Почерк забытой любви

«Сильные страсти часто порождают смертельную ненависть.»

— Но я всё равно не понимаю о чём ты мне сейчас говоришь. Лёша не мог.

— Лёша, значит... Ты его защищаешь? Он меня избил, а ты его защищаешь.

— Я не пытаюсь его защитить, я просто убеждена, что он не мог так поступить. Он — мой давний знакомый, и я никогда не изменяла тебе с ним. За пять лет мы встретились лишь однажды, и на этом всё. Я уверена, что больше никогда его не увижу.

Я заявляю с абсолютно точной уверенностью, что Лёша этого не сделал бы. В нём нет столько жестокости. Я его знаю.

— Хорошо, что ты не увидишь его больше, это хорошо. Но я докажу тебе, что не вру. Попросим записи с камер с того места. Камеры там были по-любому. Сейчас я не в состоянии даже сесть самостоятельно, но я попрошу своего друга с тобой съездить. Папа у него влиятельный, так что посмотришь камеры и сама убедишься. Доверие восстановить будет тяжело, но я сделаю всё, чтобы ты снова мне верила.

«Снова верила»...

Как это будет происходить? Как я пойму, что снова верю ему? Буду ли верить вообще?

Но именно этого же я хотела, именно этого я ждала. Я так скучала, так хотелось мне, чтобы мы снова были вместе. Но что тогда сейчас не так..?

— Как ты себя чувствуешь? — спрашиваю, передвигаясь к нему, видя, как слова ему даются с трудом.

— Дышать тяжело, говорить тоже. Голова очень болит, кружится.

Странно, но жалости у меня к нему сейчас нет. Радости от того, что мы снова сошлись, я тоже пока не ощутила. Возможно, только человеческое сочувствие банальное.

— Поправляйся быстрее.

Паша улыбнулся.

— Постараюсь. А потом мы с тобой съедемся, и всё будет у нас отлично.

Отлично. От-лич-но.

— А... Когда я смогу посмотреть камеры?..

— Можешь хоть сегодня. Но ты мне не доверяешь, а это ранит... — говорит, а затем запинается. — Прости, я всё понимаю.

Я словно нахожусь во сне. Он говорит, что понимает, но он не поймёт этого никогда. Предательство — не то, что можно понять, не то, что стоит прощать. Но я прощаю, наверное, раз я тут, с ним. Просто я люблю этого человека. Мы прошли многое вместе. Просто сейчас чувства подугасли, но я-то знаю: всё будет хорошо.

Вместо радости во мне почему-то бушуют другие чувства: злость, обида, разочарование, но не любовь и радость. Я так хотела с ним сойтись, а теперь что?

— Тогда я хочу посмотреть сегодня.

Паша вздыхает.

— Дай мне пять минут, я позвоню.

Он набрал номер и наскоро договорился со своим другом о том, что он заберёт меня и довезёт до дома. Но на это я ответила, что добраться смогу сама, ведь я на машине. Паша спорить не стал, назвал адрес и сказал позвонить, как освобожусь.

Для меня всё это было детским садом. Смешно бегать и смотреть записи с камер, но я должна убедиться, что это ошибка. Я ни на минуту не сомневаюсь в том, что это был не Лёша. Он не мог, в нём нет такого, он всегда был добрым, никогда не был таким жестоким. И он не такой, это точно. Он, как никто другой, знает, что такое вот такие издевательства.

Я ехала туда, думая о Паше. Я так сильно его люблю, но почему-то сейчас мне совсем не радостно. Хотя я с таким нетерпением ждала нашего примирения.

Место это было недалеко. Это не был странный тёмный переулок или безлюдный двор. Нет. Это была обычная улица. С фонарями, с домами и даже магазином. И неужели в тот вечер никто не заметил, что тут избивают человека?

Всё это было очень странно, потому что было слишком много несостыковок. Пашиного друга я не видела, но поняла, что вероятно камеры мы будем смотреть с одного единственного магазина, поэтому встала возле него.

Встала возле него и стала ждать, пока ко мне не подошёл парень. Если сравнивать Пашу и Лёшу, то Паша ему очевидно, проигрывает в физической форме. Но этот парень был нечто средним между ними, хотя как будто бы ближе к Лёше. По росту он обгонял всех, я ему чуть ли не в пупок дышала, хотя мой рост довольно средний.

— Привет, Арин! Я Никита, если что. Прости, немного задержался. Очень приятно познакомиться.

— Ничего страшного. Мне тоже очень приятно. Идём? — нетерпеливо спрашиваю.

— Да, конечно.

Мы заходим в магазин. Никита сразу следует к охраннику, а затем к нам подходит директор магазина. Я особо не вслушивалась в то, о чём они разговаривали, но парень договорился довольно быстро.

