Пьяная случайность

Вновь вливаться в шумную работу их дальнего гаража приятно. Особенно Чимину нравится наблюдать за тем, как работает Чонгук, с каким он видом раздает указания и с каким серьезным лицом проверяет работу всех механизмов. Но больше всего Пак любит, когда старший изредка (постоянно) бросает на него многозначительные и, порой, томные взгляды, отчего сдержать глупую улыбку никак не получается. Чтобы не заметить химию между этими двумя нужно быть слепым, но никто из команды проблем со зрением не имеет, поэтому Юнги откровенно воротит нос, одергивая недовольного Хосока, которому «тоже хочется такой страсти»; Сокджин лишь понимающе улыбается и старается как можно чаще оставлять начальника наедине со смертником, а Тэхен, как выпадет случай, шепчет Чимину всякие похабные вещи и красноречиво оттопыривает щеку кончиком языка, пока никто, кроме Пака, этого не видит. И как бы Чимину не нравилось такое поведение друга, попросить его перестать так себя вести он не может. Хотя бы потому, что должен Киму по гроб жизни за пинок Чонгуку. Если бы не Тэ, кто знает, чем бы закончилась та пьяная ночь Пака, от воспоминания которой у него внутри все переворачивается и жаром обдает. Если бы Чимин только знал, что после такого умопомрачительного и долгожданного воссоединения с Чонгуком ему придется сдерживать себя, он бы не выпускал Чона из отеля до сих пор. Потому что это откровенное издевательство — щеголять чуть ли не полуголым, при этом не давая даже шанса коснуться, ведь «рабочий день» и «Чимин, лучше подай те чертежи».

Невидимая стена, выстроенная Чонгуком, немного бесит своим присутствием в их отношениях, но Чон не дает повода Паку расстраиваться. Он не оставляет его без внимания, украдкой мажет своими губами по чужим губам где-нибудь в темном углу, но большего не позволяет. Слишком сосредоточен на работе, заметно взволнован и определенно перевозбужден. Только не из-за Чимина, отчего последний и раздражается. Не то, чтобы Паку только это и нужно было, но просто, черт, хочется как можно больше, хочется чувствовать прикосновения Чона на своей коже и дышать с ним одним спертым воздухом. До тесноты в штанах необходимо еще раз оказаться под крепким телом, чтобы окончательно убедиться — вот он, тот, о ком он думал с той самой позорной ночи.

Чимин, конечно, не озабоченный, но терять возможность не собирается. И вот, когда гараж на удивление пустеет, Пак крадется к склонившемуся над двигателем Чонгуку. Широкая спина напряжена, поза Чона одним своим видом показывает, что парень сейчас занят мыслями и, возможно, подсчетами, только вот Паку все это осточертело. Впервые в гараже, кроме них, никого нет, но даже сейчас Гук холоден и неприступен, как скала. У Чимина тоже была возможность уйти домой и немного отдохнуть от въевшегося уже не только в одежду, но и в кожу запаха металла и машинного масла, но оставлять Чонгука одного ему не хочется.

— Может, отвлечешься? — шепотом спрашивает Пак, подходя к парню вплотную.

Его небольшие ладони оглаживают крепкие плечи, пальцы ощутимо сжимают перенапряженные мышцы, а кончик носа тычется куда-то в основание шеи. Это все безумно мешает занятому как никогда прежде Чонгуку, но он не отталкивает и даже позволяет Паку распустить руки. Чон тоже человек и ему тоже нужна любовь и забота, а сейчас, в тяжелые для команды времена, ему бы почаще расслабляться и отвлекаться от работы. Только вот как вести себя с Чимином он немного не понимает. Вроде, уже в отношениях, вроде, уже можно не стесняться своих желаний и влечений, только вот внутри что-то неприятно сжимается и ноет.

Чимин — как закрытая книга. Он не знает о нем практически ничего, не было возможности спокойно поговорить и узнать друг друга ближе. Паку в этом плане проще, за время работы с начальником тет-а-тет он только и делал, что наблюдал и изучал. Поэтому он сейчас такой открытый в своих чувствах и совсем несдержанный в своих приставаниях.

— Мне нужно закончить, — резко обрывает его Чонгук, немного раздражаясь из-за скользнувшей вдоль спины ладони.

