pain

Каждую ночь, лёжа в холодной кровати, полностью провонявшей куревом, я лелею надежду, что однажды смогу от всего этого избавится.

Смогу стать сильной. Смогу дать отпор Тейту, если он снова придёт и станет приставать, смогу отобрать бутылку у матери, смогу уехать. Смогу перестать думать о смерти, кричать на тех, кто не виноват в том, на сколько дерьмова моя жизнь, смогу больше не повторять эти гребанные ритуалы, которые я непроизвольно совершаю все время. Смогу вылечиться и быть нормальной.

Каждую чертову ночь.

Но проснувшись утром, я снова откладываю сигнал своего будильника на 5 минут, лежу, уставившись в серый потолок.

И будильник снова пищит под ухом, а я откладывают его ещё на пять минут. Я не могу заставить себя встать, хотя знаю, что снова опоздаю на химию. Но мне необходимо отложить сигнал ещё на пять минут.

Я ненавижу себя за это. Потому, что вчера ночью, я обещала себе справиться с этим. Но я такая слабачка, такая жалкая.

Будильник звенит в третий раз, я снова откладываю сигнал на пять минут, и теперь спокойно могу подняться с кровати.

Быстро иду в ванную, умываюсь, расчесываю свои длинные, волнистые каштанового цвета волосы. Ненавижу, когда они путаются, поэтому всегда собираю их в небрежный пучек. Свои большие глаза, напоминающие пасмурное небо, даже не стараюсь как либо выделить, потому что моя цель: быть не заметной.

Я ненавидела, когда учителя вызывали меня к доске, ненавидела, когда они спрашивали у меня перед всем классом о моём домашнем задании, но ещё больше я ненавидела, когда учителя начинали хвалить мои рефераты и контрольные работы перед всем классом. Я ненавидела чувствовать на себе эти десятки оценивающий глаз, они смотрели на меня, и я могла прочесть в их взгляде: «Кто она? Она учится со мной? Никогда её не видел? Что за уродина...»

И за это я ненавижу себя: социофобия.

Панические атаки начинаются всякий раз, как только учитель называет моё имя. Такой неописуемый страх, когда на меня смотрят более, чем две пары незнакомых глаз.

Тяжело вздохнув, и окинув себя оценивающим взглядом в последний раз, хватаю свой чёрный рюкзак, и бегу вниз по лестнице.

Лишь бы не встретить мать. Пожалуйста.

— Куда собралась? - Её высокая фигура стоит в проёме между кухней и коридором, ведущим в прихожую.

— В школу, - мой голос тихий, стараюсь избегать её взгляда, пока натягивают потертые чёрные кеды.

— Я думала, ты её уже закончила?

— Заканчиваю в этом году, - бубню себе под нос, завязывая белые шнурки. И снова испытываю ненависть к себе. Привычка: три раза завязать и распустить узел шнурков. Причём каждого кеда.

— Что ты делаешь? - В её хриплом голосе читается раздражение, у меня начинают трястись руки. — Иди уже, нето опоздаешь на школьный автобус.

Но разве она может понять, что я не смогу оставить эти чертовы шнурки в покое? Нет, не поймёт, потому что она понятия не имеет о диагнозе, который поставил мне психолог, к которому меня отвел Оливер - её муж, мой отчим.

И конечно же её не волнует, что человек, который не является мне родным, оказался единственным человеком, который забеспокоился, заметив мои странные наклонности.

Наконец, перевязав каждый шнурок по три раза, быстро выбегаю из дома, не слушая, что кричит раздраженная мать мне в догонку. Наверняка, говорит, чтобы я купила ей упаковку пива. Но я не собираюсь делать этого.

Она прекрасно знает, что я работаю в магазине у Братеров, и зарабатывают неплохие деньги. Но разве её волнует, что я коплю на поступление в университет подальше от этого злосчастного места?

Нет. Её никогда не волновало то, что касается меня.
Я быстрыми шагами шла к остановке, где через пару минут должен появится школьный автобус. Улицы уже кишат людьми, спешащими на работу, или в школу.

Остановка полна людей, это немного напрягает.

Автобус подъезжает в положенное время, я спешу занять место в самом конце автобуса - у окна.

Осень в Спрингфилде заставляет жителей любоваться красотами и кутаться в тёплые свитера.
Мне нравится наблюдать за людьми из окна автобуса: они все спешат, боясь опоздать на работу. Сидят за рулём своих дорогих машин, попутно разговаривая по телефону или давая наставления своим детям: как им следует вести себя в школе.

В эти моменты моих губ даже касается, едва заметная улыбка... Но она тут же сползает, когда автобус тормозит возле школы, а мой взгляд падает на машину, которая тоже остановилась, причём прямо под окном автобуса. Это темно-синий кабриолет «Ферари», и тот человек, что сидит за рулём машины раздражает меня ещё со средней школы.

Гарри Стайлс. Сын богатенького папочки, и не менее богатой мамочки: избалованный, заносчивый, самовлюбленный придурок.

Капитан школьной сборной по баскетболу, ему сулят завидное будущее, но почему-то, мне кажется, что он скорее всего, сопьется или умрёт от передозировки.

Парень будто чувствует мой взгляд на себе, и встряхнув длинными каштановыми кудрями, поднимает взгляд своих зелёных глаз и глядит через окно автобуса, прямо на меня. Я тут же отвожу взгляд, вскакивая на ноги.
Не хочу, чтобы он думал, что я пялилась на него. Я всего лишь размышляла о бренности его существования.

