Путь К Мечте

– Не волнуйся, ты очень скоро сможешь мне помочь, – промурлыкал Чонин, обвивая Сынмина ногами, словно плющ, лишая его малейшей возможности вырваться из объятий.

– И в чём именно? – Сынмин вздохнул, понимая, что в таком игривом настроении Чонин вряд ли сможет сосредоточиться на чём-то серьёзном.

Едва слова сорвались с его губ, Чонин краем глаза заметил приоткрывающуюся дверь. В кабинет, словно тень, скользнула та самая фанатка Сынмина, что так долго терзала его своим навязчивым вниманием. Чонин, действуя молниеносно, опережая неминуемое разоблачение, впился в губы Сынмина требовательным, обжигающим поцелуем, не давая ему и шанса на сопротивление. Девушка же, став невольной свидетельницей этой страстной сцены, замерла на пороге, поражённая увиденным, словно громом.

Сынмин, застигнутый врасплох, замер в нерешительности. Оттолкнуть? Поддаться? Ответить? Чонин же, не отрываясь, терзал его губы, в безумной надежде ощутить ответное тепло. Мгновение застывшего времени, Сынмин не двигался, осознавая, что Чонин, опьянённый не только вином, но и чувствами, не вполне владеет собой. Он понимал, что оттолкнуть сейчас – значит совершить непоправимую ошибку. И тогда он решил довериться порыву сердца. Чонин, устав от бездействия Сынмина, уже предчувствовал неминуемый отказ, как вдруг… Сынмин удивил его. Вместо отторжения – ответный поцелуй, робкий вначале, но постепенно углубляющийся, жадный и полный обещаний.

Получив долгожданный ответ, Чонин сквозь поцелуй одарил Сынмина лучезарной улыбкой и с ещё большим трепетом погрузился в сладостный плен его губ. Его руки, словно ожившие, скользнули под футболку Сынмина, нежно лаская его кожу. Сынмин, казалось, растворился в этом моменте, позволяя Чонину беспрепятственно предаваться своим желаниям. Девушка, ставшая невольной свидетельницей этой сцены, застыла в оцепенении. Её взгляд, прикованный к переплетению их тел, лишил её дара речи. Она словно приросла к полу, не в силах пошевелиться. Но когда Чонин, сбросив футболку Сынмина на пол, обнажил его плечи, заклятие спало. Безмолвно сорвавшись с места, она пулей вылетела из кабинета, а затем и на улицу, словно спасаясь от наваждения.

Оставшись наедине, Чонин обрушил на губы Сынмина всю страсть, притягивая его к себе с неудержимой силой. Кончики его пальцев, словно искры, пробегали по спине Сынмина, оставляя за собой легкие, дразнящие царапины. Сынмин, опьяненный его близостью, сдался без остатка, забыв обо всём на свете. Сейчас существовали только они и бушующий вихрь чувств, которому он предавался с головокружительным наслаждением.

Ответный стон вырвался из груди Сынмина, когда Чонин углубил поцелуй, исследуя каждый миллиметр его рта. Он почувствовал, как тепло разливается по всему телу, согревая его изнутри. Руки Сынмина крепко вцепились в плечи Чонина, словно он боялся, что тот исчезнет, растворится в воздухе. Мир сузился до размеров этой комнаты, до тепла их тел, до учащенного дыхания, сливающегося в единый ритм.

Чонин оторвался от его губ, чтобы жадно вдохнуть воздух, его глаза горели желанием. Он провёл э пальцами по щеке Сынмина, нежно поглаживая его кожу. "Ты прекрасен," - прошептал он, и эти слова, простые и искренние, заставили сердце Сынмина забиться ещё быстрее.

Сынмин ответил ему взглядом, полным обожания и нежности. Он не мог подобрать слов, чтобы выразить всё, что чувствовал в этот момент. Вселенная, казалось, остановилась, замерла в ожидании. Он просто смотрел на Чонина, утопая в глубине его глаз, чувствуя, как его собственная душа раскрывается навстречу этой любви.

Чонин снова прильнул к его губам, на этот раз более мягко, более нежно. Этот поцелуй был словно обещание, словно клятва в вечной любви. Сынмин ответил на него всем своим существом, отдаваясь во власть этого чувства, которое захватило его целиком и без остатка. Он знал, что этот момент останется в его памяти навсегда, как самое яркое и прекрасное воспоминание.

