20 опять
Понедельник. Клиника «Ключ».
Мелисса вошла в клинику с ощущением, что на неё смотрят все. Её профессиональная маска — строгий костюм, собранные волосы, бесстрастное выражение лица — сидела на ней как чуждая, неудобная броня. Каждый мускул лица ныл от напряжения.
Администратор, Марина, подняла на неё встревоженный взгляд. — Мелисса Викторовна, вы как? Выздоравливаете? — Да, спасибо, всё в порядке, — автоматически улыбнулась Мелисса, чувствуя, как эта улыбка режет губы. — Небольшая простуда. Готовьте документы, пожалуйста, ко второму сеансу.
Она прошла в свой кабинет, закрыла дверь и прислонилась к ней спиной, делая глубокий, дрожащий вдох. Запах древесины и спокойствия сегодня не работал. Он казался ей притворным.
Её взгляд упал на расписание. Первый сеанс — в 10:00. Волков Дмитрий. 11:00. Сердце сжалось. Она подошла к столу, увидела стопку папок и на самой верхней — его фамилию, написанную её же рукой: «Ицков».
Она не могла. Она просто не могла сейчас его видеть. Мысль о том, чтобы встретиться с его болью, с его доверием (или что от него осталось), была невыносима. Её собственная рана кровоточила слишком сильно.
Она резко развернулась, вышла в коридор и подошла к кабинету Маргариты Петровны. — Войдите.
— Маргарита Петровна, я... — Мелисса запнулась, выбирая слова. — Я понимаю, что это непрофессионально, но я не могу сегодня вести приём. Состояние... не позволяет. Я не буду эффективна. Могу я поработать с бумагами? Подготовить отчёты?
Заведующая сняла очки и внимательно, почти пристально посмотрела на неё. — Мелисса Викторовна, «состояние» — это не диагноз. Со мной можно говорить начистоту. Что происходит?
Мелисса опустила глаза. Солгать снова было выше её сил. — Личные обстоятельства. Очень тяжёлые. Мне нужно... ещё немного времени. День. Один день.
Маргарита Петровна вздохнула. — Хорошо. Отчёты — это всегда актуально. Перенесите всех пациентов на завтра. Предупредите их лично. Извинитесь. Это важно.
— Спасибо, — выдохнула Мелисса, чувствуя прилив жгучего стыда. Она снова бежала. Снова подводила его.
Она вернулась к себе, села за компьютер и стала обзванивать пациентов. Каждый звонок давался ей с трудом. Она снова говорила о «технических причинах», о «переносе», извинялась. Последним в списке был номер Димы.
Она набрала его, зажмурившись. Трубку взяли почти сразу. — Алё? — его голос прозвучал настороженно, глухо.
— Дмитрий, добрый день, это Мелисса Викторовна, — её собственный голос показался ей ужасно фальшивым. — Я вынуждена снова перенести наш сеанс... на завтра. Прошу прощения за неудобства.
На той стороне повисла мёртвая тишина. Такая густая, что её можно было потрогать. — Понятно, — наконец произнёс он прямо. Без эмоций. Без вопроса. Просто констатация.
— Завтра в одиннадцать утра, я жду вас, — поспешно добавила она, чувствуя, как краснеет. — Ещё раз простите.
Он уже не слушал. Раздались короткие гудки. Он положил трубку.
Мелисса опустила голову на руки. Она знала, что только что сделала. Она добила его остатки доверия. Для него она теперь не специалист, на которого можно положиться, а очередной ненадёжный человек, который бросает его, когда трудно.
Весь день она просидела за отчётами, не видя строк перед глазами. Чувство собственной профнепригодности давило на нее, как тяжёлый пресс.
Квартира Ицкова.
Дима медленно опустил телефон. Он стоял посреди комнаты, и всё его тело охватила странная, ледяная пустота. Даже злости не было. Только полная, абсолютная уверенность в том, что он ничего не значит. Что его боль — ничто. Что его попытки держаться — смешны.
Он повернулся и посмотрел на Сережу, который работал за ноутбуком на кухне. — Опять, — просто сказал Дима.
Сережа поднял голову. По его лицу было видно, что он всё понял. — Блядь, — тихо выругался он. — Ну что за херня? Может, она правда заболела?
— Не болеет она, — голос Димы звучал отстранённо, как будто из другого помещения. — Ей просто похуй. Как и всем.
Он прошёл в свою комнату и снова лёг на кровать лицом к стене. Но на этот раз это была не тяжёлая апатия, а тихий, холодный ужас. Ужас от осознания своего полного одиночества в этой борьбе. Его последний оплот — система, человек, который должен был быть профессионалом, — дал трещину.
Он не видел выхода. Все пути были закрыты. Оставался только один. Тот, от которого его так старательно отговаривали. Тот, что вёл вниз.
Он закрыл глаза. Завтра в одиннадцать утра. Он знал, куда он пойдёт завтра в одиннадцать утра. Но это будет не клиника «Ключ».
657 слов