Глава 1.
В случае смерти члена королевской семьи Кальяри все пауки, находящиеся под связью, получают общее видение. Оно включает в себя фрагменты последних минут жизни умершего, эмоциональное состояние в момент смерти. Это врожденная особенность связи с мировой паутиной. Прервать видение невозможно.
Настоятельно рекомендуется обеспечить безопасность подданных на время передачи.
— из справочника «Элиза Ноал. Все, что мы знаем о пауках» раздел IV, пункт 12
Часть 1. Подземный замок
День Перемирия – самый великий день в году Кальяри. За двадцать один год, что мне приходилось видеть, я привыкла не иначе как к кровавым зрелищам.
Тысяча разномастных пауков стекались со всех уголков мира ради нескольких ночей упования сладкого вина, крылатой добычи и всесторонних пряностей. Иногда поданные переходили в человеческий облик, а порой застревали в промежуточном виде. На вторую ночь столы обязательно превращалось в кисель из крови и органов, ведь еще не одно празднество не обходилось без потасовок между тремя кланами, и между пауками-одиночками, предпочетшими жизнь за пределами паучьего королевства. Паучьему народу всегда симпатизировали подобные зрелища, и ежегодно на День Перемирия сползалось куда больше пауков. В этом году празднование посетили даже пустынные пауки из Сангуары, прославившиеся пристрастием к человеческим мозгам.
Мне оставалось лишь наблюдать за происходящим с невысокой платформы и не вмешиваться. Иначе меня снова запрут.
Сегодня один из немногих дней, когда меня прервали за плетением алентуров и велели подготовиться к празднованию перемирия в Башнях Матери и Дочерей. Весь замок находился под землей, расстилался до самых недр и горячих источников материка, и только три купола, названные в честь основательниц королевства, все еще возвышались над землей. Матерь – Архель, и две дочери-близняшки – Амари и Аэлита. Но даже если поданных и удивило мое появление, я знала, что они старались не смотреть на меня. В глубине души все они считали меня позором для королевской династии Нейт.
Хотя, за последние пять лет меня это перестало трогать и вовсе.
Я затаила дыхание, когда моя старшая сестра – королева Нуарилия – появилась на центральном балконе Башни Матери, возвышаясь над собравшимися. Алый панцирь был отполирован до блеска, а лапы бесшумно двигались, будто она плыла по воздуху. Весь ее облик говорил о королевской породе и власти, не говоря уже о наделенных дарованиях. Справа от нее расположился Атрис Совелье – паук-лиахр, наставник Нуарилии и придворный советник. А слева главнокомандующий армии – Локтарх Кеннарос, старый и свирепый паук-селхар. Ходили слухи, что он убил не менее тысячи охотников во времена Дикой охоты. Но сейчас он вряд ли бы нашел силы на убийство даже старой крысы.
— Мои подданные, – начала Нуарилия, и ее властный голос возник в голове у каждого паука в Башнях Матери и Дочерей, — сегодня мы отмечаем двести тридцатый год мира. Прошло больше двух столетий с тех пор, как людская кровь перестала смачивать наши жвала. Человеческие королевства соблюдают перемирие и признали наше существование. Мы доказали, что сильны не только в бою, но и в мире.
Толпа отвечала ликующим щебетом и клацаньем хелицерами. Кто-то восклицал имя королевы, кто-то повторял мантры благодарности Тенехе. Слепошелки довольно раскачивались на паутине, а тенсиры ловко передавали каждое слово по Мировой паутине. Наверное, на празднестве не было только пауков-вершинников. Те редко спускались с заснеженных гор, да и информация до тех доходила последней.
— Но этого мало для выживания, – продолжала Нуарилия. — Кальяри как никогда нужна поддержка во времена восстановления народа. Наши леса стали тесными, а ряды – плотными. Разрешение на охоту в горах северного королевства Талдрана расширит возможности для нашего потомства. Поэтому, членами Совета Шести было решено укрепить наши союзнические отношения. И я, Нуарилия Архель-Нейта, дала свое благословение на помолвку своей младшей сестры. Принцесса Сентия Архель-Нейта выйдет замуж за наследного принца Талдрана – Данакта Каллистена. Их союз укрепит наше положение в мире, принесет блага королевствам и положит конец немой враждебности. Соединяя узы человека и паука, мы не проявляем слабость и покорность, а создаем будущее для наших потомков.
Я ощутила, как земля под лапами качнулась, а в горле мгновенно пересохло. Все подняли свои головы, пока до меня последовательно начало доходить значение ее слов.