Их сердца бились в унисон, создавая мелодию любви, звучащую только для них двоих. В этой тишине, нарушаемой лишь их прерывистым дыханием, они нашли друг друга, потерялись друг в друге, и в этом единении обрели истинное счастье.

Когда дикий жар безумного желания опалил Чонина, он, не секунды не медля, вцепился руками в штаны Сынмина. Пытаясь сорвать их в едином порыве, он запутался в спешке. Увидев это, Сынмин усмехнулся, и помог ему расстегнуть пуговицу. Освободив Сынмина от ткани, Чонин притянул его ближе ногами. Понимая без слов, чего жаждет Чонин, Сынмин ловким движением избавил и его от штанов, бросив их на пол, словно ненужную преграду. Затем следом на пол полетела и футболка Чонина, которая сейчас была явна лишней.

Кожа к коже. Горячее дыхание обжигало шею. Чонин издал тихий стон, когда почувствовал прикосновение Сынмина к своей пояснице. Его пальцы, сильные и уверенные, скользили вниз, очерчивая каждый изгиб тела. Ответная волна желания затопила Чонина, заставляя его извиваться в руках Сынмина. Он жаждал большего, жаждал раствориться в этом ощущении, потеряться в его прикосновениях.

Сынмин опустился ниже, оставляя за собой дорожку влажных поцелуев. Чонин запрокинул голову, позволяя чувствам полностью овладеть им. В животе разливалось тягучее тепло, с каждой секундой становясь всё сильнее и интенсивнее. Он чувствовал, как Сынмин играет с ним, дразня и распаляя ещё больше.

Наконец, когда Чонин был уже на грани, Сынмин приблизился к нему. Их тела слились в одно целое, горячее и страстное. Движения были резкими и уверенными, каждое прикосновение отзывалось взрывом чувств. Чонин стонал, кусая губы, стараясь сдержать крик удовольствия.

Сынмин целовал его, глубоко и жадно, вкладывая в каждый поцелуй всю свою страсть. Руки Чонина судорожно сжимали его плечи, пытаясь удержаться на пике наслаждения. Он чувствовал, как его тело дрожит, а сознание ускользает в пучину блаженства.

И вот, когда уже не осталось сил сопротивляться, их накрыла волна оргазма. Крик, сорвавшийся с губ Чонина, потонул в поцелуе Сынмина. Они оба замерли, обессиленные и счастливые, наслаждаясь моментом единения.

Спустя мгновение, когда Чонин, наконец, укротил бешеное дыхание, на его лице расцвела блаженная улыбка. Перед ним, словно ожившая мечта, стоял Сынмин, прекрасный в своей растерянности. Сам же Сынмин, казалось, всё ещё не верил в случившееся. Он не жалел о минутах близости, вовсе нет. Просто мысль о том, что это произошло именно здесь, в стенах школы, казалась невероятной. Даже в самых смелых его фантазиях их первая близость не разворачивалась в этих стенах. Чонин же, познав вкус Сынмина, ощутил неутолимую жажду. И лукавая усмешка, скользнувшая по его губам, выдала тайный замысел. Снова приблизившись, он осыпал тело Сынмина горячими поцелуями, словно желая навсегда запечатлеть этот момент в его памяти.

– Чонин, что ты творишь? Неужели тебе мало пепла, оставшегося после нашего пожара? Ты пытаешься вновь раздуть пламя, играя с огнём? – прохрипел Сынмин, с трудом удерживая зверя внутри, рвущегося вновь утонуть в объятиях Чонина.

– А разве не очевидно? – промурлыкал Чонин, продолжая оставлять влажные метки на теле Сынмина, словно ставя личную печать.

– Это похоже на отчаянную попытку вновь столкнуть меня в омут страсти! – выдохнул Сынмин, не в силах скрыть удовольствие, разливающееся по венам от каждого прикосновения.

– Какой же ты проницательный, – прошептал Чонин, обводя языком контур ключицы Сынмина, вызывая дрожь.

– Но зачем? – простонал Сынмин, теряясь в волнах наслаждения, захлестывающих его.

