14 все кончено
Квартира Мелиссы, вечер.
В воздухе витал запах её любимого успокаивающего чая с ромашкой и мятой. Мелисса сидела на диване, укутавшись в мягкий плед, и дочитывала отчёт о пациенте. В дверь позвонили. Необычно для восьми вечера. На пороге стоял Артём. Не её пациент, а её Артём. С которым они встречались почти два года.
Он вошёл, не снимая пальто, и остался стоять посреди гостиной. Лицо его было странно неподвижным.
— Мель, нам надо поговорить, — произнёс он, и в его голосе прозвучала та самая металлическая нота, от которой у Мелиссы внутри всё сжалось в ледяной комок. Она знала этот тон. Она слышала его от десятков людей в своём кабинете. Это был тон человека, который пришёл сообщить плохую новость и хочет сделать это быстро и без лишних эмоций.
— Садись, — предложила она, откладывая папку. — Нет, я ненадолго.
Он сделал паузу, собираясь с мыслями, глядя куда-то мимо неё, на книжную полку.
— Я не знаю, как это сказать иначе... Я разлюбил тебя. Всё кончено.
Слова повисли в воздухе, тяжёлые и безжизненные, как гири. Мелисса не шелохнулась. Её профессиональное «я» мгновенно включилось, наложив на всё происходящее фильтр анализа. «Классическая формулировка. Уход от ответственности. Отсутствие деталей. Взгляд направлен в сторону — признак дискомфорта и возможно, лжи».
— Ясно, — её собственный голос прозвучал удивительно ровно и спокойно, будто она комментировала погоду. — Спасибо за честность. Жаль, что так вышло.
Он смотрел на неё с лёгким недоумением, будто ожидал слёз, сцен, вопросов. Но она просто сидела, сохраняя безупречную профессиональную дистанцию даже сейчас, в момент крушения своих собственных надежд.
— Э... Ну... Ладно, — он растерянно потоптался на месте. — Я, пожалуй, пойду. Ключи оставлю на тумбе.
— Хорошо. Береги себя, — автоматически ответила она.
Он развернулся и вышел. Дверь закрылась с тихим щелчком.
Щёлк.
И этот звук стал спусковым крючком.
Всё её хладнокровие, вся выдержка, вся броня психолога, которая держала её в тонусе, рассыпалась в прах в одно мгновение. Не было ни крика, ни слёз. Просто абсолютная, оглушающая тишина, в которой грохотом отозвалось эхо его слов. «Разлюбил. Всё кончено».
Она медленно, как в замедлённой съёмке, поднялась с дивана, подошла к двери и повернула замок. Механический щелчок. Теперь она заперта. Одна.
И тогда волна накрыла её.
Это была не просто боль расставания. Это было чувство тотального, оглушительного провала. Неудачница. Весь день она выслушивала чужие трагедии, давала советы, как справляться с болью, как жить после предательства. А сама сидела в своей идеально обустроенной квартире с идеально выстроенными границами и думала, что контролирует всё. А оказалось, что она точно такая же жертва чужого решения, как и все её пациенты.
Она прошла на кухню, оперлась руками о столешницу и закрыла глаза. В висках стучало. «Разлюбил. Всё кончено». Просто и ясно. Без объяснений. Как приговор.
В голове немедленно всплыли все их разговоры, все моменты, на которые она, психолог, не обратила внимания. Его отдалённость в последнее время. Его частые «задержки на работе». Его рассеянность. Она всё списала на стресс. Слепая. Профнепригодность.
Она провела пальцами по виску. Рука дрожала. Она сделала глубокий вдох, пытаясь применить на себе же собственные методики. «Назови чувства. Прими их. Не убегай».
— Боль, — прошептала она в тишину кухни. — Предательство. Стыд. Гнев.
Но слова не помогали. Они были просто словами. А внутри была чёрная, бездонная дыра, в которую её только что столкнули. Она была по ту сторону баррикады. Она была тем, кого бросили. Тем, кого разлюбили.
Она распрямилась, подошла к окну и отдернула занавеску. Внизу, на улице, под фонарём, стоял он. Его фигура была хорошо видна в свете фонаря. Он... улыбался. Говорил по телефону. И по тому, как он держал трубку, по его расслабленной, счастливой позе, стало ясно всё. Всё, что он не сказал.
Он не просто «разлюбил». Он ушёл к другой.
И это простое, очевидное знание добило её окончательно. Она отпустила занавеску и отшатнулась от окна, будто обожглась.
Всё её спокойствие, вся её рациональность испарились. По щекам покатились тихие, беззвучные слёзы. Она не рыдала. Она просто стояла посреди своей безупречно чистой кухни и плакала, чувствуя себя абсолютно беспомощной, униженной и глупой.
Она, Мелисса Викторовна, специалист с безупречной репутацией, вытаскивающая других из ада, сама стояла на краю пропасти. И её профессиональные инструменты были бесполезны. Они были как игрушечные совочки перед сходящей с гор лавиной.
Она осталась одна. Своей собственной пациенткой. И она не знала, как себе помочь.
686 слов