часть 11
Неподписанный дневник (08.01) Куба
Как символично... Всё начиналось дождём, пусть всё им и закончится...
Я помню, как мы лежали на песке безымянного Острова... Тогда, склонившись надо мной, ты назвал меня единственным. Другом, да. Но разве это что-то меняло?
Единственный!!! Я кричал об этом во всё горло, распугивая неторопливых тихоокеанских крабов. Они суетились под ногами, а я боялся ненароком наступить на них, причинив вред. Вот с них то всё и пошло. С этих крабов. Сначала я боялся причинить вред им, затем был Рэй, Вик, Мэй, Лея, Микки...
Страх сделать кому-то больно крепко схватил меня за руку и не отпускал ни на миг, был моим вечным спутником, соседом и собеседником. Я оправдывал их поступки, прощал гадости, подлости, пошлости, пакости. Принимал их такими... любыми. Каждый раз меняя себя и своё поведение, жертвовал частичкой чего-то значимого. И только сейчас понял - чего. Кого...
И вот я один на один с собой... увижу ли я своё отражение в зеркале? Сохранилось ли там хоть что-то, кроме бессмысленного, бесформенного мазка на белом холсте?
Где тот мальчишка? Кем он был? Чего хотел? И был ли он вообще? Стёртый, неосязаемый, бездушный, напрочь растворившийся в тебе, клочок материи, превратившийся в пыль. Оседать пылью на тебе - предел моих мечтаний. А без тебя? Прах.
"Чтобы любить кого-то, надо принять себя". Микки оказалась абсолютно права. Удерживая в голове, ворох прочитанных, не пригодившихся книг, я оставался запертой шкатулкой, пылящейся на задворках музея под названием Жизнь.
Жизнь... Что это, черт возьми? Театр абсурда? Или таинство? Ценный дар? Или жалкая имитация?
Теперь я точно знал ответ.
Я не могу принять себя. Ведь я НИКТО.
Тогда зачем..?
Глядя в плачущее дождём окно фургона, я ожидал увидеть там тебя. Намеренно искал глазами. Хоть ты и лежал на кровати напротив. Но этот, что рядом - уже не был моим. А тот, который за стеклом - был. Он беззаботно улыбался и манил за собой. Танцевал под струями воды, а с волос его падали крупные капли. Кап, кап, кап... Они сводили меня с ума...
Как будто очнувшись ото сна, я подхватился и вынырнул в ночь. Прочь из кемпера. Бежал, не разбирая дороги. Босые ноги скользили по глине, камни врезались в ступни, ветки хлестали лицо. Я падал, поднимался, снова падал, опять поднимался и вновь бежал. Бурные тропические воды, с мощными раскатами грома, низвергались с небес, обещая смыть все следы - последнее, что останется после меня. За неимением первого - не большая потеря.
А в голове, не находя выхода, набатом бились всего три слова. Три зловещих слова. Всего лишь 10 букв. Безобидные с виду, выстраиваясь в ужасающем порядке, они обретали смысл и выжигали душу.
"Я поимел его"... Я поимел... Поимел. Его.
Что ты натворил, Си? Что МЫ натворили???
Как он посмел над тобой надругаться? Как ты позволил? Как? Ведь нельзя вторгаться в красоту. Нельзя её присвоить. И обладать ей невозможно. Только любоваться. Только вдохновляться. Только упиваться.
Сам не заметил, как оказался у каньона, того самого. Стоял на краю уступа и в темноте слушал грохот обезумевшего от стихии водопада. Он ждал. Он звал...
Я разбежался, ощутив последний в своей жизни страх. Страх не добежав поскользнуться...
Си (08.01) Куба
Хлынул дождь. Я скучал по нему. Долгожданный небесный поток, что очищал, заставляя перерождаться. Разве мог я пропустить такое?