– Неужели тебе не понравилось наше падение в бездну? Или ты предпочёл бы, чтобы вместо меня здесь была твоя навязчивая поклонница, осаждающая тебя своими свиданиями? – прозвучал голос Чонина, окрашенный ревностью, словно ядом.

– Ревнуешь? – вопрос Сынмина прозвучал прямо, как удар колокола.

– Не испытываю ни малейшего желания делить тебя с этой прилипчивой девицей. Искренне не советую соглашаться на её назойливые приглашения, – проворчал Чонин, и в каждом слове клокотала ревность, словно лава в жерле вулкана.

– Неужели сам Чонин ревнует меня? Какая прелесть, – промурлыкал Сынмин, сокращая расстояние между ними. Его дыхание опалило щеку Чонина, а взгляд, проникающий в самую душу, заставил того замереть. – Можешь приглушить свою ревность, котик. Я не собираюсь идти с ней на свидание. И уж тем более не намерен дарить ей пустые надежды.

С этими словами Сынмин толкнул Чонина на парту, где тот всё ещё сидел, и, не давая опомниться, принялся оставлять на его шее и ключицах пылкие, собственнические метки, словно заявляя права на каждую клеточку его кожи. А его руки стали ласкать тело Чонина.

Чонин, застигнутый врасплох, издал сдавленный стон. Не ожидая подобной дерзости, он лишь слегка расставил ноги, позволяя Сынмину беспрепятственно встать между ними. Сладостная истома волной прокатилась по телу, и Чонин, закусив губу, безмолвно молил лишь об одном: чтобы Сынмин вновь вошёл в него, сливая их воедино в экстатическом танце плоти и душ.

Сынмин, словно почувствовав его желание, прильнул ближе, обжигая кожу Чонина своим дыханием. Его руки, до этого неуверенно скользившие по бедрам, теперь крепко сжали ягодицы, притягивая Чонина ещё ближе. Тонкие пальцы впились в податливую плоть, вызывая дрожь, которая пробежала по всему телу. Чонин почувствовал, как Сынмин подался вперёд, и его твёрдый член вновь коснулся входа.

Одно лишь мгновение — и Сынмин вновь растворился в нём, сплетая их в единое целое. Наполняя до краев, отдаваясь без остатка безумной страсти, что клокотала между ними. Спустя время, когда волна наслаждения схлынула, они, обессиленные, лежали на парте, тщетно пытаясь унять сбившееся дыхание.

После второй близости Сынмин и Чонин поняли, что возвращаться домой бессмысленно. Тем более, велика вероятность, что школу уже закрыли, а значит, им придётся дожидаться утра здесь. Наспех приведя себя в порядок, они отправились на поиски укромного уголка, где могли бы хоть немного вздремнуть.

***

На следующее утро, когда школа ещё не проснулась от грядущего дня, Сынмин и Чонин, словно два заблудших ангела, покоились в объятиях друг друга на матах спортзала. Тонкая ткань кофты, извлечённая из глубин рюкзака, служила им непрочным, но таким необходимым убежищем от утренней прохлады. Первый луч робкого солнца, прокравшись сквозь высокое окно, игриво коснулся лица Сынмина, заставив его нахмуриться во сне. Нехотя разлепив веки, он ощутил тепло чужого тела рядом. В его взгляде застыло удивление, когда он увидел Чонина, мирно спящего и доверчиво прижимающегося к нему.

Когда  взгляд Сынмина упал на Чонина, и в миг его захлестнули воспоминания о вчерашнем дне, проведенном с ним наедине в кабинете. Вспоминая их близость, он не чувствовал ни малейшего сожаления. Напротив, он понимал, что не сможет противиться Чонину, даже если тот видел в нём лишь друга. Сынмин осознавал, что рано или поздно ему придется открыть свои чувства. Но в то же время он боялся, что его любовь останется безответной. Когда он впервые осознал, что испытывает к Чонину нечто большее, он не стал спешить с признанием, опасаясь разрушить их дружбу. Тогда он принял решение молчать, похоронив свои чувства глубоко внутри.

