Как мы стали айдолами

Джунхо медленно шел по коридору агентства. Он не торопился ни в студию, ни домой. После очередной головомойки у продюссера он мечтал прогуляться по набережной реки Ханган. Но сейчас было еще слишком светло, чтобы оказаться неузнанным, поэтому он подавил в себе это желание и отправил лифт на парковку.

Дома в гостиной сидели Боми и Инжиры. Йеджи присторилась за спиной у Инсу и творила с его отросшей прической какое-то безобразие. Друг не показывал ни доли недовольства, ни вынужденного смирения, а вполне довольно слушал Боми, которая зачитывала с телефона график на завтра.

— Привет, — встретила его Боми. Ее обеспокоенный взгляд пытался прочесть, в каком настроении Джунхо.

А вот Йеджи оглянулась на него почти что с вызовом. Все знали тему собрания, на которое его вызвали. Поэтому ее взгляд говорил: «Ну что? Давай — отчитай меня». Но Джунхо лишь устало махнул им рукой и пошел к себе.

Наверное, такую же безысходность чувствуют сейчас и менеджер Чхве. Ему тоже досталось от младшего продюссера, который еще не понял, что ничего не изменить. А вот они с сонбэ уже давно это приняли, поэтому и не предпринимали никаких попыток. А Джунхо и не хотел, даже если бы был смысл.

Его друг был счастлив. И если он и не мог сказать, как выглядит счастливый Инсу, то так он его ощущал. Умиротворенным. Более спокойным. Ушли его вспышки агрессии, и пропали волны меланхолии.

Но еще больше перемен он видел в макнэ. И из-за нее больше всего и получал. Что-то в ней боролось, при всем понимании ситуации, она будто специально нарывалась. Руководство было в бешенстве от ее демонстративного отношения, казалось, что она целенаправленно пытается ткнуть им их отношения, когда они хотели если не забыть о них, то хотя бы не видеть. Но нет — Йеджи бунтовала.

И Джунхо был уверен, что она сама еще не понимала, к чему вел бунт. Но он не жаловался, потому что в отношении к мемберам Йеджи тоже изменилась. В лучшую сторону. Открывшись Инсу, она открылась и им.

Джунхо поднялся с кровати и взял кружку с персонажем Какао Фрэндз — псом Фродо. Это был подарок Йеджи. В один вечер она собрала всех в гостиной и раздала по кружке, хихикая над одной ей известной шуткой. Так Джунхо достался Фродо, а Боми — кошка Нео. И Джунхо мог поклясться, что, протягивая им кружки, она себе под нос сказала «моим Джунми», что вызвало у него смущенную, но довольную улыбку. Сонджэ получил с утенком Тюбом, на что вместо признательности запустил в воздух свои тапки. На кружке Инсу красовался маленький крокодильчик Кон, а у нее самой уже была кружка с кроликом Музи, который вовсе и не кролик, а маринованная редька в костюме кролика, которую вырастил Кон. И за этим, наверное, стоит какая-то история, как и у Инсу с Йеджи.

Кружку бы надо вымыть от остатков забытого кофе, а вот указания продюссера о разговоре с Кан Йеджи, он опять проигнорирует. Они уже даже не пытаются повлиять на Инсу. А смысл? Они чувствуют, что одно резкое слово — и он уйдет. Тем более сейчас, когда контракт заканчивается. Пожалуй, только менеджер Чхве знает, что Инсу в группе держит лишь Йеджи. А Йеджи еще не отпускает амбиции быть айдолом, но и борется с желанием вырваться на свободу.

И сколько бы агентство не кричало, что быстро найдет им замену. Не найдут, по крайней мере не быстро. Терять айдолов на том уровне, что Rootless — это затратно. Это откат назад на годы и усилия, которые потребуются для вложений в новый состав. А пока за ними нет подающих надежд групп. Все еще находятся на шатком этапе раскрутки и не собрали надежную аудиторию, которая будет готова их поддерживать и своими усилиями двигать вперед.

Нет, он не будет давить.

Инсу все это неважно, Йеджи скоро сделает выбор в пользу отношений, Сонджэ — одной ногой в мире кино, а Боми... Вот тут он споткнулся. Он не знал, чего хочет старшая из девушек, но ему казалось, что они похожи, поэтому им двоим будет всех сложнее принять перемены.

