«Симфония самопознания 🪐»

       ” Иногда самые острые клинки– это слова , они ранят глубже оружия и оставляют шрамы которые не кому не видны кроме сердца„

Пламя костра трещало, бросая тени на усталые лица. Ночь была тягучей, как застывший мёд, и даже ветер казался злым. Они только что пережили схватку с очередной тварью тьмы, и всё вокруг будто ещё дрожало от силы.

Сяо Юй молчала, поправляя тёмно-вишнёвое ханфу, которое теперь было чуть порвано у рукава. На губах у неё блуждала хитрая усмешка, но глаза светились упрямым огнём. Она выглядела сильной, самоуверенной — такой, какой становилась всё чаще.

Цы Фэн стоял рядом, но не приближался. Его пурпурный взгляд был тяжёлым, мрачным, будто сама ночь смотрела на неё. Он видел, как она снова рисковала собой, бросаясь в бой, играя на грани. Внутри него всё кипело.

— Ты снова действовала бездумно, — наконец сорвалось с его уст. Голос звучал глухо, почти рыком. — Сколько раз я говорил — твоя сила не оправдание для того, чтобы ставить себя под удар.

— А если бы я не сделала этого, ты бы сейчас лежал там, среди пепла, — спокойно парировала она, слегка приподняв подбородок. — Неужели тебе так приятно вечно упрекать меня, господин?

Он шагнул ближе, пламя костра отразилось в его глазах.

— Ты понятия не имеешь, что значит жить с этой силой. Она выжигает всё вокруг… — его голос дрогнул, но он резко сжал кулаки. — И если однажды она убьёт тебя, то я…

Он запнулся, не найдя слов. В груди горела злость, не на неё — на себя. На то, что не может её защитить, на то, что его собственные чувства делают его слабее.

Сяо Юй, вместо того чтобы смягчиться, усмехнулась и чуть наклонила голову:

— Ты боишься, что я умру? Или боишься признаться, что тебе не всё равно?

Эти слова вонзились в него, как лезвие. Он почувствовал, что теряет контроль. Что эта девчонка видит его насквозь, разрушает стены, которые он строил веками. И он сделал то, что умел лучше всего — ударил словами.

— Я люблю не тебя.

Слова упали холодно, как клинок. Ветер подхватил их, понёс прочь, но эхо осталось.

На миг всё стихло. Даже костёр будто погас.

Сяо Юй замерла, её губы чуть дрогнули, но глаза остались твёрдыми. Ни слезы, ни крика. Только ледяное спокойствие. Она медленно выпрямилась и посмотрела прямо в его пурпурные глаза.

— Понимаю, господин, — её голос был ровным, почти бесстрастным. — Ваши слова для меня закон.

Она склонила голову, будто признавая его власть, и отвернулась. Лицо её оставалось непроницаемым, но пальцы на веере дрожали.

Он хотел что-то сказать, исправить, но гордость и страх удержали его. Он стоял, стиснув зубы, и чувствовал, как каждая секунда её молчаливого ухода рвёт его изнутри.

Сяо Юй шагнула прочь от костра, её силуэт растворился в тьме. Лис, сидевший в стороне, тихо вздохнул, покосившись на Цы Фэна. В его янтарных глазах мелькнуло осуждение, словно он хотел сказать: «Ты только что ранил её сильнее, чем любой враг».

А Цы Фэн остался стоять, сжимая кулаки так, что ногти впивались в ладони. Его слова жгли его самого.

«Я люблю не тебя…»
Но сердце знало правду: это была самая страшная ложь, которую он произнёс.

---

Утро наступило слишком быстро. Ночь не принесла отдыха — только вязкую тяжесть на плечах и туман в голове. Сяо Юй поднялась ещё до рассвета, будто боялась задержаться во сне и позволить себе слабость. Она тщательно пригладила складки вишнёвого ханфу, собрала волосы в высокий узел и закрепила их новой заколкой, купленной вчера на рынке. Взгляд её был холодным и ровным, как поверхность озера, застывшего подо льдом.

Лис сидел неподалёку, лениво обвивая хвостом лапы. Его янтарные глаза смотрели на неё внимательнее, чем обычно. Он видел то, чего не видели другие: как пальцы её слегка дрожали, когда она затягивала пояс; как в дыхании сквозило усилие — не выдать боль.

Цы Фэн появился, как всегда, бесшумно. Его шаги были лёгкими, но воздух вокруг сразу стал тяжелее. Он был одет просто — чёрное ханфу, волосы собраны в высокий хвост. Пурпурный взгляд скользнул по Сяо Юй, задержавшись дольше, чем следовало.

Она не удостоила его и взглядом.

— Уже готова? — его голос был нарочито спокойным, почти ленивым. — Или снова решишь в бою действовать так, будто тебе нечего терять?

