Тринадцатый час. Книга 1

Кабинет встретил их неестественной тишиной. Даже шаги по толстому персидскому ковру не издавали звука, будто помещение поглощало все шумы. За массивным дубовым столом, освещённым единственной лампой с зелёным абажуром, восседал Виктор Крайм.

— Здравствуйте, здравствуйте, юноша, — его голос прозвучал как скрип пергамента. Фамильярный тон контрастировал с ледяными интонациями. Он поднялся, и Талис увидел высокую, почти неестественно худую фигуру в безупречном чёрном костюме. Карманные часы на жилетке молчали, будто время здесь застыло.

— Мы уже начали опасаться, что этот архитектурный шедевр вашего отца перейдёт в муниципальную собственность. — Нотариус сделал паузу, поправив очки. Его пальцы были необычно длинными, с желтоватыми ногтями, напоминавшими старый пергамент. — Завещание составлено с особыми... условиями. Но об этом — в своё время.

— Как вы нас нашли? — резко перебила Элиона.

— Документы имеют свойство находить своих владельцев, миссис Ривер, — улыбнулся Крайм. — В нашем деле важно не столько искать, сколько... позволять находить.

Он открыл массивное дело с тиснением «XIII-42».

— Итак, вы, Талис Блэквуд, единственный претендент на наследство. Согласно последней воле вашего отца, вы должны лично явиться в Блэквуд-холл и решить его судьбу. — Его голос был мягким, как шелест шёлка. — Поставьте вашу подпись тут. Прошу прощения за настойчивость, но сроки поджимают. Завещание — вещь капризная, особенно когда в нём... особые условия. Думаю, их следует обсудить прямо сейчас. И, конечно, посетить Блэквуд-холл.

— Нам нужно просто посетить Блэквуд-холл? Не нужно там ночевать? Или проводить определённое количество дней, как в страшных фильмах? Просто всё это похоже на дешёвый ужастик, — произнёс юноша, ставя подпись и прищурив один глаз.

— А-ха-ха-ха! — громко рассмеялся Крайм, и его смех напоминал треск сухих веток. — Нет, просто посетить. А дальше живите сами, продавайте, сдавайте — делайте с этим домом всё, что душе угодно, в рамках законов нашей страны. Поедем на машине нашей компании. Давайте поспешим.

— Дорогой наследник Блэквудов, добро пожаловать в ваше родовое гнездо, — торжественно произнёс Крайм. — Несмотря на то что дом стоял десять лет в запустении, он очень хорошо сохранился. Род Блэквудов построил его на совесть. Ваш отец, Лукас Блэквуд, до своего исчезновения был весьма известной личностью в наших кругах. Он был учёным, собирал фольклор различных народов, вёл лекции в университетах. Думаю, в его доме до сих пор сохранились заметки и исследования. И если вы всё же решите продать дом, советую сначала разобрать вещи. — Последнюю фразу Крайм произнёс с хитрым прищуром.

Дом стоял на холме, как забытый страж, окутанный осенним туманом. Его тёмные каменные стены, покрытые паутиной трещин, всё ещё выглядели прочными — слишком прочными для здания, столько лет простоявшего заброшенным. Казалось, сам воздух вокруг был гуще, тяжелее, пропитанный запахом влажного мха и прелых листьев. Высокие окна затянули сети дикого плюща, стёкла — мутные, будто затянутые пеплом. Массивная дубовая дверь с чёрной кованой ручкой в форме змеи, кусающей собственный хвост. Веранда с облупившейся краской, половина досок прогнила, но они всё ещё держались на крепком фундаменте.

Талис смотрел на дом и осознавал, что уехал отсюда с матерью, когда ему было десять. Возраст, казалось бы, достаточный, чтобы что-то помнить, но в ответ он ощущал лишь пустоту. Будто кто-то — или что-то — вырвал страницы памяти из его головы.

Элиона подошла к веранде и осторожно коснулась балки, словно боясь разбудить спящего хищника. В её голове воспоминаний было куда больше. Этот дом не всегда был враждебным. Когда-то здесь жил её муж, рос её сын. Когда всё изменилось? Когда настал момент невозврата?

Талис не знал, но в его душе что-то шевельнулось, а в голове возникли вопросы. И жажда — жажда узнать, что случилось с отцом. Он же был здесь? Может, стоит пройтись по коридорам — и память вернётся? Тогда, возможно, он успокоит и свою душу, и душу матери.

Виктор Крайм извлёк шкатулку. В ней лежали три набора ключей. Взяв один, он направился к двери.

