charter 4.
" Мы больше стремимся к тому, чтобы избегать боли, нежели к тому, чтобы ощущать радость. "
© Зигмунд Фрейд
ㅤㅤㅤㅤㅤPOV Lavanda
Мою жизнь можно сравнить с долгим падением в бездну. Эта бездна кажется бесконечной: ты не помнишь в какой момент оступился и полетел, ты ещё не ударился о землю, ведь ты ещё не разбит до той степени, как это случается после падения.
Я в полёте. В полёте в глубокую темную бездну. Такую темную, как моя душа.
В моей жизни редко бывают дни, когда я чувствую себя хорошо. Паника и страх нападают на меня в самые неожиданные моменты, свои «ритуалы» я совершаю постоянно, сама того не замечая. Мне не нравится говорить с людьми – и это мешает моей работе. Это мешает мне жить, на самом деле. Мой психиатр говорит, что я должна научится извлекать из всего позитив. Это иронично, ведь ни в чем в моей жизни нет позитива. Ну только поглядите на моё утро: три раза переключаю будильник, поднимаюсь с кровати, умываюсь, избегая взгляда в зеркале, надеваю чёрную одежду, спускаюсь вниз. А там мать, от неё воняет перегаром, отчим кричит на неё, грозит что уйдёт, а она лишь смеётся ему в лицо. Никуда он не денется, тот маленький бизнес: музыкальный магазин - это их общее дело, мама его партнёр.
Перевязываю шнурки по три раза, стараясь не замечать пристального взгляда Оливера, выбегаю из дома: руки трясутся от паники. Снова опаздываю на автобус, стараюсь бежать так быстро, как могу. Вот он – автобус, уезжает прямо перед носом. Придётся идти пешком. Погода не из самых приятных: сильный ветер, серые тучи, предвестники дождя, но пока сухо.
Самое время покопаться в мыслях. Иногда я теряю нить реальности. У вас было такое когда-нибудь? Ты вспоминаешь о чем-то, но ты не уверен было ли это на самом деле. Это вроде так реально в твоей голове, но в то же время это что-то такое далекое, словно происходило не с тобой. Это воспоминание убивало меня, я не хотела, чтобы оно было правдой, потому что тогда все бы встало на свои места. Это было бы всему причиной. Я бы нашла виновника в том, кто я есть. Но я не хотела признавать правдивость этих воспоминаний. Они были такими далекими, словно, их и не было никогда. Но закрывая глаза я видела такие живые, ужасающие моё сознание картинки. Я не хотела их видеть, поэтому приходилось щипать себя за бедра, чтобы боль привела меня в чувства.
Я не верила самой себе, чего уж говорить о доверии к окружающим. Да, никто, на самом деле, и не стремился втираться мне в доверие. Всем было на меня плевать.
Первая капля дождя упала на мою ладонь: извлекать позитив из абсолютно серой жизни? Да, хорошая идея.
– Хей, - резкий громкий голос напугал меня, – Лав.
Повернув голову вправо, сталкиваюсь с омутом нефритовых глаз. Чего ему нужно? Хочет посмеяться над тем, как поймал меня плачущей в пятницу? Ну, давай, ты не удивишь меня.
– Садись, сейчас дождь пойдёт... - Гарри говорит громко, глядя прямо мне в глаза, без всякой насмешки. Я с подозрением гляжу на него. Его длинные каштановые кудри завязаны в пучок, и это выглядит элегантней, чем мой небрежно сделанный.
– Давай, Лав. Промокнешь.
И в правду, дождь начинается быстрее, чем я успеваю моргнуть. Неуверенно шагаю к его машине, и он открывает мне переднюю дверь изнутри. Я быстро, но не очень уверено, сажусь, стараясь не смотреть на него. На улице уже льёт во всю мощь. Гарри ничего не говорит, заводит мотор, и машина медленно едет по пустынным улицам Спрингфилда. Так и хочется потянуться к магнитофону, чтобы нарушить давящую тишину, но не очень хочется просить разрешения, ни хочется что-либо говорить.
– Ты в порядке? - Гарри, вдруг, нарушает тишину своим тихим, хриплым голосом, и я вздрагиваю. Я киваю, зная, что он смотрит на меня.
– Я имел ввиду после.
– Нормально, - я почти шепчу, и Гарри хмурится. – Ты... Рассказал кому-нибудь?..
– Что? - я чувствую, как его взгляд прожигает меня, он тормозит на школьной парковке. – Зачем мне это?..
