Как мы стали айдолами

И они снова оказались в вакууме общежития. Мир Йеджи сузился до комнаты, кровати. Конечно же, Боми хотела все обсудить, поговорить по душам и вывернуть мысли Йеджи наизнанку. Теперь это задевало и ее, но Йеджи было все равно, у нее были хорошие наушники. Когда у нее уже начали болеть уши от громких басов, Боми наконец сдалась.

Она не тратила сил на движения, почти ничего не ела, чувство голода вначале отвлекало от скребущих неприятных ощущений чуть выше. Но теперь и эта пустота стала привычной. Ей казалось, что когда она глотает, то по ее пустому организму разносится эхо. Она зажмурила глаза, и стала рассматривать галактики, что появились у нее перед глазами.

Все ее мысли кружились вокруг «если бы». Только теперь она не позволяла себе увлечься продолжением фразы. Только мыслям, что это все из-за этих двух слов. Она слишком увлеклась, расслабилась и позволила себе мечтать не о том. Загадывать нельзя. Она уже давно выявила подлую закономерность, что как только облекает свои желания в точные формулировки, то жизнь щелкает ее по носу. Замки на песке. Волны всегда дожидаются, когда еще одно хрупкое строение будет возведено, чтобы затем его сравнять с песчаным берегом.

Открылась дверь, и она замерла. Были ли у нее наушники в ушах, она уже так к ним привыкла, что не могла сказать наверняка. Но Боми пошла дальше обычного, край ее кровати прогнулся. И раздражение внутри Йеджи начало закипать, пока она не услышала:

— У вас тут очень мило. И приятно пахнет.

От удивления она нарушила свое прикрытие и развернулась на голос Джунхо. Парень сидел на краешке ее кровати, беззаботно улыбался и с интересом осматривался. Йеджи поспешно села на кровати и придвинула к себе ноги.

— У тебя будут проблемы, если тебя тут застукают, знаешь? — голос от непривычки прозвучал хрипло.

— Я поставил Боми-щи на страже.

— Конечно, — Йеджи со вздохом откинулась обратно на подушку. Конечно, без мисс-наседки тут не обошлось.

— Это был план – провокация.

— Ммм.

Девушка не знала, как реагировать на появление парня. Да и он тоже чувствовал себя не в своей тарелке, хоть старался держаться с уверенностью лидера. Но не то, чтобы они часто разговаривали наедине, да еще в спальне. Никогда.

— Ты можешь выйти из комнаты, и мы не будем приставать к тебе с разговорами. Ты ведь знаешь? Это просто на случай, если ты поэтому тут прячешься. Просто это хороший повод эту паузу потратить на что-то приятное.

Йеджи продолжала молчать, не желая вступать в диалог. Джунхо, казалось, больше не приготовил аргументов, но все равно не уходил.

— Знаешь, я читал ту статью, — он посмотрел на нее, но встретившись взглядом, поспешно отвел, — на которую они ссылаются. Про детей из приюта, как дети из страны Питера Пэна, что никогда не вырастают, не умеют нести ответственность и погрязли в своих комплексах, — будто цитируя, перечислял он. — Черт, это неплохо оставаться детьми. Знаешь, лучше детьми с комплексами, чем взрослыми с комплексами. Да? Только они ее извратили. Там писали, что это дети из страны Питера Пэна, которые всю жизнь ищут ответы на свои детские вопросы. Не знаю, наверное...

Он замолчал, действительно задумавшись на эту тему, будто забыв с какой целью пришел. Йеджи рассматривала его задумчивый профиль. Какие скелеты спрятаны в его шкафу? И на какие детские вопросы он не может найти ответы? У того, кто с рождения рос в приюте, их больше или меньше?

— Напиши об этом песню.

— Что? – непонятно было, чему удивился Джунхо — ее предложению или тому, что она поддержала тему. Йеджи могла точно сказать, как увидела быструю смену удивления на блеск идеи в его глазах. — Да, стоит написать, — воодушевленный этой неожиданной мыслью, он мягко толкнул ее коленку, признавая заслугу.

— Неверлэнд, — Йеджи села прямо и вернула ему легкий толчок плечом.

— Неверлэнд, — протянул Джунхо. И, казалось, что в этот миг между ними появилось что-то большее, чем происхождение из одной выдуманной страны.

***

Она все-таки сползла с кровати к вечеру, по стеночке преодолела расстояние до общежития парней. Немного задержалась у двери, чтобы перевести дыхание от непривычных физических движений за последние несколько дней в спячке. И еще перед встречей с четырьмя парами чего-то ждущих глаз.

