Глава 13.
Со смехом мы с Томмазо зашли в дом и пошли прямо по коридору, чтобы повернуть в столовую.
С улыбкой я зашла в комнату, но мое тело напряглось, когда я увидела сидевшую за столом Лею. Она тут же подскочила с места, увидев меня, и ее выражение лица прямо говорило мне, что она недовольна.
— Я ждала тебя, Тизи, — с легкой обидой в голосе сказала Лея.
Мои зубы сжались от вины, которую я почувствовала, глядя на расстроенную Лею. У меня не было отговорок для нее, я и правда поступила неправильно.
— Что случилось? — спросил Томмазо.
Он стоял рядом со мной, и я чувствовала его непонимающий взгляд на себе. Мне даже стало стыдно посмотреть на кого-то из них, поэтому ответила, глядя в сторону.
— Я пропустила мессу, на которую мы с Леей и nonna собирались, — ответила я.
Взглянув на Томмазо, я увидела, как его брови нахмурились. Его тоже это не устроило.
— Она пошла гулять с тобой вместо этого, — неожиданно Лея обратилась к Томмазо, и ее тон был таким же обвиняющим.
Подруга вышла из-за стола, вероятно, собираясь покинуть столовую, но остановилась рядом со мной.
— Раньше ты никогда не пропускала мессы Тизиэна, — Лея взглянула на меня с разочарованием, и это было невыносимо.
Я знала, что мы с ней договорились о встрече раньше, знала, что поход на воскресные мессы стал как наша традиция, но, признаться, после нелегкой, полностью забитой недели в университете мне очень хотелось провести время с Томмазо, которого у нас было так мало. И прогулка по пляжу с ним стала для меня прекрасным отдыхом.
Я правда была виновата перед Леей и понимала это. Мне лишь нужно было поговорить с ней, но я знала, что подруга не будет обижаться на меня, а я больше не допущу подобного.
— Мы договаривались, Тизиэна, — шепнул мне Томмазо, бережно взяв меня за предплечье, пусть и говорил он недовольным тоном.
— О чем ты? — я ответила грубо, потому что оба родных мне человека наступали на меня с двух сторон, обвиняя.
Я знала, что поступила неправильно, но они не давали мне шанса нормально объяснить.
— Ты не должна забывать о таких важных вещах в своей жизни из-за меня. Я тоже хочу проводить с тобой больше времени, но не стоит заменять общение с близкими на меня.
Я дернула рукой, чтобы Томмазо отпустил меня. Эти слова он сказал ровным тоном, но это казалось так, словно взрослый объяснял ребенку, как правильно себя вести. Я не хотела этого.
— Я могу делать что хочу, и ты так же важен для меня, — резко ответила я. — Сдала курсовые заранее, чтобы у нас было больше времени друг на друга.
— Не утопай во мне, Тизиэна, — громче сказал Томмазо, перебивая меня.
Я отвернулась от него, посмотрев на Лею, стоящую неподалеку, все еще в столовой.
— Скажи, что ты не пропустила из-за меня мессу, — выдохнула я, устало взмахнув руками.
— Конечно нет, nonna не вовремя прохворала, я пошла с Кристиной, она тоже хотела посетить церковь, — ответила Лея, и в ее голосе больше не было обвинений или обиды, это к лучшему.
— Кристиной? — моментально отозвался Томмазо.
Я сама только сейчас поняла, что сказала Лея. Возможно, мы с Томмазо думали об его младшей сестре, но был вопрос, что она делала в Сиракуза.
— Кристина, — уточнила Лея, не понимая нашей реакции. — Твоя сестра Томмазо, — кивнула подруга, кажется, осознав.
— Что она тут делает? — почти зарычал Томмазо, делая резкий большой шаг в сторону Леи, словно она лично привезла сюда его сестру.
Лея, что была из пугливых, дернулась назад, словно готовясь к тому, что Томмазо накинется на нее, чтобы выпытывать ответы.
