Глава 1. Фальшивый аккорд
Дождь за окном был идеальным саундтреком к его жизненному пиздецу. Седой ноябрьский Сеул растекался по стеклам машины грязными слезами, а Минхо сидел в баре «Вельвет» и пытался понять, какая из его проблем самая острая. Возможно, та, что он вот-вот сорвется и закатит скандал владельцу заведения из-за отвратительного виски. Или та, что его редактор, тупой и жадный ублюдок, требовал готовый материал еще вчера. Но самой ядовитой, самой жирной проблемой был парень с гитарой на экране телевизора.
Stray Kids. «Бродячие дети». Какое пафосное, вымученное говно.
По телевизору шло их очередное, победное, интервью. И в центре, с сияющими, как дешевая бижутерия, глазами, был он — Хан Джисон. Гитарист. Автор песен. Золотой мальчик K-pop. Он что-то говорил о «честности в музыке» и «связи с фанатами», и Минхо почувствовал, как его тошнит.
— Еще один, — бросил он бармену, отодвигая пустой стакан.
Бармен, невозмутимый тип с шрамированными костяшками пальцев, молча налил. Заведение было его убежищем — темным, дымным и беззвучным, если не считать приглушенный джаз. Здесь не играла их жизнеутверждающая попса. Здесь не было их улыбающихся лиц на плакатах. Здесь была только он, его вечный блокнот и призрак карьеры, которую он похоронил три года назад.
Его телефон завибрировал, разрывая тишину. «Чанбин». Единственный человек, который все еще терпел его дерьмовый характер.
Минхо принял вызов, не отрывая глаз от телевизора.
—Говори.
— Снова в своем болоте? — голос Чанбина был хриплым, будто он только что проснулся или провел несколько раундов на ринге. Возможно, и то, и другое.
— Делаю ресерч. Наслаждаюсь творчеством современных музыкальных гениев.
— Прекрати его мучать, — Чанбин вздохнул. — Ты же знаешь, к чему это приведет.
— К блестящему журналистскому материалу? О, прости, я забыл, что мы больше не занимаемся журналистикой. Мы занимаемся созданием медийного дерьма.
— Минхо...
— Что, Чанбин? — он резко повернулся к стене, спиной к телевизору, как будто мог таким образом отгородиться от раздражающего присутствия Джисона. — Ты хочешь сказать, что я не прав? Что эта банда пластмассовых идолов — образец искренности? Я почти год роюсь в этом дерьме. Я знаю, откуда пахнет.
На том конце провода наступила пауза. Мучительно долгая.
—Просто будь осторожен. Некоторые двери лучше не открывать.
— Слишком поздно, — прошипел Минхо. — Я уже внутри.
Он бросил трубку, не дослушав. Чанбин что-то знал. Чанбин всегда что-то знал, но предпочитал играть в молчанку, прикрываясь братской loyalty. Это бесило еще сильнее.
Минхо открыл свой блокнот. Страницы были испещрены гневными каракулями, стрелками, фотографиями и вырезками. В центре — имя «Хан Джисон», обведенное несколько раз так сильно, что ручка прорвала бумагу.
«PR-схемы. Черная бухгалтерия. Откаты. Продюсерский центр "Аура". Банчан... Связь?»
Он знал, что они не чисты. Как и все в этой индустрии. Но с Stray Kids все было иначе. Их образ был выстроен с таким тщанием, их фанады верили с таким фанатизмом, что любая трещина грозила обрушить всю пирамиду. И он нашел не трещину. Он нашел брешь.
И она вела прямо к их золотому мальчику. К Джисону.
Минхо достал сигарету, забыв о своем же «завязал», и прикурил, глубоко затянувшись. Дым щипал легкие, проясняя сознание. Он вспомнил свое увольнение. Унизительные собрания. Лица коллег, отводящих глаза. Статью, которую он писал с горящими глазами, веря, что меняет мир к лучшему, и которая оказалась подставой, ловко срежиссированной кем-то очень влиятельным. Кем-то, чье имя было тесно связано с тем самыми людьми, которых он сейчас преследовал.
Его мщение созревало медленно, как яд. И теперь оно было готово вырваться наружу.
