50
50.
Опустошение. Так можно было описать то, что я чувствовала. Дело Курта туманно и непонятно.
Из-за чего он так поступил? Где он? Люди не исчезают бесследно. Кто-то где-то его видел, кто-то где-то знает то, что не знаем мы. И это не Селия Рейнхарт. Она для Курта удобная связующая нить для меня. Он знал, что я вспоминаю Селию, как потрясающе красивую девушку внезапно пожелавшую покрыть большую часть тела татуировками. Что если он намеренно пустил меня по ложному следу, зная, что я буду сама искать его. И такая удача – Бьёрн тоже связан с Селией. Как и я. Мы замкнулись в этой истории. Кто на своих тайнах и пороках, кто на чужих.
И так и не приблизились к ответу: где Курт? Что с ним?
А не пойти бы нам всем к черту!
И мне, и детективу Бьёрну Свенссону, Селии и Стеллану Рейнхартам! Дружной компанией. Прямо к дьяволу! Бьёрн может взять с собой в этот эпичный поход свою неуравновешенную жену и милую дочку, похожую на испуганного котенка.
Семейное фото Свенссонов я увидела на его столе, когда он мне рассказывал, что обнаружил, что Курт ездил в Нюнесхамн.
И, тем не менее, расследование стоит на месте, Курт все так же пропавший без вести и мы идем к черту. Мы смиряемся и живем дальше. И ждем.
Ждем, когда же детектив, сменивший Свенссона, разберется с этим делом. Или не разберется и закроет его.
Селия уехала. Как вовремя! Так неторопливо и меланхолично. И в тоже время внезапно.
И мне пора прекратить искать брата. Ждать, что он напишет мне. Или вернется.
Мама обещала устроить семейный обед. И она это сделает. Возродит традицию. Ради нас всех. И частично в память о Курте.
У меня тоже появилась своя традиция. Портить вечер за кружкой пива Бьёрну Свенссону. Каждый год в период Рождества и Нового года я буду приходить в бар, где Свенссон убивает время, садиться напротив, разумеется, без спроса. И мы станем вспоминать Селию Рейнхарт. Я буду напоминать Свенссону, что единственная, кого он любил, это Селия. Бьёрн в свою очередь будет огрызаться и сжимать кулаки, сдерживаясь, чтобы не задушить меня.
Еще мы будем говорить о притягательности и отвращении самоубийства. И желании начать жизнь с чистого листа. Такого сильного и пафосного, что некоторые личности сообщают о нем своей девушке. Другие же, одержимые этой идеей, просто исчезают. Оставив все и всех.
Как, надеюсь, поступил мой брат.
Потом я буду возвращаться домой к Стеллану и пересказывать разговор со Свенссоном. Он будет усмехаться. И посоветует забыть о Свенссоне и Селии до следующей зимы.
Стук в дверь разбил мои мысли.
Я пошла открывать, надеясь увидеть там Эву или Фольке. Но на пороге меня ждала Ловиса.
Надо же!
Невеста моего брата решила прийти ко мне, зная, что я злая ведьма.
- Не ожидала тебя увидеть, - сказала я. – Проходи.
- Ты все же поменяла замки? – спросила она, аккуратно вешая белую шубку на вешалку.
- Да, слишком заметно?
- Ключи не подошли, - Ловиса покрутила в пальцах ключи с брелоком в виде деревянной лошадки.
- Откуда у тебя ключи?
- Сандра дала.
- Мама прислала тебя как шпиона, - сделала вывод я.
- Не совсем. Я сама захотела с тобой повидаться.
- Угу. Чай будешь?
- Да, - ответила Ловиса, идя за мной на кухню.
Она смотрела в окно, пока я заваривала чай и доставала печенье.
Ловиса выглядела спокойной и легкой.
- Я сама думала навестить тебя, но ты меня опередила.
- Что? – обернулась она. – Извини, я задумалась.
- Я сама собиралась к тебе в гости.
Ловиса улыбнулась мне доверчивой и теплой улыбкой.
- Мама сказала тебе об этом?
- Нет, - тряхнула головой она. – Я сама захотела тебя увидеть.
Я улыбнулась ей.
Мне не хватало Ловисы, я соскучилась по ее честному личику и неспособности врать. И к тому, что она до сих пор не поняла стиль общения и жизни в семье Линдберг.
