Жизнь Обнаружена
Кубоножки: анатомия, повадки и квадро-щупальце
Пришло время выяснить химическую природу организма наших стремительных туземцев. Мы активируем дистанционные анализаторы — и вот оно, первое открытие! Я торжествующе бросаю свой запах Лею:
— Смотри! Мы открыли жизнь на металлической основе!
Большая часть элементов, составляющих массивное туловище аборигенов, — это железо и медь. Их ноги — не для ходьбы, а для вращения вокруг собственной оси. Химический состав этих круглых, стремительных конечностей тоже необычен: в основе — упругий сероуглеродный материал, способный выдерживать колоссальные нагрузки. А ещё меня поразили силиконовые вкрапления в их металлических телах. Возможно, это органы зрения, слуха или обоняния.
Я не мог не поделиться восторгом с Леем:
— Лей, ты видишь? Силиконовая основа жизни — универсальна! Их главная часть устроена из производной силикона, как и наша! А железные наросты — уродливые, но, очевидно, полезные мутации, приобретённые в процессе эволюции!
Это было продолжением наших бесконечных споров. Я утверждаю, что жизнь и сознание возможны только на силиконовой основе. Лей, как всегда, не согласен. Но вот вам — прямое доказательство моей правоты.
Мы продолжаем наблюдать за кубоножками. Какое невообразимое разнообразие! Маленькие — с полусферической шляпкой, вероятно, дети. Огромные — возможно, родители, некоторые даже с двойным туловищем. Красные, чёрные, приземистые, высокие, юркие, неповоротливые, ревущие и бесшумные. Но все они, несомненно, принадлежат к одному виду. Я назвал их кубоножками — хотя они вовсе не кубические. Просто я легко представляю, как они эволюционировали от кубических праотцов к продолговатым потомкам.
Теперь пришло время восхититься профессионализмом Лея. За короткое время он просканировал и проанализировал все сигналы внутри кубоножек. Он обнаружил, что вся активность управления сосредоточена в передней части туловища. Это означает, что большая часть их тела не участвует в высшей нервной деятельности.
— Лей, — спрашиваю я, — разве это не признак примитивности? У нас, у Триопейцев, каждая клетка участвует в мышлении. Эволюция не терпит расточительности.
Но Лей, как всегда, обязан возразить. Он предполагает, что их крошечный мозг настолько эффективен, что справляется сам. Я уважаю его профессионализм и позволяю ему высказывать свои безумные теории. Он ошибочно принимает моё молчание за согласие.
Мы выбираем одного кубоножку для наблюдения — приземистого и продолговатого, по эстетическому выбору Лея. Я уступаю: у него обострённое эстетическое восприятие, и он, как многие Триопейцы, может потерять сознание от дисгармонии. Я устроен грубее и переношу её легче.
Наш объект проворно скользит по тропе, обгоняя соседей. Он приближается к ответвлению и, как будто задумавшись, останавливается. Остальные кубоножки, прижавшись к нему, тоже замирают и пропускают длинную вереницу других. Те, не теряя времени, проносятся мимо.
Наконец, наш кубоножка направляется по боковой тропинке. Мы продолжаем сопровождать его. Он подкатывается к сооружению, напоминающему высокий параллелепипед.
И тут происходит невероятное.
Из его живота выползает существо с четырьмя щупальцами. Два разветвления внизу, два — наверху. На верхней части — шарик, поворачивающийся из стороны в сторону. Я называю его квадро-щупальце. Его функции и происхождение пока неясны. Возможно, это орган кубоножки.
Квадро-щупальце опирается на нижние отростки и, попеременно передвигая их, ковыляет к параллелепипеду. Затем верхние щупальца хватают шланг, исходящий из цилиндрического строения, вставляют его в отверстие в нижней части хозяина — и ждут.
И через несколько секунд наш главный объект начинает жадно поглощать жидкость. Я в ужасе. Кубоножка абсолютно открыто принимает пищу — прямо у всех на глазах!
Я с глубоким отвращением наблюдаю эту сцену кормления. Лей тоже стыдливо отвернул свой нос. В наших краях нет ничего более постыдного, чем прилюдное питание. Каждый Триопеец с детства знает: приём пищи — это акт интимный, почти сакральный, и он не предназначен для чужих взглядов.
В далёкие времена, когда на Триопее ещё не воцарился абсолютный порядок, когда бушевали войны и нравы были распущены, триопейцы не боялись совершать преступления. И именно тогда, в ту смутную эпоху, действовали жестокие банды, тайком провозившие запрещённую литературу, содержащую сцены открытых пиршеств. Да, именно так — описания трапез, совершаемых без прикрытия, без стыда, без уважения к эстетике.
Как водится, находились триопейцы всех возрастов, которые скупали эти развратные тексты и тайком наслаждались ими. Но позже, сильная рука закона, в сочетании с правильным воспитанием, полностью искоренила этот эстетический блуд. С тех пор отторжение подобных сцен стало частью нашей культурной идентичности.
И вот теперь, хоть эта сцена разыгрывается на подмостках совершенно иной цивилизации — скорее всего, находящейся на низком уровне эстетического развития — всё равно Лея бросает в дрожь, а меня мутит. Я даже на секунду подумал: может, бесстыдство — это признак отсутствия самосознания?