Сяо Юй медленно подняла веер и развернула его. Лёгкое движение кисти — и солнечный луч заиграл на тонких лезвиях. Она улыбнулась — холодно, чуть презрительно.

— Я делаю то, что должна, господин, — её голос звучал ровно, без единой дрожи. — Если мои действия вам мешают, можете не смотреть.

Лис едва заметно фыркнул, отворачиваясь. Он уже знал — сейчас начнётся игра.

Цы Фэн усмехнулся, но в его усмешке не было радости.

— Не смотреть? — он шагнул ближе, наклоняясь так, что их глаза почти встретились. — Думаешь, мне легко не замечать, как ты каждый раз рвёшься туда, где смерть дышит в лицо?

Сяо Юй прищурилась, её губы чуть дрогнули в полуулыбке.

— А я думала, вы любите не меня, господин. Зачем же вам тогда смотреть?

Фраза была брошена спокойно, но в ней слышался удар, ровный и точный. Лис опустил уши, словно даже ему стало неловко.

Цы Фэн замер на миг. Пламя костра, тлеющее рядом, будто вспыхнуло сильнее. Но он не позволил себе выдать раздражение. Наоборот — в его взгляде появилась тень насмешки.

— Верно, — сказал он тихо, слишком тихо. — Я люблю не тебя. Но, похоже, ты всё равно жаждешь моего внимания.

Сяо Юй обернула веер в руке и, чуть улыбнувшись, сложила его.

— Как видите, я умею обходиться и без него.

Она прошла мимо, так близко, что её рукав едва задел его плечо. От неё пахло дымом костра, лёгким ароматом трав и чего-то ещё — острого, огненного, нового.

Цы Фэн развернулся, провожая её взглядом. Его губы скривились в усмешке, но внутри всё кипело. Её слова были как яд, сладкий и жгучий, и он сам же научил её пользоваться этим оружием.

Они шли по дороге молча. Утро было ясным, воздух свежим, но между ними висела тягучая тьма. Сяо Юй держалась прямо, её шаги были лёгкими, почти демонстративно беззаботными. Время от времени она поправляла волосы или касалась новой заколки, будто нарочно показывая — она неуязвима, недосягаема.

Цы Фэн смотрел на неё изредка, но каждый раз его взгляд задерживался дольше, чем он хотел. Он заметил — она стала ещё красивее. Вишнёвое ханфу подчёркивало её силу и огонь. Даже торговцы вчера это заметили, и воспоминание о том, как кто-то посмел улыбнуться ей слишком открыто, снова кольнуло его.

— Заколка тебе не идёт, — вдруг произнёс он. Голос был ровным, почти холодным.

Сяо Юй чуть повернула голову, улыбка коснулась её губ.

— Значит, буду носить её чаще.

Лис тихо прыснул, прикрыв морду лапой.

Цы Фэн стиснул зубы.

— Ты нарочно меня раздражаешь.

Она остановилась и обернулась к нему. Её глаза горели, как два маленьких костра.

— А вы нарочно делаете вид, что вам всё равно. Думаете, я не вижу?

И снова удар. Прямой, безжалостный.

На миг в его груди всё сжалось. Он хотел сказать что-то резкое, хотел снова ранить её, но язык не повернулся. Вместо этого он усмехнулся, холодно и медленно, так что от этой усмешки веяло опасностью.

— Вижу, у тебя талант — воображать лишнее. Может, тебе стоит заняться чем-то полезным, а не мечтать о том, чего нет?

Сяо Юй подошла ближе. Их разделяло всего несколько шагов. Она подняла веер и кончиком коснулась его груди, прямо над сердцем.

— А может, — её голос стал тихим, почти шёпотом, — вам стоит перестать бояться того, что есть.

Он схватил её за запястье. Слишком резко, слишком сильно. Веер выпал из её пальцев, но она не вздрогнула. Их взгляды встретились, столкнулись, и мир будто на миг перестал существовать.

Тишину нарушил только лис, который тяжело вздохнул и отодвинулся подальше, будто не хотел быть свидетелем этой странной битвы.

— Не испытывай моё терпение, — прошипел Цы Фэн, сжимая её руку.

— А вы — моё, — ответила она спокойно.

Он отпустил её, словно обжёгшись. Она подняла веер и, не оглянувшись, пошла дальше по дороге. Её походка была гордой, независимой, но в глазах мелькнула тень боли.

Цы Фэн остался стоять. Его руки дрожали, и он ненавидел себя за это. Ненавидел её за то, что она умела выводить его из равновесия. Ненавидел мир за то, что позволял ей становиться сильнее и всё же оставаться уязвимой.

«Я люблю не тебя…» — эхом отозвались слова, которые он сам себе уже не верил.

