Part 8
«JANK» культура — закрытая тема и табу для общества. Кошмар домохозяек, профанация мирового порядка и стабильной жизни системы. Анархия, любовь, свобода, искусство, творение, но в тоже время разрушение, грязь, потери и самоубийство. Все лучшие достояния этого мира созданы кистью безумцев, «продавших» свою душу дьяволу, и сгубившие свои жизни, отдав их красному цветку. Мир «JANKE» существуют по своим законам и правилам, и эти правила устанавливает сам «JANK». Это «JANK» задаёт ритм для тех, кто впустил его в свою жизнь, превращая счастливого обладателя в своего раба. Кто-то называет их больными, кто-то преступниками, с ними борются, их лечат. Но «JANK» существует, и будет существовать вечно и для кого-то это жизнь. «Опиум» – это не способ увеличить удовольствие от жизни, подобно алкоголю и траве. «JANK» – не стимулятор, это образ жизни.»
Все как всегда, все так же, как и каждую ночь, которая сопровождает мое одиночество. Зажженная спичка зажигает большую свечу на столе, и тут же гаснет отдав своё тепло, став порождением света. Струится нерешительный дым, наполняя своим запахом небольшую комнату моей квартиры. Откупоренная бутылка вина, хрустальный бокал, железная ложка с закопченным дном, белая пыль и обрывки фольги на столе. Острая игла машинки, крутится диск пластинки, печаль выжимает из меня капли влаги, которые стекают по моим щекам. На кровати лежат чёрные очки, а рядом, блестит в свете свечей, лакированная гитара цвета спелой черешни, большая тетрадь с исписанными страницами, пачка сигарет, наполненная пепельница, в которой, скомканными скелетами, догорают трупы стихов. За окном ветер трепет и рвёт в клочья платья деревьев, а дождь смывает с их голых тел остатки их высокомерного достоинства. Горят окна квартир, происходят ежеминутные драмы, споры, признания в любви, все эти «ахи-вздохи», любовь, страсть, секс...
Я закрываю окно, закатываю рукав рубашки и запускаю в себя поток свежих идей и странных мыслей — одинокого лаунжа, ставшим моим убежищем в этот момент всеобщей любви.
Меня все чаще кидает из стороны в сторону — то, я срываюсь на улицу, ловлю такси, ищу прибежище в любви и в иллюзии тепла, то просто рыщу как голодный пёс по закоулкам, то сижу в тёмном углу бара, скрываясь от посторонних глаз, наблюдаю за эмоциями входящих людей: «Я люблю вас! Мне хочется рассказать вам столько интересного, мне хочется слушать ваши истории, мне хочется напиваться вдрызг и танцевать, танцевать, танцевать! Мне хочется петь для вас, исторгая из своего загробного мира, все эти страшные истории о человеческой жизни, муках и смерти. Я не могу без вас, я не хочу быть один! Но, разве вы готовы выслушать меня и понять? Разве вы можете принять меня таким какой я есть? Разве вы можете войти в мой хрупкий мир и стать частью этого? Я знаю, что все это, рано или поздно, приведет меня к самоубийству. Я часто задумываюсь об этом, и примеряю к себе фатальную развязку. Поэтами не рождаются, поэтами умирают, поэты пулей взмывают в небо, стекают кровью из вен, срываются камнем в открытое окно, но их короткая жизнь оставляет на земле чистую полосу белого яркого света.»
Я рад, когда ко мне приходят гости — своим тёплом они скрашивают мою меланхолию, добавляли крошки свежих новостей, и новые эмоции для написания музыки. Мы пьём водку, курим отчаянно сигареты, говорим ночь напролёт, а потом я пою им свои песни. Кто-то остаётся со мной на всю ночь, а кто-то остаётся до рассвета. Но, сегодня я играю не по правилам: «Я не помню свой адрес, честно, я не помню где я живу! Какой безумный был день, какая безумная длиться ночь! В этом волшебстве мелодии, таятся призраки одиноких сердец, ищущих покой и уединение в унисоне чувств и желаний. Прозрачность звуков и материи, витающие флюиды и капли пота, острые зубки, шрамы на коже, мантры, левитация, релаксация и конечно глубокий и цепкий лаунж. Мы едем к тебе? Ну, что же, значит мы едим к тебе. Значит мы продолжаем любовь, значит сегодня я не останусь наедине с собой, значит сегодня я ещё буду жить.»
Струи прохладной воды текут по моему горячему телу, остужая его раскалённый пыл. Сегодняшняя ночь запомнится мне ненадолго, но все же, все, что произошло не смыть, ни водкой, ни мылом, с моей одинокой души. Пенящийся гель, словно воск, покрыл мою дырявую кожу, а затем, крутясь в водовороте, растворился в бездне унося с собой пошлые следы твоей страсти.