Том
«Бывают люди, с которыми ты не знаком,
но внутри тебя всё уже знает их наизусть.»
В жизни бывают моменты, которые приходят так просто и тихо, что ты не сразу понимаешь, насколько они важны.
Ты не стоишь на краю утёса. Не держишь дыхание. Не чувствуешь, как земля под ногами дрожит.
Ты просто слышишь чьё-то имя.
— Том.
Он сказал это так буднично, будто мы знали друг друга сто лет.
Будто я — не девушка, у которой звуки опаздывают на несколько секунд, а человек, способный слышать вовремя и чувствовать заранее.
Я тогда сдержалась. Улыбнулась, как и положено. Пожала его руку, сказала:
— Лея.
И вроде бы ничего особенного.
Но внутри… внутри я заволновалась, как будто отразилась в зеркале, которое слишком долго не показывало мне лица.
Когда он ушёл, я осталась сидеть одна — с пульсом, слегка выбившимся из ритма.
Впервые за много месяцев я слышала имя, которое уже жило у меня в голове.
Почему «Том»?
Почему я мысленно звала его именно так ещё до того, как он произнёс это?
Это было не просто совпадение.
Это было ощущение узнавания, как будто его присутствие не было для меня чем-то новым.
Я вспомнила свой диктофон.
Ту фразу:
> Голос неизвестного мужчины (кодовое имя: Том)
Я ведь могла придумать любое имя.
Марк, Лукас, Ян, Леон. Что угодно.
Но почему-то — Том.
Возможно, это просто звучало естественно.
А возможно — я знала.
Знала, не зная.
---
Я вернулась в дом после обеда.
Фрида — хозяйка, та самая, которую Том поначалу называл “шпионкой” (и я не уверена, что он совсем уж ошибался) — на этот раз встретила меня с венчиком в руке.
— Лея! Я делаю блинчики, — радостно сообщила она. — В честь прекрасной погоды. Или в честь того, что мне надо использовать старую муку — неважно!
— Благородный повод, — заметила я. — Праздник желудка и минимизации пищевых отходов.
Она рассмеялась.
— А ты не хочешь завтра сходить со мной в парк? Там будет ярмарка. Всё по классике: глинтвейн, дети, которые орут на батуте, бабушки, продающие сыр с плесенью и утверждающие, что он “тут же был сделан”.
— Признаюсь, звучит как райский день. Но… не знаю.
— Там будет живая музыка. У тебя слух, кажется, хороший.
О, ирония, моё любимое блюдо дня.
— Не совсем, — сказала я, поднимая бровь. — Но я подумаю.
Она улыбнулась и снова скрылась на кухне.
Ночью я долго не могла уснуть.
В голове крутились три вещи:
1. Его лицо.
2. Его смех — реальный, мгновенный.
3. И то, как он назвал себя. Том.
Я думала обо всём сразу: о музыке, которую он не включает в плеере; о взгляде, в котором скрывается нечто сломанное; о том, почему мне не кажется это новым.
Ты когда-нибудь чувствовал, что знаешь человека — до первой встречи?
Что имя приходит тебе в голову не потому, что ты его выдумал, а потому что ты его вспомнил?
Я уснула с этим чувством.
Тонким.
Зудящим.
Заманчиво опасным.
Следующее утро началось с неба цвета жёлтой бумаги и запаха свежеиспечённых блинов.
Я всё-таки согласилась на прогулку.
Фрида вручила мне шарф и яблоко.
Шарф — чтобы не замёрзнуть, яблоко — “чтобы выглядеть занятой, когда не хочешь ни с кем говорить”.
С такими советами она вполне могла бы открыть собственную философскую школу.
Парк оказался живее, чем я ожидала.
На входе — палатки с мёдом, украшенные гирляндами.
По дорожке — дети в резиновых сапогах, собаки, тянущие своих хозяев к ларькам с сосисками.
И где-то вдали — сцена.
Музыка звучала вживую: кто-то играл на гитаре.
Ритм — медленный.
Голос — мужской, хрипловатый.
Я слышала его как будто вовремя. Почти.
— Сюда, — сказала Фрида, указывая на скамейку в стороне от основной толпы. — Здесь не шумно.
Я кивнула и села.
И почти сразу — замерла.
На сцене, среди других музыкантов, сидел он.
С косичками. В чёрной футболке и сером пиджаке.
Гитара в руках.
Без слов.
Он не пел.
Он просто играл.
Тонко. Медленно. Без особых акцентов. Но так, что звук будто обтекал тебя со всех сторон.
Я смотрела на него — и знала, что он играет не для толпы.
Он играет для себя.
Может, и не впервые за долгое время.
— Слушай, неплохо, — сказала Фрида. — Этот, с гитарой, недавно приехал в город. Его кто-то видел в супермаркете — вроде странный тип, но хороший.
— Странный — это тренд, — заметила я.
— Ага. Так, ты иди, посмотри поближе, если хочешь. А я пойду за сыром — если не вернусь через час, зови подмогу.
Она ушла, оставив меня с музыкой.
И я пошла ближе.
Он заметил меня не сразу.
Закончил проигрыш, взглянул на людей — и только потом встретился со мной глазами.
На его лице мелькнуло что-то: удивление, тепло и вопрос одновременно.
Потом — едва заметная улыбка.
Почти как у тех, кто рад, что тебя увидел, но не был к этому готов.
Я подняла руку. Просто чуть-чуть.
Он кивнул.
И на секунду — мне показалось, что мы опять говорим без слов.
Когда сет закончился, он спустился со сцены.
Неспешно.
Подошёл ко мне, где я стояла у ларька с вареньем.
— Ты снова следишь за мной? — спросил он.
— Подумаешь. Один раз подсела к тебе в кофейне — и уже стал параноиком.
Он усмехнулся.
— А ты знала, что я буду играть?
— Нет. Но… — я пожала плечами. — Как будто предчувствовала.
— Ты вообще часто предчувствуешь?
Я посмотрела на него.
— Больше, чем слышу.
Он кивнул. Как будто понял больше, чем я сказала.
— Спасибо, что пришла.
— Спасибо, что не пел, — сказала я.
И добавила:
— Ты ведь не солист?
Он усмехнулся.
— Нет. И никогда не был.
— Только гитара. Музыка — без слов.
— Это… подходит тебе.
Он замолчал. И в этой тишине было всё.
Мы медленно пошли вдоль дорожки, где пахло карамелью и кофе.
Я шла рядом с ним. Слышала шаги. Чувствовала ритм.
И впервые — не ловила звук с запозданием.
Возможно, с ним — мой мир работал иначе.
Возможно, это было не совпадение.
> Запись — день 11.
— Он играет вживую.
— Имя подтверждено.
— Смех — реальный.
— Музыка — целебная.
Примечание:
Я не знаю, что это.
Но это больше, чем просто контакт.
Я знала его имя.
До того, как он его произнёс.
Почему?