Но никто ничего не ждал. Сонджэ впритык сидел перед экраном и почти до хруста сжимал джойстик в руках. Боми сидела за стойкой и собирала... пазл. Про это «приятное» говорил Джунхо?

Видимо, беседу с ними лидер все же провел. Потому что ее встретили лишь слова:

— В холодильнике есть кимбаб с овощами. Ааа, и это двенадцать плюс?! Они все синие!

— Собирай или сдавайся! Я больше не буду есть на полу, — не отрываясь от игры, кинул Сонджэ.

И хоть первый порыв был уйти от непривычно жалкой в своем хобби парочки Пак, но Йеджи осталась. С трудом заставляя принять желудок твердую пищу, откусывая от ненарезанного кимбаба.

У остальных, видимо, были более насыщенные хобби и способы времяпрепровождения. Хотя бы потому что они не сидели в общежитии. Джунхо проводил все время в студии. Это одновременно и жалко, когда работа совпадает с хобби, и вызывает зависть к такой увлеченности. У Инсу досуг, может, и был примитивным, но так как никто не знал, где он пропадает целыми днями, налет таинственности давал ему пару очков сверху по сравнению с пазлами.

Свободное время оказалось дилеммой для Йеджи. В последний раз она им располагала лет в тринадцать, когда ей приходилось просто болтаться по улицам, чтобы убить время перед возвращением домой. Это не было «приятно». Дальше у нее не было времени придумать себе хобби. Только цели. Даже просмотр дорам угнетал. Она больше завидовала актерам, у которых более стабильная работа, чем вникала в сюжет. И очень сложно было радоваться свободному времени в виде паузы, которая могла превратиться в вечность.

Наверное, Джунхо поймал ее тоскливый взгляд, который сопровождал его к выходу. Поэтому он неожиданно предложил:

— Я хочу показать тебе «Неверлэнд», пойдешь?

— Это какой-то шифр? Если за этим стоит предложение пойти в бар с крепкими напитками и веселыми таблетками, то я с вами, — первым озвучил их удивление Сонджэ. Боми переводила непонимающий взгляд на необычную пару Джунхо и Йеджи.

— Ты ее написал? — Йеджи отложила ноут в сторону, проводные наушники с двойным стуком упали на пол.

— В черновую. Я немного в тупике по тексту.

— Они сейчас про песню и студию что ли? — разочарованно спросил Сонджэ у сестры, потому что эта парочка их игнорировала.

— Я — да... Да, я хочу посмотреть.

— Тогда я в машине. Собирайся.

Йеджи птичкой упорхнула к себе собираться, пока Джунхо лишь пожал плечами на вопросительные взгляды ребят.

Сонджэ быстро потерял интерес. В то время как Боми справлялась с непривычным для нее неприятным чувством внутри.

И только Инсу, молча присутствующий в квартире, незаметно кивнул с благодарностью другу. Хоть и слегка хмурясь.

Джунхо слукавил. Пусть Йеджи и не сразу поняла, что эта задорная мелодия может принадлежать песни Неверлэнд, она была закончена. Как для нее.

Она редко сюда заглядывала. Пожалуй, раза два за те месяцы, что Джунхо смог тут обустроиться. До этого он, как маленький подмастерье, проводил творческие часы в обители их продюсера. Потом то ли его выгнали, то ли посчитали, что он дорос до собственной студии. Так в агентстве появилась мастерская Санты, а все из-за шуточной таблички с хэштегом Джунхо #Хо-Хо-Хо. Маленькая комнатка с крошечным свободным квадратом площади в центре. Узкий диван у стены для релакса, стол с аппаратурой у занавешенного темными жалюзи окна, чтобы терялось ощущения дня, недели и сезона, синтезатор для повышения квалификации и почему-то гитара. Йеджи никогда не видела, чтобы он еще и на гитаре играл.

Никакой рождественской атмосферы. Это место никогда особенного интереса у нее не вызывало.

Сейчас же она осторожно усаживалась на второй крутящийся стул перед столом, где и локти поставить некуда было. Значит, гости тут бывают, раз нужна в нем необходимость. Боми?

— Это... — пыталась подобрать определение Йеджи после того, как запись закончилась.

— Плохо?

— Неожиданно. Я думала, что получится что-то более минорное.

— Более подходящее ситуации? — улыбнулся Джунхо, на что Йеджи согласно кивнула. — Задолбали. Я не хочу размазывать сопли. Тем более, когда это истории про Питера Пэна были грустными? Мне хочется на позитиве и с надеждой. И тут тупик.

