Глава 10.
Нас из другой Вселенной вернула песня Felicidad из сериала «Бумажный дом» и капли дождя.
— Вот что я ощущаю — Felicidad — счастье, — произнёс он, когда песня была на кульминации. — Да, кто же ты такая, что заставляешь меня тлеть, Вивиан Рейенвуд?! — Он провёл рукой, едва касаясь моей щеки.
Это кто ещё тлеет?
Это моё сердце отдаёт приказ отпустить войско.
Я хотела забыться.
Я хочу остаться в этом миге рядом с ним.
И всё равно, что я его не знаю.
Я ни разу в жизни не делала ничего сумасшедшего, ни разу в жизни не поступала, не думая о последствиях.
Но в этот раз мне не хочется думать о них. По какой-то неизвестной мне причине я ему доверяю, хотя в первый раз, когда я увидела его, он грозился расправой и ударил кулаком об стену.
— Ах, кстати, рука... — прошептав, я встала со стула и быстрыми шагами подошла к нему.
— Да всё в порядке, — в его голосе прозвучала неловкость.
Я же к этому времени успела взять его руку и осмотреть, что с раной.
— Слушай, у меня в машине есть аптечка, я сейчас принесу. Ты жди меня тут, — угрожающе глядя на него, сказала я последние слова и пошагала прочь к двери со страхом, что, когда я войду, его уже не будет.
Наконец, выйдя, я поняла, что на улице не просто капает дождь — он льёт ливнем, как я и люблю. Я улыбнулась и побежала к машине. Достав из неё аптечку, я обернулась — возле двери стоял Грейсон.
Я широко ему улыбнулась и помахала рукой, подзывая к себе. А тем временем в мыслях пробежала строчка:
"Вот дура, зачем так широко улыбаешься, зачем подняла руку?"
Я отмахнулась от этих мыслей. Дождь и его присутствие делают меня счастливой.
Он нацепил капюшон, прибежал ко мне, взял за руку:
— Я так не поступал никогда и ни для кого. Идём внутрь, — он едва приподнял уголки губ.
Он расстроен? Я сделала что-то не так? Вот же, зачем я так улыбнулась? Да и вообще, что значили его слова?! Когда он вышел? Зачем?
Куча вопросов летала в моей голове, пока мы бежали к зданию, но как только зашли внутрь, он обжёг меня взглядом с ног до головы. Вся моя одежда промокла, не отпуская мою руку, он обнял меня.
— Ты вся промокла. Я же сказал тебе, что с рукой всё нормально. Тебе не стоило выходить под такой ливень, — сказав последние слова, он отпустил меня из своих объятий.
"Вот же..."
Как только он отпустил меня, я поняла, что мне было слишком хорошо в его объятиях.
Мне нужно срочно что-то сказать... но что?
Я впервые не нахожу, чем ответить.
— Да, так и будешь молчать, ведь я прав? — прежде чем произнести следующие слова, он будто взвешивал их. — Я испугался, когда увидел ливень, и вышел за тобой... — он смотрел прямо мне в глаза, но уже не так, как возле стола. В его глазах был испуг.
Я не знала, что сказать. Нет, точнее, знала, но его слова застряли во мне, как якорь, утягивая глубже в эту неизвестность. Он испугался за меня.
Почему? Почему его голос, его взгляд – всё во мне отзывается эхом?
Я ощущала, как между нами повисло молчание. Напряжённое, вязкое. В груди что-то сжалось, дыхание участилось.
Грейсон не двигался. Только смотрел. Смотрел так, будто искал что-то во мне, будто ждал.
Я чувствовала, как капли дождя всё ещё скатываются с моих волос по коже, как холод медленно пробирается к телу, но внутри меня разгорался жар.
И в какой-то момент он сорвался.
Резкое движение – и его ладони снова оказались на моём лице. Его пальцы были горячими, почти обжигающими, когда он притянул меня к себе.
А потом...
Наши губы встретились.
Сначала осторожно, словно он боялся разрушить этот момент. Но затем – глубже, требовательнее, сильнее. Его пальцы скользнули по моей шее, я почувствовала, как он сжимает её, словно боится, что я исчезну. Хотя это я всё время боялась, что он исчезнет.
Я больше не думала. Я просто чувствовала.
Дождь, его дыхание, тепло его тела – всё это смешалось воедино.
Этот поцелуй не был мягким или робким. Он был настойчивым, жадным, наполненным чем-то, что мы оба ещё не могли осознать.
В этот момент ничего не существовало. Только он. Только я. Только эта безумная, сводящая с ума близость.
Он прижал меня к стеклянной двери, пробежал табун мурашек от холодного стекла, но я пылала огнём. Он согревал меня. Рукой он провёл по моей спине, другая всё ещё была на шее и теребила моё ухо. Я пустила свои руки в его волосы.
Мы потеряли контроль. Наше дыхание было обрывистым, губы сходились и на мгновение расходились. Это сводило нас обоих с ума ещё больше. Моё сердце колотилось в такт его движениям, я слышала и его сердце. А дождь всё не прекращал лить, только усиливался, а на фоне всего колдовала песня «Nothing breaks like a heart» в исполнении Damiano David.
Вдруг раздался гром, песня оборвалась. Свет погас.
Грейсон целовал мою шею, как я поняла, его ни капли не возмутило то, что свет погас. Я бы хотела, чтобы и меня это не волновало, но...
— Гре... Грейсон. Свет отключился, нам нужно посмотреть.
— Может, не надо? — он жалобно посмотрел на меня. Но, увидев мой серьёзный взгляд, поцеловал меня в лоб.
Мы отдышались и решили проверить счётчик. Он без моих подсказок нашёл его — казалось, что он знает это здание от порога до крыши. Как оказалось, дело было не в счётчике: пришло сообщение с предупреждением никуда не выходить — из-за сильного дождя где-то произошла авария, и свет отключили.
Прочитав, я сказала Грейсону:
— Значит, света не будет...
После прочтения сообщения он закрылся в себе. И стал холодным. В его глазах была пелена воспоминаний и страха.
Нас поглотила тишина. Я пыталась что-то сказать, но всё было зря... он не был здесь. Он сидел на полу, но его не было в этом мире. Он не смотрел мне в глаза.
Я решила просто обнять его. Мы просидели в обнимку очень долго, теперь я его грела. Гладила, хлопала по спине, рисовала маленькие круги, касаясь его кожи.
Вдруг он, нарушая тишину, но сжимая меня в объятиях сильнее, сказал:
— Прости, Ви. Прости... — его голос охрип и трескался.
— Ничего. Не нужно извиняться, — я почувствовала, что ему лучше, и предложила: — Давай я перевяжу твою рану? — попыталась выйти из его объятий.
— Не уходи. Останься, — он всё сильнее сжимал меня, будто я — единственная ветка, за которую он может удержаться, спасаясь от падения.