Влад. Сомнения
15.09.2019. Вс. 13:22.
– Ты обещал зайти еще летом, друг, – констатировал Миха, встретив Влада на пороге квартиры самого потрепанного вида.
– И тебе привет.
Вошедший снял ботинки и последовал за хозяином по грязному коридору до крошечной комнатки.
Друг почти не изменился с детства: среднего роста, коренастый, темные волосы оформлены в неудачную стрижку, над которой смеются спустя двадцать лет, глядя на старые фотографии. Время будто остановило на нем ход по окончании школы: та же стиснутая щеками душевная улыбка, задумчивые карие глаза, вздернутый нос, на лице ни следа бессонного студенчества.
Парень звучал бесконечностью струнных переборов, мягкостью голоса, добротой; каждое слово отзывалось глубоко в душе у собеседника и, казалось, несло в себе мудрость нераспознаваемого происхождения. Влад был выше на голову, но его взгляд, уже сверху вниз, за годы не утратил уважения к первому наставнику и восхищения.
Притворная обида хозяина растворилась в гостеприимной улыбке. Он вопросительно посмотрел на нагрудный карман, Влад отрицательно покачал головой. Друг закатил глаза.
– Ну сколько уже можно ждать?
Скидывая тяжелую кожаную куртку, Влад поспешил оправдаться:
– Прости, так замотался в августе: с матерью проблемы, переезд...
– Я вообще-то не это имел в виду... – вздохнул Миха. – Ну да ладно, продолжай.
– Потом работа, учеба, Дарья... – после небольшого колебания, как бы невзначай, он осторожно прибавил: – Кира переехала в Новосибирск.
– Вы снова общаетесь? – удивленно спросил Миха, чуть не уронив кувшин с водой на чайник.
Гость разместился в кресле напротив двух шкафов, заменявших кухонную зону.
– Мы же друзья.
– Друзья не приносят столько проблем. У тебя же вроде все наладилось: девушка, любовь. Послушай деда Мишу, не связывайся больше с ней, – пригрозил он коротким указательным пальцем. – Из-за нее ты не можешь вернуться в родной город. Хочешь и из Новосибирска убегать?
Из глубин воспоминаний до Влада донеслось тихое дребезжание колокольчиков и влажный треск, вызывающий тошноту... Он отогнал страшные образы.
– Все будет нормально. Я познакомил их с Дарьей.
– Отличное решение! С каких пор ты так ее зовёшь, кстати?
– Как раз после их первой встречи. Кира стала так называть ее, и все подхватили.
– Почему-то не удивлен: она уже решает, как тебе обращаться к собственной девушке.
– Нет, Дарья сама этого захотела.
– Потому что этот чертёнок и ее решил заманить в свою ловушку.
– Хочешь меня до паранойи довести? – нахмурился Влад.
– Я хочу, чтобы ты не наступал на свои же грабли. Не то чтобы я верил всем этим слухам, но не стал бы поощрять их общение.
– Дарье одиноко... Да и Киру хочу поддержать хоть как-то: ей многое пришлось пережить.
– А тебе многое пришлось пережить из-за нее, если еще не забыл, – неожиданно резко вставил друг.
Влад глубоко вздохнул: он и не смог бы забыть.
– Из преисподнии за пару лет не выбраться, поэтому не думай, что она слишком изменилась.
Миха поставил на низкий столик две чашки с пакетированным чаем и уселся прямо на пол. Комната немного изменилась с последней встречи: появился маленький холодильник, избавивший парня от необходимости лишний раз заходить на общую кухню и пересекаться с соседями-алкашами. Купленный на доске объявлений шкаф заменил полуразвалившийся комод, который оставили прошлые владельцы. Старые плотные шторы закрыли деревянную раму окон.
В углу стоял металлический кейс, хранивший сокровище – гитару, сделанную в Америке под заказ. Немногим было позволено играть на ней. Но чтобы услышать ее глубокий бархатный голос, не обязательно было прикасаться к струнам: память Влада сохраняла волшебные слова инструмента.
