Ядовито, как двойной обман

Фильм все никак не заканчивался, но Надежда и без того смотрела сквозь экран. Ее занимала тяжесть в животе от съеденного. Пустая коробка от пиццы на журнальном столе не давала покоя, Надежду тошнило от одного ее вида.

У нее всегда были напряженные отношения с едой и вопросом питания. С самого ее детства мама говорила, что она склонна переедать. На детских фотографиях Надежда всегда была толще Любви, из-за чего окружающие различали их как «та, которая худая» и «та, которая толстушка». С возрастом Надежда похудела, но страх вновь услышать от матери «ты набрала», пусть ее уже не было в живых, остался с ней навсегда.

Теперь же, она знала, что если вскочит и взглянет в зеркало, то увидит там обвисшую кожу и жир. И это станет для нее концом... Стало бы, если бы Надежда не делала с собой то, что делала.

Сестра сидящая рядом едва ли не со слезами на глазах, прижималась к ней бедром и Надежда невольно поглядывала на нее. Господи, что было бы, если бы она узнала о чем та думает. Что занимает ее двадцать четыре часа в сутках, от чего Надежда не может спать по ночам.

Она знала, что если не исполнит свой ритуал, не сделает этого, то не сумеет заснуть, пусть даже Любовь будет рядом. Когда начались титры, которые сестра всегда смотрела с живым интересом, потому что хотела отдать дань уважения создателям фильмов, Надежда тихо встала под предлогом вынести коробку в мусор.

На деле же она побрела в ванную комнату, где закрылась изнутри на старую защелку, которая через раз заедала. Надежда иногда пренебрегала ей пользоваться, потому что пойди сестра в туалет, было бы трудно объяснить зачем она закрывается, но так же сильно она не хотела, чтобы Любовь застала ее за омерзительным процессом.

Главным инструментом всей жизни для Надежды являлось ее тело. Она зарабатывала им в модельном агентстве, где видела свое будущее, но в тоже время для нее не существовало объекта отвратнее. Казалось бы, это единственное, что Надежда могла и должна была контролировать, но глядя на себя в зеркало, ей хотелось хирургически избавить себя от покрова кожи и выскрести все, кроме костей, мышц и крови.

На раковине лежала резинка для волос, которой она всегда пользовалась и собрав темные локоны в хвост, Надежда по привычке сунула два пальца в рот. Сев на колени, она склонилась над унитазом и живот сжался в болезненном, но знакомом спазме. Гораздо легче было вырвать, чем сгорать от ненависти к себе до самого утра. Видеть содержимое своего желудка, которое Надежда старательно выблевала было одновременно и облегчением, и очередным поводом загоняться.

Она наконец чувствовала себя чистой, но ложь пятнала ее душу больнее, чем что-либо когда-либо съеденное. Любовь просто оттолкнет ее, если когда-нибудь узнает. Надежда хорошо знала как трепетно сестра к ней относится, что она видит в ней пример и подражает, чтобы держаться на плаву. Как бы плохо ни было, как бы Надежда не пыталась разрушить себя изнутри, ведь еда была ее заклятым врагом уже многие годы, она не могла позволить правде всплыть наружу. Это было стыдно, жалко, но еще и уничтожило бы все ее попытки быть той сестрой, которую Любовь заслуживала иметь. На ней лежала ответственность, и Надежда каждый день клялась себе, что будет ползти, рвать, есть и вновь рвать, но она не посмеет подвести сестру из-за своих проблем. Никогда.

Нажав на слив, Надежда дала себе всего минуту перед тем, как встать с колен. Закинув в рот жвачку, которая всегда была при ней, она вытерла рот, потому что из крана на сей раз текла ржавая вода, и вышла из ванной.

Сестра по прежнему сидела на диване, но в руках у нее появилась дымящаяся чашка. Они обе терпеть не могли кофе, поэтому Надежда не сомневалась в том, что это был чай. Как и всегда, вторая кружка с изображением ее любимого музыканта, за которую в прошлом году она едва не подралась с другой покупательницей, ожидала ее на журнальном столике. Энтони Кидис* был слишком красив, чтобы не любоваться его лицом, попивая чай за обсуждением прошедшего дня.

* — (Фронтмен группы Red Hot Chili Peppers)

— Как день прошел? — спросила она, когда села рядом с Любовью.