***

Йеджи и Инсу валялись на разобранной кровати в спальне девушки. Инсу лежал в одних домашних штанах с закрытыми глазами, а одну руку положил под голову. Йеджи растянулась поперек кровати на животе и лениво пролистывала страницу в инстаграме на телефоне.

Инсу был абсолютно расслаблен, кажется, что даже спит, но как только тонкие пальчики Йеджи коснулись его живота и начали едва касаемое путешествие выше к его ребрам, его тело напряглось, а глаза лениво приоткрылись, чтобы проследить за действиями девушки. Йеджи, которой надоело изучать чужую жизнь по постановочным фотографиям, задумчиво вырисовывала узоры по рельефному телу парня. Ее пальчики коснулись начала кода у него на боку. Инсу не мешал ей изучать свое тело, но продолжал из-под ресниц за ней наблюдать. Девушка прошлась по нижним строчкам, а потом обвела тату в неровный овал, отчего вызвала волну мурашек на теле Инсу. Не отрывая взгляд от татуировки, она нахмурила лоб и взяла телефон. Щелк. И на экране появилось приближенное изображение татуировки.

Йеджи встретилась с вопросительным взглядом Инсу.

— Я решила расшифровать твой код, — заявила девушка.

— Хорошо, — согласился Инсу, умиляясь над ее решительным видом.

— Ты так легко согласился, потому что не против? – с подозрением посмотрела она на него, — Или потому, что знаешь, что у меня не получится?

Вместе ответа Инсу схватил ее за руки и потянул, устроив на себе верхом.

— Йа! — возмутилась Йеджи, — Я выложу это фото в твиттер и попрошу Тилландс помочь мне его взломать.

— Хорошо, — Инсу продолжал лениво улыбаться. Он взял ее ладони и положил себе на живот, потом заскользил ими выше — к своей груди.

— Ты недооцениваешь их силу, — продолжала дуться Йеджи на то, что ее не воспринимают всерьез, — Уверена среди них должна найтись парочка неплохих программистов.

— Наверняка, — ее руками он уже проложил путь от своей шеи к лицу, остановив ее ладони на своих щеках, отчего Йеджи уже полулежала на нем.

— Если кто-то бы подслушивал под дверью, то подумал, что я разговариваю сама с собой, — сказала она ему в губы.

— Ты та еще болтушка, — согласился он, захватывая ее губы своими.

— Я передумала, — отстранилась девушка. Инсу в ожидании поднял бровь, — Не буду выкладывать фото твоего тела в сеть.

— Ты очень добра, — шепнул он ей, притягивая обратно к себе.

Выкладывать она, естественно, ничего не стала. Вид обнаженного тела Инсу только ее. А еще потому, что Тилландс и без ее участия смогли раздобыть снимки тату, но более смазанные. А все из-за этих широких футболок, которые задираются во время выступления и из-за послабления с защитным пластырем после того, как информация просочилась в сеть, и фанаты с восторгом приняли новый лакомый кусочек.

И также рьяно пытались расшифоровать, что же это значило. Йеджи была права среди них нашлись и эксперты, но все сошлись к тому, что это самописный шифр, который без ключей может быть понятен только автору. То же мне хакеры, вот мой Инсу в два счета взломал бы его. Йеджи разачаровано закрыла ноутбук и отодвинула от себя.

Она сидела в студии Санты и ждала, пока вернется Джунхо. Потеряв интерес к занятию, которое ее занимало, она бесцельно начала рассматривать студию, которая и так хорошо была ей знакома. Но в слегка захламленной комнате, как в игре «Найди Уолли», всегда могло попасться что-то еще.

Как, например, сейчас. Йеджи вытащила из-под микшера знакомую записную тетрадь. В мягком переплете она была изрядно помятой. Инсу ее повсюду с собой таскал: ее можно было увидеть в его рюкзаке, на полу в комнате, даже свернутой в трубочку и торчащей из заднего кармана. И хоть она как-то его и спрашивала, почему он выбрал такой не долгоживущий формат, ответ был очевиден — именно поэтому.

Ей казалось, что он не воспринимал всерьез свои тексты. Хотя она часто видела, что он что-то записывал в эту тетрадь, а затем небрежно сворачивал ее и закидывал в рюкзак.

Она оглянулась на дверь и не без опаски пролистнула потрепанные страницы. Осталось не так много пустых страниц, а все остальное в черной маркой ручке. Местами паста так смазалась, что ей было трудно прочесть слова, вылавливая отдельные слоги. Не было правил и границ — строчки бежали как горизонтально, так и убегали вверх, занимали все поля, порой завершались орнаментами и рисунками. Йеджи улыбнулась.