В итоге Джунхо показал Йеджи свои наработки и предложил подумать над текстом. Йеджи с сомнением покрутила блокнот в руках, но согласилась попробовать. Она устроилась на диване и погрузилась в строчки, пока Джунхо, надев наушники, вернулся обратно к музыке. Она понимала между строк, что хотел сказать Джунхо. Его позиция читалась. Но текст не вязался с музыкой. Он как раз был плачущим и надрывным. В самый раз для рок-баллад.

— Почему ты придумываешь вначале музыку? Разве под готовые слова не проще подбирать мелодию?

— Наверное. Но мелодия приходит ко мне первой.

Жалюзи и звуконепроницаемые стены делали свое дело. Связь с окружающим миром терялась. Когда их нашел менеджер Чхве, впустив шум и свет из коридора, Йеджи поняла, что у нее переполнен мочевой пузырь, затекли ноги, губы искусаны, а на голове гнездо с карандашом внутри, который она потеряла сколько-то там времени назад.

— Вы тут живые? — с улыбкой спросил Мин-ён, привыкая к полумраку.

— Который час? — спросил Джунхо и сам же ответил себе на вопрос, посмотрев на часы, — Ого!

Он потянулся и зажег еще одну лампу на столе, чтобы света было больше. Йеджи тоже с удовольствием потянулась. Удивительно, как время быстро пролетело. И ни одной тревожной мысли.

— Как текст? — Джунхо потянулся к блокноту, но она поспешно прижала его к груди.

— Я завтра поработаю над ним еще, — твердо сказала Йеджи, а потом все же спросила, — Можно?

— Конечно, — ответил Джунхо, переглянувшись взглядом с довольным менеджером. Он бы хотел еще и сам пройтись над текстом, но раз это помогает вытянуть макнэ из ее раковины, он потерпит.

На следующий день Йеджи проснулась опять с целью. Она быстро собралась, чтобы успеть в студию вместе с лидером. Сегодня с ними подтянулись из любопытства и Паки. Джунхо обсуждал с Боми музыку, Сонджэ, потеснив Йеджи, валялся на диване, а она опять погрузилась в текст. Это было сложно. Она и в жизни плохо формулировала мысли. Старшие пару раз пытались предложить свою помощь или просто взглянуть, но Йеджи взяла блокнот в заложники.

— Можно мне еще немножко... — она выставила вперед палец и отвернулась от них.

— Ты же помнишь текст? — спросил Сонджэ Джунхо, когда Йеджи начала опять что-то поспешно зачеркивать.

— Уже не уверен, давно его не видел.

— Вы мне мешаете, — сдалась Йеджи и откинулась на спинку дивана.

— Ну, простите, — сказал Сонджэ.

— Мне нужно подумать, — Йеджи встала и растолкала ноги парня, чтобы достать из-под дивана свои кроссовки. Затем взяла заветный блокнот с карандашом и вышла из студии.

— Куда...? — только и успела спросить Боми до того, как дверь закрылась.

— Хён, ты сломал нам макнэшку. Давайте поедим.

В пределах агентства было только одно место, где Йеджи могла подумать. И размяться. Тренировочный зал. Она уже разочарованно хотела застонать, когда услышала, что в зале играет музыка, но решила все же заглянуть.

Под ритмичные биты в зале занимался Инсу. Так вот, где он пропадает. Вместо спортивного зала он выполнял здесь повторяющиеся упражнения из кроссфита. Значит, сейчас в спортзале многолюдно, улыбнулась Йеджи.

Она тихо зашла и бесшумно закрыла дверь. Но Инсу все равно обернулся.

— Извини, что помешала.

— Не помешала, — ответил он, но все же поднялся, подошел к телефону и убавил звук. Затем взял полотенце и начал вытирать вспотевшее лицо и шею.

Йеджи постаралась не наблюдать за этим. Она прошла к стене напротив зеркал, скинула обувь и села на пол, расставив широко ноги для растяжки. А перед собой положила многострадальный блокнот. Нужно переключить деятельность.

Рядом с ней сел Инсу с бутылкой воды.

— Тот самый текст?

— Угу, — она поочередно тянулась то к одной ноге, то к другой. При этом сверля взглядом открытый блокнот. Страница была открыта. Но Инсу не будет на него посягать, почему-то была уверена девушка. — Чего-то не хватает, не понимаю чего. Подумала, что нужно поменять вид деятельности, чтобы мозг перезапустился.

