Конец солнечных дней

Звон стеклянных рюмок друг о друга разнёсся по комнате, ударяясь о деревянные стены. Феликс закрыл глаза, как только жгучая жидкость попала в рот, и с силой проглотил, закусывая огурцом, найденном в соседнем огороде. Хёнджин же наслаждался напитком, сразу наполняя тару по новой, приговаривая типичное: «Между первой и второй — промежуток небольшой». По столу покатился яркий маленький помидорчик, почти падая на пол, но Хван вовремя выставляет руку, ловя плод и откусывая часть.

Красочный закат сменился синевой на небе, что просачивалась сквозь шторки-кружева. В непривычной тишине можно было услышать стрекот насекомых с улицы. На соседнем переулке, кажется, лаяла собака.

Теперь Феликс жалел, что раньше не бывал в деревне. Он уверен, у него появилась бы куча историй, возможно, не очень интересных, но точно искренних. Ли ездил на лето к бабушке с дедушкой, увы, только в соседний город, из-за этого, не познав прелести сельской жизни. Зато сейчас он безмерно благодарен Хёнджину, который появился из ниоткуда на Чановской кухне и с того дня не отставал от Ликса.

Парень продолжал поражаться всему существу Хвана. Вот, Хёнджин, как типичный пацан, клеится к девушкам на шумной тусовке, пьяно улыбаясь и распуская руки, и тот же самый Хёнджин тащит Ликса на крышу показывать своё сокровище — самый красивый рассвет — и рассказывает что-то настолько незначительное, но слишком уж личное и потаённое.

А Ли много не надо, чтобы открыться взамен. Вот, Феликс всей душой не переносит присутствие странного парня, тот же самый Феликс показывает ему свои стихи, которые прятал ото всех и каждого.

Из мыслей вырывает сам блондин, толкая локтем в бок и поднося свою рюмку прямо под нос Ликсу. Ворчит, что тот не чокается, а потом залпом выпивает содержимое, хватая Феликса за шею и зарываясь носом в осветлённые волосы. Ликс пытается отбиться, попутно допивая свою порцию. Правда, быстро забивает, позволяет Хёнджину развалиться на нём и уложить руку на плечи. Через все их встречи прослеживалась странная тенденция — Хёнджин очень любил хватать Ли за плечи, а младший даже не знал, напрягает его это или наоборот нравится.

Как же Феликс был рад алкоголю, что с каждой минутой притуплял все его размышления, оставляя за собой лишь покой и лёгкое головокружение.

Через полчаса Хван уже покачивался из стороны в сторону, тягая за собой Ликса, и напевал какую-то дедовскую песню. Когда-то он рассказал, что больше всего любит русский постпанк и ничего, кроме этого жанра, слушать и играть не может. В какой-то мере Ликс понимал его. И узнав мотив песни, что-то мычал, изображая разные музыкальные инструменты.

Уснули они совсем поздно, сидя за столом и опираясь друг на друга. На столешнице одиноко лежал надкусанный огурец, рядом с парой пустых рюмок.

Солнце, стоящее в самом центре неба, шпарило, как не в себя. Жизнь повсюду приостановилась, не в силах выдержать такие муки.

Только два камикадзе шли вдоль открытой местности, в поисках места. Было только три часа дня, до стабилизации погоды ещё ждать и ждать, но парней это не волновало. Точнее, парня, ведь второй путник, как мог, пытался отговорить, но потерпел фиаско.

Хёнджин проснулся первым, во сколько не помнил, главное, что сейчас мог стоять на ногах. С трудом, но мог. Всё тело ныло от неудобной позы сна, утром Хван себя обнаружил почти под столом, ведь ночью скатился по стулу. Он ушёл на кухню, кое-как добрался до раковины и умылся ледяной водой, благодаря всех причастных к строению дома и проводке воды в него.