— Ты знаешь, сколько мы дней уже встречаемся? — бурчит Пак, послушно убирая руки, но не отстраняется, немного облокотившись на парня.

— Мм, четыре? — наугад буркает Чонгук, хмуря брови в раздумьях. Сейчас мысли заняты совсем не Чимином и не их отношениями, но Пак, видимо, не понимает.

— Пять, — фыркает Чим, слегка отталкивая от себя Гука, словно это он подошел и прижался. — И за эти пять дней ты поцеловал меня шесть раз, взглянул на меня — двести сорок шесть, а обнял — два. И ни разу не трахнул.

— Угум, — слабо кивает на его слова Чонгук, протягивая парню раскрытую ладонь. — Подай, пожалуйста, ключ, который за твоей аппетитной задницей.

— А если не подам? — язвит Пак, поджав губы и сложив руки на груди.

— Сам возьму, — пожимает плечами Чонгук, дергаясь в сторону парня, но Пак сдается быстрее, чем старший успевает потянуться, и уже через несколько секунд протягивает Гуку нужный инструмент.

— Ты серьезно будешь меня игнорировать? — обреченно вздыхает Чимин, впервые чувствуя такую болезненную обиду.

Ему не было так неприятно даже когда он узнал про ложь команды. Сейчас все приоритеты и ценности теряют свое значение, потому что этот занятой парень даже не удосуживается посмотреть на него во время разговора.

— Я тебя не игнорирую, — мимолетно бросает Чонгук, обходя двигатель с другой стороны.

— Заметно, — буркает Пак и тяжело вздыхает, наблюдая за работой старшего.

Даже сейчас, скользя взглядом по сильным рукам с переплетением выступающих вен, по красиво выделяющимся на плечах мышцам, по слегка растрепанным волосам и перепачканному лицу, Чимин не может унять свое сердце. Он был так счастлив, когда осознал, что его чувства взаимны, но то, что он получил, никак не совпадает с его ожиданиями.

— Я помогу, — не выдерживает Пак, когда ключ Чонгука в третий раз соскальзывает, попадая прямо по длинным пальцам.

Чимин вновь подходит почти вплотную, но сейчас у него нет никаких намерений привлечь внимание. Чонгук работает не покладая рук и благодаря этому мотивирует всю команду, которая уже немного растратила свои силы, видимо, из-за неудачных попыток воплотить мечту в реальность. Пак прекрасно видит, как много каждый из парней вкладывает в эту машину, поэтому не пытается как-то мешать Чону, даже сейчас, в отведенное на отдых время. Хотя очень хочется, и внутри вопит маленький обиженный мальчик.

— Как давно ты увлекаешься тачками? — вдруг спрашивает Гук, словно ему действительно интересно.

И, если бы Пак не знал старшего, он бы решил, что Чонгуку просто неловко из-за повисшего молчания.

— Если честно, никогда в жизни не интересовался машинами, но в подростковом возрасте влюбился по уши в одного парня. Он сейчас знаменитый гонщик, жизнь готов за скорость отдать. Я втянулся в его жизнь и его увлечения, чтобы привлечь к себе внимание. Это мне, конечно, удалось, но за руль я так и не сел, поэтому пошел в механики, чтобы больше времени проводить с тем парнем, — отдаваясь воспоминаниям, бормочет Чимин.

Он придерживает нужную деталь, пока Чонгук пыхтит где-то сбоку, откручивая ее. Старший из-за неудобства меняет позу, отчего Пак оказывается в его полуобъятиях и совсем перестает дышать, чувствуя, как сердце в груди сходит с ума, ускоряя свой ход. Смущение накрывает с головой, Паку неловко из-за реакции своего тела на близость с Чонгуком, который определенно слышит его пульс в тишине гаража.

— Тебе нравятся парни за рулем? — как-то слишком томно (или Чимину уже мерещится) шепчет Чонгук, вжимаясь грудью в аккуратную спину.

— Раньше — да, но сейчас мне больше по вкусу парни под капотом, — сглотнув вязкую слюну, выдыхает Чимин.

Все тело охватывает странная дрожь, а колени норовят подкоситься, потому что пальцы Чонгука скользят по руке Пака, и тот ничего не может сделать — если отпустит, то добраться до детали будет очень сложно. Поэтому он нервно цепляется за нее как можно сильнее и завороженно наблюдает за рукой Гука.

