6
6.
- Как спалось? Доброе утро, кстати! – приветствует меня Фольке. Я же чувствую себя принцессой на горошине – спала, будто на булыжниках. Полночи не могла заснуть, а затем провалилась в самый отвратительный тип сна, нечто среднее между бодрствованием и сном.
- Доброе утро, - отвечаю ему. – Спалось плохо. Не знаю почему.
- Нервный день.
- Наверное.
- Завтракать будешь?
Я не отказываюсь.
Странно завтракать в компании Фольке и вообще вне дома, не с Куртом или не на работе, спешно запивая бутерброд кофе. С Йоном мы не завтракаем вместе.
- Во сколько ты заканчиваешь работу?
- Еще не знаю, - отвечаю я. – Мой еженедельник дома.
- Напиши, как освободишься? Вместе съездим к Эве.
- А ты разве не хочешь побыть с ней наедине?
- Хочу, но придем мы вместе.
- Хорошо. Я пойду, спасибо за завтрак.
- Спасибо, что не бросила меня, - улыбается он, впиваясь в меня взглядом. Я улыбаюсь в ответ и ныряю в космос его глаз.
- Не влюбись в меня, Фольке, - шепчу я.
- Это ты не влюбись в меня, Морриган, - улыбается он.
Я иду к себе, тихо смеясь. Как же мне нравится с ним общаться! Йон к нему ревнует не потому, что боится, что я уйду к Фольке, а потому что с ним я дурачусь. И весь наш флирт, глаза в глаза всего лишь игра. Никаких возвышенных чувств и любовной химии.
Я смеюсь, собираясь на работу. Вид у меня усталый, но мне весело и я счастлива. У Эвы все будет хорошо. И у Фольке. И у меня.
«Доброе утро!»
Я отправляю смс-ку Йону. От него приходит в ответ то же самое. Затем получаю кучу сообщений от Курта и мамы.
Приду я одна на праздник или с кем-то? Спрашивает мама.
«Скорей всего одна».
«Если что-то изменится, дай знать немедленно!»
«Хорошо!»
«Планы на вечер?» - это уже Курт.
«Встречаюсь с Йоном».
«Бери его с собой. Вечером встречаемся в «Кафеллини».
«Зачем?»
«Будем решать, что подарим маме».
«Приду. После как забегу к Эве».
«Зачем?»
«Она в больнице. Потом все расскажу».
Я смотрю на время, через пять минут должен прийти мой клиент.
Он появляется минута в минуту.
- Вы пунктуальны как всегда! – сказала я вместо приветствия.
Ральф Экенберг улыбнулся мне.
- Иначе никак! Я рад, что сегодня все закончим. Вы в курсе, что я езжу именно к вам из Нюнэсхамна.
- Нет, - ответила я.
Разговорчивость Ральфа меня удивила. Всегда молчал, а сегодня у него, видимо от радости, язык развязался.
Я люблю работать молча. Редко говорю с клиентами. Они же когда как, некоторые болтают без умолку, другие молчат. И вот третий тип – Ральф. Выдать все пока я заканчиваю татуировку, в последнюю встречу. Выговориться, высказаться, без риска увидеть меня снова и смущаться, вспоминая, о чем болтал.
Я приступаю к работе, а Ральф все не умолкает. И даже боль не заставляет его замолчать.
- Я же не просто так выбрал ваш салон и именно вас.
Хмурюсь. Это я тоже впервые слышу. И льстит и настораживает. Так и подмывает спросить, все ли в порядке у него, не случилось ли что-нибудь, с чего признания и разговорчивость.
- Да? – скептически спрашиваю я.
- Мне именно вас, как мастера, рекомендовала Селия Рейнхарт. Она моя хорошая знакомая. Вы ее помните?
Ничего не отвечаю.
Я помню Селию. Таких людей невозможно забыть. Смею предположить, что даже если меня однажды одолеет Альцгеймер, единственный человек кого я не забуду, так это Селию. Есть люди, которые врезаются в память почти буквально.
Год назад в наш салон вошла высокая и потрясающе красивая девушка. Модельная фигура, неподдельная красота. Мы все на мгновение обалдели, а она, скользнув по всем глазами, бегло оглядела помещение. Мы думали, что она сейчас поймет, что зашла не туда и уйдет. Она подошла к Нильсу и заявила, что хочет сделать татуировки. Эскизы у нее с собой.
Нильс указал ей на меня. После я спрашивала у него, почему он так сделал. И он ответил, что доверяет мне и моему чутью на психов, ну и мастерству.
Я не делаю татуировки людям в адекватности и психической устойчивости которых сомневаюсь.
Селия Рейнхарт не была психом. В ней было нечто другое. Уверенность и страх, застывший на самом дне глаз. На ее теле не было ни одной татуировки, даже самой маленькой. И она хотела дракона на всю спину, а также покрыть руки до локтей розами и лилиями, и сделать на лодыжке кинжал, будто бы пронзающий кожу.
Я не стала спрашивать, почему она хочет сделать все именно так. Почему дракон, цветы и кинжал. Не мое это дело. Я только объяснила ей, что потребуется для этого много времени. Она попросила работать быстрее – сделать все неделю, и обещала заплатить дороже. Я еще отметила про себя, что девушка, будто от японской мафии откупиться хочет.
Отметила это я про себя и исключительно в полушутливой форме. О чем позже в том же ключе поведала Нильсу. Такой уверенности и рвения покрыться узорами как можно быстрее, я не встречали ни до, ни после Селии.
- Селия Рейнхарт вам привет просила передать, - сквозь мысли донесся до меня голос Ральфа.
- Спасибо! – ответила я. – У нее все хорошо?
- Да у нее все замечательно! – сказал он.
Я снова не стала ничего отвечать. Селия Рейнхарт хоть и врезается в память, знать о ней больше уж точно не хочется. Мало ли какая у нее там история. Некоторые лучше не знать.
Дальше работа шла в тишине.
После того, как Ральф ушел, ко мне подошел Нильс, спросить все ли в порядке.
- Все хорошо, - ответила я. – Он знакомый Селии Рейнхарт. Помнишь ее?
- Конечно! – отозвался Нильс с теплой улыбкой. – Как ты ее называла? Жертва Якудзы?
- Ага! – хмыкнула я. – И знаешь, это было не смешно. Ни тогда, ни сейчас.
- То есть ты, правда, думаешь, что Селия покрыла внезапно свое роскошное тело татуировками не из любви к искусству?
- Просто предположение. Я не знаю. Не мое дело это, раз на то пошло.
- Линдберг, меня порой пугает, о чем ты думаешь.
- Не читай мои мысли! – выпалила я, с прищуром глядя на Нильса.
- А ты мне их не озвучивай! – в тон мне ответил он.
Нильс рассмеялся. Я улыбнулась.
- Морриган, с тобой точно не соскучишься!
- Значение моего имени знаешь?
- Богиня смерти! – пафосно вывел он.
- Так что скучно не будет! – улыбнулась я. – А тебе лучше в театре играть. В постановках Шекспира.
- До чего ты умная и торчишь здесь!
- На самом деле я ничего не умею, кроме как рисовать и набивать рисунки на человеческую кожу.
Нильс снова заржал.