Феликс появился в комнате через несколько минут, также жалуясь на страдания. Он снял с руки растянутую резинку, собирая чёлку в маленький забавный хвостик на макушке. Парень еле разлепил глаза, осматривая пространство, и двинулся к холодильнику. Достал из него огромную миску с вишней и закинул пару из них в рот.

— Она ж немытая... — нахмурился Хван, вспоминая вчерашние нотации приятеля.

— Да похуй. — жмурился Ликс от приятного вкуса.

А потом Хёнджину приспичило пойти на поле, просто посидеть, побездельничать. И всё равно, что пекло невыносимое, всё равно, что Ликс слёзно умолял его остаться дома, хотя бы на пару часов дольше. Хван был непреклонен.

Поэтому спустя минут двадцать стоял на выходе из дома, в полном обмундировании — потасканные шорты, видимо, когда-то бывшие джинсами, растянутая майка и светлая панама — и с гитарой на плече. Кожаный ремень заметно впивался в кожу, но блондин абсолютно не обращал на это внимания.

Ли вышел к нему, уже предчувствуя ужасы погоды.

Наконец они остановились возле очередного поля, правда целиком пожжённого солнечными лучами. Высокая трава даже не давала намёка на зелень, покрытая целиком и полностью желтизной. Подальше виднелись огромные стоги сена, собранные с этого же луга.

Блондин прошёл чуть дальше от края с тропинкой, усаживаясь на землю и похлопывая ладонью рядом с собой. Ликс плюхнулся возле парня, укладываясь полностью на жёсткую траву. Потом поднялся, посидел секунду, быстро стянул панамку у Хвана и улёгся обратно, прикрывая ею лицо. Второй лишь в шоке глядел на него, а потом принялся сетовать.

Хёнджин отложил гитару в сторону, также ложась наземь и закрывая глаза ладонью. Он и не заметил, как задремал.

Очнулся он от лёгкого дуновения ветерка. Сколько времени прошло, Хёнджин не имел понятия, но уже вечерело. Зной немного поутих, всё ещё оставаясь. Небо стало ярко-оранжевым, почти сливаясь цветом со степью и размывая границы горизонта.

Хёнджин поднял руки, потягиваясь и зевая. Он повернулся в сторону Ликса, оказывается, парень тоже уснул. Светлая панама скатилась с лица, открывая обзор на спокойное выражение. Хван присмотрелся и удивлённо вскинул брови, только сейчас обнаруживая наличие веснушек на щеках парня. Как он раньше их не заметил? Пятнышки, рассыпанные по скулам и даже векам, были непозволительно яркими и выраженными. Хёнджин зашебуршал жухлой травой, медленно вставая на четвереньки и поднимаясь на корточки. Он аккуратно придвинулся к Феликсу, в открытую разглядывая его и радуясь такой возможности. Вряд ли бы он смог так сделать, если бы парень бодрствовал. Хёнджин поднял руку, осторожно протягивая её к лицу Ли, подушечками пальцев мягко, совсем невесомо, коснулся веснушек. Кожа была невероятно нежной, что было странно, учитывая образ жизни Ликса и стиль его питания.

Вдруг, веки Феликса задрожали, и он открыл глаза, сталкиваясь взглядом с Хёнджином, который сейчас был крайне похож на нашкодившего кота.

Хван резко захлопал по щеке Ли, заставляя того недовольно поморщиться и откинуть его руку.

— Проснулся наконец. — блондин почти что отпрыгнул обратно на своё место, сгибая колени и складывая на них локти.

— Не обязательно пиздить меня по лицу, чтобы разбудить. — Ликс повторил его позу, усаживаясь рядом.

— Я тебя звал-звал, а ты не откликался. — нагло врал Хёнджин, отворачиваясь.

Хван резко вспомнил о гитаре, которую притащил с собой. Он наклонился, цепляя одной рукой инструмент и подтягивая к себе. Блондин расселся на земле поудобнее, усаживаясь по-турецки и складывая гитару на колени. Металлические струны слегка поблёскивали от вечернего света. Хёнджин подёргал их, ожидая, пока Ли обратит внимание.