К тому же она не учла, что я ее неплохо изучила. И после всех наших с ней разговоров, она бы не пришла ко мне, если бы не знала, что я настроена дружелюбно.
- Садись пить чай.
Ловиса села за стол и взяла чашку. Она задумчиво смотрела на чай, а я понимала, что она не знает о чем говорить. Если сейчас она произнесет имя брата, то придется ее выгнать на улицу, а шубку скинуть из окна. Я не хочу перетирать эту тему с ней снова и снова.
Мы должны найти другую тему для разговора. Что-то такое, что нам обоим нравится, при этом не связанное с Куртом.
Это чертовски сложно, потому что даже на выставки мы ходили вместе с ним. Мы не были с Ловисой подругами, которые вместе ходят на шопинг и говорят о косметике, обсуждают новый фильм или книгу популярного писателя.
И вот мы сидим, и у нас нет темы для разговора.
Ловиса берет печенье, отпивает чай. Я делаю то же самое. Она не знает, что сказать. И тоже не хочет говорить о Курте. И ждет, что скажу я.
- Давай придумаем традицию на Новый год. Чтобы она подходила всем нам. Мне, тебе, Стеллану и Фольке с Эвой, - говорю я.
Ловиса насторожилась. Я помню, как она назвала Фольке и Эву героями ситкома. Меня злой девочкой, которая в конце станет доброй. А я ее назвала героиней мелодрамы. Мы дурачились тогда. Но не совсем. Это было почти на полном серьезе. И сейчас она ждала подвоха.
- Добрую и хорошую, - тихо сказала я. – Жестокую я уже придумала.
Ловиса рассмеялась.
- В этом я не сомневалась.
- Что предложишь?
- Следующую зиму я буду сидеть с маленьким ребенком, твоим племянником или племянницей. Ребенком Курта.
Она выжидающе посмотрела на меня. Я сидела не шелохнувшись. Не могу я выгнать ее на мороз, после таких слов.
- Так что вы все придете ко мне и будете наряжать елку! Варить глинтвейн. А потом мы будем сочинять сказки.
- Страшные?
- Из твоей жизни! – рассмеялась Ловиса.
- Тогда они будут пересекаться и с твоей, - улыбнулась в ответ я. – Спасибо, что пришла.
- Спасибо, что не прогнала.
- Я думала, что прогоню тебя, если ты будешь пытаться понять, что случилось с Куртом.
- Морриган, - перебила меня Ловиса. – Не начинай. Давай проживем счастливый момент.
И я согласна прожить счастливый момент. С Ловисой. Я хочу, чтобы таких моментов было больше. Я устала от чувств безысходности, одиночества и опустошения. Мне хочется быть подругой, девушкой Стеллана, крутым тату-мастером. И снова шутить с Нильсом по поводу значения своего имени. Я решаю рассказать ей о Нильсе. Просто так.
- У моего коллеги Нильса на затылке татуировка – летучая мышь, - говорю я. – Она будто врезалась в его голову. А сам Нильс брутальный двухметровый шкаф.
Ловиса смеется.
- Он рассказывал, зачем сделал ее?
- Нет. Только загадочно улыбается.
- Мне Моника рассказывала, как ее коллега однажды на спор побрил ногу, - говорит Ловиса. – Мне иногда кажется, что у нее жизнь веселее, чем была у меня в ее возрасте.
- Ты не права, жизнь веселее у парня, который побрил ногу на спор.
- Пожалуй, да.
Так мы и говорим о наших знакомых, рассказываем смешные случаи. При этом не говорим о Курте и обходим стороной истории связанные напрямую с нами, словно сохраняем дистанцию.
Мы можем общатся, как оказалось. Без ноющей боли и попыток анализа ситуаций.
Когда Ловиса уходит, я чувствую облегчение и радость. Будто наконец-то сделала важное дело, которое упорно откладывала на потом, боясь за него браться, а оно заняло немного времени и оказалось совсем не сложным.
- У тебя есть кофе и сигареты? – с этими словами я захожу в обитель Фольке и Эвы.
- Есть, - отвечает мне Фольке. – А у тебя все кончилось?
- Ты про мою апатию или кофе-сигареты?
Он смотрит на меня долгим взглядом. Читает мое настроение и мои мысли.
- Фольке, все хорошо. Я поговорила с родителями и только что нормализовала отношения с Ловисой.
- И поэтому хочешь курить? – спрашивает он прищурившись.
- Это от радости.