Я сделала шаг к Томмазо, чтобы остановить его, пусть и знала, что он ничего не сделает, пока Лея не решила ответить. И призналась она честно.
— Утром Саверио должен был забрать меня, чтобы привезти на виллу, и вместе с ним в машине была Кристина, не дождавшись Тизиэну и узнав, что она ушла с тобой, Кристина предложила нам вдвоем с ней пойти на мессу.
И то, что ответила Лея, было огромной ошибкой. Я все время молчала и прекрасно знала, что между моим старшим братом и младшей сестрой Томмазо что-то есть, признаться, что-то большое, но по реакции Томмазо сейчас я понимала, что он ничего не знал и, возможно, даже не догадывался.
— Я убью его, — такие спокойные и сказанные в безжизненной интонации слова заставили меня дрогнуть.
А когда Томмазо резко двинулся с места, уверенно и быстро направился к выходу, мне пришлось бежать за ним. Спасибо белым кроссовкам, которые я решила обуть вместо туфель.
Я догнала Томмазо у его машины, не переставая кричать ему вслед, но эти попытки оказались тщетны.
— Томмазо, остановись наконец, — я заставила его остановиться у машины, когда он собирался резко открыть дверь и сесть за руль. — Ты не убьешь моего брата, слышишь, и плевать, если это вырвалось случайно и ты не собирался этого делать.
Томмазо развернулся ко мне, и только тогда я увидела его лицо. Знакомое мне выражение лица. Невозможно хмурые брови и убийственный взгляд.
— Я говорил на полном серьезе, Тизиэна, я не привык разбрасываться такими словами на ветер, — он проговорил это мне прямо в лицо.
Он развернулся, открыл дверь машины и сел за руль, после хлопнув дверью своего внедорожника. Не дав ему и секунды, я оббежала машину и быстро села на пассажирское сидение рядом с ним.
— Я еду с тобой, и точка, — уверенно сказала я, быстро пристегнув ремень безопасности, боковым зрением наблюдая, как Томмазо с силой сжимает руль, вероятно, представляя вместо него шею моего брата, которого я должна была спасти.
И если Томмазо убьет Саверио, ему тоже не жить. Я не могла потерять обоих, какая бы глупая ситуация ни происходила сейчас.
— Тогда мне придется ехать медленно и спокойно, не хочу, чтобы из-за меня ты пострадала, — хмуро пробубнил Томмазо, заводя машину.
— Значит, мне точно нужно ехать, чтобы не пострадал ты.
После моих слов мы сразу же выехали со двора виллы и погнали по дорогам. Я не знала, куда ехал Томмазо, но он был уверен в пути, и я не отвлекала его, не рискуя заговорить с ним лишний раз. Ему нужно было успокоиться за время дороги, чтобы он не сделал ничего необдуманного.
Но, кажется, Томмазо решил до последнего разжечь огонь гнева внутри себя и заговорил первым на тему, о которой сейчас мне бы не хотелось говорить.
— Ты так спокойна после того, что сказала Лея, словно знала, что между этими двумя что-то есть, — прикинул Томмазо, уже начиная разрываться от ярости.
Я молчала. Знала, что ответ ему не понравится. Томмазо смотрел то на меня, то возвращая взгляд на дорогу. Мое молчание и виноватые глаза, опущенные на руки, лежавшие на коленях, сказали громче слов. И врать ему, что была в таком же неведении, мне не хотелось.
— Ты знала, ну конечно! — выкрикнул Томмазо.
Мне не нравилось его поведение. Его злость была слишком сильной, но я пыталась его понять.
— Знала, но молчала и ничего не сказала мне, — Томмазо со всей силы ударил по рулю, заставив машину громко засигналить.
Я дернулась от этого неожиданного порыва Томмазо и звука машины. Машины на дороге рядом с нами засигналили от вождения Томмазо, которое было беспорядочным и нарушающим все правила дорожного движения. Я почувствовала страх, а мысли возвращали меня в воспоминания из прошлого, когда произошел взрыв машины.