Феликс всё же повернулся к нему, заметив, как этого хотел Хван. Хёнджин прошёлся по всем струнам, издавая мелодичный звук. Он стал зажимать аккорды, расставляя длинные пальцы на лады. Мотив песни казался до ужаса знакомым, а блондин филигранно исполнял, давая возможность сразу же понять. Мягкая обволакивающая музыка окружала их вместе с тёплым ветром, и Ликс поражался своей чувствительности в такие моменты. Казалось, он начинал ощущать всё гораздо сильнее и физически, и морально.

Хёнджин наклонил голову, глядя на гитару, и быстро переставлял пальцы, не давая мелодии сбиться или остановиться хотя бы на секунду. Невероятно.

Хван поднял взгляд, встречаясь с оценивающим — восхищённым — младшего и улыбнулся такой реакции. Тут же он ухватился за гриф покрепче и начал быстро играть бой.

— Девчонки спорили на даче. — ритм и мотив тут же сменился на увеселительный. — А у кого...

— Бля, Хёнджин. — вздохнул Ли, накрывая лицо ладонью. — Продолжай играть что-то нормальное, прошу.

Тот расхохотался, запрокидывая голову, и отпуская струны.

— Да вроде нормальное играю, что тебе не нравится?

— До было лучше.

Хёнджин хмыкнул, на секунду оставаясь в бездействии и вспоминая какие-то песни. Он вновь начал наигрывать что-то, уже более спокойное и не такое комичное.

После пары песен Ликс сорвал тонкий колосок, придерживая в губах, и прошёлся взглядом по окружению. Он наткнулся на маленький белый цветочек и аккуратно сорвал его. Позднее, Феликс со всех сторон обсмотрел его и наклонился к Хвану, что на секунду отвлёкся от песни и теперь непонимающе глядел на него. Ликс же, не обратив на это внимания, уложил этот цветок за ухо парню, немного убирая волосы на виске.

Прошла пара секунд перед тем, как Хёнджин очнулся и продолжил играть.

По ночному небу распластались кучи звёздочек. На какое-либо освещение не было ни малейшего намёка, одна луна, отблёскивающая светом от звёзд. Феликс лежал на спине, вдыхая свежий чистый воздух и наслаждаясь каждым мигом. Вечер крайне быстро закончился, Хёнджин беспрерывно галдел о чём-то своём, периодически вспоминая про гитару. Теперь она лежала чуть поодаль. В отличие, от её хозяина, который умостился под боком Ликса, уложившись головой на его грудь.

Парень замолчал, также смотря вверх, разглядывая такое прекрасное полотно неба. Вновь подул ветерок, и Ликс заметил мурашки на открытых руках парня. Тот слегка поёжился, но ничего на этот счёт не сказал, лишь сильнее прижимаясь к, на удивление, тёплому Феликсу.

Через время они поднялись, направляясь к дому. Хёнджин приобнял Ли за плечи, оправдывая тем, что так теплее, а тот был не против исполнять роль ходячего обогревателя.

Ветер гонял по воде, распуская после себя витиеватую рябь. На другом конце берега шатался рогоз, а за ним типичным леском возрастали худые берёзки. Воздух здесь ощущался не таким тяжёлым, наверное, из-за небольшого водоёма. Людей толком не было, а через несколько минут ушли и они, оставив парней наедине с собой и природой.

Феликс поставил руки за собой и откинул голову назад, наслаждаясь ласковым солнцем. Рядом Хёнджин копошился в спортивной сумке Ликса, в которую они свалили всё нужное и не очень для похода на озеро. Он выудил оттуда полотенце, расстилая по серому песку, и стал складывать на углы всякую дребедень, дабы покрывальце не улетело с первым дуновением.