Выйти замуж за человека. Мне.
Нет. Уже лучше просидеть в своей комнате еще пять лет, чем подобная судьба, присуща принцессам из человеческих королевств. Мы, пауки, не поступаем так или не поступали – судя по затихшему залу. Даже пауки-ллиры замолчали.
В прежние времена такие узы называли кощунственными, а с виновными разбирались быстро – сжигали дом, гнездовье со всеми членам семьи или сбрасывали во Впадину Смерти. И сейчас я была готова сама отправиться прямо туда.
Она знала, что я ненавидела людей.
Знала, и решилась отдать меня им.
Днем я попыталась расспросить о ее внезапных перепадах настроения, но в ответ раздавалось лишь шиканье и возмущение. А потом Нуарилия и вовсе заставила меня обогнуть почти весь замок, заглядывая в каждый зал, чтобы поприветствовать поданных на праздновании лично. Я разговаривала с каждым кланом, с простыми ткачами, с воинами, жрицами и лекарями. Это была не только церемония – это был мой прощальный обход. А я даже не подозревала об этом.
— Мы отдаем королевскую кровь Нейты, чтобы мир жил. Положим начало двести тридцатого мирного года, и позволим совершить ритуал вознесения принцессе Сентии Архель-Нейте. Пусть предки подскажут направление наших судеб и правильность решений.
Я не сразу поняла, что дрожу. Лапы подрагивали от бессилия и шока. Ханула, моя служанка из рода селхаров, резко дернула меня за лапу. Ее десять глаз говорили: торопись. Но я не могла оторвать взгляда от старшей сестры, так безоговорочно предавшей меня.
— Сентия! – рявкнула Ханула.
Нуарилия не соизволила даже повернуться в мою сторону. Взглядом я нашла сестер Кеннарос, в чьих лицах застыло выражение стыда и вины. Они знали заранее, но не удосужились предупредить меня. С другой стороны, их папочка, главнокомандующий, явно свирепствовал. Видимо, узнал вместе со мной.
— Сентия, на тебя все смотрят. Соверши ритуал вознесения, – казалось, даже мою верную служанку не удивила новость.
Я наградила ее презрительным взглядом и направилась к каменному возвышению, где жертвенная сова в полном ожидании смотрела на меня в упор. Она осознавала свою роль и не надеялась выжить, как и я – уйти. Мое дыхание сотрясалось от ненависти. Уничтожить. Стереть. Меня продали, как племенную кобылу.
— Так соверши же ритуал, принцесса, – раздался голос королевы.
— Наши леса... - и я замерла перед поданными своей сестры. Клан Хребта враждебно клацал клыками, выражая недовольство. Они свисали сверху-вниз, их тела переливались иссиня-черными и янтарными красками. На стенах из живого камня наблюдали за мной из клана Первого Кольца – мертвенно-бледные, другие перламутровые, они единственные, кто благоволят к человеческим обличиям, но сегодня, ради традиции, они явились в истинном виде. Мои глаза уловили и клан Мглы – от темно-бурого до цвета охры панцири. Для этих моя помолвка лишь пустой звук. — Опустевшие леса преследовали нас во времена Дикой охоты. Наш народ чувствовал голод, и только перемирие принесло дары на землю пауков. Сегодня нас стало больше, но вместе с тем мы чувствуем давление на востоке королевства: леса подвержены частым пожарам и давлением со стороны Ваэрмира. Нам приходиться не вступать в конфликт и искать альтернативные способы защиты нашего народа. Как принцесса, я не хочу, чтобы мы больше никогда не ощущали голода. Чтобы нам открылись вершины Талдрана.
Сестра заметно расслабилась, явно убедившись, что я не стану выступать против нее при всех.
— И надеюсь, - я смотрела на нее упор, чтобы она ни на секунду не забывала о своем предательстве, — что мое сношение с принцем Талдрана возымеет должную честь и спасет каждый клан, созданный Тенехой, от голодной смерти.
Лунный кварц отбросил блики на заставший в ужасе Совет Шести и Нуарилию. Затем волна негодования пронеслась в Башнях, а, в особенности, в клане Хребта. Их ненависть к людям была сравнима с моей собственной.
— Люди заслуживают смерти, а не принцессы! – завыл кто-то из селхаров.
— У них родятся выродки-химеры! – повторили в том же клане.
— Лучше умереть, чем сношаться с людьми!