Наша машина виляла, звуки вокруг становились громче, давили прямо на голову так, что в висках стало пульсировать, а Томмазо продолжал говорить все громче и агрессивнее.
— Как долго бы ты молчала о том, что твой братец еще тот отморозок, тра... Моя сестра, — он осекся, выдохнув и коротко, но с угрозой рассмеявшись.
Теперь Томмазо стал выводить меня, и его слова про моего брата были лишними.
— Не отморозок, и я понятия не имею, что мой брат делает с твоей сестрой! — закричала я, повернувшись к Томмазо, не выдержав.
— Правда? А ему не достаточно всех тех шлюх, которых он трахает, и он решил воспользоваться моей сестрой? — крикнул Томмазо в ответ с новой яростью.
— Они могут любить друг друга, Томмазо, знаешь? Слышишь? Люди любят!
Вдруг он замолчал. Не смотрел на меня, точно раскрасневшуюся от ответного гнева. Он успокоился, но я не поняла, что его заставило это сделать.
— Ты ведь знаешь? — тихо спросила я, смотря на него теперь с надеждой, что сейчас он что-то ответит.
А ответа не последовало. Я отвернулась к окну, поняв, что Томмазо ничего мне не ответит. Я не поняла, что произошло, и весь оставшийся путь нам пришлось молчать, но лучше бы мы продолжили кричать.
Спустя еще пару минут мы остановились у дома, который я видела впервые, пусть он был не так далеко от нашей виллы.
Я покинула машину следом за Томмазо, который стремительно направился к двери. Только я подошла к нему, он резким неожиданным движением толкнул дверь с такой силой, что она открылась.
С недоумением я прошла за Томмазо, который отдалялся все быстрее, стремительно зайдя в дом.
Снаружи он казался маленьким и скромным, но внутри были уйма коридоров, каких-то дверей, и мой путь за Томмазо все продолжался, пока мы не прошли коридор, идущий прямо к двери.
Эта дверь уже легко поддалась Томмазо, и только сейчас я расслышала легкий женский смех, который и привел Томмазо сюда, в эту комнату, которая оказалась столовой.
И вот за столом сидел Саверио, а рядом с ним никто иной, как Кристина. Они были близко друг к другу, и когда мы вошли, мой брат подносил клубнику к губам Кристины, которая смотрела на него и смеялась.
Наше появление было громким, а после настоящий хаос окутал до этого тихую столовую, напоминающую спокойную гавань.
Томмазо слишком быстро оказался рядом с Саверио, чтобы я или Кристина могли сделать хоть что-то, и, схватив его за горло, почти вытащил из-за стола, держа в удушающей хватке.
— Ты знала, кого он еще приводил в этот дом? — не отрывая уничтожающий взгляд от Саверио, Томмазо обратился к сестре, испуганно стоящей рядом.
Я была чуть дальше, и моя хватка за стол дала мне опору устоять. Меня словно парализовало.
— Прошу, брат, отпусти его! — уже вся в слезах кричала и умоляла Кристина, наблюдая, как ее любовь душил родной ей человек.
Я остановила себя и свое волнение, поняв, что и моего человека может уничтожить мой не менее родной мужчина.
— Ты собирался разбить моей сестре сердце, но я разорву твое, — зарычал Томмазо в лицо Саверио, резким движением прижав его к стене и, видимо, слегка ослабив хватку на шее, потому что брат смог заговорить.
— Ты уже разбил сердце моей сестре и заставлял ее страдать, а не так давно просто решил, что можешь вернуться в ее жизнь после всего этого, — Саверио говорил хрипло, было сложно разобрать его слова, но Томмазо понял.
Ухмылка украсила губы брата, несмотря на то что цвет его лица становился опасно красным.
— Томмазо! — громко сказала я, но это не помогло.
Я заметила, как брат одним движением показал мне не вмешиваться, но это было так глупо, что если Томмазо все же решит задушить его и стереть эту насмешливую ухмылку с его лица.