— Да как обычно. — сестра вздохнула, но Надежда видела как она чуть заметно свела брови и начала кусать длинный ноготь на безымянном пальце, поэтому незамедлительно списала эти признаки на ее тревожность. Только вот по какому поводу? Новую программу в клубе Любовь уже давно выучила и первое пробное выступление запланированное на сентябрь уже прошло пару дней назад, ведь сейчас они все еще выступали с августовским набором номеров. Насчет чего еще ей было волноваться? — У меня сегодня был приватный сольник.

Пусть Надежда скептически относилась к подработке Любви, она знала, что та важна для сестры в каком-то лишь ей одной понятном смысле. К тому же, не стоило исключать, что ей не нравился бурлеск лишь потому что она не могла представить себе как оголяет свое не идеальное, недоработанное, безнадежное тело перед кем-то, и тем более перед публикой.

— И как прошло?

— Неплохо, но есть одна проблема. Клиентом оказался мистер Ворнику. Ты ведь его знаешь? — Любовь выглядела смущенной, словно между ними было что-то большее, чем обычно между артистом и его зрителем. Надежда напряглась, сжав челюсти. И от упоминания имени, и от реакции сестры. Черт бы побрал этого нахального деда.

— С недавних пор, да. Дай угадаю, он принял тебя за меня? — Ей даже не требовались уточнения, так было всегда. Никто не мог их различить, даже их родная мать зачастую путала их между собой. Конечно, до того, как Надежда набрала вес.

А насчет разных характеров... Близнецы, особенно по приезду в штаты, никогда не подпускали кого-то достаточно близко к себе, чтобы можно было увидеть разницу. Они рассказывали друг другу все, и очень редко случались ситуации, когда то, что сестры говорили другим не сочеталось между собой. И Надежда, и Любовь научились играть роли друг друга безупречно. Это был их способ пробиться к успеху и выжить среди сотни других моделей, которые хотели попасть на большой подиум. Многогранность одного лица была путем к славе.

— Да. Подумал, что я над ним издеваюсь и представился заново. — Любовь укоризненно посмотрела на сестру. Видимо, сообразила что Надежда могла и действительно наговорила ему чего-то не лестного.

— Упс. — только и выдала она, невинно пожав плечами и отхлебывая из своей чашки. — У него и к тебе был какой-то нездоровый интерес в глазах? — гораздо более серьезно спросила Надежда, потому что когда дело касалось ее сестры, она готова была броситься под пулю. Что, кстати, уже однажды имело место быть. Шрам на бедре служил этому напоминанием, но Надежда, что тогда, что сейчас ни капли об этом не жалела.

Любовь промолчала, опустив голову и это было красноречивее любого ответа.

— Я задушу этого ублюдка пакетом. — спокойно констатировала Надежда и сестра подняла на нее полный ужаса взгляд, впрочем, подыграла и добавила:

— В легкие могут попасть частицы пластика, поэтому надо будет растворить тело в щелочи. — сказала Любовь, вновь принявшись задумчиво кусать свой ноготь.

— Это да, он ведь богат, наверняка для него буду проводить расширенную суд.мед.экспертизу. — поддакнула Надежда, но на этом в своих фантазиях ограничилась, потому что сестру явно беспокоило что-то еще. В то же время, она не хотела давить на нее, поэтому не стала допытываться о подробностях и лишь спросила. — Мне стоит знать что-то еще?

— Он упомянул, что возможно будет помогать агентству и Люсинде. Финансово.

А вот это уже было занятно, и учитывая все факты, которые Надежда уже выведала о нем, его финансовое положение вполне это позволяло. В ее голове возник блестящий план. Она ему интересна? Ну что же, посмотрим сколько он готов заплатить за удовлетворение этого интереса, если Надежда станет его поддерживать, ведь судя по всему ее манера общения этот интерес лишь подстегнула. Оставалось каким-то образом пересечься с ним вновь...

Любовь она просить об услуге не хотела, ведь ей предстояло появиться в агентстве вместо нее завтра, в то время, как Надежда будет на смене в ресторане. Зачастую, пока одна из них работала на их основной работе — в модельном агентстве, другая безвылазно сидела дома. Рисковать тем, что кто-то случайно заметит, что якобы один и тот же человек находиться в двух местах одновременно было чревато. Однако на днях Надежде предложили поработать за двойную оплату в лишнюю смену, ведь в ресторане объявили какую-то акцию и нынешнее количество работников просто не справлялось с их наплывом, а лишние деньги им с сестрой совсем не помешали бы.