Она взяла с собой тетрадь и вернулась на диван. Здесь была и «Девочка в голубом берете» на одной из первых страниц она начиналась, но знакомую форму приняла только спустя четверть страниц, прерываясь на другие наброски. Последний его текст шел под строчкой, оформленной заголовком более жирными линиями и крупными иероглифами — «Когда потухнет свет».

Йеджи провела кончиком пальца по витьеватой надписи. Когда... От этого слова веяло тоской. Раньше ей казлось слово «если» безнадежным, но теперь эту безысходность полностью поглотило слово «когда».

Йеджи пробиралась сквозь непонятный почерк, погружаясь все глубже и глубже в мысли Инсу. Этот текст не уступал «Девочки в голубом берете». Такой же личный и надрывный. И впервые у нее в голове рождалась музыка. Она была минорной, и от этого становилось грустно. Так Инсу видел их отношения. У него была лишь маленькая надежда, что у них есть будущее.

Наверное, это ее вина, что он так считал. И ей было еще грустнее от того, что он не делился своими переживаниями. Он – никогда. Всегда в себе. Просто принимал то, что есть сейчас.

Йеджи нахмурилась. Она слишком сильно ему открылась, чтобы принять то, что их отношения будут временными. Отыскала на столе Джунхо карандаш и принялась заполнять пустые строчки аккуратными ровными иероглифами. Они чеканились в ряд, наполняя «Когда потухнет свет» надеждой и ожиданием. Ведь только благодаря Инсу будущее стало не таким страшным.

Она замерла, как на месте преступления, когда дверь с писком замка и щелчком открылась, и в проходе появились Джунхо и Инсу.

– Что ты делаешь? – спросил Джунхо, не сразу оценив ситуацию, скорее что-то заподозрив по ее внешнему виду.

– Нарушаю границы личной жизни? – предположила Йеджи, мягко улыбнувшись. Она смотрела за спину Джунхо, ища в глазах Инсу неудовольствие или возмущение ее поступком. Но он, будто не заметил на ее коленях свою желтую тетрадь, обошел замешкавшегося Джунхо, прошел к ней и сел рядом, закинув руки на спинку дивана позади нее. Она перевела взгляд на Джунхо, затем на Инсу, но тот лишь лениво один раз бросил взгляд на вторжение в свой текст.

– Мне бы так давал поработать с его текстами, давно был бы толк, – пробурчал Джунхо, занимая место за аппаратурой.

Действительно, задумалась Йеджи аккуратно закрывая тетрадь, готова ли она позволить Инсу так спокойно вторгаться в свою жизнь. Когда даже вторжение на ее полку было для нее чрезмерным. А для него это так просто и естественно. Будто всегда так и было.

Через день и два, когда Инсу так ничего и не сказал по поводу ее правок, Йеджи уверилась, что ей все спустили с рук и проигнорировали ее самовольство. И только спустя неделю, когда они двигались по эскалатору, зажатые со всех сторон охраной под вспышками камер, Инсу стоявший сзади к ней впритык шепнул:

– Это правда? То, что ты написала в моей тетради.

Йеджи больше прислушивалась к своим ощущениям от его горячего дыхания, чем к его словам.

– Что?

– «Когда потухнет свет». Твои слова. Ты так думаешь? – терпеливо повторил он.

Аэропорт – это самое неподходящее место, чтобы обсуждать текст песни и ее мысли по поводу их отношений. Тем более она даже не видела Инсу. Но что-то в его серьезном слегко дрогнувшем голосе заставляло понять, что для него это очень важно услышать ответ. Именно сейчас.

– Да, я, правда, так думаю, – она постаралась добавить в тихий ответ всю свою уверенность.

– Ладно, тогда давай покажем текст Джунхо.

– Но он же еще не закончен, – она попыталась обернуться к Инсу, но плотный строй и зажатый рюкзак за спиной не позволял ей ничего больше, чем слегка повернуть голову.

– Я закончил его, – камера со вспышкой поймала момент его тихого ответа ей на ухо, – с твоими словами.

Йеджи захотела присутствовать, когда Джунхо прочитает впервые их текст. Лицо их лидера – было открытой книгой. И ей было важно увидеть его первое впечатление. Теперь текст не был таким печальным, он обещал хороший конец. И по-прежнему оставался искренним.