— Пока ты делал это с Тизи, в моих мыслях не было и крупицы того, что сотворил ты, — хватка стала вновь сильнее, и Саверио продолжил говорить еще более неразборчиво. — Лучше задуши себя за то, что сделал, чем меня за то, что я никогда бы не сделал с той, кого люблю.
И Томмазо отпустил его. Брат упал на пол, пытаясь отдышаться, а Кристина бросилась к нему, крепко обнимая и прижимая к себе.
Томмазо молча прошел мимо, последний раз оглядев эту сцену. Я взглянул на брата, и взгляд его глаз, которые он поднял на меня на пару секунд, сказал мне, чтобы я шла за Томмазо. А легкая улыбка следом говорила, что Кристина позаботится о нем.
Я покинула столовую и пошла за Томмазо. Нашла его я уже на улице. Он сидел на порожке, закуривая сигарету.
Сев рядом с ним, я смотрела на Томмазо, пока он не сделал несколько быстрых затяжек и не выкинул сигарету.
— Чего ты хотел добиться этим? — спросила я, не стараясь коснуться или обнять Томмазо, даже если мне очень хотелось этого.
— Он прав, душить надо не его, — пожав плечами, ответил Томмазо.
Я видела, как вена на его лбу вздулась. Он все еще не мог успокоиться, и мне было тревожно за него.
— Не вини себя, ты делал это все не со зла.
— Не со зла? Я не ребенок, сaro, но боялся, как чертов подросток, и вот во что это все вылилось.
— О чем ты? Расскажи, о чем думаешь, — попросила я, желая полностью понять его.
— Саверио также мог убить меня за то, что я с тобой, и после всего, что я натворил. Во мне проснулась злость, с которой я не справился. Любовь делает нас слишком уязвимыми и необузданными, — Томмазо тяжело выдохнул и протер лоб ладонью, пытаясь прийти в себя.
— Почему ты так считаешь? — я коснулась его плеча, желая быть ближе.
— Жизнь множество раз доказала, что любовь равнозначна смерти и беде. Любовь — зло, которого я не хотел в своей жизни.
Я пыталась понять, но не могла. Заставив его посмотреть на меня, я положила ладонь на его щетинистую щеку, чувствуя горячее тепло, появившееся между нашей кожей.
Похоже, Томмазо увидел вопрос в моих глазах, почему же он считал любовь настолько ужасной, поэтому заговорил вновь.
— Люди говорят, что любовь спасает и дарит жизнь, когда же на самом деле там, где есть настоящая сильная любовь, людям приходится страдать не только из-за своих ошибок, но и от желания защитить свою любовь в виде других людей, уберечь. Люди, которые любят, умирают, а те, кто по-настоящему заслужил смерть, живут, не зная бед.
— Это не так, Томмазо, — шепотом сказала я, поглаживая его щеку.
— Нет, — уверенно настоял он. — Мой отец умер, потому что защищал мою мать и сестру, делал это, потому что любил их больше всего на свете.
Отец Томмазо умер очень скоро после того, как его сын стал моим телохранителем. Я мало знала о его смерти, ведь в то время проводила лето у своей кузины в Палермо. Теперь я узнала чуть больше.
— Моя мать, чье сердце полное любви к своему покойному мужу и детям, досталась тяжелая участь. От потери любимого мужа она не справилась и заболела. Судьба не дала дожить ей последние годы своей жизни спокойно, вместо этого заставила ее мучиться и медленно погибать, но чем она заслужила это? Я был готов убить твоего брата, если бы он причинил боль моей сестре, — Томмазо отстранился от меня, переводя взгляд вдаль, где солнце светило на горизонте. — Все, кто любит, готов умереть, а если нет, судьба заставит страдать.
— Поэтому ты не любишь? Считаешь, что любовь — это просто проблема? — я не до конца знала истинные чувства Томмазо, но этот вопрос был шансом понять его.