Парни умостились почти что на самом краю бережка, отчего вода еле касалась их вытянутых ног. Ли довольно жмурился, ощущая прохладную влагу на ступнях, и никуда не торопился. В отличие от Хвана, который уже стягивал старую футболку через голову, чуть не попав ею в Ликса, а позже и шорты. Он медленно приблизился к озерку, постепенно заходя в него и пытаясь привыкнуть к температуре.

Но тут со спины нагрянул Феликс, бесшумно, словно приведение, и с силой пихнул того вперёд. Хёнджин с благим матом споткнулся обо что-то и навернулся в воду, что с плеском разнеслась вокруг. Он с крайней степенью злобы и обиды зыркнул на Ликса, что не мог прийти в себя от удушающего смеха и держался за живот. Тут же на него обрушился поток воды, и теперь вся одежда мокрой тканью облепила его со всех сторон.

Ли стянул майку, кидая на полотенце, и кинулся на парня, что ушёл вплавь, пытаясь сбежать. Но Феликс с детства занимался плаваньем, так что нагнать беглеца не составило труда, и он начал наваливаться на Хёнджина, якобы в попытке утопить.

Они долго носились друг за другом, то начиная топить или обливать с ног до головы, то прекращали бойню и плавали рядом. Спустя час возни Хёнджин вылез на берег и присел на разложенное полотенце. Вслед за ним вышел и Ликс, раскладываясь возле блондина. Мокрые волосы парня, что раньше еле прикрывали брови, теперь лезли в глаза.

— Когда стричься будешь? — подал голос Феликс, глядя на друга. Когда он стал считать другом, а не каким-то знакомым?

— Я подумал... Может отрастить. — в смятении ответил Хван, трогая пальцем кончики чёлки.

— Почему бы нет. — пожал плечами Ли. Он присмотрелся к спине парня, на которой красовались штук десять шрамов непонятного происхождения. — Это что? На спине.

Хёнджин повернулся, пару секунд помолчал, а потом слабо усмехнулся.

— Семь ножевых, три пулевых. Девяностые тяжеловатые были.

— Ты ж позже девяностых родился. — нахмурился Ликс. — А если серьёзно?

— А если серьёзно, то батя однажды спалил за курением и отпиздил. Ремешок совдеповский был, как бы не армейский. — он провёл рукой по спине, нащупывая шрамики.

— Нихера себе...

Flashback

Хёнджин опирался на оконную раму, почти что, высовываясь из окна. В пальцах тлела сигарета, купленная с трудом в дальнем от жилья ларьке. Как же долго он уговаривал продавщицу... Зато сейчас он наслаждался новой долей никотина. А за ним на подоконнике стоял флакончик духов, которыми подросток чуть ли не обливался после курения.

Начал курить он где-то в тринадцать, а может и четырнадцать, Хёнджин не сказать, что запоминал. Хоть и в свои пятнадцать имел какой-никакой стаж.

Пепел полетел с девятого этажа, кружась от сильного ветра. Хван сделал очередную тягу, не замечая щелчка открытого замка. Телефона рядом не имелось, дабы контролировать время. Что-то он засиделся.

В квартиру вошёл отец, только вернувшийся с работы. Мужчина снял начищенные туфли, ставя на полку в шкафчике, и прошёл вглубь. Из зала был чётко виден силуэт его сына. По помещению гулял отвратительный запах табака.

Отец быстрым шагом направился к балкону. Он рывком открыл дверь, отчего Хёнджин дёрнулся и обернулся, позабыв о запрещённой вещице в руках.

Хван застыл на месте, медленно перемещая взгляд с вошедшего отца на сигарету. Он медленно сглотнул неожиданно вязкую слюну, скидывая оставшийся окурок на улицу и выдерживая испепеляющий взор мужчины.