---
Концерт был адом. Прекрасным, оглушительным, электризующим адом. Тысячи голосов сливались в один вопль, сметающий все на своем пути. Джисон чувствовал вибрацию этого крика под ногами, в груди, в самых костях. Он улыбался, отыгрывая свой партию на гитаре, подпевая, бросая взгляды на других участников. И все это время его тошнило.
Он был пустой оболочкой, натянутой на каркас из нервов и усталости. Каждая улыбка отнимала кроху его настоящего «я». Каждое движение было частью шоу, спектакля, в котором он играл роль Хана Джисона — счастливого, беззаботного гения.
Когда занавес упал и они скрылись за кулисами, улыбка с его лица сползла мгновенно, как маска из жидкого гипса. Он прошел мимо обнимающихся, возбужденных участников, кивком ответив на похлопывание по плечу от Банчана, и направился в свою гримерку. Ему нужно было побыть одному. Всегда одному.
Он захлопнул дверь, прислонился к ней спиной и закрыл глаза. В ушах все еще стоял звон. Сердце колотилось с ненормальной, тревожной скоростью. Он потянулся за бутылкой воды, но руки дрожали так, что он едва не уронил ее.
Вдруг дверь распахнулась, едва не задев его. На пороге стоял Сынмин, их пиар-менеджер. Лицо его было бледным, а в руках он сжимал планшет.
— У нас проблема, — произнес Сынмин без предисловий. Его голос был ровным, холодным, как сталь.
— Какая еще проблема? — Джисон с трудом выдавил из себя слова. — Мы только что отыграли аншлаг. Какая, блять, проблема может быть сейчас?
Сынмин молча протянул ему планшет.
На экране был сайт популярного онлайн-издания. Провокационный заголовок кричал черным по белому: «Бродячие лжецы: PR-машина Stray Kids и цена искусственной искренности».
Автор: Ли Минхо.
Джисон почувствовал, как пол уходит из-под ног. Он схватился за косяк двери, чтобы не упасть.
—Что это? — его голос сорвался на шепот.
— Это тот самый журналист. Тот, что копался три года назад. Он вернулся. И он явно не с пустыми руками.
Джисон начал читать. Сначала бегло, потом все медленнее, впитывая каждое слово. Статья была мастерским издевательством. Никаких прямых обвинений, только намеки, полуправда, умело скомпонованные факты. Упоминались «сомнительные PR-кампании», «непрозрачное финансирование», «теневое лобби». И все это было приправлено ядовитым сарказмом, который больно резал по самому больному.
— Он... он ничего не знает, — попытался убедить себя Джисон. — Это просто догадки.
— Это начало, Хан, — безжалостно парировал Сынмин. — Он роет в правильном направлении. И он явно имеет на нас зуб. Ли Минхо не прощает обид.
Джисон поднял на него глаза. В глазах Сынмина он увидел не страх, а расчет. Холодный, безэмоциональный расчет.
—Что нам делать?
— Пока что — ничего. Не реагировать. Любая наша реакция будет воспринята как признание вины. — Сынмин взял планшет. — И, Джисон... ради бога, не делай ничего глупого. Не пиши ему в соцсетях, не ищи встречи. Я знаю тебя. Ты импульсивен.
Джисон молча кивнул. Когда Сынмин ушел, он снова остался один. Тишина в гримерке после грохота концерта была оглушительной. Он подошел к зеркалу, уставленному лампочками. Его отражение смотрело на него уставшими, полными ужаса глазами. Румяна и тонны тонального крема не могли скрыть синяков под ними и болезненной бледности.
Он сжал кулаки. Ли Минхо. Это имя стало для него проклятием. Он ненавидел его. Ненавидел за эти ядовитые слова. Ненавидел за то, что тот заставил его почувствовать себя грязным, виноватым, хотя он... хотя они...
Он резко развернулся, смахнул со стола баночку с гримом. Она с грохотом разбилась о стену, оставив жирное розовое пятно.
«Иногда любовь — это тоже расследование», — эта дурацкая строчка из какого-то романа вдруг всплыла в его воспаленном мозгу.
Какая уж там, к черту, любовь. Это была война.