Но я преодолел эмоции. Я напомнил себе, что мы — исследователи. И наша задача — объективность. Надо смотреть на происходящее с научной точки зрения. Без предвзятости. Без культурного снобизма. Даже если перед тобой кубоножка, жадно пьющая жидкость на глазах у всей планеты.
Оставалось выяснить, что за питательную жидкость принял в себя этот бесстыдный абориген. Дистанционная рентгеновская система уже показывала: его огромный желудок буквально распирает от загадочной субстанции. Я, чувствуя, как тошнота подступает к горлу, резко обрываю наблюдение и прошу Лея немедленно провести анализ этой дряни — пока мне не стало окончательно дурно.
Лей, как всегда, методично возится с прибором, что-то нюхает, калибрует сенсоры, и вдруг, спустя минуту, возбуждённо восклицает:
— Удивительно! Это... чистый углеводород!
Я замираю. В голове мгновенно вспыхивает идея. Я прошу Лея провести дистанционный анализ состава "квадрощупальца" — того самого органа, который мы наблюдали ранее, отделяющегося от тела и совершающего самостоятельные движения. Лей не спорит, лишь слегка хмыкает, и приступает к сканированию.
Я нетерпеливо хожу взад-вперёд, пока он завершает анализ. Наконец, Лей докладывает:
— Итак, основной состав "квадрощупальца" — вода.
— И всё? — разочарованно переспрашиваю я.
— И ещё... всё остальное — углеводороды, — добавляет Лей с озорной улыбкой.
— Лей! Ты обязательно должен держать меня в напряжении? Признайся уже — я был прав! Теперь всё ясно: вот откуда берётся это "квадрощупальце".
Я быстро излагаю свою теорию, а Лей, как обычно, слушает с выражением скептического благородства:
— Углеводородное питание необходимо нашему красноглазому существу для выращивания квадрощупалец. А их функция очевидна: автономное передвижение с последующим возвращением в тело хозяина. На нашей планете, если ты ещё помнишь уроки биологии, существовали животные, способные засылать свои щупальца и другие органы на значительные расстояния, управляя ими дистанционно. Мы охотились на эти мобильные отростки, и, уничтожая их, обрекали на голодную смерть их владельцев. Эволюция пошла по пути интеграции — сенсоры и органы стали единым целым.
Но я сталкивался с цивилизациями, где обитатели были буквально раскиданы на множество частей, иногда на сотни километров. Полагаю, что жители этой планеты выбрали именно такой путь — путь фрагментированной биологии.
Лей хмурится:
— А откуда вода в их составе? Кроме того, количество поглощённой жидкости значительно превышает углеводородную массу квадрощупалец.
Меня так просто не сбить — даже Лею.
— Воду они берут из воздуха. Мы же видели, сколько здесь дождей. Атмосфера насыщена влагой. А избытки углеводородной жидкости — это стратегический запас. Если одно "квадрощупальце" потеряется — можно вырастить новое. Ресурсы у них, похоже, не в дефиците.
Лей молчит, но я вижу, как в его глазах мелькает уважение. Он не скажет это вслух, конечно. Но я знаю — моя теория начинает складываться в стройную картину.
Лею нечего возразить, и он замолкает, погружённый в свои мысли. Мы продолжаем наблюдение, невидимо паря на орбите в своём корабле, словно тени над чужим миром.
Подкрепившись углеводородной жидкостью, существо стремительно бросается вперёд, виляя из стороны в сторону, распугивая и обгоняя более медлительных собратьев. Похоже, это типичное поведение сытых аборигенов — резкое, энергичное, почти вызывающее.
Вот оно ныряет в некое подобие городских построек — грубые, геометрически упрощённые конструкции, лишённые изящества, но явно функциональные. Существо останавливается возле массивной коробки, возвышающейся над остальными постройками. Внезапно, в его теле — точнее, в области живота — раскрываются отверстия, и квадрощупальце вновь появляется на свет, выскальзывая из своего хозяина с ловкостью, достойной отдельного организма.
Щупальце вращает своим сенсорным шариком, сканируя пространство, и бодро ковыляет к коробке. Я не могу не отметить: кубические формы на этой планете встречаются повсеместно. Будто сама архитектура здесь подчинена какому-то примитивному, но устойчивому принципу симметрии.
Квадрощупальце приближается к коробке. В её стенке открывается отверстие — плавно, без звука, как будто реагируя на приближение. Щупальце ныряет внутрь, и отверстие тут же закрывается. Мы не удивляемся. Уже нет.
(Примечание переводчика: На Триопее существовали звери, которых мы называли уоапсы. Их поведение было поразительно схожим. Все сенсорные органы — обоняния, зрения, теплового восприятия и слуха — обладали собственным, пусть и небольшим, автономным мозгом. Получив задание от центрального разума, они уходили в разведку — иногда на несколько дней. Возвращались с точной информацией о пропитании, угрозах и прочем.