Инсу ничего больше не спросил. Йеджи выполнила полный комплекс растяжки, затем стала отрабатывать свои проблемные места из всех танцев подряд. Она не сомневалась, что очень скоро Инсу придет к ней на помощь. Так было всегда, еще со времен стажировки, когда он ее то ли натаскивал по танцевальной практике, то ли нет. Свою помощь он всегда скрывал под невозмутимым видом и не очень вежливым поведением. Чтобы никто и подумать не мог, что это помощь. Но Йеджи давно его раскусила. Так она думала.

Так и в этот раз. Инсу включил нужный трек, отмотал на нужную связку и начал рядом с ней отрабатывать нужное движение. Он всегда лучше помнил, всегда четче двигался, всегда был для нее ориентиром.

Спустя час она подарила себе перерыв и опустилась на пол прямо в центре. Откинулась на спину и сложила руки на животе, пытаясь контролировать дыхание. Ее плеча коснулся холод. Инсу коснулся ее холодной бутылкой и поставил рядом с рукой.

— Спасибо, — она поднялась и взяла бутылку. Конденсат тут же намочил руку, и она с наслаждением провела ладонью по пылающему лицу. Затем прижала бутылку ко лбу.

Инсу же чувствовал себя прекрасно даже после двойной тренировки. Его привычную черную майку хоть отжимай, но в движениях ни грамма усталости. Он одним залпом опустошил половину бутылки, набрав воды полные щеки и подошел к забытому блокноту, изучая его сверху.

— Можно?

Йеджи замерла на секунду, но почему-то согласно кивнула. Инсу сел на пол на прежнем месте и взял блокнот. Йеджи думала, что первым ее текст увидит Джунхо. От того, что получилось по-другому, ей стало даже спокойнее. Она уже научилась принимать не-помощь Инсу.

Инсу на реакцию был скуп. Поэтому Йеджи села рядом с ним, чтобы не упустить любое ее проявление.

— Он готов. Показывай хёну, — прочитав, он наклонил в ее сторону блокнот, чтобы она его забрала. Но она перехватила не блокнот, а его руку, останавливая на месте.

Он успел прочесть два раза, сделала вывод Йеджи. Как-то он сказал Джунхо, меняй строчки, я это петь не буду. Поэтому сейчас это почти похвала. Но...

— Чего-то не хватает, — второй рукой она наклонила блокнот обратно, чтобы он еще раз взглянул. — Слова не убедительны.

— Потому что это лишь слова. Убедительны всегда только действия.

— Ты не придаешь значения песням?

— У этого есть смысл, если так думает тот, для кого они. Тебе важны? — вдруг спросил он.

— Мне — да. Тилландс — да. Но мне кажется, что сейчас эта песня не только для них.

Запутавшись Йеджи посмотрела на Инсу, его лицо выражало — и я о том.

— Вот ты где! — Инсу с Йеджи одновременно обернулись на голос Сонджэ, и девушка поспешно отдернула руку от парня.

В дверях был не только Сонджэ. Джунхо стоял впереди и, казалось, рукой хотел остановить парня, но тот миновал его шлагбаум как таран.

— Ты чего тут стоишь? Йеджи, идем уже! Они не дают без тебя есть. Хён, на тебя мы не заказывали.

Йеджи быстро поднялась, забрала блокнот у Инсу и поспешила на выход. Мимо Джунхо она прошла, крепко прижимая к себе блокнот, будто он планировал его вырвать. Лидер пропустил этот момент, потому что немного растерянно смотрел на Инсу. Тот снова нахмурился и смотрел девушке в след.

— Пойдешь? — спросил его друг с извиняющейся улыбкой.

— Догоню.

Маленькая студия Санты за все это время впервые собрала внутри всех пятерых участников. А участники впервые все вместе искали решение, а не плыли по течению.

— Тут не так много осталось от моего текста... — Джунхо пытался разобраться в исписанных строчках.

Йеджи все-таки отдала ему блокнот. Когда ей все несколько раз объяснили, что перфекционизм — это не рост, а тупик. И вообще хватит тормозить процесс. Но это уже только Сонджэ.

Джунхо жалостливо переворачивал истертые страницы. Его размашистый почерк поглотили строчки от руки Йеджи. Сноски, зачеркивания, каракули на полях.

— Прости? — Йеджи не отрывала взгляда от Джунхо, чем только нервировала его.

— Нужно, пожалуй, переписать, чтобы проще было читать. Но мне нравится, — медленно проговорил Джунхо, а сам с грустью проводил взглядом по своим строчкам, которые Йеджи вынесла в сноски, как переписанные. Это сложно.

