17
Будильник на телефоне беспощадно надрывается где-то в сумке. Кёко открывает глаза, чтобы выключить верещание. Тело болит, напоминая о бурной ночи.
«Кошмар. Что я наделала? Соблазнила Тсуругу Рена, провела с ним ночь… Вела себя, как доступная женщина».
Кёко садиться и, облокотившись рукой на постель, поворачивает голову ко второй половине кровати. — «Холодные и пустые простыни — дурной знак», — промелькнуло в голове у актрисы.
Кёко встаёт и выходит в гостиную.
— «Ушёл?».
Она несмело проходит в прихожую.
«Обуви нет, — в груди появилась давящая, сжимающая пустота, в ногах — слабость. Кёко оседает на колени, опустив руки. Взгляд становится стеклянным. — Он испытывает ко мне теперь только ненависть и презрение, я уверена. Да так даже лучше. Он по прежнему Корн Хизури. Иначе… мне бы пришлось самой снова бежать от него и своих чувств, но я даже сейчас… после этого… не уверена, что смогла бы».
«Зачем я поддалась своему чувству? Зачем поцеловала его? — Кёко запустила руки в волосы и нервно сжимала у корней пальцы, опустив голову. — Почему не остановила его? Почему его ледяной взгляд не отрезвил меня? Я совершаю один идиотский поступок за другим! Зачем я вообще это сделала?!».
— Нельзя было, нельзя! — закричала девушка и закрыла лицо руками. — Нельзя было его приглашать!
Кёко замолчала, и квартира стала пропитываться тишиной. Кареглазая сидела и собирала себя по кусочкам.
«Тогда, год назад, я так отчаянно нуждалась в нём, и с тем же отчаянием я сбежала от него. Я ушла, пожелав ему счастья. Я была довольна собой — что смогла это сделать, но тогда почему же так больно сейчас? — по щекам покатились слёзы. — Да, я сама виновата, но, как он смел…» — Кёко руками обхватила себя за плечи.
***
— Сейчас съёмки в передаче и на сегодня мы свободны, работу с Реном перенесли на завтра.
— Хорошо, — неуверенно ответила актриса и отвела глаза в сторону. — Я только в уборную схожу. «Это он перенёс съёмки? Так сильно не желает видеть меня? Даже пошёл в обход своих принципов? Или это просто случайность?».
Кёко покинула менеджера.
«Как бы я хотела сказать, что думаю о нём, но лучше делать вид, что ничего не произошло. Иначе, как мне находиться рядом с ним, как смотреть на него? — думала Кёко, наблюдая свое отражение в зеркале, облокотившись руками на раковину, вмонтированную в столешницу. — Просто представлю, что это был страшный сон. Так будет лучше. Ни к чему выяснять отношения. В любом случае, несмотря на его гнусный поступок… Он только облегчил мои мучения», — Кёко немного утихомирила свои чувства и пошла к месту съемок.
«Какая знакомая ситуация и поведение», — актриса вспомнила, как она вчера так же стояла, перед встречей с Реном, боясь открыть комнату. Напротив двери стоял помощник с папкой в руке, трясясь, как осенний лист на ветру, и, не решаясь постучаться.
Сравнявшись с парнем, Кёко видит табличку — «Тсуруга Рен».
«Он тоже на телестудии?».
— Он такой же человек, как мы с вами, — подбодрила парня Кёко, стоя позади него.
— Ой, Могами-сан, простите, я вас не заметил, — повернулся юноша и дрожащим голосом ответил актрисе. — Добрый день, — поклонился он.
— Добрый, — ответила кареглазая. — «Если можно так сказать».
— Могами-сан, вы же работаете… — молодой парень с надеждой посмотрел на Кёко. — Ой, нет, простите.
— Не волнуйтесь так. Что вы хотели?
— Понимаете… Тсуруга-сан так зол сегодня. Он даже своего менеджера напугал и в итоге отправил домой. И теперь мне самому страшно туда входить. А я должен отдать ему изменения.
— Вы хотели меня попросить?
— Нет, нет, что вы, как я могу… Просить вас… Д-а-а… — запинаясь сказал стажер и виновато склонил голову.