Оставив эту мысль на доработку, она прижалась к плечу сестры и перевела тему в более спокойное русло. Рассказывая о сегодняшнем смешном случае на съемочной площадке, Надежда и сама отвлекалась от невзгод, которые на них навалились. Пока они вместе, они сумеют преодолеть что бы то ни было — это было тем, во что она свято верила.

***

Когда ее начальник Бобби, добродушный пухленький мужчина с веселыми черными усами, говорил ей о толпе людей, Надежда никак не могла представить себе это. Посетителей было не просто много, их была целая лавина. Она не знала кому сейчас приходиться хуже: работникам на кухне, тем, кто принимает заказы за стойкой или немногим официантам, которые носились по залу со скоростью звука. Надежда была как раз в числе последних.

Она не знала как ее угораздило устроиться на подобную работу, где ей приходилось обслуживать клиентов с ее-то навыками общения. К тому же, разносить блюда, на которые Надежда даже не могла смотреть. Однако со временем она привыкла. Бывали дни, когда приходилось сдерживать свой несносный характер, но среди коллектива это стало скорее шуткой. Стоило кому-то столкнуться с проблемой, к столику звали Надежду и если вина за происшествие была все же на клиенте, она доходчиво могла это объяснить. Парадокс ее трудностей заключался в том, что она была крайней устойчива к критике и сколько бы человек напротив не пытался ее оскорбить, у Надежды хватало терпения или найти слова похлеще, или с убийственным спокойствием попросить его на выход.

Она любила затевать споры, но также хлестко их заканчивала, благодаря чему имя Хоуп, под которым ее все знали, превратилось в Роуп*. Не сказать, что Надежда была в восторге от этого прозвища, но оно неплохо отражало ее сущность. Она была привязана к сестре, обвивала окружающих путами лжи и едва не рвалась на части, когда сама пыталась удержаться на плаву. Извивалась, связывала себя новыми и новыми узлами проблем... Душила в петле тех, кто причинял ей и Любви боль.

* — (От английского слова «rope», что в переводе означает веревка.)

Смена Надежды почти подходила к концу, когда зал медленно опустел вслед за приближением ночи. Другие уставшие официанты уже сидели за столиком, обсуждая сумасшедший рабочий день и она собиралась присоединится к ним на пару минут. В этот момент в кармане у нее зазвонил телефон.

Ее номер был известен только двум в этом городе — сестре и Люсинде. С первой они созванивались в экстренных случаях, но среди дня старались не общаться. А вот директору модельного агентства Надежда не дать свой номер не могла. Обычно этим телефоном они с Любовью менялись в дни, когда работали, но сегодня Надежда оставила его у себя, потому что сестра наверняка уже была дома.

Именно поэтому она моментально забеспокоилась, стоило услышать жужжание своего аппарата. Надежда в спешке достала его из кармана и всмотрелась в номер на маленьком дисплее.

Люсинда. Слава богу.

— Мисс Белтон? — вопросительно сказала Надежда вместо приветствия. Требовалось создать иллюзию, что она недоумевает тому, что та звонит ей в такое позднее время, учитывая, что всего несколько часов назад они виделись на работе (естественно виделась она с Любой). Впрочем, и так, и эдак, Надежда все равно недоумевала.

— Добрый вечер, Хоуп. — глубокий голос директрисы без ее привычной строгости звучал устало. — Прости, что отвлекаю в нерабочее время, но... Это неотложное дело. Я бы сказала при встрече, но к сожалению мист... Обстоятельства сложились так, что я вынуждена связаться с тобой как можно скорее.

— Что-то случилось? Я сейчас на подработке в ресторане. — Это не было секретом и Хоуп могла побиться об заклад, что Люсинда знала о ее дополнительной работе. Она вообще была в курсе многих деталей жизни и проживания своей подопечной Хоуп, но все также оставалась в неведении о главном обмане.

— Можно и так сказать. Скажи мне адрес, я подъеду. — Видимо это было что-то действительно срочное раз уж директриса была готова подорваться с места. Но что такого ей так требовалось обсудить? От догадок, который сыпались на Надежду из черной дыры в ее груди, она покрылась холодным потом. Чудом ей удалось сохранить голос спокойным:

— Конечно. На конце Кларк-стрит в Ривер-Норте. Ресторан называется «Транкила, чика», — На ломаном испанском сказала Надежда, потому что всегда издевалась над названием в разговоре с сестрой, но вспомнив с кем говорит, тут же исправилась. — То есть... «Спокойно, девочка». Вывеска с мексиканской шляпой и маракасами, точно не пропустите.