Но годы текли, словно тихая река, а чувства Сынмина к Чонину лишь крепли, пуская всё более глубокие корни в его сердце. Наконец, он решил, что после выпускного наберётся смелости и откроет ему свою душу. Втайне Сынмин лелеял надежду на взаимность, но страх терзал его не меньше: вдруг признание оттолкнет Чонина, и тот попросит его навсегда исчезнуть из его жизни? Однажды, услышав в коридоре, с какой интонацией Чонин произнёс всего одно слово, Сынмин ощутил слабый, но такой желанный луч надежды. Это заставило его поверить, что его мечты, возможно, не напрасны. Поэтому он и направился в то кафе, в глубине души надеясь, что Чонин последует за ним. Конечно, он не планировал ни с кем знакомиться. Он просто ждал Чонина, желая убедиться, что его тогдашнее предчувствие не обманчиво и что есть хотя бы крошечный шанс на взаимность.

Поэтому, когда Чонин возник перед ним, словно мираж, Сынмин никак не ожидал дерзкого поцелуя в губы. А потом, словно умелый фокусник, Чонин одним лишь взглядом заставил назойливую поклонницу Сынмина раствориться в толпе, оставив их наедине. Когда Чонин, уже после её исчезновения, с прищуром спросил о таинственном авторе сообщений, Сынмин не смог солгать этому взгляду. Он рискнул, нырнул в омут, сказав о поклоннице. И сердце его забилось быстрее, когда в глазах Чонина вспыхнул огонёк ревности. В этот момент Сынмин понял, что не зря хранил эти чувства столько лет, чтобы в ночь выпускного, наконец, открыть своё сердце.

Наблюдая за Чонином, Сынмин понимал: разговор об их будущем лучше отложить до выпускного. Пусть сперва спокойно сдадут экзамены и безмятежно вступят в новую главу жизни. Он осознавал, что Чонин может не одобрить его решения, принятого за них двоих. Но Сынмин верил, что учёба станет лишь помехой для расцвета их отношений. Гораздо лучше, если их чувства обретут свободу после выпускного, когда ничто не будет отвлекать от зова сердца.

Вскоре Чонин начал пробуждаться, и, окончательно проснувшись, одарил Сынмина лучезарной улыбкой.

– С добрым утром, – прошептал он сонным голосом, нежно касаясь волос Сынмина.

– С добрым. Как спалось? Ничего не болит? – с заботой отозвался Сынмин.

– Прекрасно спалось. Я бы хотел так просыпаться каждый день, – Чонин подмигнул, зардевшись от собственных слов.

– Рад слышать, что тебе было хорошо. Но нам пора вставать и идти в класс. Уроки скоро начнутся, и учитель физкультуры вряд ли обрадуется, увидев нас здесь, – сказал Сынмин, поднимаясь с матов и помогая Чонину встать.

Собрав вещи, они поспешили в класс, надеясь занять свои места до прихода одноклассников и учителя.

***

С началом уроков Сынмин и Чонин наконец смогли сосредоточиться, и никто из друзей ничего не заподозрил. Школьный день прошел на удивление спокойно. На последнем уроке учительница дала Чонину, Минхо и Джисону общее задание. Как только прозвенел звонок, эта троица отправилась в библиотеку, чтобы найти необходимые материалы. Сынмин же, понимая, что Чонин задержится, решил не ждать его и отправиться домой, чтобы попрактиковаться в игре. Чан и Чанбин, все ещё поглощённые вопросом о следующей командной игре, тоже поспешили домой. Хёнджину из-за внезапных планов, связанных с родителями, пришлось сразу после уроков бежать домой, чтобы избежать наказания. А Феликс задержался в школе из-за очередной уборки.

Оказавшись в библиотеке, Чонин, Минхо и Джисон тут же принялись за поиски нужных книг. Вскоре несколько томов лежали на столе, и они втроём, склонившись над страницами, выискивали хоть какую-то информацию. Спустя какое-то время Джисон вдруг поднялся со стула и, сказав, что пойдёт поискать другие полезные книги, скрылся между стеллажами. Минхо, заскучав в одиночестве, тоже решил помочь Джисону в поисках. Чонин, услышав это, кивнул, не отрываясь от книги. Минхо, увидев реакцию Чонина, тут же отправился на поиски своего парня. Чонин же, погружённый в чтение, попытался не обращать внимания на то, что остался один.

