45
45.
Холодно. И снаружи и внутри.
Неужели, вот так все и должно закончиться? Принятием? Прощением?
Не так давно я хотела быть соучастником Курта, понимала его намеренье порвать с простой жизнью, злилась, что он не посвятил меня в свои планы.
Письмо. Он написал мне письмо и выманил меня за ним в Португалию.
Горько усмехнувшись, я засунула руки в карманы и ускорила шаг.
Мне бы хотелось получить объяснения от брата лично. Четкие и обоснованные.
Много хочу.
Здесь не может быть четких объяснений, кроме как – меня все достало! И ты, со своими проблемами и парнями, и Ловиса, со своей нежностью и пригожестью; мама и папа, ведущие спокойную жизнь богатых обывателей, время от времени перечисляющие деньги на исследования заболеваний и разработку вакцин.
В нас нет дикости чувств, огня, что сжигает все на своем пути. Нас все устраивает.
А его не устраивало.
И плевать, что сестричке Морриган будет одиноко и тоскливо, что мама через силу примет его решение и папа тоже, но оба будут подавлены. А уж о Бьёрне Свенссоне, расследующем дело об исчезновении Курта Линдберга, Курту Линдбергу тем более плевать.
Жестоко.
Тем не менее, он не смог исчезнуть бесследно.
Курт оставил нам всем записки.
Он всегда делал, что хотел. И у него все получалось.
Я думала, что знаю его, а получилось, что нет.
Стеллан был уже дома, когда я пришла.
- Привет, - пробормотала я.
- Привет, - ответил он, выйдя мне навстречу. – Что случилось?
- Мы решили, что Курт жив, - ответила я. – И больше эта тема не обсуждается. А полиция пусть работает. Бьёрну Свенссону полезно много работать.
- А что полезно тебе? – спрашивает он.
- Сказать тебе спасибо, за то, что терпишь меня.
Мы идем в гостиную. Я забираюсь с ногами на диван, Стеллан садится рядом со мной. На глаза попадается мой блокнот. Наброски, эскизы. Тающие образы.
- Мама найдет сотню причин, чтобы не говорить об исчезновении Курта, - сказала я, не отрывая взгляд от блокнота.
- Ты сказала, что тема закрыта.
- Да. Мы будем говорить на эту тему молча. Взглядами, жестами, мимикой. Обрывая фразы на полуслове. Вы говорили с Селией об исчезноваении мамы?
- Нет. Тяжело было говорить. Воспоминания давали, мы чувствовали вину. Давали понять об этом, как ты сказала, взглядами и жестами. Я и сейчас не хочу говорить. Это будто расковыривать рану.
- Давай погуляем? – предложила я. – Выйдем из дома, приедем на Гамла Стан, потом погуляем на берегу озера. Зайдем в кафе.
- Ты точно этого хочешь? – Стеллан внимательно смотрит на меня. Я и сама не знаю, чего хочу. Просто начать жить и не думать о Курте. Попытаться перестать искать объяснения. Это сложно. Было бы проще, если б мы знали, что он умер? Или если бы он лично нам сказал, что уезжает из города и бросает Ловису и с нами не хочет больше общаться, было бы в этом случае легче?
- Я скучаю по семейным обедам мамы, - говорю я. – В ней раньше была какая-то сила, нечто колдовское, а теперь она будто угасла. И я не могу ей помочь. Себе и то не могу.
- Поехали на Гамла Стан! – Стеллан поднимает меня с дивана. – Давай, одеваемся и поехали.
Он тащит меня в прихожую, подает пальто.
Я сдерживаюсь, чтобы не расплакатся.
- Тебе, правда, не все равно? – спрашиваю я.
- Правда, Морриган. Мне не все равно. И хватит искать подвох в моих чувствах. Ждешь, когда все закончится? Или желаешь этого?
Он сердится. Еще бы!
- Не желаю, - отвечаю я.
До центра мы ехали в молчании. Зачем мы вообще поехали? Ах, да! Я хотела начать нормальную жизнь и не думать о брате, не грустить о семейных обедах. Стеллан выглядел спокойным, но я чувствовала в нем раздражение.
Оставив машину на парковке, мы пошли гулять по узким улочкам Старого города. Не говоря друг другу ни слова.
Я не знала, что сказать. И стоит ли. Снова приду к разговору про Курта. Я не хочу о нем говорить.
И вместе с тем чувствую, что должна нарушить молчание.
- Я боюсь тебя потерять, - говорю я. – И боюсь, что стану зависима от тебя. И еще у меня есть одна плохая черта, мне иногда хочется причинить человеку боль. Не физическую, душевную. Но я себя сдерживаю. А внутри такое тягучее мерзкое чувство, оно подмывает меня сказать что-то наперекор, полоснуть словом, как ножом.