Уже через пятнадцать минут, когда Надежда переоделась из формы в свою обычную одежду — черную рваную футболку с длинными сетчатыми рукавами и бледные джинсы на низкой посадке, Люсинда заглянула в ресторан. Практически все работники уже разошлись и только она осталась под предлогом домыть столы.

Надежда злилась на себя, что не успела сообразить и не назначила встречу в другом месте, но с чего бы Люсинде понадобилось ещё раз сюда приезжать? Разве что она большая любительница бурито и тако.

— Присаживайтесь. Будете что-нибудь? — из вежливости поинтересовалась Надежда, потому ключей от кухни у нее на самом деле не было. Обычно ресторан закрывал Бобби, но сегодня он был чем-то очень занят и доверил это дело самой надежной сотруднице. Иронично, что ею в его глазах была именно Надежда.

— Нет-нет, ненавижу мексиканскую кухню. — присев, Люсинда пригладила на коленя дизайнерскую юбку и поправила очки. Не трудно было сообразить, что она нервничает, но Надежда выдохнула с облегчением. — Я вообще не вправе тебя о чем-то просить, но... Все же вот я здесь. Дело в том, что буквально час назад мистер Ворнику, которого ты наверняка помнишь, появился на пороге агентства и заключил со мной сделку. — Уже услышав одно только имя, Надежда не сдержалась и закатила глаза. Люсинда смотрела на нее одновременно с сожалением и с умоляющим выражением лица, которого доныне ее подопечная никогда не видела. — Его главным условием было твое участие и то, что ты станешь главной частью его будущей презентации.

Одно можно было сказать точно — Надежда не была удивлена. Почему-то после рассказа Любы прошлым вечером она ожидала чего-то подобного. Разве что не так скоро и не так открыто, потому что сейчас это действительно выглядело как ее покупка.

Люсинда на минута досадно замолчала и сняла свои черные очки с острыми уголками, принявшись крутить крохотное колечко на дужке. Ее всегда элегантно уложенные черные волосы сейчас находились в полном беспорядке, словно после заключения этой сделки, она вцепилась в свои локоны и пыталась выдрать их с корнем.

— Прости, Хоуп, я не могла отказаться. Он не дал мне позвонить тебе, словно знал, что ты будешь против. — прочистив горло, Люсинда добавила. — Поверь мне, предложенная им сумма спасет агентство...

Несмотря на то, что Надежде была не безразлична судьба своего места работы, она с каменным лицом перебила директрису:

— Что за презентация? Мистер Ворнику занимается современными технологиями, если меня не подводит память. К чему здесь модели?

— И машиностроением. Это будет презентация нескольких машин в новом поколении. — со вздохом ответила Люсинда.

— Ну и к чему там я? — Надежда знала, что ставит директрису в тупик этим вопросом, но не могла пересилить соблазн. Люсинда всегда заботилась о своих моделях, но сейчас казалось, что она поставила благо своего дело и агентства превыше своих работниц. Конечно, Люсинда чувствовала себя виноватой и извинилась, но это не меняло того, что Надежде придется провести в обществе Константина... непонятно сколько времени.

Впрочем, буквально недавно она хотела удовлетворить его неиссякающий интерес и даже искала встречи. Вот и подвернулся повод. Единственное, что Надежде не нравилось так это то, что они встретятся на его условиях и наверняка на его территории.

— Я не знаю что тебе сказать, Хоуп. Мистер Ворнику выразился предельно ясно: ему нужны модели и в особенности ты. Подписал контракт, в котором обязался взять все расходы за передвижение, проживание, питание, ваш внешний вид и остальное на себя. К сожалению, я просто не могу задать ему вопрос зачем. Вернее могу, но тогда лишусь возможности обеспечить вам другие возможности, более подходящие для вашей квалификации. Без его денег мы почти банкроты. — призналась Люсинда, понурив голову. Ее растрепанный вид и ссутуленные плечи вынудили Надежду отпустить обиды. Люсинда говорила искренне и она обязана была ей помочь, желательно в тайне от сестры.

— Хорошо, я поеду. Где будет проходить эта презентация?

Просияв, но с оттенком грусти, Люсинда принялась озвучивать детали.