От похвалы Йеджи почти засветилась и снова выхватила блокнот, чтобы тут же переписать.

— Я... эмм... простите, услышал ваш разговор, — Джунхо посмотрел на Инсу, затем на Йеджи, — и ты прав. Сейчас песня — это слабо. Это даже как-то жалко.

Джунхо понял, что Инсу в двух словах, как всегда, смог выразить мучившие все это время его мысли. Он занимался тем, что ему нравилось. Тем, что у него получалось. Но он никогда не думал, что его музыка изменит мир, что-то поменяет в отношении людей. Просто способ самовыражения. Кто же знал, что раздуется такие социальные проблемы, в центре которых окажется он. И сейчас он жалел, что из возможностей у него только музыка и тексты. Сейчас это кажется таким слабым и беспомощным инструментом. Безоружным.

Брат и сестра Пак смотрели на них с непониманием. Да и Йеджи, увлекшись текстом, не сразу поняла о каком разговоре идет речь.

— Я хочу что-нибудь сделать. А не просто отсиживаться здесь.

— Давай начнем тогда с тех, кому действительно досталось.

Все с удивлением посмотрели на Инсу. Он это сказал так просто, без раздумий. Словно эта мысль была всегда, только не звучала, потому что его не спрашивали.

— Ух-ты, у вас тут собрание, — застыл в дверях менеджер Чхве.

Он по-отцовски обводил ребят взглядом и рассеянно слушал, что объяснял ему Джунхо. Все это потом. Главное, дети стали играть вместе.

***

Новостной портал:

«Агентство GTS Entertainment официально подтвердили, что артисты их компании создали благотворительный фонд «Почва», направленный на помощь детским приютам и социализацию выпускников детских домов.

Фонд уже начал активную деятельность, выделив средства на ремонт детского дома для детей до семи лет «Спасение», пострадавшего два года назад во время наводнения. Благодаря спонсированию фонда, был сделан полноценный капитальный и косметический ремонт. Участники группы «Rottless», выступающие главными инвесторами фонда, участвовали в восстановительных работах. Их примеру последовали многие другие филантропы Южной Кореи. Никаких комментариев от мемберов группы пока не поступало, но после презентации их новой песни Агентство GTS Entertainment пообещало, что устроит пресс-конференцию».

Блог популярного независимого журналиста:

««Неверлэнд» для меня, прежде всего, это рост. Рост над самими собой. Вы тоже почувствовали, как сменилась тональность? Мой друг, незнающий корейский, подумал, что это выходная летняя песня. Тонко, да? Такова и история Питера Пэна. Мальчика из страны детей, которые никогда не вырастут. Веселая легкая, но с очень глубоким тонким смыслом.

Это не песня о вызове — они не бросаются этим. Но они приняли себя и не скрывают своего начала. И, пожалуй, давно пора это перестать скрывать и утаивать. Недавно я узнал, что моя знакомая скрывала, что она из приюта, боясь, что ей откажут в работе. И это делала не зря. Теперь она тимлид отдела фронт-разработчиков крупной IT-компании. Хотелось бы, чтобы она смогла этого достичь, не скрывая отсутствия своих корней. Это часть ее истории и становления. Это часть их истории и становления.

Как никогда стоит признать, что о человеке говорит не только то, куда он пришел, а откуда он начал свой путь».

***

Это был худший этап их плана — пресс-конференция. Йеджи с азартом поучаствовала в написании песни, без вопросов пожертвовала свои проценты в благотворительный фонд и даже поехала в приют. Никакой ностальгии и сопереживания, только неприятные воспоминания, что встряхивали в ней любые детские дома и подобные государственные учреждения. Но пресс-конференция... Она не думала, что было к этому готова. Более того, она до сих пор была не уверена, что их слова что-то значат.

— Остается надеяться, что наши слова оставят в контексте. А не растащат по фразам, — вздохнул за сценой Джунхо.

— Хён, это лучшее напутствие, — Сонджэ похлопал его по плечу и постарался разглядеть зал в узкий зазор между ширмой. Сейчас даже ему сложно было скрыть свое волнение.

— Серьезно, Сонджэ. Если тебе это стыдно сказать перед королевой Англии, то лучше молчи, — Джунхо был в том настроении, когда шуточки младшего вызывали в нем панику как предвестие беды.

— Но, хён, она не понимает корейский, я могу говорить что угодно, и мне не будет...

— Аа, пожалуйста, помолчи!