— Проблема лишь в том, что я люблю, и люблю я тебя, — он взглянул на меня с надеждой, словно ожидая, что я отвечу тем же.
Но как я могла скрыть то, что люблю его? Конечно, не могла. Аккуратно взяв его руку в свою, я оставила нежный поцелуй на его костяшках пальцев, не отводя взгляда от его внимательных глаз, следивших за каждым моим движением.
— Останется ли это проблемой, если я признаюсь, что тоже люблю тебя? — это было как вопрос, но мне хотелось, чтобы Томмазо ответил уверенное «нет».
Вместо ответа он обхватил мои щеки ладонями и притянул к себе, чтобы осторожно и невесомо коснуться моих губ, оставляя частичку своего дыхания на них.
— Моя любовь к тебе — это не проблема, проблема лишь в том, что за нее судьба заставит меня страдать, и я боюсь, что это страдание будет в виде потери тебя и твоей любви, — одними губами произнес Томмазо, прижавшись лбом к моему и прикрыв глаза.
— Я люблю тебя, и ты не потеряешь мою любовь, — зашептала я.
— Но тебя могут отнять у меня, — с крупицей отчаяния в голосе и легкой злостью ответил он.
— Мы не позволим им, — твердо произнесла я.
Томмазо не верил и боялся, а я должна была оставаться сильной, чтобы быть его опорой и уверенностью, что никто так просто не позволит нам разлучиться.
Мы молчали какое-то время, просто сидя прижавшись друг к другу и слушая звуки города.
— Ты простишь меня за то, что я не рассказала тебе о Саверио и Кристине? — спросила я, подумав о том, что этот вопрос мы еще не решили.
— Да, но пообещай мне, что всегда будешь говорить мне обо всем, не умалчивая и не лгать, — Томмазо поцеловал меня в висок, а я слабо улыбнулась ему.
— Обещаю, но только если вдруг это не будет ради спасения твоей жизни, — усмехнулась я, не до конца решив, говорю ли я серьезно или нет.
— Если возникнет такая ситуация, ты должна рассказать мне, чтобы мы вместе решили это, — добавил Томмазо.
Я промолчала. Мы не знали, что нас ждало в будущем. Однако даже наши признания и обещания не могли отменить того факта, что дальше будет сложнее. Оставалось еще много нерешенных проблем, которые с каждым разом будут все ближе, и однажды нам придется решить их, но при этом сохранив нашу любовь.
Мы продолжали сидеть на пороге, пока сзади нас в дверях не появился Саверио. Томмазо поднялся, прошел мимо моего брата не без взаимных угрожающих взглядов и пошел в дом, видимо, чтобы поговорить с Кристиной, а Саверио занял место Томмазо на порожках.
— Это было безумие, — потирая шею, на которой остались следы пальцев Томмазо, со смешком произнес Саверио.
— Если бы он задушил тебя, то да, — серьезно сказала я, осмотрев растрепанные темные волосы брата и его лицо.
— Пускай, Кристина стоит того, чтобы умереть за нее, — усмешка все так же украшала лицо брата.
— Прекрати, тебе повезло сегодня, — я подтолкнула его в плечо, стараясь не улыбаться, но не выходило.
— Думаю, что Томмазо больше не решит душить меня, если не хочет навредить своей сестре, — вдумчиво сказала Саверио, больше не улыбаясь.
Брат мог очень быстро менять эмоции, словно меняя маски.
— Пока вы любите друг друга, никто не разлучит вас, — задумчиво произнесла я, глядя прямо перед собой и в ответ услышав короткий смех брата на мои слова.
— Нам, как и вам с Томмазо, придется решать много вопросов с нашим отцом и Витторио. Мы не должны забывать, что по правилам наши отношения запрещены и что кто угодно может лишить нас друг друга.
— Ты прав, но тебе с Кристиной будет легче. Ты мужчина и вправе взять в жены любую девушку, тем более если она из нашей семьи.