Чем больше Надежда слушала, тем меньше верила собственным ушам. Это не походило на ту работу, к которой она привыкла. Ее роль в презентации была декорацией, не с целью продемонстрировать что-то, но просто украсить своим присутствием уже имеющийся продукт. Машину, если бы точной, но ведь она уже была хороша и без нее.

Надежда на миг пожалела о том, что дала свое согласие, но тут же отмела эту мысль. Так будет даже легче доходчиво объяснить где, на каком агрегате и в каких дебрях ей хочется видеть Константина и куда он может засунуть свои деньги, свои машины и свои хреновы желания.

От Люсинды не укрылось ее неудовольствие и она в очередной раз произнесла:

— Мне жаль, Хоуп. — Но на этот раз добавила. — Я пойму, если ты никуда не поедешь.

Надежде, которая следовала своему плану, оставалось лишь заверить ее, что она выполнит условия контракта. Этот хмырь еще не знает с кем связался, подумалось ей, когда Надежда проводила Люсинду до двери и закрыла ресторан.

Дороги близ центра города освещались фонарями и вывесками разнообразных кафе, что внушало уверенность в том, что никто не станет преследовать ее в столь освещенном месте. Надежда редко когда могла идти по улице спокойно, не оглядываясь по сторонам.

Уже во второй раз за этот вечер ее сердце ушло в пятки, когда ее телефон зажужжал в кармане джинс. Трясущимися руками она потянулась к нему, потому что два раза повезти не могло. В этот раз звонила Любовь, а она никогда не звонит без крайней необходимости.

Вопреки ожиданиям, Надежда смотрела на неизвестный номер, когда откинула крышку мобильника. Она не хотела отвечать, но палец дрогнул и низкий мужской голос назвал ее по имени.

Надежда почти ожидала услышать свое настоящее имя с украинской фамилией, потому что уже забыла как оно звучит из чьих-то уст.

— Хоуп.

Голос был знакомым и Надежда спрятала страх и злость поглубже, притворяясь невозмутимой:

— Откуда у вас мой номер, мистер Ворнику?

— Интересно, что это первое, что ты решила спросить. — Помехи в динамике звучали как его смех, но Надежде ничего из происходящего не казалось смешным.

— Ради разнообразия могу сходу сказать, что вы... — начала было говорить она, подбирая опасно грубое выраженьице из своего приличношо оскорблементарного списка, но в нее со всей дури врезался прохожий.

— Придурок! — крикнула Надежда вслед парню, но забыла прикрыть динамик рукой.

— Не вижу логики в твоих словах. — пожаловался Константин, который очевидно подумал, что это было адресованно ему. — Сначала ты говоришь, что у вас трудное финансовое положение. Я в свою очередь убиваю двух зайцев сразу — и поддерживаю на плаву твое агенство, и помогаю тебе лично. Это определенно не самое умное мое вложение, но и с твоей стороны хамить своему добродетелю — не лучшее решение.

Надежда едва не остановилась по среди пешеходного перехода. Кто сказал ему об их с сестрой финансовом положении? Неужели Любовь в разговоре с ним вчера? Она была любительницей давить на жалость, когда же Надежда на дух не не переносила. Однако вряд-ли сестра бы опустилась до того, чтобы просить о помощи, то бишь деньгах. Это была инициатива Константина и она собиралась засунуть ему ее в задний проход. Нашелся добродетель!

— Во-первых, никто, кроме, возможно, Люсинды, не просил вас о помощи. Точно не я. И, во-вторых, не стоит прикрывать свои истинные мотивы якобы желанием помочь, Константин. — С чего это ему можно обращаться к ней по имени, а Надежда должна соблюдать субординацию? Она ему не секретарша.

— А вот эти мысли я бы обсудил с тобой более охотно. Жаль, сейчас мне звонит мой главный инженер. — Из-за его небрежного тона, Надежду подмывало просто бросить трубку, но разговор и так подходил к концу. — В контракте, который Люсинда должна была тебе передать, содержится вся информация. Завтра жду тебя в аэропорту. — Надежда буквально слышала в его голосе превосходство и ей хотелось кулаками стереть ухмылку, которая наверняка была у Константина на губах. — В моем частном самолете будет удобнее задать мне все вопросы, которые тебя интересуют, Хоуп.

Он даже не дал ей сказать что-нибудь колкое в ответ на это снисходительное нечто и просто отключился. Надежду распирало от раздражения и она уже знала, что так будет продолжаться все три дня, запланированные на презентацию.