— Теперь, Талис Блэквуд, вы исполните условия наследства. Видимо, ваш отец хотел, чтобы вы своими глазами взглянули на дом, и только потом решали его судьбу.

Тяжёлая дубовая дверь поддалась не сразу. На мгновение показалось, что замок навсегда заржавел, но вот — скрип, щелчок, и Блэквуд-холл распахнул свои двери.

Прихожая встретила гостей скрипом половиц и запахом затхлости, смешанным с ароматом древесной гнили. Стены, когда-то, вероятно, украшенные обоями, теперь обнажали потрескавшуюся штукатурку, а кое-где проступали пятна сырости, будто дом плакал изнутри. Лестница наверх — массивная, дубовая, с резными перилами — вела в темноту, её ступени поскрипывали под невидимым весом.

Гостиная, просторная и мрачная, казалась застывшей во времени. Камин, заваленный пеплом и сухими листьями, будто кто-то недавно разводил здесь огонь, но теперь лишь холодный ветер шевелил кучки пыли на полу. Диван с провалившимися пружинами, покрытый выцветшей тканью, стоял напротив, а рядом — дубовый стол с толстым слоем пыли, на котором лежала раскрытая книга с пожелтевшими страницами.

— Да уж, — произнёс Талис, подходя к столу. — Внутри он выглядит ещё более удручающе, чем снаружи.

Парень коснулся страниц. На сырой бумаге ещё можно было разобрать текст.

— Мам, ты покидала этот дом в спешке? Вещи остались на своих местах... — начал он, оборачиваясь к матери.

Но она стояла на пороге, так и не осмелившись войти.

Десять лет. Десять лет она убегала от этих стен, от теней, оставленных здесь, от воспоминаний, цеплявшихся, как колючки. А теперь — вернулась.

Дом встретил её холодным молчанием.

Наконец, сделав шаг, Элина переступила порог. Пыль висела в воздухе, как пепел после пожара. Она провела пальцем по столику в прихожей — остался след.

— Да, тут всё как было в тот день. Только пылью покрылось, — тихо произнесла она.

— Кхе-кхе, — нотариус прочистил горло. — Простите, но я вынужден прервать вашу ностальгию. У меня ещё есть дела. — Он достал из кармана часы и взглянул на циферблат. — Итак, условие выполнено. Я сделаю снимок как доказательство вашего визита и заверю документы. После чего этот дом, всё его содержимое и холм, на котором он стоит, официально перейдут в вашу собственность.

Пока Талис и Крайм занимались формальностями, Элиона, увлечённая воспоминаниями, медленно поднялась на второй этаж.

Длинный коридор, освещённый редкими лучами сквозь запылённые стёкла, вёл к спальням. Обои отслаивались, обнажая деревянные стены. Главная спальня с кроватью под балдахином, некогда роскошной, теперь казалась гробницей. Полог истлел, матрас провалился, а на подушке осталось тёмное пятно, похожее на высохшие капли. Зеркало в резной раме, покрытое паутиной, отражало комнату в искажённых тонах, будто показывая не этот мир, а какой-то иной.

Но Элину больше интересовала детская.

Игрушки, покрытые пылью, лежали в беспорядке, словно брошенные в спешке. На стене — детские рисунки: дом, но с слишком большим количеством окон, будто смотрящих на зрителя. Их было много. Очень много.

— Ого! А я и не помню, что в детстве любил рисовать!

Элина вздрогнула от голоса сына и медленно обернулась.

Талис стоял на пороге, держа в руках один из рисунков. На листе было изображено странное существо — то ли собака, то ли бегемот на двух лапах. На голове — шляпа, на спине — что-то вроде плаща. Детская рука изобразила это как смогла, но понять, кто именно был нарисован, было сложно.

— Любил, — ответила мать. — Так любил, что как-то раз изрисовал всю гостиную и кухню.

На её тонких губах мелькнула слабая, грустная улыбка. Талис прищурился, всматриваясь в её лицо.

— С тобой всё в порядке? Просто тут столько воспоминаний... Если хочешь, мы уйдём. Виктор Крайм уже уехал, дом теперь наш. Мы можем ничего не разбирать и просто продать его вместе с землёй...

Он хотел продолжить, но мать подняла руку.

— Сынок, в этом доме случилось нечто странное и страшное. Он должен был стать нашей крепостью, но... мои воспоминания омрачены тем днём. Ты ничего не помнишь, и я даже радовалась этому. Но, глядя на тебя здесь, в этой комнате, я понимаю: ты вырос. И так похож на отца.

Она вздохнула.

— Что будет с домом — решать только тебе. Ты уже взрослый.