— Никаких проблем. Давайте, я отдам.
— Правда? — обрадовался парень.
— Да, мне не сложно, — актриса взяла папку из рук рабочего.
— Спасибо, спасибо, — юноша сложил руки, несколько раз поклонился и убежал.
«Какая разница, когда начнётся эта пытка. Время ещё есть. Отдам папку и уйду. Всё же зол он наверняка из-за меня. Хотя я зла не меньше, особенно на себя, но я же не кидаюсь на людей».
Рен нервно мерил комнату шагами.
«Она была так близко… Такая хрупкая, такая желанная, я так хотел её. Но её… Всю. Без остатка. А не только её тело. — Рен сжал руки в кулаки, до хруста костей и громко поставил их на стол. — Что это вообще вчера было? Почему она так себя вела? Почему была такая податливая… Такая… Какого чёрта?.. Сколько раз она была с мужчиной, что позволяла делать с собой всё, что угодно? А я? Какого хрена я не остановил её, зачем ушёл и чего завёлся? Ну были у неё мужчины и что? И что?! — от своих же мыслей Рен закипал всё сильнее. — Она так запросто отдалась мужчине, словно для неё это в порядке вещей. — Рен сжал зубы. — Надо успокоится и хотя-бы написать ей. Хоть что-то».
За спиной он слышит скрип дверной ручки. Актёр поворачивается и удивленно смотрит на гостью, о которой только что думал, к несчастью для неё.
«Пришла сказать, что думает обо мне?».
Кёко перешагивает порог. За спиной плавно закрывается дверь.
«Всё нормально, всё хорошо. Ничего не случилось. Мы просто коллеги», — успокаивалась Кёко.
— Простите, — сдерживая внутреннюю дрожь, сказала актриса. — Вам просили передать, — она протянула сценарий Рену.
«И это всё? А где крики, обвинения в том, какой я мерзавец? Почему она ведёт себя так хладнокровно после того, как её бросили утром. Я думал она будет злиться или стыдиться вообще общаться со мной. Это было предсказуемо и понятно. Но что это за реакция?», — всё ещё пребывая в заложниках у своих эмоций, он, словно водой из ведра, обдал Кёко ледяным взглядом.
— Спасибо. Положи на стол, — чёрствым тоном сказал он.
— Как непрофессионально с вашей стороны, Тсуруга-сан. Смешивать работу и личное. Швыряетесь молниями в ни в чём не повинных людей. Запугали уже всех.
— А ты, я смотрю, сама невозмутимость, — не выдержал Рен. — Тебя бросили, после проведённой ночи, а ты так спокойна, — задел он её. Рен и так был на взводе, а поведение девушки, еще больше привело его в негодование. — А может для тебя это что-то само собой разумеющееся? Приглашать мужчину домой и проводить с ним с ночь, а потом как ни в чём не бывало делать вид, что ничего не произошло? Часто так делаешь?
В душе у Кёко кольнула обида. Если бы она была способна, то испепелила бы брюнета взглядом.
«Не хочу его слушать».
Она поворачивается к Рену спиной, чтобы уйти.
— Смотрю, ничего не изменилось. С Фувой ты тоже приветливо общалась, подарки от него принимала, после того как он бросил тебя. — Кёко остановилась напротив двери, спиной к Рену. — Неужели, ты до сих пор готова, позволять другим втаптывать тебя в грязь? Это такой вид доброты, глупости, или ты такая доступная? — цедил слова Рен.
Кёко резко разворачивается и подлетает к обидчику. Она замахивается, чтобы дать пощёчину за его грубые слова.
Рен успевает среагировать. Его руки наручниками сцепляются на её запястьях и разводят их в стороны.
— Кто вы такой, чтобы говорить мне такие вещи?! — голос Кёко срывался на крик. — Не смейте! Пустите!
— А какого отношения ты к себе ждала? Сначала отвергаешь меня, потом в первый же день прыгаешь ко мне в постель. А теперь ведёшь себя так, словно ничего не произошло.