Нуарилия отпустила назад, явно озадаченная таким поворотом событий. Главнокомандующий и советчик многозначительно переглянулись, инстинктивно прикрыв ее собой. Кланы Первого Кольца и Мглы безучастно смотрели за тем, как третий клан подступал к королеве со всех сторон с требованием аннуляции брака. А значит, я попала точно в цель.
— Что ты творишь?! – пронеслось от Ханулы.
— Ты сама велела выступить, – тихо ответила я.
— Разжигать пламя в зале, полном сухих нитей?
— А как давно ты знала, что они собираются меня отдать?
Она замолчала, и я ощутила повторную вспышку гнева.
Вдруг, из стен, земли и потолка начали срываться Щелкуны – низкие, темношкурые пауки, личная гвардия Нуарилии. Их тела практически полностью скрывались под железными доспехами, будто они давно вросли в их хитин. Они окружили клан Хребта, готовы сорваться в любую секунду. Встали живой стеной между Нуарилией и бунтовщиками.
И только тогда я осознала всю бесполезность своего намерения. Может, я на секунду и заставила разозлиться пару десятков последователей старых традиций, вот только по-настоящему мне никто не мог помочь. Кланы Мглы и Первого Кольца знали об этом, и даже не пытались противодействовать.
— Люди – наши союзники вот уже двести тридцать лет, – голос Нуарилии заставил всех застыть. — Любая враждебность к ним считается изменой и карается смертью. Поданные клана Хребта обязаны помнить законы, если не хотят ответить за свои действия. Как и раньше, придержите свои клыки и когти для пиршества, пока принцесса совершает ритуал вознесения.
Черт. Черт. Черт;
Ритуал вознесения проводился в этот день для знаменования года мира и процветания. Каждый год я наблюдала за тем, как белая сова, пойманная на рассвете, ждала Нуарилию на алтаре из вросшего камня, увитого паутиной и письменами клана Первого Кольца. Сова предоставляла перо – выпавшее из ее груди, как символ связи с предками. Королева принимала его и начинала ткать кокон из собственной паутины, заключая туда перо, обматывая круг за кругом.
Когда я передала жрицам кокон, мне оставалось лишь повторить дважды заученную годами мантру:
Пусть предки поведают слово,
Перо не горит, если в нем правда.
А, коль все превратится в угли –
Сова улетит, а год будет кровавым.
Потом они его зажгли. Если перо останется нетронутым – значит предки и сама Тенеха согласны с этим браком, и мне нужно будет завершить ритуал, напившись сладковатой кровью совы. Но если же кокон сгорит вместе с пером и сова улетит...
Я старалась не думать об этом, под натиском взглядов кланов, жриц, членов Совета, Нуарилии и Ханулы. Пусть они катятся к Хурату! Бог смерти заждался их со всеми почестями.
Пусть сгорит и кокон, и перо.
Я не выйду замуж за человеческого червя!
Когда сова закрыла глаза, а перо упало на алтарь, клану Хребта пришлось подчиниться под натиском Щелкунов. Предки дали свое святое согласие на соединение двух народов. А значит я была предана всеми, в прошлом и настоящем. Кровь Нейты должна соединиться с кровью уроженца Талдрана.
— Во имя Тенехи! – сказала Нуарилия, и кланы повторили в унисон.
Пусть предки повторно катятся к Хурату!
Я обезглавила птицу одним махом и буквально выплюнула тело на алтарь, за что жрицы презрительно зашипели, а Нуарилия смерила меня взглядом. Впервые старшая сестра смотрела на меня так, будто готова сорваться и растерзать меня на мелкие кусочки.
— Наша мать скорее бы сожгла весь мир дотла, чем позволила ее детям сношаться с людьми! – с хрипом вырвалось из меня.
Я просвистела мимо Ханулы и парочки Щелкунов, но прежде, чем успела раствориться в подземных тоннелях – пронзительный крик сестры разорвал пространство и вонзился прямо в сердце. Кровь застыла в жилах. Я резко обернулась – и мир на миг рухнул.
Атрис Совелье, ее наставник и советчик с юных лет, нависал над Нуарилией. Его длинный коготь с врезанным в него лиловым камнем уже пронзил тело сестры, почти насквозь. Камень зловеще светился, пульсируя ядовитым светом, а лицо сестры исказилось от боли. Но удар не завершился – главнокомандующий Кеннарос остановил его перед тем, как тот дошел до сердца.
Щелкуны с неистовой скоростью разорвали советника насмерть, не оставив от него даже лоскутов.