– Я... И-извини...
– Я не собирался трепать, Лав, - наши взгляды сталкиваются, и его зелёные слегка смягчаются, напоминая мне озеро, когда на него падают солнечные лучи. Мы сидим, молча глядя на лобовое стекло, с которого потоками стекает дождевая вода. Ни у одного из нас нет зонта, да и первый урок математика.
Мы молчим, потому что ни один из нас не знает о чем говорить. Мы знаем друг друга, но никогда не были знакомы, нас никто друг другу не представлял, я, если честно, ничего о нем не знаю, кроме того, что Гарри капитан сборной по баскетболу, он избалованный парень, увлекается наркотой, как и мой «брат», и ещё, что он, иногда, трахает Эстель.
– Я люблю такую погоду, - Гарри почти шепчет, привлекая моё внимание. Он не смотрит на меня, его взгляд все ещё устремлён на лобовое стекло. Линия его челюсти очень ярко выражена. Вдруг, появляется такое непреодолимое желание провести пальцем по его линии челюсти, я едва сдерживаюсь, снова, щипая себя за бедро.
– Когда капли вот так, потоком стекают с окон, кажется, что это небо плачет о нас.
– О нас?
– Ну да, - он прикрывает глаза, – О ком же ему ещё плакать? Не о умерших же? Это мы - живые, несчастны. А мертвым все равно.
Эти слова сбивают моё дыхание. Словно, он только что ударил меня под дых.
«Мертвым все равно».
Мне так тяжело дышать, и руки некуда дать, они трясутся.
– Эй, ты в порядке?
Нет.
Нет.
Нет.
Он не должен видеть. Нет.
Дыши, Лаванда. Дыши глубже, давай.
Это не правда.
«Мертвым все равно»
Нет, нет, нет.
– Лав, - его рука тянется к моей, я быстро отдергиваю руку.
– Не трогай.
– Эй, все хорошо. Дыши глубже. Все хорошо. Давай. Вдох, выдох, - он показывает как следует дышать, и когда я делаю как он говорит, мне действительно становится легче. – Чтобы тебя так не напугало - забудь, выброси из головы, хорошо.
Но я не могу.
«Мертвым все равно».
– Нет, нет, Гарри, - я вдруг, неожиданно даже для себя, хватаюсь за его предплечье, словно за спасательный круг. Словно это поможет вернуть Мелинду.
– Нет...
– Что же такое... - я вижу в его глазах страх, он хватает меня за лицо, притягивая к себе. – Смотри на меня. Смотри, Лав.
Я слушаюсь, заглядывая в глубины этих тёмных, хранящих в себе столько тайн и пороков, глаза.
– Говори со мной, не молчи. Говори все что хочешь, все что на душе, Лав, - он вытирает слёзы с моих щёк подушечками больших пальцев. Я вижу в его глазах панику, волнение. Его глаза напоминают бушующее море.
– Она не... Ей не все равно, Гарри. Ты не прав. Она волнуется. Она говорит, что волнуется. В моих снах, Гарри... Она... Я не... Прости.
Грудь разрывает от рыданий. Я не хочу быть слабой. Но, ничего не могу с этим сделать. Это часть меня. Мне нужно выплеснуть весь этот негатив, наконец. Я хочу выйти на свет, я устала от этой тьмы, поглощающей, мои мысли, мою душу и всю мою жизнь.
– Она любила... меня. Она... Ей не все равно, Гарри.
– Кто она? - он все ещё держит моё лицо в своих ладонях, заставляя смотреть в его глаза.
– Моя... Сестра. Она... Она не хотела. Она... Она умерла. Она не хотела, Гарри. Она всего лишь хотела избавиться...
– Она убила себя?
Я киваю, и в его глазах сияет огонёк сожаления, ему не нужно озвучивать это.
– Она хотела жить. Она любила меня. Она была той, кто заботился обо мне. Единственной.
Он молчит, все ещё держит моё лицо в своих тёплых ладонях. Слёзы больше не текут, я и не помню как стала плакать. Помню только начало паники. Делаю глубокий вдох через нос, и голова начинает кружится от приторного запаха муската и кофе.Это его запах.
– Отпусти, - говорю это грубее, чем хотела, но он без лишних слов отпускает, отстраняясь, и мое обаяние больше не чувствует этого запаха.