Нас ведут в какую-то каморку, где стоит компьютер. Директор хоть и недовольна, но находит нам запись нужного дня, нужного времени. Я сразу впиваюсь взглядом в монитор.

Вот Паша идёт в магазин, спустя пару минут выходит. Стоит кому-то отвечает в телефоне, а затем к нему подходит фигура. По началу невозможно узнать, кто это. Во-первых, темно, а во-вторых, парень стоит спиной к камере. Но когда я обращаю внимание на профиль парня, понимаю, что это действительно Лёша

Так, ну он же пока его не бьёт?

Они о чем-то разговаривают сначала спокойно, затем они уже ведут оживлённую беседу, очень возмущённо. И на этом моменте Паша толкает Лёшу. Тот даже не дёргается с места, а затем Паша говорит ему что-то такое, что он словно срывается с цепи.

То, с какой силой и жестокостью Лёша наносил удары, у меня не хватит слов, чтобы описать это. Паша, почти сразу оказывается на земле, но Лёшу это не останавливает, пока Паша не потеряет сознание, но я сомневаюсь, что именно это его остановило. А затем Лёша уходит, даже не обернувшись, будто ему совсем все равно.

Разочарование. Боль. Обида. Всё смешалось в одно. Зачем он это сделал? Месть? Но я же ничего ему не сделала. Он же ничего не знает. И неужели он настолько меня ненавидит?

К сожалению, в свои мысли я умею уходить только после того, как уже натворю дел, поэтому быстро попрощавшись с Никитой, который не понял абсолютно ничего, я выбегаю на улицу и вылетаю со двора на машине. Сейчас я хочу его видеть и сказать ему всё, что думаю. И я прекрасно знаю где я его найду.

Двор. Знакомый подъезд. Лестница. Крыша. И вот он. Сидит, как ни в чём не бывало, словно это не по его вине невиновный человек оказался в больнице.

Замедляю шаг, хотя хотелось бы убить его своими же руками. И куда делась моя тоска к нему?

Я скучаю по Лёше. Но это не Лёша. Я не знаю этого человека.

У меня странные чувства по отношению к нему, которые я пока не могу разобрать. Сейчас — яркая обида и непонимание. Но не тоска.

— Доволен? — подхожу со спины.

Он медленно оборачивается, ухмыляется и снова возвращает свой взгляд на горизонт.

— О чём ты?

— Ты же знаешь о чём я. Зачем ты это сделал? Нравится тебе издеваться?

— А что если и да?

Его эта усмешка... Словно не человеческая. Дьявольская. Ему нравится издеваться. Он сам терпел буллинг в школе, а теперь в разы хуже тех уродов.

Я прохожу вперёд и преграждаю ему взор на улицу.

— За что? Всё еще обижаешься, как маленький мальчик? Почему ты трогаешь людей, которые вовсе ни в чем не виноваты?

— Не виноваты? Простила измену? А я думал ты, как никто другой, любишь и уважаешь себя.

Как же меня раздражает этот человек. Нет. В нём нет ничего человеческого. И он тоже не заслужил хорошего отношения.

— Всё ещё живёшь прошлым?

— Я не живу прошлым. Просто ты для меня никто. Ты не человек, ты уродина. Человек, который не заслужил любви и уважения. Предатель. Я не прощаю и тебе тоже советую не прощать своего ублюдка. Хотя... Ты такое отношение заслуживаешь. Можешь и простить. Если твоё самолюбие, конечно, от того не пострадает. Но оно у тебя такое большое, что странно как это ты общаешься с такими, как мы — простыми смертными.

Какой же... Его слова мне доставляют явно не удовольствие. Что-то острое словно впивается в грудь. Но он действительно урод. Урод, которых я раньше ненавидела. И он не остановится, если захочет, так что мне нужно прекратить этот кошмар.

— А знаешь... Мне действительно было стыдно за тебя и твою семейку. Дружить с тобой было удобно. Но только поначалу. Потом, когда я поняла, что пользы от тебя ноль, пошла гулять с Сашей. И он настоящий мужчина. С ним мне было хорошо. Он стал мне и другом, и молодым человеком. А ты кто? Выродок не просыхающих алкашей? — говорю, пытаясь сдерживать слёзы от мерзости своего вранья и грязи, которую я несу. — С ним всё по-другому было. Ты меня раздражал. Мне было выгодно с тобой дружить изначально. Я получила внимание и мне было хоть с кем посидеть. Но в конце уже было прям невыносимо с тобой. Что с тебя взять было? В конце мне уже и выгоды особо не было, не знала только, как от тебя отвязаться.

Он срывается с места, хватает меня за предплечья и прижимает к стене.

— Какая же ты мразь...