- Я заметил эту черту, - сдержанно отвечает он.
- Тебя это не пугает?
- Ты главное, сдерживайся. Раны от слов заживают дольше.
Он смотрит вперед, не смотрит на меня. Я сжимаю его руку, но он все равно не переводит взгляд на меня.
- Тебя бросали? – спрашиваю я. – Находили кого-то получше, в то время когда тебе казалось, что все идеально?
- Было. Только я не хочу об этом говорить. Ты не одинока в своих страхах, - он останавливается и смотрит мне в глаза. – Я не хочу тебя потерять, Морриган. И не хочу, чтобы ты потеряла себя. Помнишь, наш разговор на кухне ночью? Когда ты приехала домой после какого-то пафосного мероприятия.
- Помню. Мне было тошно. Хотелось выбросить тебя в окно и в тоже время не хотелось, чтобы ты уходил.
- Ну да, если б я ушел, ты не смогла бы выбросить меня в окно, - он усмехнулся. – Как ты вообще живешь с такими противоречивыми желаниями и до сих пор не в дурке?
- Ты можешь вызвать врача в любой момент, - отвечаю я без тени улыбки, глядя ему в глаза.
- Тогда мы будем там в соседних отделениях.
- Как романтично, - фыркаю я, сдерживая улыбку.
- Если хочешь, я могу рассказать тебе о том, что и мне причиняли боль. Про бывшие отношения, про запои. Тебе этого хочется?
- Нет, не хочется.
- Тогда давай оставим прошлое в прошлом? И может, нам стоит двигаться вперед и в прямом смысле? – он дергает меня за руку, и мы идем дальше по улице.
- Я не заметила, что мы стоим.
- Ну так что? Про прошлое?
- Я не хочу знать про твоих бывших.
- А я про твоих, - отвечает Стеллан.
- Я скучаю по Эве и Фольке. По тому, как мы пили кофе и курили, и болтали ни о чем.
- А что мешает просто поговорить с друзьями? И простить Фольке за то, что не сказал тебе о разговоре с Куртом?
Я пожимаю плечами.
- В этой истории больше болтовни и догадок. Все размыто. Неясно. Записки, теории и ничего больше, - говорит Стеллан.
- Вся наша жизнь болтовня, догадки и теории. Разве нет?
- Не всегда. Еще есть действия.
- О которых тоже болтают.
- Это называется – планировать.
- О! Не знала! – наигранно удивляюсь я.
Стеллан усмехается.
- Селия добралась до Вестероса? – внезапно спрашиваю я.
- Не знаю. Она мне не звонила и не писала. А тебе?
- Мне тоже.
- Почему ты спросила про нее?
- Не знаю, - пожимаю плечами я. – Ты прав, очень много болтовни и догадок.
- Ты все же поговори с Фольке и Эвой. Они твои друзья.
- Нехорошо разбрасываться друзьями, когда у тебя их и так двое.
Стеллан качает головой.
- Что?
- Ничего, Морриган, ничего. Ты хотела в кафе, пошли.
- Я хотела на берег озера.
- Я боюсь, что ты предпримешь попытку утопиться, поэтому мы туда не пойдем.
- Нет, этого я не сделаю, - отвечаю я.
И, тем не менее, мы идем в кафе. Я думаю, что может пришла пора снова стать собой. Общаться с Эвой и Фольке, жить со Стелланом. Рисовать быстрые портреты в блокноте. Упросить маму приехать в Стокгольм или же самой поехать в Гётеборг, чтобы устроить семейный обед с вручением нелепых подарков.
Тот шампунь, для «жаждущих спасения волос», что мама подарила мне осенью, волосы нисколько не спасает, после него я чувствую, что готова стать лысой, только бы больше не мыться им. Говорит ли это о том, что мои волосы в порядке? Я усмехаюсь своим мыслям.
- Чему смеешься? – спрашивает Стеллан. Рассказываю ему про подарок мамы.
- Выбрось шампунь, - советует он. – Или отдай в фонд армии спасения.
Я смеюсь. Стеллан продолжает:
- Пожертвуй беженцам! Отправь в грязные районы Индии!
- Сколько вариантов, оказывается.
- А ты как думала? – улыбается он.
Мы ускоряемся. Впереди уже виднеется вывеска кафе «Olga», там подают потрясающе вкусную рыбу.
Ловлю себя на мысли, что мне хорошо и спокойно. Идти рядом со Стелланом в кафе и смеятся. Будто ничего плохого и не произошло. Будто все было наваждением.