Облокотившись о сидение, прислушиваясь к дождю за окном. Все ещё сильный ливень, кажется, погода взбушевалась, чувствуя моё настроение. Гарри молчит, и я так за это ему благодарна. Он уже второй раз видит мою истерику. Ещё никто не заставал меня в настолько сильной панике, обычно, я переживаю такое самостоятельно... Обычно, это заканчивается лезвием на моей кожи, запахом металла, а чуть позже медикаментов. Я стала спецом в наложении швов. Это ужасно. Тут нечем гордиться, но это то, чем я живу. Это я.
Я не сразу осознаю, что мотор снова работает, открываю глаза, лишь когда машина начинает давать задний ход.
– Что ты делаешь? - хмурюсь, глядя на Гарри. Он не отвечает, и меня снова одолевает маленькая волна паники.
– Куда ты везешь меня?
Гарри замечает мои трясущиеся руки, и спешит заглянуть мне в глаза.
– Я не обижу тебя, Лав, - он говорит это так нежно, что на секунду, внутри меня что-то просыпается, что-то светлое, что-то, чего я давно не чувствовала, что-то, похожее на доверие. – Мы поедем в одно место, где обычно я провожу свободное время... Точнее, где я прячусь от всяких придурков.
– Ты имеешь в виду своих друзей? - мой голос ещё дрожит.
– У меня нет друзей, Лаванда. Есть один единственный друг, который знает, что мне в голову и душу лучше не лезть.
– Почему? - я никогда не находила Гарри интересной личности: тупой спортсмен, стремящийся стать популярным, завоевать себе как можно больше славы. Людям свойственно ошибаться? Или он все же такой?
– Я довольно взрывной, знаешь? Меня легко разозлить, я...
– Биполярный, - я слегка улыбаюсь, и Гарри пожимает плечами.
– Ты в этих терминах разбираешься лучше меня, - Гарри ухмыляется, и это почему-то задевает меня. Я не такая, как он, как те, с кем он привык общаться.
Я ненормальная.
– Эй, я не это имел ввиду. Не копайся в себе. Я не хотел тебя обидеть, - Гарри странный. Сначала, он говорит, а потом думает.
Через 10 минут езды в тишине, машина останавливается, и я замечаю, что дождь стал лишь чуточку слабее.
– Готова промокнуть до нитки?
Я удивлённо гляжу на него, и мне кажется, что я вижу, как в нефритах его глаз, пляшут демоны. Он улыбается, и я замечаю небольшую ямочку на его правой щеке, а ещё я замечаю, что его лицо покрыто маленькими следами от прыщей. И он все ещё остаётся привлекательным. Почему я так не могу? Оставаться привлекательной, несмотря на следы от прыщей на моей коже, ни смотря на шрамы. Ни смотря на изъяны.
– Ты шутишь? - я смотрю в окно, и если честно, ничего, кроме серого цвета и стекающей воды на стекла машины, не вижу.
– Ты никогда не танцевала под дождём? - он улыбается, а я задаюсь вопросом: «Почему я вообще здесь?».
– Я не танцую...
– О, ну мы посмотрим! - Гарри резко открывает дверь со своей стороны и быстро выходит, захлопывая за собой дверь. Я не вижу даже его силуэта, поэтому, когда через пару секунд дверь с моей стороны открывается и чья-то холодная, мокрая рука, хватает меня за предплечье, я вскрикиваю. Гарри резко вытаскивает меня из машины, и я чувствую, как миллионы капель в секунду уже намочили мою рубашку и волосы. Капли стекают даже по лицу.
– Ты ненормальный! - приходится кричать, чтобы он услышал. Он куда-то ведёт меня, но я не чувствую страха, несмотря на то, что его ладонь крепко сжимает моё запястье. Он останавливается в нескольких метрах от машины, снимает резинку, сначала со своих волос, затем с моих, и кладет их в карман. Я удивлённо гляжу на него, глотая дождевую воду, что стекает по лицу.
– Почувствуй, как капли касаются твоего лица! - Гарри тоже приходится кричать, но как не странно, его громкий голос не заставляет меня дрожать от страха, может потому, что Гарри улыбается? – Сосредоточься на том, чтобы почувствовать, как дождь обволакивает тебя.
Делаю глубокий вдох, слегка прикрывая глаза и поднимая голову, давая каплям свободно падать мне на лицо. Медленно дышу, чувствуя, как его вторая рука, хватается за моё второе запястье. Он осторожен, но держит крепко. Я чувствую, как каждая капля ударяется о мою кожу, как они скатываются по моей шеи, лицу, словно слёзы. Это как стоять под душем, только вода чище и холоднее, и пахнет сыростью, а не шампунем. Волосы липнут к лицу, но когда я хочу вырвать свою руку, чтобы убрать прядь волос за ухо, Гарри не даёт мне этого сделать. Он начинает двигаться, заставляя делать и меня тоже самое, дергая за руки.