Джунхо это нервировало, зато Боми и Йеджи, наблюдая за парнями, на несколько минут забыли о напряжении. Йеджи обернулась посмотреть на Инсу, который не торчал около выхода вместе с ними. Он остался сидеть на месте после того, как над ними поработали стилисты. Наверное, все также залипает в телефон и спокойно дожидается, когда их пригласят. Затем, не торопясь, присоединиться к ним и невозмутимо выйдет на сцену. Чтобы игнорировать все вопросы журналистов. Или отвечать односложно и наблюдать, как журналисты впадают в ступор.

Но она ошиблась.

Йеджи никогда не увлекалась большим теннисом, но сейчас она заметила, что получала успокоение, считая отбитые подачи. Всю нагрузку взял на себя Джунхо. И как ни странно — Инсу. Который сам вызывался отвечать на вопросы. И именно в те моменты, когда Йеджи была уверена, что журналисты перенаправят вопрос ей. Были, конечно, вопросы, которые журналисты сразу адресовали конкретному участнику. Естественно, больше всего личных вопросов хотели задать ей.

Повезло, что все они оказались предсказуемыми и отрепетированными с менеджером Чхве. Голос ее нельзя было назвать уверенным, но свои слова она произнесла без ошибок. В запасе осталось еще восемь ответов на возможные вопросы, но отведенное время конференции заканчивалось. Она поджимала пальцы, готовая вскочить и унестись со сцены, как только объявят о завершении.

На последних минутах, которые в голове у Йеджи уже громко отсчитывались «тит-так-тик-так», один из журналистов, который не задавал еще вопросов, спросил с задних рядов.

— Что вы думаете о том, что ваш фонд «Почва» многие называют показательным выступлением?

Йеджи не сразу смогла его рассмотреть. Только тогда, когда даже удивленные журналисты обернулись к нему. Мужчина за тридцать, закинув ногу на ногу, что-то строчил в телефоне и не сразу поднял взгляд на сцену, будто не он только что задал вопрос.

— Думаю, что чем больше будет такого мнения о добрых делах, тем меньше будет желания их делать, — эта фраза была не по плану. Но даже Джунхо завелся от такого неуважительного отношения, хоть и терпел всю конференцию. — Хотя, знаете, да. У нас была своя корысть, когда мы создавали этот фонд.

Зал затих. Мемберы повернулись к лидеру, журналисты притихли, чтобы записать сенсационное признание. И Йеджи то ли услышала, что вряд ли возможно, а значит, представила, как за сценой выругался менеджер Чхве.

— Этот фонд в первую очередь помог нам справиться с чувством вины. Перед ребятами, которых втянули во все эти скандалы. Все началось с нас, и мы чувствовали себя виноватыми перед ними. Скажу больше, мы чувствовали себя беспомощными. Мы музыканты, можем писать только музыку и слова. И в тот момент они казались бессмысленными и пустыми. Поэтому мы предпочли действие. И если наш поступок все равно кажется показательным выступлением, то мы будем стараться еще больше. Какое-то время нам было страшно поднимать эту тему, чтобы не раздувать еще больше негатив. Но потом мы пришли к мысли, что молчать — это нечестно. В первую очередь перед ними. Знаете... Дети с заболеванием сердца — не особенные, просто им сложнее; дети слепые и глухие — не особенные, просто им сложнее; дети без родителей — не особенные, просто им сложнее. Всегда, когда чего-то нет — это сложнее. Так всегда. Дети без родителей просто не имеют один ориентир, одно чувство, которое помогает двигаться в мире. Мы бы хотели помочь.

Йеджи не поднимала глаз. Ей не хотелось, чтобы журналисты поймали в кадр ее лицо со слезами на глазах. Но и прогнать непрошенные слезы не получалось. Менеджер объявил об окончании пресс-конференции. Почти ничего не видя перед собой, она вместе с остальными поднялась с места. Журналисты не прекращали выкрикивать вопросы, будто надеясь, что кто-то из них все же ответит или как-то среагирует. Но в таком шуме все голоса смешались в какофонию. И единственная ее реакция была только на слова Джунхо.

Их быстро вывели за сцену. В ушах у Йеджи звенело, и эхом разносились отголоски толпы репортеров. Камеры все еще были повсюду, Чхве Мин-ён со стаффом быстро взяли их в кольцо и направили к машинам. На парковке тоже была сумятица. Йеджи отстала от остальных мемберов, и менеджер увлек ее в другую машину. Стоило только закрыться двери, как машина с визгом шин стартовала, откидывая девушку на спинку сиденья. Мужчина плюхнулся рядом с ней и созвонился с первой машиной, чтобы проверить, все ли хорошо.