— Скотина, кого я вырастил. — он ухватил паренька за локоть, вытаскивая из пристройки и хлопая дверью. — На какую же тварь я потратил пятнадцать лет своей жизни! Отдал бы твоей мамке несчастной, легче жить было бы!

— Не говори так про маму! — воскликнул Хёнджин, пытаясь вырваться.

— Не перечь мне! — старший Хван швырнул сына на пол.

Хван упал боком на диван, сильно ударяясь и задыхаясь от резкого приземления. Он схватился за рёбра, зажмуриваясь от нахлынувшей тупой боли.

Отец уже исчез в своей комнате. Но через секунду появился перед парнем, удерживая в руках что-то звенящее. Хёнджин поднял взгляд с пола и узнал в предмете старый армейский ремень. Огромная бляшка угрожающе свисала с обработанной кожи.

— Снимай футболку. — страшно спокойным тоном проговорил мужчина. Но по прерывистому дыханию стало ясно, что он сдерживался.

Хёнджин ничего не сделал, поднимаясь с пола. Его тут же ударили по шее, заставляя вновь упасть. Колени заныли. Он получил сильный подзатыльник, обжигающий кожу.

— Сука, я сказал снимай! — отец ткнул парня лицом в кожаный диван, задирая кофту на его спине.

Первый удар ожогом пришёлся куда-то по лопаткам. Хёнджин взвыл, хватаясь пальцами за подлокотник.

— Не вой, как баба! Музыкальную школу он бросить вздумал! — удар в поясницу. — Курить он начал! — где-то по почкам. — Самым взрослым себя возомнил? А что люди подумают?! Директор прекрасной автомобильной компании взрастил такого мудака, как ты! Ты мне, блять, не сын больше, понял?! Мразь!

По щекам покатились горячие слёзы, теряясь в изгибе локтя. Хёнджин с силой закусил губу, сдерживая крики. Не хотелось ещё большего наказания за проявление эмоций. Не по-мужски, видите ли. В армии его бы исправили. Конечно, как иначе. Лучше бы он и вправду ушёл с матерью.

Примерно через полчаса отец ушёл, попутно пряча все аптечки и запрещая Хёнджину обрабатывать раны. Это ему на память о его ужасающем проступке.

End of flashback

Хван опустил некоторые подробности, видя, как с каждым сказанным словом, глаза Ликса всё больше и больше расширялись. Он мало, кому рассказывал эту историю, ожидая жалости и не желая видеть её. К чему эта жалость, может быть, раньше она бы ему пригодилась, но сейчас точно нет. Но пока Ли просто был в шоке, не показывая иных чувств. Феликс наклонился к парню, легко похлопывая по плечу. Он поджал губы и опустил глаза.

— Я, честно говоря, в ахуе. — проронил он.

Хёнджин рассмеялся от такой реакции, укладывая свою ладонь на руку Феликса.

— Да похер уже. — блондин потормошил Ликса. — Через пару месяцев я кое-как съехал от этого еблана и поступил в шарагу. После переезда больше с ним не контактировал.

— Меня родители только в детстве били, и то мать потом отучила папу. Недолго это, короче, продлилось и не так жёстко.

— Я постоянно отхватывал от отца, но таких случаев, как этот, было маловато. Когда я подрос, всё перерастало в драку, и он быстро сдавался.

Над водоёмом повисли грозные тучи, закрывая уходящие лучи солнца. Внезапно начал накрапывать дождь, забирая остатки тепла и поселяя вокруг холодок. Феликс в спешке начал собирать вещи в сумку, бурча под нос на Хёнджина, что сидел без дела, лишь глядя на парня.

Когда они были в нескольких дворах от дома, обрушился сильный ливень, выстраивая стену перед парнями. Тогда Ли пустился в бег, прячась под злосчастной сумкой и пытаясь сдвинуть с места Хвана.

Они преодолели соседскую собаку, калитку, что отказывалась открываться добрые пять минут и высокую траву на входе, в которой успел запутаться Ликс.

