Moonlight

═╬ ☽ ╬═

За окном светает. Первые осторожные лучи солнца, еще бледно-желтые и холодные, лижут линию горизонта, подбираясь к кромкам деревьев, и Тэхён устало вздыхает в который раз за полчаса, снова переворачиваясь на другой бок в попытке заснуть. Безрезультатно. В голове крутится бессчётное количество мыслей, здравых и доходящих в своем абсурде до смешной нелепости. Беспокойные и умиротворяющие не остаются надолго, разбиваясь об океан тревог и выдуманные комплексы. Он плохо спит, даже больше – не высыпается из-за одного и того же кошмара, который раньше не имел такого разрушительного влияния, как сейчас, напоминая о себе раз в год, за день до дня рождения.

В последнее время парень видит его каждую ночь, просыпается в холодном липком поту, сглатывает тяжелые сгустки слюны и, нервно передергивая плечами, укрывается одеялом с головой в надежде согреться, поворачиваясь на другой бок. Это вымышленная ситуация, так, по крайней мере, старается успокоить себя Тэ, не видевший родную мать ни разу в жизни и уж тем более не имеющий никакого представления о том, как какой-то черный леопард должен навредить ему. Да и правильно ли вообще трактует увиденное? Вопрос остается открытым на повестке дня, однако в слова не облачается. Тэхён боится кому-либо говорить о своих снах, не видит смысла и не считает нужным делиться жестокими образами подсознания.

Любое упоминание о матери в доме – табу, запрет, нарушить который решается не всякий, потому что дорожит и своими, и чужими нервами. За сказанное нередко наказывают, запирают в подземелье или же назначают удары плетьми. Спина Тэхёна помнит каждый из них, отпечатавшись тонкими белесыми нитями подобно стекающим каплям воды – доказательства слепой жестокости – ощущает иногда фантомные боли и молча поджимает губы, терпит и опускает взгляд в пол, стоит им с отцом пересечься за обеденным столом, на торжественных балах у богатых соседей или случайно в коридоре. Намеренно – никогда, потому что чувствует волны негатива и неприязни, сторонится и лишний раз старается не попадаться на глаза.

Пятнадцать лет – ровно столько времени уходит на воспитание сына, достойного наследника, продолжателя рода. Практически половина жизни, целая вечность, за которую рушат и возводят заново королевства, образуют семьи или расстаются с жизнью. Однако даже столь длительного промежутка оказывается недостаточным для того, чтобы смириться с утратой, упрекая в смерти ни в чем неповинного ребенка. Не его ребенка. Несчастная жертва обстоятельств, плод насилия над той, что любили до безумия, и с тем же безумием ненавидели существо, которое она вынашивала с заботой и трепетом, как и своего старшего.

Тайна, покрытая мраком, которую хранят щепетильно и педантично, выдавая Тэхёна за родного на людях и приравнивая к сброду за толстыми мрачными стенами замка. Игра в идеальную семью стоит тошнотворным комом в горле обоих, но прекратить ее не осмеливается никто, хотя и строятся планы о несчастном случае и трагической гибели младшего отпрыска. Никто ведь не станет допытываться у благородного господина о причинах, помешавших юноше не проснуться с утра, как в любой другой день. Увы, даже здесь руки связаны клятвой, принесенной с большой неохотой. Причинять боль дозволяется, но в рамках допустимого.

Без излишних издевательств, конечно же, и то только потому, что так распорядилась мать звереныша, а последняя воля умирающего – закон, останавливающий барона Кима от расправы. Будь его воля, он бы утопил жалкую полукровку в близлежащем озере и даже бровью не повел, потому что видел в мальчишке исключительно результат жестокого насилия, осквернителя чистокровной расы оборотней, благородных леопардов, чей род славится идеальным сочетанием генов. И Намджун, родной сын от по-прежнему любимой жены, тому прямое доказательство. Идеальный во всем, сильный и рассудительный, просто-таки отрада для глаз и разбитого сердца. Не чета какому-то там перевертышу, который не способен даже звериный облик принять, ничем не отличаясь от человека.

Убийца. Вот что слышит в свой адрес с малых лет Тэхён. Забавно – обвинять в несчастном случае малыша, который даже на ногах-то стоять толком не способен, и не видеть дальше собственного носа очевидного. Ведь никакого насилия быть попросту не могло, и проблема крылась в другом, запретном, но оттого не менее привлекательном. Любовь – не всегда постоянная константа. Ни один, даже самый сильный человек, не справится с оборотнем без подручных средств или оружия. И, возможно, барон догадывается, где кроется правда, но упрямо закрывает глаза и срывает злость на невинном, «убившем» мать своим появлением на свет.

Окончательно прощаясь со сном, Тэ с грустью провожает взглядом еще теплый след волнообразных складок на подушке и поднимается с кровати, принимаясь за ежедневный успокаивающий ритуал. Холодная вода успокаивает ноющие от усталости и недосыпа веки, дарует необходимый заряд бодрости и бесповоротно стирает остатки дремы. Юный барон дрожит от холода, покрываясь мурашками, и спешит облачиться в заготовленные верными слугами одеяния, сбрасывая прямо на пол тонкую хлопковую ночную сорочку. Взгляд цепляется за традиционный, считай царский, наряд, и на лице появляется знакомая недовольная гримаса.

