшное, что я никогда бы не хотел услышать — это то, что мое будущее решил дядя Джаспер вместе с моим отцом. Они хотели, чтобы когда мы с воображалой стали старше, нас связали узами брака. Мне не хотелось даже находиться рядом с этой занозой, и вообще думать о том, что она может стать моей женой. Я не хотел быть частью их разговора. И надеялся, что когда стану взрослее, то смогу забыть об этом разговоре.
И спустя какое-то время это произошло. Я наконец перестал обращать внимания на все слова отца, делал то, что хотел и мог, ровно до того момента, пока не узнал секрет нашей семьи.

Становясь старше и умнее, я начал понимать к чему готовил меня отец, почему так холодно относится к своему единственному сыну. Понял, что моя мать никуда не уходила, что она выбрала просто «молчать» и «покориться» нашей судьбе.
Мне было известно, кто я, и что должен делать для своего будущего. Отец превратил меня в холодного шестнадцатилетнего парня без чувства любви и заботы. Он знал, что я становлюсь худшей версией его, но этого папочка и добивался.

Когда мои пальцы спустили курок огнестрельного оружия прямо в лоб избитого мной мужика, отец захлопал в ладоши.

— Отлично. Третье убийство в день твоего рождения. С этого дня, ты будешь убивать намного больше, Винсент.

Я спокойно кивнул на его слова, наблюдая за этой радостной реакцией.

— Да, мой Дон.

Да, он в первую очередь был не моим отцом, а моим Доном, от которого зависели многие жизни.

— Можешь быть свободен, мне надо поговорить с моим консильери, — приказал отец.
— Хорошо.

Мой взгляд упал на дядю Джаспера, который без всяких эмоций разглядывал меня, осознавая, что я стал взрослее и опытнее для нашего настоящего мира. Мое внутреннее нутро давно было готово к войне, и сейчас, я также готов.

Следуя к выходу, отец Хосслер начал обсуждать отъезд своей дочери в пансионат. Он буквально был спокоен за нее, чему я усмехнулся. Господи, эта мелкая девчонка не станет мне женой. Я даже не хотел ее, но она всегда заставляла меня чувствовать себя не в своей тарелке, после объявления моего отца. Ная ничего не знает об этом, но мое желание увидеть, как рушатся все надежды на ее сказочное будущее — вынуждает меня рассказать ей правду.

— Она уехала два месяца назад, за ней хорошо следят. Моя дочь вернется совершенно другой, Нейт. Она обязательно сделает все, что я скажу, — произнес Хосслер, и я заставил себя остановиться, делая вид, что поправляю свои грязные штаны.

— Надеюсь, Джаспер. Очень надеюсь.

Мое лицо изменилось в злобной ухмылке. Они нихрена не знают ее. Эта глупая лучше останется в пансионате, чем примет долг своей семьи. Она, не я. Малышка Хосслер не проходила через то, что прошел я, она зароет себя в могилу быстрее, чем наш брак осуществится. Мне придется стать ее палачом, если она выберет не меня. И она настолько сильно ненавидит мое существование, что никогда в жизни не выберет меня.