— Я надеюсь ты отвалишь от моего парня. Не бегай за мной, как делал это в школе, Тарасов. А то снова мне придётся думать, как от тебя отвязаться. Моя ненависть к тебе не приуменьшилась. Скорее, наоборот.

— Ты думаешь меня это напугает? Я ещё больше хочу тебя уничтожить. Какая же ты мерзкая. Уродина.

— Я другого от тебя и не ждала услышать. Но не забывай, что у меня есть то, чего нет у тебя — деньги. Так что, это, скорее, я уничтожу тебя. Не приближайся ко мне и забудь, как звать.

Я отталкиваю его так, как будто бы если от него воняло и он был от и до в грязи. Я сделала ему больно так, как хотела, чтобы он точно не причинил боли Паше и отстал от меня. Хотя не будь он таким жестоким, чужим, я бы никогда не сделала этого.

— Ненавижу...

— Забудь. Я бы тоже хотела больше никогда не встречать тебя. И, надеюсь, ты услышал меня. Мне нельзя водиться с такими, как ты. Ты — не мой уровень.

Я беру с земли сумку, которая упала, когда он толкал меня и иду к выходу с крыши. Ноги подкашиваются и я даже спотыкаюсь, но умудряюсь устоять и быстро удаляюсь.

Даже не оборачиваясь на него, я бегом спускаюсь по лестнице в машину. Первые пару секунд я не понимаю что только произошло, но затем меня накрывает. Я снова сделала больно этому человеку. Столько мы знакомы, столько вместе прошли, но эта история продолжается вот так ужасно.

Почему он такой чужой? Не такой он был? Он бы не сделал так раньше никогда! Мой лучший друг остался в школе. Этого человека я не знаю.

Трясущимися руками пишу сообщение Паше, чтобы он не звонил мне, когда мне это будет не нужно.

Кому: Любимый.

«Записи посмотрела. Прости, что не верила тебе. Сегодня очень устала, ты тоже отдыхай. Завтра к тебе приеду после учёбы. Скажи что тебе привезти. Спокойной ночи.»

Уродина.

Завожусь и направляюсь домой. Быстро и без истерик. На дороге не место эмоциям.

Уродина.

Слышу где-то сзади сигналы и понимаю, что зелёный давно прогорел. О чем я и говорила: ушла в эмоции и отвлеклась от дороги. Надо забыть это. Это не мой друг, это чужой мне человек.

Уродина.

Поднимаюсь домой и моментально улетаю в душ. Горячий кипяток обжигает кожу, а я хочу побыстрее отмыться от этой грязи и лечь спать.

Мне всегда было непонятно, почему люди, которые, кажется, имеют общую историю и воспоминания, не могут спокойно поговорить, обсудить всё и отпустить обиды. Сейчас я тоже не понимаю этого, но у меня нет желания разговаривать с ним. Он избил Пашу, и тот оказался в реанимации с переломами. О чём мне с ним разговаривать?

Уродина. Уродина. Уродина.

Проведя час в душе и более-менее приведя себя в порядок, я выхожу с него и без задних ног плюхаюсь в кровать под тёплое одеяло.

Уродина.

У меня всегда было хорошее предчувствие, я чувствовала все роковые события в своей жизни и сейчас я очень ярко чувствую, что это не конец. Я знаю, что он не отстанет. И это не потому что я знаю его характер, а потому что вижу в какого урода он превратился. Что-то вроде Савина, только гораздо жёстче и неадекватнее.

Внешне Лёша стал необычайно красивым. Я бы никогда не подумала, что человек, у которого была весьма обычная внешность и еле-еле были заметны мышцы, станет машиной с кучей татуировок. Ему это всё идёт, но он попросту потерял себя.

Мне абсолютно не страшно, если он будет трогать меня, ведь я как бы предатель для него, да и он человек из моего прошлого. Но пусть не трогает моих близких: родителей, Пашу, других знакомых. Я не хочу, чтобы кто-то страдал по моей вине.

И самое страшное: я действительно начала бояться Лёшу. Страшно, не потому что боюсь, что что-то сделает, а потому что я бы никогда не подумала, что буду бояться этого человека. Он был моей опорой и защитой в прошлом, мы были поддержкой друг друга, когда с головой ушли в школьный буллинг, а теперь будем ненавидеть и уничтожать жизнь друг друга?

Я не люблю его больше и не скучаю. Я его не знаю и не хочу узнавать. В нём кишит ненависть ко мне, которая не собирается успокаиваться. А во мне тоже есть зарождается что-то подобное. Только я не такая жестокая и не буду трогать его.

Еле-еле, но я всё таки заснула с этими мыслями, ведь я уже знала, что завтра я увижу его, послезавтра я увижу его. Он не понял моей просьбы, ни капли не прислушался и я готова к тому, чтобы дать отпор, ведь хорошо натренирована в школе.

Игра началась.