Белая рубашка с кружевными манжетами и широким отложным воротником, нежно-голубой камзол с завышенной талией, рядом нашитых темно-синих бантов, полами, укороченными сзади и удлиненными спереди, и декоративными разрезами на рукавах, через которые виднеется декоративная подкладка; узкие панталоны того же оттенка, что и камзол, а также чулки и, конечно же, обувь. Тэхён, если честно, не любит эти слои одежды, относится с брезгливостью и непониманием к моде, диктующей свои условия. За своевольность ему тоже приходится платить, подвергаясь наказанию. Знатный господин всегда должен выглядеть соответствующе, даже если в жилах течет кровь осквернителя.

И смешно, и тошно одновременно. Тэ унижают, подавляют волю и вымучивают морально, но не причисляют к слугам, вынуждают крутиться в высшем обществе и обучают хорошим манерам. Делают все возможное, чтобы вырастить достойного сына и выдать замуж за какого-нибудь знатного вельможу, обогатив их земли. Именно выдать замуж, а не женить, как, к примеру, того же Намдужна. А все потому, что Тэхёну угораздило родиться особенным, способным продолжить род естественным путем, подобно матери. Подобно женщинам. И одно дело оборотни, для тех не в новинку шутки природы, выносливые и сильные, у них получается перенести девять месяцев и роды, но люди... Люди более хрупкие и слабые.

Оттого и вдвойне странно обнаружить подобную исключительность у человека. Это пугает до трясучки, ведь устроен он далеко не как женщина, его тело не приспособлено для родов и словно насмехается над ним, обещая в будущем ряд проблем и скачки гормонов. Оно издевается, не выдавая никаких изменений в организме, ни запаха, ни течек, ни пробуждающихся инстинктов. А ведь Тэхёну чертовых пятнадцать, ему по развитию положено чувствовать больше, чем пустое ничего и ужасающую неизвестность. Но ни возбуждения, ни тяги к противоположному (в данном случае к своему) полу, ни буйства гормонов, ни обострившегося чутья – штиль, покой, присущий человеку, не обремененному животными потребностями.

Еще такой ребенок, а уже замучен далеко не детскими обязанностями и грузом комплексов, он вздыхает тяжело, смотрит на свое отражение в зеркале и улыбается нехотя, измученно и грустно. Оттуда на него смотрит худощавый мальчишка, несуразный и чудаковатый с некрасивыми, как ему кажется, пухлыми широкими губами, асимметричными и жуткими, хмурыми бровями, совершенно обыкновенными карими глазами и завитками кудрявых каштановых волос, спутанных после сна. Для самого себя Тэхён гадкий утенок, для отца обременительный якорь на шее, для остальных – добрейшей души человек.

Слуги в нем души не чают, балуют безмерно и прикрывают его периодические пакости и вылазки в лес. Ким нарушает установленные рамки, одеваясь хуже простолюдина, в неприметные удобные «лохмотья» и покидает дом с наступлением темноты, убедившись, что за ним никто не следит. Там, среди густых крон, он чувствует себя свободным и счастливым, не несущим тяжкий крест бастарда, пусть засекреченный, но от того не менее явный среди обитателей поместья.

В окружении тишины, пенья птиц и шелеста листьев можно спокойно предаваться мечтам, зарываясь пальцами в густую траву, объедаться сладкими ягодами, вдыхать смолистый аромат сосен и размышлять о неустанно надвигающемся будущем, не обещающим маленькому наивному мальчику ничего хорошего. Брак по расчету, тяжкое бремя продолжателя рода и долг перед будущим мужем. Мысли тяжелыми звеньями удушающей цепи оборачиваются вокруг груди, душат обязательством и не дают спокойно ступить и шагу.

Его судьба решается задолго до рождения и согласия непосредственно ее обладателя не требует, скорее уж обязывает к покорному признанию, не обсуждаемом повиновении и прилежности. С этим очень сложно смириться, внутри Тэхёна неистовствует буря, настоящий шторм, полный возмущений и гнева. Он бунтует глубоко в душе, внешне никак не подавая виду, и все чаще убегает в лес, не задумываясь о поджидающих там опасностях.

И нарывается на них чисто случайно, испуганно вскрикивая и слишком поздно осознавая собственную оплошность – исчезать, не предупредив никого, смело даже для барона, взрослого и сильного оборотня. А тут беспомощный мальчишка, который даже за себя постоять не может. Озирается затравленным зверьком, чует исходящий от незваных гостей смрад, смешанный с гнилью и кровью, и понимает, что среди оборотней тоже встречаются твари, а не благородные существа.

Тэ не зовет на помощь, когда его начинает окружать шайка неблагоприятного вида мужчин, с коими жизнь обошлась явно хуже, чем с юношей, не сопротивляется, позволяя схватить себя за руку и жадно облизываться, разглядывая худенькое соблазнительное тело, которым можно полакомиться или еще чего хуже. Он не видит смысла в бесполезных брыканиях и вполне легко прощается с жизнью, не принесшей ему ничего, кроме бесконечных страданий и унижений, так почему бы не избавиться от мучений сейчас, последний раз сыграв роль жертвы?