– А эту-то ты согласен выпустить? – обреченно посмотрел на Инсу Джунхо, – Если нет, то перестань их мне показывать!

– Я хочу саб-юнит.

– Да, это идеально для женского и мужского дуэта, – задумчиво кивнул Джунхо. Он, словно уже прокручивал в голове рождение песни.

Об этих планах Йеджи слышала впервые. Только она и Инсу на сцене. Их песня.

– Но пока на многое не рассчитывайте, – продолжил Джунхо.

И столкновение с реальностью.

***

Предупреждение Джунхо было не напрасным.

– Нет, – снова повторил Инсу.

Джунхо понимающе кивнул, глядя на друга, а вот продюсер вскидывал голову и молчаливо вопрошал у белого потолка, за что ему достались такие упрямые подопечные. До этого он выпускал и выпускал конвейером веселые попсовые песенки, которые радостно расхватывали айдолы, а фанаты тут же им подпевали. И теперь эта группа, которые уверена, что знает, как делается музыкальный бизнес.

Инсу занимал категоричную сторону. Он не выглядел огорченным, будто есть еще множество других мест, где готовы принять их текст.

Хотя ему не впервые писать тексты в стол. Он легко примет, что песня останется только между ними. Но Йеджи разрывалась. Она подвинула к себе планшет, где их текст был перепечатан и увит красными комментариями с правками.

Правки не меняли полностью смысл, они стирали причастность текста к ним двоим.

– Нам не разрешат дуэт, – это был не вопрос, но лидер отрицательно покачал головой.

Текст перекроили под гимн дружбы и разбили на пять участников.

К продюсеру присоединился их менеджер Чан, будто чувствующий ситуацию, где можно выслужиться перед руководством. Гул их голосов против молчаливого отпора Инсу, назойливые звуки, которые не давали Йеджи сфокусироваться на словах перед ней. Она тихо поднялась и вместе с планшетом в руках вышла на террасу с тонированными окнами.

Продюсерский центр на верхнем этаже был противоположностью маленьких студий, где рождались хиты. Просторный, светлый и пустой. Все решалось на словах, никакого место для творчества и размышлений. Мысли просто поднимались к потолку и не задерживались в головах. И панорамные окна на узком балконе, который величественно назвали террасой, хотя тут могли уместиться в ширину лишь маленькие кресла. Йеджи он напоминал диспетчерский центр в аэропорту. Ей представлялось, как они наблюдают отсюда за прохожими и строят планы, как зомбировать их своими мотивами и незамысловатыми рифмами.

Она села на жутко неудобный стул с искривленной спинкой, обтянутый скользкой кожей. Весь шум остался за дверью, а отражение скрыло и их беззвучные лица. Планшет снова ожил, показывая изувеченный текст.

Ни она, ни Инсу не думали об остальных мемберах, когда писали текст. Она точно нет. И чувствовала, что строчки Инсу были обращены ей. Она привычно опасалась только за отношения с Инсу. Ей было тяжело переживать больше, чем за одного человека. И до сих пор чуждо, что теперь ее окружает так много людей, которые связаны с ее жизнью.

Что будет с ними, когда потухнет свет?

Йеджи накрыло горячее чувство жадности. Это ее люди. Она к ним привыкла. Они, вроде бы, и не сильно ей нужны ежедневно, но менять она ничего не хотела. Они должны оставаться ровно на том же месте по отношению к ней, где находятся сейчас.

Собрание так ничего и решило. Агентство злилось: потратили время, да и текст был хороший. Особенно, если раскрутить, что написал ее самый хмурый и загадочный участник группы. Возможности так и проносились перед глазами продюсера, когда он провожал взглядом молодых людей. Слишким громкий менеджер Чан сопровождал их, но от него не будет толку. А мог бы быть хит, вздохнул продюсер и вернулся к просмотру рейтинга трейни.

По дороге на радио для интервью Джунхо шепнул Йеджи, что ему очень жаль. Девушка повернулась к нему и очень внимательно вглядывалась в его лицо, чем смутила лидера. Их чуткий лидер. Ей тоже жаль, и она пронесет это чувство за них двоих с Инсу. Ее парень хмурился, как всегда, перед предстоящим выступлением и общением с журналистами.