– Нет, Гарри, - я говорю достаточно твёрдо, но он почему-то смеётся, продолжая двигаться, медленно и плавно, но я стою, как вкопанная.
– Я знаю, что это нелепо, Лав, но я хочу, чтобы ты увидела, как это здорово: чувствовать.
Но я никогда не смогу, потому что внутри меня тьма, потому что я и есть тьма. Делаю шаг назад, отступая от него, и он выпускает мои запястья. Теперь я полностью ощущаю холод, пронизывающий до самых костей. Но Гарри похоже плевать. Он танцует. Этот идиот, чёрт возьми, танцует! Словно бы в его голове транслируется музыка. Сначала плавно, двигая бедрами и делая маленькие шажочки, затем боле уверенно, более энергично, а в конечном итоге, он вообще прыгает по лужам, обрызгивая меня с ног до головы.
– Ты чекнутый! - я не могу сдержать улыбки, когда он делает последнее движение, ударяя своими бедрами о мои. Он становится на против, всего в полушаге от меня, и я вдруг замечаю, что он чертовски красив. Глаза сейчас кажутся серыми, с ресниц капает вода, а губы такие алые, словно лепестки роз, он улыбается, нахально. Он знает, что он прекрасен, и я завидую ему. Каково это, глядя в зеркало быть довольным тем, что видишь? Знать, что не только ты доволен и уверен в своей привлекательности, но и окружающие? Я опускаю взгляд на грудь, к которой прилипла белая футболка. На нем чёрная кожанка, которая прикрывает его руки и плечи, но я вижу грудь: накачанную, изрисованную чернилами. Я никогда не замечала, что у него татуировки. Две птицы на груди, бабочка на животе и я вижу пальмовые листья на бедрах.
– Прекрати пялиться, Лав, - он закрывается курткой, хмурится, словно ему не нравится это, словно я только что зашла в его комнату и перерыла весь его шкаф.
– Дождь заканчивается, - отвожу взгляд, устремляя его туда, где город открывает свои самые лучшие виды. Мы находимся на холме, откуда открывается вид на весь Спрингфилд. На весь, опустевший, холодный, Спрингфилд.
Мы стоим друг на против друга, устремив взгляды на тихий, спокойный город. Дождь больше не капает. Он прекратился так же быстро, как и Гарри перестал улыбаться. Он стоит тут, напротив меня, ещё две секунды улыбающийся, а теперь его взгляд мрачен и задумчив, и это все из-за меня. Из-за моей серости, темноты, из-за того, что я идиотка.
– Прости, - я привлекаю его внимание, и его взгляд устремляется на меня, он смотрит на меня так, словно не понимает кто я, где мы находимся и что делаем тут.
– За что?
– За то, что я такая... Я... Не умею радоваться чему-то, Гарри. Тем более дождю... Я...
– Не надо, Лав. Не оправдывайся, ведь я ни в чем тебя не обвиняю, ладно?
– Ты только что улыбался и танцевал, но я все испортила...
– Это не из-за тебя, Лаванда Фэйлин.
Наши взгляды сталкиваются, и я вижу в его глазах непреодолимую тоску, которую иногда вижу, когда смотрюсь в зеркало. Так выглядят взгляды тех, кто потерял что-то или кого-то.
– Кто она, Гарри?
– Ничего от вас не скрыть, мисс, Фэйлин. - он слегка улыбается, и я задумываюсь. Он тоже теряет себя, он на грани того, чтобы упасть с края пропасти в самую бездну, на краю того, чтобы потерять блеск этих нефритовых глаз.
– Расскажи мне, - я не прошу, я требую, зная, что не имею никакого права на это.
– Взамен на что-то, Лав, - он коварно улыбается, поправляя мокрые волосы, с которых капает вода.
– На что? - я со страхом гляжу ему в глаза, а с его алых губ не сходит коварной улыбки.
– Ты будешь танцевать со мной под дождём.
Это почему-то заставляет меня улыбнуться, да так искренне, что внутри словно целый айсберг растаял. Гарри Стайлс огромная загадка, а мне помнится, что когда я была ещё "живой", я любила загадки.