— Раз ты был влюблен, значит, и отношения были? — спрашивает Чонгук, зарываясь кончиком носа в провонявшие маслом волосы Чимина.

Держать себя в руках, когда Пак так близко, очень тяжело. Если до этого Гук отвлекал себя работой и старался уходить поглубже в свои мысли, то сейчас, чувствуя чужую дрожь и ощущая жар родного тела, ему сложно. Он начал разговор чисто для того, чтобы узнать Пака поближе, но не думал, что все это выльется в откровенное заигрывание.

— Нет, — сбито выдыхает Чим и вздрагивает, когда Чонгук перехватывает открученную деталь, освобождая его руки. — Ты у меня первый во всех смыслах. Поэтому я не знаю, что нам нужно делать и правильно ли мы ведем себя.

— У меня были девушки, соответственно, и отношения тоже. Но с тобой все как-то сложно и непонятно. На свидание пригласить хочу, а что дарить или говорить — не знаю, — признается, наконец, Чон, спустя несколько дней мучений. — Мои чувства подталкивают на нежные и романтические поступки, но я боюсь обидеть тебя или...

— Делай, что хочешь, — перебивает его Пак, чувствуя, как перепачканные ладони Чонгука скользят по его черной футболке, слегка задирая. — Мне будет приятно в любом случае.

— Значит, мне и цветы тебе дарить? — усмехается Чонгук, забираясь руками под легкую ткань на теле Пака.

— Я же не девушка, — вдруг бубнит Чим, надув губы. — Это так обязательно?

— Вот и я о том же, — выдыхает Чонгук, цепляя зубами мочку уха парня. — Мне нужно было время, чтобы немного обдумать свое поведение с тобой. Прости, что все это время не подпускал к себе, как ты этого хотел.

— Значит, сейчас ты уже все решил? — аккуратно спрашивает Пак, боясь, что Чон может остановиться в любую секунду.

Тело уже перестает слушаться, внизу живота приятно скручивается узел, а напряжение растет и желание сжигает изнутри. Чонгук не теряет времени зря и спускается короткими поцелуями на открытую шею парня, отмечая для себя, что все следы почти сошли и самое время оставить новые.

— Не совсем, — честно отвечает Чон, нежным скольжением по коже стягивая мешающую футболку Чимина. — Но, по крайней мере, я осознал, что больше не могу отталкивать тебя и прятаться от своих чувств.

Чимин не успевает очнуться, как его оборачивают к себе и впиваются страстным и чувственным поцелуем в губы, заставляя подчиниться и отдаться без остатка. Его подхватывают слишком легко и неожиданно, отчего он не может сдержать улыбку и обвивает шею Чонгука руками, не зная, куда их сейчас деть. Небольшой диван в комнате отдыха жалобно скрипит, когда на него взваливаются сразу два разгоряченных тела, и футболка Чонгука тут же летит на грязный пол.

С рабочим костюмом Пака приходится повозиться, а вот стянуть потертые джинсы Чона не составляет трудности, и вскоре к почти обнаженному телу Чимина жмется точно такое же, только сильнее и крупнее. Чувствовать себя ведомым, ощущать чужую власть и силу — то, о чем Пак мечтал так давно. Он помнит, как хорошо ему под Чонгуком, поэтому оказываться прижатым этим красивым телом к какой-нибудь поверхности хочется чаще, чем коснуться любимых губ.

В голове полный хаос, руки и губы Чонгука словно везде. Чимину удается вдохнуть немного воздуха, когда Гук переключается на его шею и грудь. Он целует, кусает, зализывает и вновь целует. Все это действует на Пака слишком опьяняюще, он уже почти не помнит своего имени. Потому что сейчас это не столь важно, как то, что большие, хоть и грязные, руки Чонгука оглаживают дрожащие от возбуждения бедра, а вскоре лишают Пака последней вещи. Черная тряпка летит куда-то в сторону, и Чим краем глаза замечает, что она удачно повисает на одинокой лампочке под потолком, но даже это не заставляет его отвлечься от желанных прикосновений и ощущений.

— Я не был готов, — вдруг сбито, совсем загнанно выдыхает Чонгук, раздвигая ноги Пака шире и удобнее устраиваясь между ними. — Есть, чем заменить смазку?