В студии их взволнованно ждали все сотрудники. Они покинули свои рабочие места и образовали живой коридор, по которому проходили мемберы. С Паками ребята встретились на парковке и все вместе с вежливыми улыбками двигались вперед. Здесь они были один раз, когда только дебютировали. Тогда это место казалось больше, а народа меньше. Возможно, потому что их встречало только два сотрудника. Сейчас же, забыв про профессионализм, многие снимали их на камеры.

Не заметив провод, Йеджи споткнулась и схватила за руку Боми. Та оглянулась на младшую и взяла ее за ладонь. Это было не очень удобно, ведь они шли цепочкой, но Йеджи не стала отнимать ладонь.

Ведущий был ветеран на радиостанции, знакомый с самыми крупными звездами на протяжении тридцати лет. В прошлый раз они участовали не в его программе. Его тон был ироничным, ведь слишком часто он встречал звезд одноневок, но поздравления с номинациями искренними. Сонджэ его веселил, а Джунхо поражал своим профессионализмом. И только с девушками он не мог скрыть свое легкое пренебрежение. Все вопросы были пустыми и насмешливыми. Когда Боми надоело на них отвечать, она перехватила вопрос к Джунхо об их творческих планах. Все мемберы понимающе улыбнулись, а Йеджи незаметно сжала ей руку под столом.

­— Ваши тексты все больше стали затрагивать социальные темы. Но слушатели вас полюбили именно за откровения о себе. Вы больше не хотите открываться?

— Разве наше отношение к той или иной проблеме не говорит о нас самих? — спросила Боми.

Пожилой мужчина нахмурился и прочистил голос, вопросительно посмотрев из-под кустистых бровей на мужскую половину группы. Но парни молчаливо позволяли Боми вести разговор.

— Мне хотелось бы вернуться к нашим прошлым откровениям, — переняла эстафету Йеджи. — Мы очень изменились за эти годы, я бы хотела, чтобы вышла песня об этих переменах.

На этих словах Йеджи посмотрела в сторону Инсу и Джунхо. Лидер слегка хмурился, будто ее слова через переводчик с опозданием доходят до него, а затем улыбнулся и опустил голову, искоса поглядывая на сидевшего рядом друга.

Инсу задумчиво откинул голову назад, рассматривая девушку. Йеджи тоже не отводила взгляд, пытаясь передать свою мысленную просьбу. Он поймет, ведь в их отношениях слов было всегда мало.

В общежитие они вернулись после двенадцати, и все молча дотягивали лишь до кровати. Но около двери квартиры девушек после того, как Боми зашла первой, Инсу задержал Йеджи.

— Ты согласна, чтобы они переписали песню?

Сонная Йеджи, которая только проснулась, проспав всю дорогу на плече Инсу, нахмурилась. Она собрала свои мысли, чтобы ответить на его вопрос. Скорее всего он варился в этих мыслях долго, прежде чем озвучить. И будет вариться дальше, пока не услышит ответ.

— Твои слова прекрасны, — она коснулась его руки, — Тем более это все равно то, что я чувствую. Мне бы хотелось сделать это для других мемберов.

Йеджи убедилась, что хмурая складка между его бровей слегка ослабла, улыбнулась и выскользнула из его рук.

— Спокойной ночи.

***

— Нет. Даже не думай, — Йеджи указала на Боми пальцем. — Если ты начнешь, то и я тоже.

Все мемберы сидели в студии Санты и слушали черновую запись песни «Когда потухнет свет» в исполнении Йеджи. Для Сонджэ и Боми это было первое знакомство с текстом. Так захотел Джунхо, и теперь наслаждался шквалом эмоций, который накрыл Боми при прослушивании песни.

— Я... не передать словами... — Боми часто моргала, чтобы удержать слезы. Но у нее получалось либо сдерживать эмоции, либо говорить. Поэтому в конце концов она просто помотала головой и закрыла лицо руками.

— Песня — класс. Но я не уверен, что готов каждый раз видеть это на сцене, — Сонджэ беспечно обрисовал силуэт Боми в овал. Хотя он сам всю песню не поднимал глаз, вслушиваясь в текст, и даже прекратил жевать конфету-тянучку.

Слова брата тут же вернули душевное равновесие Боми, и она хлопнула его рукой по коленке.

— Айщ...

— Эти слова писал Инсу? Это прекрасно, — девушка повернулась к безучасному автору, который сидел в кресле-мешке в углу комнаты с ноутом на коленях.

— Немножко смущает недоверие в голосе, — улыбнулся Джунхо.