Уготованному не дают сбыться, в толпу влетает нечто черное и утробно рычащее, разрывает на клочья, грызет и царапается, уничтожает накинувшееся в ответ зверье один за другим, орошая землю и изумрудную траву брызгами бурой крови. Тэхён жмурится, боится смотреть на убийство и жестокую расправу, закрывает лицо ладонями, пятится к ближайшему дереву и вздрагивает при соприкосновении спины с шершавой корой. Крики бывших охотников, а ныне жертв, стоят в ушах, угрожают превратиться в новые кошмары. Мужчины хрипят и корчатся в муках, трепыхаясь беспомощными бабочками в лапах свирепого леопарда, разрывающего глотки острыми, как бритва, зубами.

Он беспощаден в своей вендетте, наказывает их всех сполна и смакует на языке горьковатый медный вкус, предается трапезе с превеликим удовольствием и лишь после замечает дрожащую осиновым листом фигурку, ради которой и затевалась неожиданная бойня. Зверь подступает медленно, осторожно, дает время осмыслить возникшую в ночи долгожданную тишину и треск веток под мощными мягкими лапами, распахнуть глаза в испуге и воззриться на животное, черное, как сама ночь, и такое же прекрасное в дикой грации пантеры.

Черный леопард.

Слова матери страшным осознанием всплывают в голове, прошивают мозг белыми звучными нитями отчаянного крика, но Тэхён не двигается с места ни на жалкий сантиметр. Замирает беспомощной пташкой, загнанной в угол, задерживает дыхание и позволяет одинокой слезинке сорваться с длинных девичьих ресниц на щеку, скатиться юркой нитью и спрятаться в изгибе тонкой шеи. Он остается на земле с прижатыми к груди ладошками, с затворенной душой, готовой распрощаться с хрупким телом и пуститься в бесконечный полет, и веточками во всклокоченных кудрявых волосах, распустившихся в процессе перепалки. Заколка, сдерживающая каштановый водопад, безвозвратно утеряна, но о ней сейчас думать хочется в последнюю очередь.

Леопард подкрадывается вплотную, втягивает густой, насыщенный чужим страхом и ароматом тела воздух, и довольно рыкает, убеждаясь в собственных предположениях. Но набрасываться не торопится, заглядывает прямиком в глаза, демонстрируя в собственных блестящее трезвое сознание, разум не просто зверя, но существа, способного на большее, нежели охота на беспомощных людей. Он и не намеревается нападать, не предпринимает больше никаких попыток подойти ближе, дает свыкнуться с присутствием. Его дыхание опаляет бледные щеки и заставляет мальчика нервно облизать пухлые губы и решиться на совершенно немыслимый поступок – протянуть руку навстречу.

Ничего ужасного не происходит, боль не встречает на пути к намеченной цели и из пасти не появляются длинные белоснежные клыки. Пальцы зарываются в густой черный мех, невозможно мягкий и дурманящий, и огромная кошка утробно урчит, подставляясь под ладонь и тычась мокрым носом Тэхёну в грудь. С губ срывается истеричный вздох не то страха, не то облегчения из-за того, что зверь не кидается рвать ему глотку. Он... спас его от других тварей? Да, так и есть, леопард поднимает голову, словно читая мысли, и пронзает цепким шартрезовым взглядом.

Ким забывает, как дышать, опьяненный удивлением и трепетом от потрясающей животной грации хищника. Ему впервые удается встретиться с кем-то из оборотней вживую, вот так близко, чтобы глаза в глаза без страха быть съеденным, и ведь в груди действительно разрастается странная уверенность, что парня не тронут, не посмеют обидеть. Он позволяет себе расслабиться и впервые за долгое время улыбается искренне, не скрывая своего восторга.

– Мне стоит поблагодарить тебя, ты спас мне жизнь, – шепчет Тэхён, с благоговением ведя рукой по шелковой лоснящейся шкуре и игриво почесывая за ушком довольно зажмурившуюся кошку. – Ты такой красивый, – вырывается помимо воли, и Ким молится всем известным ему богам, чтобы оборотень не вздумал принять сейчас человеческий облик, смутив окончательно. Потому что в таком случае Тэ точно сгорит со стыда.

Однако ничего подобного не происходит, юноша снова учится дышать и позволяет леопарду поднять себя с земли, чтобы проводить прямиком до поместья и напоследок ткнуться влажным носом в запястье, оставив горящий щекочущий след, то ли в знак прощаний, то ли обещания встретиться вновь. Безмолвная просьба не забывать, ждать и надеяться. И в груди почему-то сжимается все до размеров крошечного атома, разливается горячим теплом по венам и негой по нервным окончаниям. Сердце, предательское и слабенькое до волнений, заходится бешеным ритмом, заставляя голову закружиться.

Зверь довольно быстро скрывается в непроглядной чаще, растворяясь в ночи, и Тэхёну почему-то действительно хочется встретиться с ним снова.

Но встречи, увы, больше не происходит.