– Я о другом хотел поговорить, – начал гость, осторожно посмотрев на друга.
– Ну так разве же ты пришёл бы просто так? Кому я нужен? – снова нотки обиды.
Влад предпочёл проигнорировать ворчание и продолжил.
– Как думаешь, есть ли польза в том, чем я занимаюсь? Я имею в виду музыку.
– Почему ты решил спросить об этом сейчас, а не десять лет назад, когда часами учился играть?
В том периоде его жизни было слишком много неправильных звуков, оборванных аккордов, дырявых мелодий. Но как все это приятно было доставать из головы, прокручивать, словно кинопленку, и сравнивать с достижениями последних лет практики.
– Потому что тогда у меня не было причин задаваться таким вопросом. Я просто любил музыку, буквально жил ею.
– А чем ты живешь сейчас? – темные глаза Михи, как две линзы, концентрировали горячее любопытство и, казалось, могли прожечь в собеседнике дыру.
Владу резко стало жарко: то ли от чая, то ли от пристального взгляда.
– Все изменилось, – он поправил на себе худи. – То есть я все так же люблю сочинять, но теперь я уже не сам по себе – нужно думать о будущем. И когда нет денег даже на еду, приходится выбирать между любимым делом и заработком.
Миха облокотился руками на столик и в задумчивости стиснул большим и указательным пальцем круглый подбородок.
– С матерью мириться не собираешься, – уверенно констатировал он.
– Я понимаю ее гнев... Вряд ли она когда-нибудь простит меня, – Владу не понравилось упоминание о ней, мрачной, как нарастающая гроза.
В августе в Барабинске умерла бабушка Влада. Он нужен был матери, потому что такие события объединяют и заставляют забыть о былых разногласиях. Он стоял утром на перроне и готов был сесть в поезд, но вспомнил об обещании, которое дал перед отъездом: он никогда не вернется в Барабинск. Маме он сказал, что заболел. Конечно, она не поверила ему. Через неделю приехала в Новосибирск, чтобы поговорить. Влад физически не мог сказать ей правду. После скандала и самых ужасных слов в адрес друг друга он быстро собрал самые необходимые вещи и ушел.
– Она тоже совершала ошибки, но ты же пытался их забыть, – хотел его приободрить Миха.
– Это не одно и то же, – Влад прикрыл глаза.
– Но что тебе мешает вернуться в квартиру? Она живет в другом городе и ничего не узнает. Сэкономишь деньги.
– Об этом тоже не может быть и речи: я твёрдо решил, что обойдусь без ее помощи. Я сказал ей, что больше не вернусь туда.
– Ну пока ты не слишком справляешься, мистер Принципиальность, – улыбнулся друг.
– Поэтому я и пришёл: пытаюсь совместить учебу, работу, личную жизнь и музыку. Если брошу универ, заберут в армию. Если перестану горбатиться за копейки по ночам, не смогу платить за комнату. Это невозможно! Чувствую, будто на меня давит весь мир. Столько ожиданий от других, от меня самого. И снова эти панические атаки. Не могу нормально спать. И...
– И ты решил покончить с музыкой, получив от меня благословение? – перебил Миха, надорвав бумажный ярлычок чайного пакетика.
Влад еле заметно вздрогнул и, сложив ладони вместе, прикрыл глаза. Звуки в голове затихли.
– Никто не поймёт, кроме тебя.
– Я не бог, который дал силу и мечту, а теперь может в один миг все отобрать. Теперь это твоя судьба, твоя вселенная. Твоя звезда. Разве есть жизнь и будущее там, где нет света?
Влад вспомнил теплоту, которую дарила Дарья. Был ли он готов отказаться от части себя ради нее? Заменит ли ее улыбка, объятия и поддержка тот луч надежды, что освещал ему путь последние десять лет? Можно ли перекладывать такую ответственность на нее?