— Перестань, я имела в виду...

Йеджи улыбнулась, и окинула взглядом ребят. Действительно, Боми же не слышала «Девочку в голубом берете», да и язва-Сонджэ не может скрыть, что его тронула эта песня. Ей сложно было говорить словами, но ей почему-то захотелось, чтобы они узнали ее мысли. И Инсу... Пусть песня и будет исполнена как гимн дружбы, но она будет петь со сцены о том, что останется рядом с ним, когда все закончится.

Несмотря на то, что песню одобрили в агенстве, производство все равно пытались оттягивать. До следующего альбома. Это было странное решение перед окончанием договора, и когда Джунхо принес им новости, что песню разрешили выпустить сейчас и даже включить в текущую концерную программу, все очень удивились.

— Просто сказал, что я так не думаю, — ответил Джунхо на вопрос, как ему удалось их переубедить.

Процесс съемок клипа был быстрым, вопрос стоял только в монтаже. А все кадры были взяты из отснятого материала на протяжении шести лет. Репетиции, выступления, закулисье и отдых в перерывах. Они оставили хронологический порядок, поэтому это были три минуты их взросления и становления.

— Боже мой, эта такая странная укладка, — закрывала красные щеки Боми, когда они смотрели клип на прямой трансляции.

— Тогда это не казалось таким странным.

— Почему я все время поднимал руку с микрофоном вверх?

— Может, это период увлечения группой «Queen»?

— У меня не было такого периода...

— Это было единственное оправдывающее тебя предположение.

— А где это мы?

— Разве не помнишь? Это ездили снимать эпизод «Если не айдол».

— Шоу называлось «Если бы я не был айдолом», как ты мог забыть?!

— Это очень длинное и неудобное для разговора название.

Весь просмотр Йеджи молчала, сжимая ладонь Инсу, скрытую за спиной Джунхо. Все получилось, как она хотеля. Это их память. Это ее чувства.

На выступлении новую песню поставили завершающей. Это был рискованный шаг, который мог нарушить всю атмосферу сеульской программы. Но Тилландс тепло приняли новый хит и так активно стримили его, что он набрал самый быстрый результат просмотров.

Они не готовили под нее хореографию. И не только потому, что куплеты были слишком лиричные, но и чтоб позволить себе импровизацию при выступлении. Джунхо раскачивал руку из стороны в сторону, подпевая. И Тилландс тут же подхватили его тепм и движения. Светящиейся волны, которые Йеджи едва видела сквозь слезы на глазах. Почему-то ей казалось очень важным запомнить этот момент. Голоса фанатов, яркие и ослепляющие огни, мемберов рядом и Инсу справа — стоит только протянуть руку...

На последнем куплете начался дождь из конфетти. Весь зал заворожено смотрел, как блестящий дождь в лучах огней сцены кружится и осыпает мемберов на сцене. Пока на них самих не начало падать конфетти, распыленные по всему залу. Крики восторга взорвали зал. Тысячи рук поднялись в попытке поймать бумажки, счастливо стряхивая их со своих голов и с соседей.

Ребята на сцене весело наблюдали за их реакцией. Йеджи закружилась под блестящим дождем. Скоро уже вся сцена была серебристой. Rootless под скандирование поклонников уходили со сцены, и только Йеджи задержалась, набирая в ладони блестящие бумажки с пола. Инсу оглянулся на нее и вернулся, чтобы увести с собой. Она послушно пошла за ним, но, когда они проходили мимо камеры, Йеджи подкинула в воздух конфетти и оно осыпало Инсу, который как раз был крупным планом на большом экране. Зрители запищали от восторга, глядя, как он от неожиданности вначале смотрит наверх, а потом с шутливым укором поворачивается к смеющейся девушке позади себя.

Ее так позабавила собственная выходка и его внешний вид, что она почти согнулась от смеха, прикрывая рот рукой, затем она потянулась к его макушке и стряхнула бумажки, что шапкой осели на его голове.

Стафф дождался, когда они покинут сцену, после чего свет на сцене потух.

Нас закружило в водовороте

И единственный способ

— держи меня за руку.

Чем мрачнее ночи, тем сильнее хватка.

Но с каждой удачей, с каждой победой,

Меня беспокоит лишь одно:

Ты спутник или попутчик.

Когда потухнет свет и занавес закроется,

Не отпускай мою руку.

Как сейчас и снова, и снова.

Шагнем туда вместе.