***

Минхо выловил взглядом любимую фигуру меж дальних стеллажей – Джисон, погружённый в чтение, держал в руках книгу. Бесшумно подкравшись, Минхо обвил его талию руками и нежно поцеловал в шею. Джисон, узнав прикосновение, улыбнулся, и, обернувшись, встретил его губы трепетным поцелуем. Минхо ответил мгновенно, углубляя сладостный плен. Поцелуй разгорался, превращаясь в пожар страсти, и Минхо, прижав Джисона к полкам, жадно ласкал его тело. Книга выпала из ослабевших пальцев, а Джисон запустил руки в мягкие волосы возлюбленного. Время замерло в этом безумном танце губ, в котором они потеряли счёт всему вокруг. В пылу объятий Минхо незаметно скользнул пальцами под футболку Джисона, исследуя его кожу с новым, ненасытным желанием.

Тихий стон сорвался с губ Джисона сквозь поцелуй, увлекая его в омут чувственности. Но сквозь пелену страсти пробилось осознание: ещё немного, и они перейдут грань, здесь, в этом тихом пристанище книг. Собрав волю в кулак, Джисон с трудом отстранился от губ Минхо и, тяжело дыша, прошептал:

– Минхо… нам стоит остановиться. Здесь… нас могут увидеть. И это… не совсем подходящее место для… кое-чего. Давай продолжим в другом месте, в другой раз… где нас никто не прервёт. Где нам не придётся останавливаться… – Он провёл языком по нижней губе, оставляя за собой дразнящий след.

– Как скажешь, Джи. Я ни в коем случае не против зайти дальше прямо сейчас, но если твоё сердце желает сохранить это мгновение для другого дня, другого места, я готов ждать, сколько потребуется, — прошептал Минхо, нежно коснувшись губами лба возлюбленного.

Услышав эти слова, Джисон одарил его лучезарной улыбкой и промурлыкал:

– Ну что, возвращаемся к Чонину и нашему злосчастному заданию, к которому мы даже не приступали? — с этими словами Джисон обречённо.  вздохнул.

– Может, лучше отложим это задание на завтра? У нас ведь целая неделя в запасе, — внезапно предложил Минхо, устремив на Джисона взгляд, полный мольбы.

Джисон утонул в глубине этих глаз и понял, что не в силах противиться их чарам. Сдавшись, он выдохнул:

– Ладно, хорошо. Но чтобы завтра мы точно начали это задание! Иначе больше никаких поблажек, — произнёс Джисон предупреждающим тоном, хотя в голосе его слышалась нежность.

Услышав это, Минхо улыбнулся. Затем, взяв Джисона за руку, он повёл его за собой. Джисон поднял с пола книгу, которую уронил, и вернул её на стеллаж. После чего они вместе с Минхо направились к столу, где сидел Чонин.

***

Когда Джисон увлёк Минхо в свою компанию, Чонин, поглощённый чтением, не заметил, как усталость затуманила его взор. Книга безвольно скользнула на стол, и он, уронив голову на раскрытые страницы, погрузился в объятия Морфея. Минхо и Джисон, вернувшись к Чонину, застали его спящим. Решив не нарушать его покой, они тихо собрали свои вещи и поспешили к дому Минхо.

Едва сомкнув глаза, Чонин провалился в сон, который поначалу казался обманчиво реальным. Он очутился в комнате Сынмина, где тот, склонившись над ноутбуком, был поглощен игрой. Увидев его, Чонин, словно завороженный, не обратил внимания на странность происходящего, забыв о библиотеке и времени. Подкравшись к Сынмину со спины, он озорно улыбнулся, словно предвкушая шалость. Затем, прильнув к нему, он подался вперед, заскользил руками под его футболку и, дразня, коснулся языком шеи Сынмина. От неожиданного прикосновения Сынмин замер, отрываясь от игры. Чонин, заметив это, ловким движением перебрался к нему на колени, усаживаясь лицом к лицу и соблазнительно ерзая, пытаясь разжечь его страсть.

Вскоре, под напором ласк Чонина, Сынмин начал поддаваться соблазну. Обхватив Чонина за талию, он судорожно сжал ткань его одежды. Чонин, чувствуя нарастающее возбуждение, прикусил нижнюю губу и, нежно коснувшись губ Сынмина, впился в них страстным поцелуем. Сынмин ответил мгновенно, с жаром отдаваясь поцелую. Чонин, наслаждаясь каждой секундой, не прерывая поцелуя, начал лихорадочно стаскивать с Сынмина футболку. Вскоре, не без помощи самого Сынмина, она оказалась на полу. Достигнув желаемого, Чонин тут же переключился на штаны Сынмина, ставшие для него нежеланным препятствием.