— Где-то был вазелин Сокджина, — облизывая пересохшие губы, шепчет Пак.

Останавливаться сейчас не хочется, внутри все трепещет от предвкушения, а внизу живота давно истекает без внимания и ласки. Чонгук специально не касается, дьявол, изводит и издевается. Одним взглядом показывает свое превосходство над таким легко плавящимся под ним телом.

— Зачем ему вазелин? — удивляется Гук, нехотя отстраняясь от тяжело дышащего Чимина, для которого это сейчас равносильно смерти.

— Не знаю, говорит, что смягчает кожу, — хнычет Пак, не понимая, почему Чонгук так тянет и какого черта он так возмутительно долго возится на небольшом столике, словно ищет не баночку, а иголку в стоге сена. — Чонгук-а...

— Может, ты сам сделаешь это, м? — игриво усмехаясь, Чонгук бросает косметический вазелин Чимину и откровенно облизывает свои губы, словно в ожидании прекрасного зрелища.

Чим в ответ стонет и чуть ли не на лопатки встает от сводящего судорогой все мышцы желания поскорее ощутить Чонгука в себе. Он даже не задумывается, когда с трудом открывает дрожащими руками баночку и пачкает пальцы в вазелине, чувствуя приятный холодок на коже. Парень чувствует жадный взгляд Чонгука, который лишь стоит в стороне и наблюдает за мучениями своего парня, словно наслаждаясь его беспомощностью и бессилием. Но Паку не привыкать играть с собой, поэтому он ловко меняет позу, принимая более удобную для себя, и в предвкушении закусывает губу. Чонгук хотел развлечения? Чонгук его получит.

Острые колени упираются в диван, ноги широко расставлены, а свободная рука цепляется за спинку дивана, чтобы придержать слабеющее на глазах тело. Чимин игриво прогибается в пояснице, прекрасно зная, какой сейчас вид открывается Чону, и скользит ладонью по округлой ягодице, приближаясь к судорожно сжимающемуся колечку мышц. Два пальца проникают без проблем, Паку это не доставляет никакого дискомфорта, а с губ срывается первый стон. Откровенные и определенно возбуждающие действия Чимина будят в Чонгуке зверя, но он не спешит вмешиваться, наслаждаясь эротическим представлением и поглаживая свой напряженный член сквозь ткань трусов, что уже намокают от природной смазки.

Хочется одернуть Пака, оттолкнуть его руку и заменить короткие пальцы собой, но Чимин растягивает себя настолько искусно и завораживающе, что Чонгук невольно засматривается и теряется во времени. Этого мало, чертовски мало для Чимина, но он терпит и торопливо двигает пальцами внутри, чувствуя, как стенки обволакивают уже три смазанных пальца. От собственных манипуляций становится так приятно, что Пак на мгновение теряет связь с реальностью и принимается насаживаться, вгоняя пальцы как можно глубже. Быстрее. Резче. Сильнее.

Громкий рык за спиной отрезвляет парня, а сильная хватка на запястье заставляет содрогнуться и застонать. Наконец-то и у Чонгука лопнуло терпение. Он заламывает руку Пака, не позволяя ему использовать ее для опоры, и свободной ладонью раздвигает упругие половинки, надавливая головкой на приоткрытый проход.

— Ты все еще влюблен в того парня? — вдруг, сам не ожидая от себя, спрашивает Чонгук.

Он замирает, трется ощутимо и имитирует толчки, но лишь изводит этим Пака, не позволяя тому толкнуться навстречу и насадиться самостоятельно.

— Влюблен, — сквозь жалобные стоны шепчет Пак, извиваясь и прогибаясь в пояснице сильнее, чтобы хоть как-нибудь подвильнуть бедрами. — По уши влюблен в другого.

— Не смей делать такие паузы, — усмехается Чонгук, сильнее заламывая руку Пака, чтобы отрезвить его легкой болью. — Иначе я могу и передумать.

— Да трахни ты меня уже! — не выдерживает не на шутку заведенный Чим, чувствуя, как Чон проникает лишь головкой.