Триопейцы, считая себя венцом эволюции, утратили эту способность. Мы таскаем свой мозг повсюду, вместе с сенсорами, как древний рюкзак, полный инструментов. Возможно, это и есть цена разума — отказ от распределённого тела в пользу централизованного контроля.)
Мы с Леем возбуждённо обсуждаем: с какой целью "квадрощупальце" покидает тело? Что оно делает внутри коробки? Кто или что находится там вместе с ним? Беседа становится всё более насыщенной гипотезами, и, анализируя увиденное, мы решаем подвесить наш звездолёт высоко над местом, куда исчезло щупальце, и терпеливо ждём дальнейшего развития событий.
Тем временем наши приборы фиксируют: местная звезда начинает заходить за горизонт. Поток электромагнитной радиации, исходящей от неё, стремительно снижается. Мы замечаем, как всё меньше существ катятся по дорогам. Некоторые останавливаются, выстраиваясь в ровные линии, словно по команде. Лей, наблюдая за этим, высказывает предположение:
— Похоже, они впадают в оцепенение. Их зрение, вероятно, основано на пассивном анализе отражённых волн от звезды. Когда свет исчезает — исчезает и способность ориентироваться.
Я киваю. Это логично. Но в голове всплывает нечто более странное.
Я вспоминаю, как читал о цивилизациях, где существует феномен, называемый сном. Это явление совершенно чуждо нам, Триопейцам. Оказывается, особи, подверженные сну, как будто временно уходят из жизни. А затем — возвращаются. Но возникает тревожный вопрос: когда субъект возвращается в сознание, откуда он знает, что это всё ещё он? Ведь нить самосознания была прервана. Кто гарантирует, что вернувшееся сознание — то же самое, а не новое?
Хорошо, что нам это неведомо. Мы, существа запаха, не различаем день и ночь. Наши сенсоры не зависят от звёзд. И мы не знаем, что значит терять себя — и находить заново. Это как переживать смерть снова и снова. Нет, я не завидую жителям этих цивилизаций.
И вот, с восходом местной звезды, нас ожидает сюрприз.
В стене коробки раскрывается отверстие. Сначала из него торопливо выпрыгивает уже знакомое нам "квадрощупальце" и стремительно воссоединяется с терпеливо ждущим хозяином. Их слияние происходит с поразительной точностью — как будто щупальце никогда и не покидало тело.
Но затем — из того же отверстия выкатывается совсем маленькое существо. На его спине восседает миниатюрное "квадрощупальце", крошечная копия взрослого. Существо не четырёхногое, а двуногое, с круглыми, ещё не сформированными конечностями. Оно неуверенно покачивается, катится по дороге, словно пробует свои силы в этом мире.
У меня нет ни малейших сомнений — это младенец. Только что рождённый. Он ещё совсем мал, но уже обладает собственным квадрощупальцем. Ему предстоит отрастить две дополнительные ноги, укрепить панцирь, развить прозрачные силиконовые глаза и прочие атрибуты взрослой формы.
Я, не скрывая восторга, высказываю блестящую догадку:
— Лей, мы только что стали свидетелями процесса размножения. Он произошёл внутри этой коробки. Это не просто убежище — это, вероятно, биологическая лаборатория, материнская камера, или даже храм рождения.
Лей молчит. Но я вижу, как его глаза расширяются. Он понимает: мы наблюдаем не просто поведение — мы наблюдаем жизнь, в её самых интимных проявлениях.
Скорее всего, вот что произошло.
Вечером наш объект остановился на обочине и отправил своё "квадрощупальце" к другой особи — предположительно, к своей подруге. То, что мы наблюдали — лишь внешняя оболочка глубинного биологического таинства, скрытого от наших глаз. И наконец, прояснилась истинная функция квадрощупалец: это органы размножения. Дистанционные, автономные, вероятно, мужские.
Они отделяются от тела, совершают репродуктивную миссию, а затем возвращаются к хозяину, сохранив при этом полную функциональность. Это поразительно — биологическая система, в которой репродуктивный орган способен к самостоятельному передвижению, навигации, и, возможно, даже принятию решений. На Триопее подобное считалось бы чудом инженерной биологии.
А ребёнок? Он появился ночью — в условиях пониженной электромагнитной активности, когда большинство местных существ впадают в оцепенение. Утром он уже был выпущен в окружающий мир, как это происходит и у нас: быстро, эффективно, без лишних церемоний. Биологическая скорость воспроизводства впечатляет.
Я был охвачен гордостью. Моё открытие казалось мне блестящим. Но Лей, как ни странно, не разделил моего энтузиазма. Он молчал, погружённый в свои мысли, и я заметил, что его что-то тревожит. Возможно, он сомневается в моей интерпретации. Или размышляет о чём-то более фундаментальном.
Я не стал настаивать. У меня всё сходится. Поведенческая модель, биологическая логика, временные рамки — всё подтверждает мою гипотезу. Я предвкушаю первый научный отчёт, первый экзамен перед Советом.
Но остаётся ещё один важный вопрос: как они общаются между собой? И, не менее важно — кто у них главный? Есть ли у этой цивилизации иерархия, или они действуют по принципу распределённого интеллекта, как у некоторых форм жизни, известных нам?