И вот, когда Чонин расстегнул штаны Сынмина, чуть приподняв их над бедрами, Сынмин, словно повинуясь невысказанному желанию, подался вперед, позволяя Чонину беспрепятственно стащить штаны вместе с бельем. Снова опустившись на стул, он не отрывал взгляда от губ Чонина. Тот же, не прерывая зрительного контакта, проворно избавился от собственной одежды и прижался нагим телом к Сынмину. Сбросив с себя футболку, Чонин запустил пальцы в его волосы, сплетая их в тугой узел страсти.

Кожа Сынмина отозвалась мгновенной дрожью на прикосновение горячего тела Чонина. Он почувствовал, как возбуждение нарастает, словно волна, готовая захлестнуть его с головой. Губы Чонина отстранился от его губ и коснулись его шеи, оставляя за собой дорожку горячих поцелуев, спускаясь ниже, к ключицам, к груди. Сынмин застонал, запрокинув голову назад, позволяя Чонину делать с собой все, что тот пожелает.

Чонин отвечал на каждый стон Сынмина новым, более жадным поцелуем. Он чувствовал, как учащается пульс Сынмина под его пальцами, как дрожит каждая клеточка его тела. Он знал, что Сынмин сейчас полностью принадлежит ему, отдан во власть его желаний и прикосновений. И это пьянило его, разжигало огонь внутри.

Руки Сынмина скользили по спине Чонина, царапая кожу, впиваясь в его плечи. Он тянул Чонина ближе, желая ощутить его как можно сильнее, как можно глубже. Он хотел раствориться в нём, слиться в одно целое, потеряться в этом безумном водовороте страсти.

Чонин оторвался от его губ, посмотрел ему в глаза, и Сынмин увидел в них отражение собственного желания, собственной жажды. Без слов они поняли друг друга. И Чонин стал медленно принимать в себя Сынмина.

Сынмин застонал, запуская пальцы в мягкие волосы Чонина, придерживая его бедра. Каждый толчок отдавался приятной дрожью внизу живота, заставляя кровь кипеть. Он чувствовал, как Чонин улыбается между поцелуями, и это лишь подстегивало его, разжигая пламя страсти ещё сильнее.

Чонин ускорил темп, его движения стали более уверенными и напористыми. Сынмин прикрыл глаза, наслаждаясь каждым мгновением, каждым прикосновением. Он чувствовал себя на вершине блаженства, его тело горело от желания, а разум мутился от переполняющих чувств.

Тихий стон сорвался с губ Чонина, и Сынмин почувствовал, как его партнер напрягся. Он прибавил темп, отвечая на его движения, пока их дыхание не слилось в едином ритме. Мир вокруг перестал существовать, остались только они двое, объединенные страстью и желанием.

Яркая вспышка удовольствия пронзила обоих, заставляя их выгнуться в спине. Сынмин крепко обнял Чонина, чувствуя его дрожь. Они замерли на мгновение, наслаждаясь послевкусием, пока их дыхание постепенно не выровнялось.

Чонин опустился на грудь Сынмина, тяжело дыша. Сынмин нежно провел рукой по его спине, чувствуя тепло его кожи. В тишине комнаты слышалось лишь их учащенное сердцебиение, отголоски бурной страсти, что только что их охватила.

А затем Чонин внезапно исторгся из цепких объятий сновидения. Распахнув глаза, он осознал, что все пережитое было лишь призрачной иллюзией. Рядом, словно маяк в ночи, сидел Феликс и смотрел на него с тихой улыбкой.

– Ликс? Что ты здесь делаешь?

– Минхо с Джисоном написали, сказали, что ты задремал в библиотеке, когда они уходили. Вот, решил разбудить тебя, прежде чем уйти из школы.

– Понятно, – пробормотал Чонин, заливаясь краской от нахлынувших воспоминаний о сне. Смущённо собрав вещи, он вместе с Феликсом покинул опустевшую школу.