Помещение встретило теплом и сухостью, что осчастливило парней. Феликс на ходу скидывал с себя мокрые насквозь вещи, а за ним и Хёнджин, пока они добирались до комнаты Хвана. Там хранилась гора одежды, которую хозяин дома свозил сюда на протяжении многих лет, и выбрать что-то комфортное не составило труда. Феликс натянул потасканную толстовку и домашние клетчатые штаны, что стали малы Хёнджину в шестнадцать, и долго слушал подколы, пока не двинул шутника под рёбра.

Блондин же взял себе мастерку, надев на голое тело, и спортивные штаны, еле прикрывающие щиколотки.

Парни завалились на диван в главной комнате, включая телевизор и останавливаясь на одном канале с советскими фильмами. Заиграли привычные «Приключения Шурика», а друзья потратили на просмотр около часа, пока Феликсу не приспичило что-то сделать. Он просидел на одном месте, размышляя над тем, чем бы ему заняться, и спустя время, наконец придумал.

Ли предложил приготовить компот из собранных вишен, а Хван поддержал эту идею. Они поплелись на кухню, попутно включая слабую лампочку, освещающую пол комнаты, если не меньше.

Младший залез холодильник и, помимо ягод, нашёл целый пакет, наполненный под завязку лимонами.

— Точно фетишист. — проронил он, доставая цитрусы и откладывая на стол.

— А чё тебе не нравится, сам сейчас из своей любимой вишни варганить будешь. — возмутился Хван, складывая руки на груди.

— Может тогда пирог сделаем с лимонной цедрой? — сказал Ликс, всё же доставая нужную миску.

— Ты и пироги готовить умеешь? Что ж за люди тебя растили. И на гитаре играешь, и стихи пишешь, и куховаришь.

— Растили меня бабушка с дедушкой. — ответил Феликс, оборачиваясь спиной к парню, дабы разложить ингредиенты по столу.

— Сорян. — внезапно стушевался Хван. — Если это чё-то типа травматичное.

— Да нет. Могу рассказать, если хочешь. — Хёнджин закивал, ожидая душещипательный рассказ.

Всё детство Феликс рос в городе, в котором проживал и сейчас. Ничего особенного с ним за это время не случалось, кроме отца-художника в забытом Богом регионе. Но, когда ему исполнилось тринадцать, родители решили поехать в Швецию, зачем и почему Ликс не знал, наверное, папа просто захотел поколесить по Европе.

На неопределённое время мальчика отдали на попечительство бабушке с дедушкой, и тогда ему пришлось переехать в другой город к ним, распрощавшись со школой и Джисоном. Сильно он за этим не страдал, думая, что побудет у них месяц-другой и вернётся на родину.

Правда вышло так, что отцу слишком уж понравилась жизнь в новой стране и он собрался переезжать с концами. А Ликс, полюбивший Россию и постсоветское пространство ещё в раннем детстве, отказался следовать за родителями. Он окончательно переехал в другой город, который был недалеко от родного.

Печалился он только из-за единственного друга оттуда, Джисона, но общение на этом не оборвалось. Они днями и ночами переписывались в соцсетях, ежедневно созванивались, а спустя пару лет начали ездить друг к другу.

В пятнадцать лет дедушка начал учить его игре на гитаре, в основном, русскому року. За что часто отхватывал от жены, ибо учил детей плохим песням.

Феликс сидел на скрипучей кровати дедушки, пока сам «родитель» искал гитару, спрятанную в шифоньере. Найдя, он вернулся к Ликсу, плюхаясь рядом на матрас, отчего пружины в нём зашумели ещё сильнее. Мужчина скрипуче посмеялся, правильно укладывая гитару в руках паренька. Ли восхищённо глядел на инструмент, ведь раньше дед никогда не разрешал притрагиваться к нему, а теперь сам даёт такое сокровище. Это был уже не первый урок, аккорды Ликс знал, на пробу зажимая некоторые перед началом учёбы новой мелодии. На сей раз учитель выбрал давнишнюю песню Сектора Газа, показывая аккорды и бой. Паренёк начал наигрывать, но в этот момент, бабушка, что всё время заседала на кухне, появилась в комнате. Она злостно глядела на хихикающего мужа и угрожала деревянной лопаточкой.