Они ехали какое-то время в тишине. Йеджи все еще прокручивала в голове слова лидера. Но когда машина увязла в медленном движении пробки, Чхве Мин-ён не выдержал.

— Я вами горжусь, — Йеджи едва сдержалась, чтобы не закатить глаза, — Честно. Я такой трус. У меня из-за вас, конечно, напряженный график, но в остальном абсолютно стабильная и размеренная жизнь. Все мои родные здоровы, у меня хорошая зарплата, разные маленькие прелести жизни. Я никогда сильно не болел, со мной не случалось ничего плохого. И когда что-то такое случается с моими друзьями или знакомыми — я трушу. Это эгоистично, да? Думать о себе в такой момент? Помнишь, тогда, когда мы нашли твою бабушку... — он замолчал на секунду, оценивая реакцию девушки на щекотливую тему. Она дернулась, но так и не развернулась к нему, продолжая смотреть в окно, — Это было так несправедливо, так поздно. Я растерялся, но ты держалась. И я думал, почему на кого-то не прекращают падать напасти? В то время как у меня все хорошо, кому-то приходится сталкиваться с таким... И я испугался, что вдруг, все распределено поровну, и моя доля несчастий еще впереди. Но я точно не такой стойкий... Поэтому да, я вами горжусь.

Йеджи все же развернулась к неловко замолчавшему мужчине. Мягко улыбнулась и кивнула, принимая его слова.

— Теперь все будет хорошо?

Этот вопрос удивил их обоих. До этого Йеджи не позволяла себе принимать утешения со стороны менеджера Чхве. Казалось, что он еще больше растрогался.

— Теперь будет лучше, — дважды кивнул Чхве Мин-ён и отвернулся к окну. А Йеджи могла поклясться, что не только ей не удалось сегодня сдержать слезы.

Дышать стало легче. Чужие слова поддержки не несли в себе правдивости и вероятности, но с ними было спокойнее. Может, стоило давно научиться их принимать? Может, еще тогда, когда она только познакомилась с их менеджером. Йеджи вспомнила их стажировку, когда она не могла и подумать, что мужчина, не пользующийся авторитетом, кажется, у всего персонала агентства, станет их любимым менеджером.

Но у него оказались свои приемы.

Чхве Мин-ён не нашел места для беседы, кроме как коридора с запасной лестницей. Эхо раздавалось на этажи по всему стояку. Но и было прекрасно слышно, если кто-нибудь выходил в пролет через пожарную дверь.

Он прислонился к пыльному подоконнику, сложив руки на груди. И внимательно прошелся взглядом по Йеджи. Девушка так и не сошла с последней ступеньки, то ли собираясь сбежать, то ли не зная, куда себя деть.

— Так надоело стажироваться?

— Нет, — глухо ответила провинившаяся, не поднимая головы.

— Но решила рискнуть стажировкой, нарушая комендантский час.

— Я должна была успеть.

— Естественно. И откуда же?

Не то, чтобы он надеялся, что это девушка тут же сознается. Точно не она. Весь этот поток... Чертовы ежи. А эта особенно злой ёж.

— Молчишь? Не очень умно, а ты раньше не показывала себя такой глупой. Хмм... Ты не похожа на тех, кто сбежал бы гулять с друзьями... Ты вообще не похожа на тех, у кого они есть...

Девушка резко подняла взгляд, тут же наталкиваясь на ухмылку куратора.

— Ты не похожа на влюбленную дурочку... Не к парню же сбегала?

Йеджи быстро помотала головой.

— Допустим, я верю, что это действительно что-то важное. Возможно, личное. Но так как я тебя поймал, придется поделиться, — он посмотрел на часы, — Играть в партизаны у меня нет никаких сил, поэтому жду от тебя объяснений к девяти утра. Ты, конечно, можешь придумать, но уверяю тебя, проще рассказать мне правду, чем заставить меня поверить во вранье.

Он отступил от окна и шагнул к лестнице вниз.

— Иди спать. Твои соседки тебя заложили. Надеюсь, ты не надеялась, что они тебя прикроют?

И снова отрицательное мотание головой без какого-либо удивления и сожаления.

— Вы доложите на меня? — все-таки спросила она, когда куратор преодолел половину лестнице.

Тот замер на ступеньке и поднял голову вверх. Девушка не двинулась с места. В глазах ни мольбы, ни страха, просто готовность бороться с предстоящим.

— Нет, если ты расскажешь правду.