Но он не знал, что для неё каждое его язвительное слово — как раскалённый нож. И что именно эта игра между ними, эта странная смесь боли и страсти, делает её ещё более привязанной к нему.

---

Рынок встретил их как всегда — шумом, запахами пряностей и сотнями голосов, перекрывающих друг друга. Блестящие ткани развевались на ветру, золотые серьги и браслеты сверкали на прилавках, сладости таяли прямо на глазах. Всё было слишком ярким и живым, словно мир нарочно издевался над их внутренней тьмой.

Сяо Юй шагала уверенно, подбородок чуть приподнят, спина прямая. Вишнёвое ханфу подчёркивало её фигуру, а новый огненный веер в руке сиял в солнечном свете. Она шла, будто сама хозяйка этого города. И всё же в её взгляде была тень, которую не каждый мог заметить.

Цы Фэн держался чуть позади, руки за спиной, лицо холодное, словно высеченное из камня. Он молчал, и это молчание было тяжелее любых слов.

— Смотрите, госпожа, у нас новейшие заколки из нефрита! — выкрикнул торговец, показывая длинный ряд украшений. — Идеально подойдут к вашему образу.

Сяо Юй медленно наклонилась, взяла одну из заколок и примерила к волосам. Её улыбка была ослепительной, но слишком правильной, словно нарисованной.

— Сколько стоит? — спросила она.

Торговец поспешно назвал цену. Сяо Юй не моргнув глазом достала из-за пояса небольшой кошель и отсчитала монеты.

Лис, сидевший рядом, чуть нахмурил мордочку. Он заметил, что её пальцы дрожали, когда она держала деньги.

— Госпожа, вы не должны сами... — начал торговец, бросив взгляд на Цы Фэна, но она резко оборвала:

— Я плачу сама.

Она надела заколку в волосы, повела плечом и улыбнулась так, будто небо само осветилось её сиянием.

Цы Фэн наблюдал молча, взгляд его был тёмным, но он не вмешался.

Дальше она подошла к прилавку с браслетами. Её взгляд скользил по тонким серебряным кольцам, по резным подвескам с жемчугом. Она выбрала самый дорогой — и снова отсчитала деньги.

— Это подарок самой себе, — произнесла она с лёгкой усмешкой, не глядя на Цы Фэна. — Иногда женщина должна помнить, что её ценность не зависит от чужих слов.

Лис тихо выдохнул, опустив хвост. Он видел, что за каждым словом скрывалось: «раз ты не подаришь — я куплю сама».

Цы Фэн прищурился. Его губы изогнулись в холодной усмешке.

— Кажется, ты решила доказать миру, что можешь всё без моей помощи, — сказал он лениво, но в голосе проскальзывала язвительная нота.

Сяо Юй остановилась, развернулась к нему, в глазах её плясал огонь.

— А разве я не могу? — её голос прозвучал чуть громче, чем следовало. Несколько прохожих остановились, бросая любопытные взгляды.

Она снова улыбнулась — дерзко, вызывающе.

— Мне ведь не нужны ваши монеты, господин.

Её слова резанули сильнее, чем нож.

Цы Фэн сделал шаг ближе, но так и не сказал того, что хотел. Он мог бы выхватить у неё кошель, мог бы приказать не тратить своё серебро. Но вместо этого только холодно бросил:

— Делай, что хочешь.

Она усмехнулась и пошла дальше, покупая новое вишнёвое ханфу. Ткань струилась в её руках, блестела на солнце, как жидкое вино. Она держала его к себе, прижимая к щеке, и в её улыбке на миг мелькнуло что-то настоящее — мягкость, детская радость. Но в ту же секунду она отвернулась, чтобы никто этого не заметил.

Она расплачивалась снова и снова. Каждая монета, падающая на ладонь торговца, звучала для неё как стук собственного сердца. Она покупала больше, чем нужно: серьги, ленты для волос, даже маленький фонарь с резным узором. Всё это было не ради вещей — это был её способ сказать себе: «Я достойна. Даже если он этого не видит».

И всё же внутри что-то ломалось.

Пока она мерила новый браслет, взгляд её на секунду затуманился. Слёзы подступали, но она моргнула и улыбнулась шире, чем нужно. Никто не заметил. Никто, кроме лиса.

— Ты упрямая, — тихо сказал он, когда они на миг остались одни в переулке. — Но даже твоё упрямство не прячет боль.

Сяо Юй повернулась к нему и улыбнулась — слишком ярко, слишком резко.

— Я просто люблю красивые вещи. Разве в этом есть преступление?

Лис не ответил. Его хвост едва заметно дрогнул, и в янтарных глазах блеснуло сочувствие.

Когда они возвращались с рынка, её руки были заняты свёртками и коробочками. Она выглядела довольной, почти счастливой. Но внутри — тихо плакала. Она шла чуть быстрее, чем обычно, чтобы никто не заметил, как дрожит её подбородок, когда ветер приносил отголоски слов: «Я люблю не тебя».