Чистой воды издевательство, причем такое умелое и ничем не прикрытое, что хоть вой. И Пак воет, а после скулит, как побитый щенок, и вскоре взмаливается, не в силах терпеть напряженное возбуждение и пылающий жар внизу живота. Чонгук для него, как доза для наркомана, и сейчас у Чимина откровенная ломка.

Чонгук толкается неожиданно и резко, насаживает парня до основания и немного ослабляет хватку, боясь нанести вред и вывернуть руку Паку от страсти. В это мгновение Чим кончается, как человек и личность, распадается на мелкие осколки, но продолжает существовать только для того, чтобы сжимать твердую плоть в себе и толкаться Чонгуку навстречу. Обивка под влажными пальцами Чимина скрипит из-за натиска, диван жалобно поскрипывает в такт рваным движениям двух тел, а комната наполняется вздохами и стонами.

Все теряет свое значение, когда эти двое сливаются в единое целое. Чонгук смакует природный вкус нежной кожи, слизывая выступающий пот на напряженной спине парня, а Чимин создает себе новое воспоминание. Каждый из них наслаждается друг другом, пока пошлые шлепки и тихий скулеж смешиваются воедино.

***

Чонгук вырубается почти сразу, согревая Чимина в своих медвежьих объятиях, его молодой организм вымотан и измучен. Поэтому Пак, так и не уснув, решает не мешать Чону и кое-как выбирается из его хватки. Боксеры с лампочки он так и не достает, поэтому ворует белье Чонгука, совсем не брезгуя. Чистая одежда у парня кончилась еще днем ранее, поэтому он надевает то, в чем был, и ленивой походкой выходит в главный зал гаража, чувствуя прилив сил и щемящее счастье где-то под ребрами.

Сейчас Пак готов хоть горы свернуть, поэтому он склоняется над чертежами Чонгука, до которых раньше ему не было дела. Желание помочь становится таким необъятным, что Чим хватается за ту самую открученную ранее деталь, внимательно осматривая и задумчиво хмыкая.

— Вы уже закончили? — ухмыляется Тэ, проходя вглубь гаража и невольно пугая стушевавшегося Чимина.

— Ты все слышал? — тихо бубнит тот, стараясь не смущаться под пронзительным взглядом друга.

— И не только, — подмигивает тот, пошло улыбаясь. Но через секунду его лицо становится непривычно серьезным, отчего Чим напрягается. — Но сейчас не об этом. Мне нужна твоя помощь.

— Моя? — переспрашивает Чимин, непонимающе глядя на друга.

— Я занялся собственным расследованием, — кивает Тэхен, вкратце вводя парня в курс дела. — Мне показалось странным, что все наши экспериментальные модели так или иначе отправляются на свалку. Поэтому я начал следить за каждым в команде, но никого так поймать и не удалось.

— Что ты хочешь этим сказать? — хмурится Пак, внимательно наблюдая за Тэхеном.

— Я нашел тех, кто ломает нам модели за несколько минут до тест-драйва. Но мне нужны доказательства, без них ни Юнги, ни, тем более, Чонгук не поверят, — вздыхает Ким, нервно ероша свои волосы. — Даже если у меня не получится ничего накопать, ты должен поехать со мной. Может, когда ты лично все увидишь, ты поймешь, почему я так озабочен этим.

— А ты не думал сначала рассказать все Чону или Мину? — неуверенностью так и прет от Пака, но он этого даже не скрывает.

— Меня и так за дурака здесь держат, — криво усмехается Тэ. — Чего я добьюсь от них, если даже ты не веришь?

— Я такого не говорил, — возмущается Пак, фыркая. — Просто не хочу действовать за их спинами.

— Мы ничего делать не будем, просто убедимся...

— Это опасно? — прищуривается Чимин, понимая все по лицу друга. — Вот дурак...

— Так ты со мной или нет? — не выдерживает Тэхен, упрямо глядя на парня.

— Да, — вздыхает он, сдаваясь. — Но сначала мне надо домой, чтобы принять душ и переодеться.

Тэхен не возражает, соглашаясь на условия Чимина, и буквально на буксире вытягивает его из гаража. Пак что-то вопит о том, что нужно предупредить Чонгука об его уходе, но Киму сейчас не до этого. Ему слишком страшно за жизнь Пака, которому еще предстоит сесть за руль неисправной машины, и он переживает за Чонгука, которого, кажется, хотят убрать.