Спешу покинуть автобус, замечая краем глаза, что Гарри покинул свой кабриолет и подошёл к автобусу, чтобы встретить свою «подружку» - Эстель Скар. Такая же избалованная, напыщенная шлюха.

Нет, у меня нет привычки осуждать людей: я всего лишь констатирую факты.

Я учусь в знаменитой школе, где Джеймс Нейсмит, 153 года назад придумал баскетбол.
Я ненавидела эту игру всей душой.
Толи потому что вся школа сходила с ума перед каждым матчем, толи потому, что каждый ученик был обязан посещать баскетбольные матчи школы, и если не посетить: тебе влепят выговор (больше трёх - родителей в школу).

А я ненавидела огромные скопления людей. Чертова социофобия, панические атаки и тревожное расстройство.

Я слишком часто употребляю слово «ненавижу».Но это то, чем я живу, это мой мир, то из чего я состою.

Я не помню с чего все началось. Мне трудно вспомнить день, который я провела бы без страха, паники, слез и ненависти к самой себе и обществу. Это разрывает меня изнутри, каждый чертов день. Кто-то скажет: в тебе слишком много негатива, ты слишком раздражительна и напряжена.

Знаете где много негатива? В моей гребанной жизни.И сейчас мне на встречу идёт тот, кто делает мою жизнь чертовым адом.

Стараюсь избегать взгляда его синих глаз, смотря куда угодно: на пол, стены, за его спину, уверенно шагая ему на встречу. Коридоры безжалостно пусты, это означает, что я, как обычно, слишком долго провозилась со шкафчиком: закрывала и открывала его трижды.

— Хей, Лаванда, - Тейт хватает меня за предплечье, когда я почти с облегчением выдыхаю, радуясь, что он прошёл мимо. Дыхание тут же сбивается с нормального ритма, когда Тейт прислоняет меня к холодной стене, а сам зловеще улыбается.

— Вчера я забыл навестить тебя, - его длинные пальцы касаются моей шеи, и я чувствую как страх сжимает мне горло, — Пришёл пьяным с вечеринки, не нашёл сил навестить тебя, - его горячее, противное для меня, дыхание, касается моей оголенной шеи, — Сегодня отработаешь за два вечера.

Такое чувство, словно в лёгкие накачали горячий кислород - больно дышать. Я чувствую, как трясётся все моё тело, я не в силах пошевелиться.

А он наслаждается моим страхом.

— М-мне...н-нужно идти на...х-химию, - тяжело дыша говорю я.

— Не указывай мне, - он сильнее впечатывает меня в стену, я жмурюсь от боли, пронзившей тело. Синяки, которые он оставил мне в прошлый раз ещё не прошли, да и свежие порезы на бедрах дают о себе знать.

— Не забывай, что ты должна делать все, что я говорю, усекла?

— Д-да, только отп-пусти, - ненавижу себя за свой страх, за слабость, — Мне больно, Тейт...

— Что здесь происходит? - Хриплый голос с отчетливым британским акцентом заставляет Тейта за сотую долю секунды отпрянуть от меня, и выпустить из своей хватки мои бедра и плечо.

Мой взгляд падает на высокую фигуру, с копной каштановых кудрей. Зелёные глаза метаются от меня к Тейту. Никогда не думала, что буду рада видеть Гарри Стайлса.

— Ничего, Хаз, - Тейт непринужденно улыбается своему капитану, — Просто беседовал со своей сестрой.

— Вы брат и сестра? - Он смотрит мне в глаза, явно ожидая ответа именно от меня, но я лишь опускаю взгляд.

— Да, сводные, - Тейт отвечает. — Иди на химию, Лаванда.

Мне не нужно повторять дважды, я быстро отталкиваюсь от стены и, не поднимая глаз, шагаю к кабинету химии, чувствуя на себе две пары глаз.

Единственное, что я знаю о Гарри: Тейт боится его, ведь он капитан команды за которую он играет, и между прочим не очень уж хорошо.

Пытаясь восстановить дыхание на уроки химии, в нервном порыве ломаю карандаш.

Напоминаю себе, что сегодня приём у доктора Хитклифа, и поджимаю губы. Я понятия не имею - что рассказывать ему. Это будет наш четвёртый сеанс, и я знаю точно, что доктор не доволен тем, как я стараюсь. Точнее тем, что я совсем не стараюсь.

— Послезавтра игра, не забудьте придти, - сообщает классу мистер Дрэйн, когда звенит звонок.

Я быстро поднимаюсь на ноги, спеша покинуть зловещий кабинет математики. Это единственный урок, обеденный с классом Гарри и Эстель. Весь урок эта противная парочка перешептывалась, и я даже видела костлявые руки Стайлс на её бедре, он задирал ей юбку, собираясь залезть ей в трусики, а она хихикала.

Я ненавижу это общество с его идитскими нравами и законами.

Я тоже заслуживала быть нормальной. Я тоже хотела иметь школьного друга, с которым можно было обсуждать идиотов одноклассников и домашнее задание, я тоже хотела смеяться над идиотскими шутками, я тоже хотела играть в футбол на школьном стадионе с девчонками, и смеяться, если кто-то падает или делает что-то неправильно.

Я просто хотела быть нормальной.

Я хотела, чтобы моя жизнь была нормальной.

Но я не уверена, что заслуживаю этого.