– Ты прав, но я начинаю понимать, что это способно сломать меня. Всю свою жизнь я доказывал окружающим, что чего-то стою: снова и снова делал невозможное, чтобы не отказываться от любимого занятия. И мне впервые настолько тяжело, что приходится задумываться: а есть ли в этом хоть какой-то смысл.
– Мы не ищем смысл в любви к женщине, так почему же его стоит искать в любви к музыке? Искусство умеет ждать, и даёт гораздо больше, чем берёт. А люди эгоистичны, требовательны и переменчивы.
– Дарья не такая, – возразил Влад.
– Тогда твоя девушка разделит с тобой все трудности. Она разве что-то от тебя требует?
– Только времени. Которого у меня нет. Я работаю и учусь, чтобы потом дать все, чего она заслуживает, чтобы жить вместе, видеть ее каждое утро, знать, что она ждёт меня в нашем доме. И часы, которые я трачу на творчество, не приближают к этому. Тяжело об этом говорить... Чувствую беспомощность, потому что не могу ничего дать ни себе, ни ей, не могу принимать важных решений. Я заперт в своей жизни.
– Послушай, друг, – Миха снова уставил на него указательный палец, – если ты действительно думаешь, что твоё счастье состоит в том, чтобы заработать на красивую жизнь для своей Белоснежки – дерзай! Бросай музыку и универ, наймись джуниором на полставки, возьми кредит на военник... Такого ты ждал совета?
– Ты не одобряешь меня... – Влад грустно усмехнулся.
– Это не моя жизнь, и тебя не должно волновать мое одобрение. Думал, что стану уговаривать тебя, цепляться за ноги, кататься по полу – нет! Твоя музыка – это брак по любви. И ты сам решил, что не станешь превращать ее в расчёт.
– Решил, – буркнул гость, сложив руки на груди и откинувшись в кресло.
– Кстати, что там насчет другого брака?
Влад почувствовал тяжелое движение в животе:
– Я боюсь даже думать об этом...
– Не бойся. Вы уже полтора года вместе... Каждая девушка мечтает выйти замуж.
– Много же ты знаешь! У тебя ведь не было девушки.
– У мужчин может не быть матки, но они ведь становятся гинекологами, – усмехнулся Миха. – Мне всего двадцать три, и я хороший теоретик. Вот ты знал, например, что в планы на брак и семью нужно обсуждать в самом начале отношений?
– Мы не говорили об этом. Ей даже двадцати нет. Вдруг она испугается? И что мне делать после этого?
– Так спроси и узнаешь! Это лучше, чем мучить себя догадками. Ты ведь сам выбиваешь опоры и лишаешь себя равновесия во всех сферах жизни. Прими уже решение и живи с ним.
Влад прикрыл глаза. Он слышал металлическое скрежетание нового времени – агрессивное, быстрое, наполненное мириадами каких-то вспышек, незначительных деталей. (Beauty - enrico Ascoli – 6.11)
– Возьми паузу, – сжалился Миха. – Возможности для творчества появятся рано или поздно.
– Боюсь, что за это время потеряю музыку, – признался Влад.
– Но не так сильно, как боишься упустить Дарью?
Парень спрятал лицо в ладони.
– Это же как езда на велосипеде, – успокоил друг. – Я иногда месяцами не притрагивался к гитаре, а потом – как свидание после долгой разлуки.
– Быстро и стыдно?
– Уже шутишь – хороший знак, – щекастая улыбка Михи приободрила его. – Не переживай: я не видел музыканта лучше – кроме меня, разумеется.
Влад рассмеялся.
– Так вот, – продолжил парень, – всем нам иногда приходится отказываться от самого дорогого из-за обстоятельств, остаётся лишь ждать и надеяться на лучшие времена. Это взрослая жизнь.
– Взрослость – отстой.
– Еще бы, друг.
Миха перехватил грустный взгляд на металлический кейс в углу. Не спрашивая – хочет ли, он дотянулся до драгоценного инструмента и аккуратно положил перед собой. Лицо Влада озарилось в предвкушении:
– Ну, сыграй последнее сочинение.