— Я сама виновата. Но вы не имеете права мне говорить, что я доступная! Вы не лучше! — на повышенных тонах говорила Кёко. — Вы могли просто уйти вчера. А вы воспользовались и сбежали! И мне плевать, чем вы руководствовались! Сделали ли вы это по причине своего обычного поведения или ради мести!
— Мести? Я не мстил. Даже не собирался! — Рен по-прежнему держал её запястья. — Я ненавижу ложь? — в каждой фразе Кёко слышала давление. — Поэтому ушёл.
— Ложь?
— Да. Ночью ты так шептала о своей любви, — язвительным тоном, говорил Рен, обжигая взглядом. — Ты была такой раскрепощённой - опыта, смотрю, набралась. И в тоже время такая послушная девочка - делай, что хочешь, — в последней фразе, Рен бил каждым словом. — Интересно сколько мужчин за этот год слышали от тебя эти слова по ночам? — Рен скривился, словно его мутило. — От меня сбежала, а с другими развлекалась?
«Держи себя в руках. Нельзя плакать».
— Спасибо вам, что вернули мне здравый разум. Теперь я точно знаю, что поступила правильно, отказав вам тогда. Ты никогда бы не стал доверять мне. Ты всегда будешь думать обо мне вот так. — Кёко сдерживала себя, чтобы не заплакать. — Ты и тогда не доверял, не смотря на то, что говорил. Не было никакой любви, — голос становился всё громче. — Всё это были фальшивые слова! И такая же, как ваша улыбка — фальшивая любовь! — громко выкрикнула последние слова Кеко.
— Фальшивая?! — заорал Рен и, от распираемой злости, на автомате, сильнее сжал кулаки, сдавливая её запястья.
— Ай! Больно! Пусти-и-и! — завопила Кёко и дёрнула руки.
Причинять боль девушкам Рен не мог, а любимой особенно. В ту же секунду он отпускает Кёко.
— Изви… — хотел извиниться Рен, что причинил ей вред, но Кёко изо всех сил толкает актёра. Он пошатываясь отступает назад.
Девушка выбегает.
В её душу словно медленно и мучительно, оставляя ожоги, заливали расплавленный металл.
«Даже оправдываться не было смысла. А я, дура, изводила себя и думала, что вдруг поступила неправильно. Вдруг, всё не так, как я себе надумала. Плевать. Даже хорошо, что так произошло, теперь не буду мучиться. Точка поставлена». — Кёко разрывалась от боли, глаза слезились.
«Хорошо, что сегодня не будет совместным съёмок с ним. Но сегодня вечеринка у президента, даже не стоит надеяться, что его там не будет. Лучше умереть, чем ещё раз согласиться на совместную работу. Ничего, еще немного. Я вернусь в Америку и забуду всё, как страшный сон. Мне тяжело его видеть.
Сейчас не время лить слёзы и показывать свои эмоции. Сейчас я должна улыбаться. Нужно взять себя в руки. Я актриса и меня ждут».
— Кёко, где ты пропадаешь? Скоро передача начнётся. Ты же главная гостья.
— Простите, Яширо-сан. Я немного задержалась в дамской комнате.
***
— Да, я вернусь в Америку. У меня ещё не закончены съёмки в фильме, — отвечала Кёко на вопросы ведущего телепередачи.
— В Америке у вас ещё есть предложения?
— Да, есть. Но я продолжу сниматься и в Японии.
— Тяжело наверное разрываться сразу на две страны.
— Есть немного. Но мне нравится. Я люблю свою работу.
— Вы много работаете. Благодаря этому вы на редкость быстро стали популярной. У вас уже много почитателей.
Кёко улыбнулась...
***
— Провел ночь у девушки и бросил её утром. А потом ещё и наговорил ей гадостей. Теперь ей так же больно, как было тебе. Теперь ты удовлетворён?
Рен поднимает голову и смотрит на президента.
— А ты думал я не узнаю? Скажи прямо. Я не могу её простить. И по-прежнему не доверяю ей. Или ты думаешь, что ей не больно?
Актёр снова уставился в пол, схватившись за голову.
— Как можно было просрать такой шанс?
— Я идиот.
— Лучше и не скажешь.