Цы Фэн шёл позади, его взгляд скользил по её фигуре, по свёрткам в руках. Он видел только её упрямую гордость и решил, что она наслаждается своей независимостью. Но он не знал, что каждое купленное украшение было не радостью, а криком: «Заметь меня. Заметить — это всё, что я прошу».

---

Лавка тканей оказалась куда тише и утончённее шумного рынка. Здесь не кричали торговцы, не тянули за рукава покупателей. Всё было будто пропитано ароматом сандала и свежего шёлка. Вдоль стен висели ряды ханфу всех оттенков: от нежного нефритового до глубокого чёрного, украшенные золотыми нитями и драгоценными вставками.

Сяо Юй остановилась перед вешалкой с тёмно-синими нарядами. Её пальцы скользнули по мягкой ткани, и она на секунду прикрыла глаза, будто впитывая холодную прохладу цвета.

— Синий тебе не идёт, — лениво бросил Цы Фэн из-за её плеча. Голос звучал нарочито равнодушно, но в глубине глаз мелькнула искра — он ждал реакции.

Сяо Юй усмехнулась.
— Господин, неужели вы забыли? Мне не обязательно нравиться вам.

Она взяла первое ханфу и шагнула за ширму для примерки. Через несколько мгновений ткань мягко зашуршала, и она вышла к зеркалу. Тёмно-синий цвет обнял её фигуру, делая кожу ещё светлее, а глаза — глубже. Она повернулась в одну сторону, в другую, и её губы сами сложились в довольную улыбку.

Цы Фэн скрестил руки на груди, не сводя взгляда.

— Всё ещё не идёт, — произнёс он, но взгляд предательски задержался дольше, чем нужно.

Лис, сидевший на полке, довольно хмыкнул:
— Врёшь. Выглядит так, что даже луна позавидовала бы.

Сяо Юй засмеялась — звонко, искренне. Но смех быстро оборвался, оставив лёгкую тень в её взгляде. Она снова повернулась к зеркалу и поправила воротник.

— Я возьму это, — решительно сказала она и снова достала свой кошель.

Монеты звякнули, упав в ладонь продавца. Этот звук снова резанул её сердце, но она лишь улыбнулась шире.

После ткани настала очередь оружия. В соседнем зале висели веера — простые деревянные, расписные с узорами, и те, что были явным оружием, с острыми лезвиями, скрытыми в ребрах.

Сяо Юй взяла один такой веер, потянула за край — и лезвие блеснуло в полутьме. Она провела им по воздуху, и лёгкий свист разрезал тишину.

— Красиво, — прошептала она, почти с восторгом.

Она попробовала движение ещё раз, на этот раз вложив чуть силы. По краю веера вспыхнуло крошечное пламя, и в ту же секунду оружие будто ожило.

— Опасно, — заметил Цы Фэн, шагнув ближе. Его ладонь легко легла поверх её руки, удерживая движение. — Ты ещё не привыкла к огню.

— А если никогда не привыкну, потому что вы всё время останавливаете меня? — дерзко вскинула она подбородок, глядя прямо в его глаза.

Между ними на мгновение натянулась тишина, как струна.

Лис кашлянул, явно не вовремя:
— Может, я выйду, пока вы тут спорите?..

Сяо Юй первая отвела взгляд и сделала вид, что снова изучает веер. Но пальцы её дрожали.

Она выбрала два: один лёгкий, расписанный цветами сакуры — «для приличия», как она сказала, — и второй, с лезвиями, который сиял холодным светом. Когда она платила, Цы Фэн снова заметил, как сжимается её рука.

— Ты опять тратишь своё, — сказал он низко, так, что слышала только она.

— Зато всё это принадлежит мне, — ответила она так же тихо, поднимая глаза. В них плясал огонь — не только силы, но и упрямства.

Продавец завернул покупку в ткань, а Сяо Юй прижала её к груди. На мгновение её лицо смягчилось, словно в этих свёртках было не оружие, а кусочек её гордости, её маленькая победа.

Когда они вышли из лавки, вечер уже начинал сгущаться. Фонари на улице загорались один за другим, и синий цвет её нового ханфу засиял под мягким светом огня.

Она шла чуть впереди, расправив плечи. В руке у неё был веер — она крутила его играючи, как будто он был не оружием, а игрушкой. Но за этим игривым движением скрывалась боль: каждый раз, когда он не дарил, я покупала сама. Каждый раз, когда он говорил «не идёт» — я заставляла себя сиять ещё ярче.

Цы Фэн наблюдал молча, и только его взгляд выдавал: в глубине он понимал больше, чем говорил.

              ~ Конец 11 главы~