— Ты чему ребёнка учишь, Васильевич?! — негодовала она.

— Да что такого-то! И какой ещё ребёнок, вон кабан вымахал, скоро меня перегонит.

— Какой кабан?! Ему до кабана, как до Киева рáчки!

— Какие рачки?! Иди пирожки свои готовь, не мешай ликбезуЛикбез - Массовое обучение неграмотных взрослых чтению и письму в Советской России и СССР. В переносном смысле - обучение неподготовленной аудитории базовым понятиям какой-либо науки, процесса или явления.!

Бабушка же стала ещё с самого приезда мальчика учить того готовке. Любимым видом блюд стала выпечка.

Сколько же Феликс приготовил разных тортов, пирогов или печенья. Испробовал множество рецептов и способов приготовления. Больше всего он полюбил делать брауни, это пирожное он смог сделать с первого раза, позже всё улучшая свои способности.

И как только Ликс закончил школу, он переехал обратно. Вернулся в квартирку, в которой пробыл большую часть жизни, и теперь лишь изредка наведывался к дедушке и бабушке.

— Да ты прямо Лягушка-путешественница. — посмеивался Хван, заливая кастрюлю, наполненную вишней и сахаром, водой.

— Та ещё. — усмехнулся Ликс, замешивая тесто в освободившейся от ягод таре.

Они быстро управились с подготовкой, и Феликс посыпал противень с сырым тестом лимонной цедрой, ставя его в давних времён духовку.

Остальные полтора часа парни вспоминали истории из жизни, делясь ими. Дождь только усилился и вдали всё чаще стали мелькать молнии.

Ли достал из духовки готовый пирог и стал нарезать на кусочки, пока Хёнджин довольствовался лимоном в сахаре. Ликс поставил выпечку на стол, от которой красивыми струями шёл к потолку пар, а в добавку к нему и аппетитный запах.

Он разлил по гранённым стаканам горячий напиток, ставя рядом с пирогом. Хван принялся уплетать за обе щёки десерт, совсем не обращая внимания на его температуру. Но, когда он решил запить его, по всей видимости, ротовая полость вновь обрела чувствительность, и Хёнджин зашипел от кипятка в стакане, жалуясь на боль. Феликс лишь посмеялся, слегка подув в его сторону.

Хёнджин за полчаса уничтожил полпирога, радуясь такой сытости и нахваливая парня за его кулинарные способности.

После вечерней трапезы они вышли на крыльцо дома, следуя любимому закону Архимеда, о котором напомнил блондин. Правда сигареты быстро намокали, как и сами курильщики, так что парни бросили эту затею. А Хван, покопавшись в рюкзаке, отрыл электронную, смирившись с этим.

Хёнджин разложил диван, надеясь на то, что сможет собрать его завтра, и парни разлеглись на нём, как на полноценной кровати. Они вновь врубили телек, на нём продолжали крутить фильмы Гайдая.

Вдруг свет, как и телевизор, замигали, а после и вовсе выключились. Феликс поднапрягся, ухватывая Хвана за руку. После этого происшествия, блондин нашёл в закромах свечки и поставил парочку на тумбу с самим телевизором. Он лёг обратно, предлагая спать в зале.

— Не боись, в обиду не дам. — сказал он, обнимая Ликса.

— За себя бойся. Я боевыми искусствами с детства занимался. — ответил Ли, пихая парня в бок. Тот айкнул, но не отпустил, лишь удобнее укладываясь.

— Завтра уезжаем. — менее радостно проговорил он.

— Жаль.