— Вы ко всем так относитесь?

— Что? – он усмехнулся, — Я определенно из тех, кто выбирает любимчиков.

Йеджи не стала тратить времени на вранье. К девяти утра она ждала куратора Чхве у его кабинета. И там рассказала все, как есть. Он не показал своего удивления, но и не усомнился в ее рассказе. Выслушав, он просто сказал:

— Хорошо, иди.

И Йеджи должна была бы обозлиться такой реакции, но нет. Лишь облегченно вздохнула, что он не стал ни раздувать эту историю, ни говорить утешения и жалеть, ни читать нотаций.

Эту историю она считала закрытой, пока за полгода до дебюта, когда их состав был уже утвержден, а Чхве Мин-ён был назначен их менеджером, он не подошел к ней в кабинете иностранных языков. За спиной у него стоял Инсу, не особенно интересующийся происходящим.

— На сегодня все? Поехали, прогуляемся, — встал у нее на пути менеджер.

— Куда? — Йеджи перевела взгляд с сонбэ на Инсу.

— Ой, долго рассказывать! Хватай вещи и поехали.

Ехали они недолго. На машине. А потом пересели на поезд до Пусана. В их родной город. И у Йеджи смутно затеплилась надежда, что это могло быть связано с их прошлым разговором. Оставалось непонятным, зачем здесь Инсу.

В Пусане они пересели в машину, возможно, взятую в аренду. Чхве Мин-ён и Инсу впереди, Йеджи сзади. Никаких лишних разговоров. Инсу молчаливый, Йеджи смущенная, Чхве Мин-ён задумчивый.

Она была права. Они приехали на кладбище. Остановились купить букеты цветов. Йеджи и Инсу купили по одному, а менеджер купил два. Почти у входа Чхве Мин-ён свернул направо и, пройдя не больше пяти метров, остановился у общей стены. Он оглянулся на Йеджи.

- Четвертый ряд, десятая ячейка.

Йеджи шагнула вперед. А менеджер с Инсу не стали задерживаться. Девушка сжала букетик и начала отсчет. Вот она – простая табличка с выбитым именем. На общей стене, где хоронили всех, кого бросили на заботу государства. Ее бабушка.

Выбитое имя среди сотни таких же. Таблички шли так плотно, что сложно было найти место для букетика. Хотя на всей стене можно было насчитать от силы десять знаков внимания. Йеджи приклеила маленький букетик и провела кончиками пальцев по табличке. Спустя столько лет. И лишь имя.

В тот день, когда она нарушила комендантский час и, в общем-то, еще и прогуляла японский, она на накопленные деньги поехала в Пусан.

Полдня и три пансиона, куда могли определить пожилую женщину без средств и признанную недееспособной. Она нашла. Но поздно. По второму адресу ей сухо ответили, что такой пациент скончался. Не сказали ни даты, ни причины, ни места захоронения, ни где личные вещи. Ничего. А все потому, что она не могла доказать, свое родство. Государственная бюрократия когда-то лишила ее семьи, а сейчас и всякой связи с ней.

И теперь она была здесь.

Она провела там около десяти минут, но за ней никто так и не вернулся. Менеджера Чхве она нашла у входа в закрытый колумбарий.

— Закончила? Тогда подожди здесь, я скоро вернусь.

Он легко спустился по лестнице и быстро потерялся в лабиринтах кладбища. Йеджи постояла несколько минут на улице, а потом из-за холодного ветра и, частично, из-за любопытства зашла внутрь. Она немного побродила между траурных залов, иногда задерживаясь у ячеек, чтобы рассмотреть доказательства чьей-то счастливой жизни. Пока на втором этаже не увидела знакомую фигуру. Ячейка находилась так низко, что Инсу пришлось сесть перед ней на пол. Ей было не видно, чей прах здесь хранился. И хоть любопытство просило остаться, она нашла в себе совесть, чтобы вернуться туда, где ее просил ждать менеджер Чхве.

После дебюта она туда вернулась. Одна. И увидела, что рядом с ее букетом прикреплен еще один. И еще один такой букет она нашла в траурной комнате, где Инсу был похож на маленького мальчика, сидя перед прахом своих родителей. В этот раз она удовлетворила свое любопытство – прочла их имена и даже задержалась, чтобы найти сходства между хмурым Инсу и молодой парой на выцветшей старой фотографии. Наверное, он был бы похож на отца, если бы позволял себя так открыто улыбаться. И, конечно, она сложила два дополнительных букета с теми, что Чхве Мин-ён покупал в тот день.