Гирлянда
Нанизанные на нить звёзды рождались, разгораясь всё ярче и ярче, и умирали, теряя всякий интерес к этой жизни. И снова рождение, и снова смерть. Айве смотрела на пойманные огоньки и считала прожитые ею века. Часы на стене с паукоподобными лапками-стрелками отрывали лоскутки секунд от полотна времени.
Наконец — стук в дверь. Негромкий, но слишком материальный для тех просторов, куда унесли Айве её мысли. Оставив позади остров кухонного стола, она пересекает, словно небольшое озеро, коридор, щёлкает замком, ревностно удерживающим дверь.
На пороге стоит Л'ер. Острые плечи утопают в красной толстовке, вечно сползающие очки неловко сидят на кончике носа, вот-вот готовые упасть. Айве проводит пальцами по слегка вьющейся чёлке Л'ера, убирая непослушные локоны от медовых глаз.
— Извини, разговорился по душам с одним драконом на Дворцовой, хотя изначально думал просто подкинуть ему мелочи.
— А разве они поют? — спрашивает Айве, возвращаясь на кухню, в мерцание звёздного хоровода. Холодные газовые языки облизывают поставленный на плиту чайник.
— Некоторые. Те, кто вспомнил, как возвращаться в человеческую форму. Когтями на гитаре особо не поиграешь. — Л'ер садится на стул, замечает отголоски тёплых огней в серо-зелёной палитре глаз Айве. Если бы он был художником, он бы обязательно написал с неё портрет.
Щелчок камеры. Парень смотрит невинными глазами на Айве, которая уже была готова ворчать о том, что он фотографирует её без спросу, но не уронила в тишину комнаты ни слова. Выключила чайник, наполнила кружки запахом корицы и теплом осени, с мягким стуком приютила их на столе. Не успела сесть, как руки Л'ера обвили её талию, словно ленты, и горячий след его губ поселился на её щеке.
— Я бы тебя выпил без остатка вместо этого чая, — прошептал Л'ер, делая глоток.
— Оставь мне немного, а остальное и без того уже твоё, — улыбается Айве и не может сдержать лёгкого, как дуновение ветра, смешка, когда неуклюжие очки парня вновь съезжают к кончику носа. Наверное, соблазнились ароматом корицы.
— Завтра обязательно купим ещё парочку гирлянд, — говорит Л'ер, считая звёзды.
Айве греет ладони о горячие бока кружки и молчаливо радуется тому, что они с Л'ером снова почти ровесники. Теперь он считал прожитые века вместе с ней.