Во всём парке вырубило свет. Мальчишки выискивали свечи, спотыкаясь обо всё подряд, лишь Джей не двинулся с места, продолжал сидеть возле окна. Не шелохнувшись. Словно и не заметил бури. Яркая, зацепившаяся за его лицо, вспышка молнии на мгновение озарила его профиль. Он улыбался чему-то своему, чему-то невидимому, что разглядел за пределами дома. Улыбался, а по щекам его текли слёзы. И всё вновь погрузилось во мрак. Мимолётное колебание воздуха. Стук двери. Снова вспышка. И Джей исчез. Просто исчез. Как будто и не было вовсе. Но я то знал... Дождь тому виной. А причина... Причина - это я.
Ну что, друг, каково это? Быть преданным. Достаточно больно? Достаточно, чтобы возненавидеть жизнь? Достаточно, чтобы прыгнуть со скалы и исчезнуть?
Финита ля комедия.
А я так стремился к свету...
Он возносил меня на пьедестал. Восхвалял и идеализировал. Писал стихи и признавался в любви. Он меня выдумал, сотворил, соткал из своих фантазий. А потом полюбил. Полюбил НЕ меня. А того самого Си, которым я никогда не был. Морского мальчика, что больше любил сушу...
Глупец. Решил, что знает обо мне всё. Но даже имени не спросил...
Я неторопливо обулся, взял фонарь и не замеченный вышел в дождь. Мне предстояла долгая прогулка. На этот раз в одиночестве.
Мэй (09.01) Куба
Лея сносит мне крышу... Она играет мной, не понимая, как я близок к краю...
Мерзкая сучка что-то скрывает. Не подпускает меня ближе, чем на пару поцелуев. Даже Дин с Эвой уже вовсю сосутся, с этой монашкой, что до свадьбы укуталась в паранджу.
Бесит! Меня это бесит! Послезавтра мы отбываем домой. Снова концерты, пот на лице и задеревеневшие от напряга мышцы. А я так и не заполучил того, чего хотел. Мамаша бы не одобрила. Столько бухла и не одного перепихона. Мыслимо ли это?
Пытался выяснить, чем ей не угодил. Смеется. "Угодил," - говорит. Но не желает торопиться. Блядь. А я ведь и букетик ей дарил. И даже спёр у рассеянных туристов бабки, чтобы купить ей пироженку. Какого хрена ей ещё надо? Ждёт богатого папика, чтобы свалить в роскошную жизнь?
Перед пацанами не удобно. Гнать пургу, про наши с ней сексуальные выкрутасы... в мои то годы?
Но другого выбора у меня нет. Пока нет. И я терплю.
Радует, что Папа здесь. Это не решает проблем с Леей, но пыл охлаждает точно. Глупостей я не совершу. Ведь вряд ли он одобрит насилие. Хе-хе...
Всем сердцем хочу доказать ему свою преданность! И снять тот незаслуженный выговор, что он вкатил мне за малыша.
Неподписанный дневник (09.01)Куба
Я очнулся от холода. Не ровная, твёрдая поверхность, что была подо мной, острыми выступами врезалась в кости. Только голова покоилась на чём-то приятном, бархатистом, как будто два тёплых крыла окутали. Я открыл глаза и осмотрелся.
Знакомые каменистые своды и громадные, свисающие с потолка, сталактиты, целящиеся прямо в меня, напомнили мне то наше утро. Как и в прошлый раз на одном из гладких валунов стоял фонарь, который освещал лишь дальний угол пещеры, оставляя остальное пространство в тени. Себя я обнаружил лежащим на голом полу: под голову было подсунуто мягкое, свёрнутое в несколько раз полотенце, а тело укрыто разобранным спальным мешком. Однако, несмотря на чью-то заботу, всё равно мёрз. Холод шёл снизу. Просачиваясь сквозь ледяной, растресканный пол, он впитывался в мокрую одежду и сковывал мышцы.
Как я здесь очутился? И кто обладатель всех этих вещей? Неужели ты? Последовал за мной... Сердце ускорило бег. Охваченный предвкушением, я торопился в полутьме отыскать твой силуэт. Поднявшись на ноги, укутался одеялом и прошёлся из одного конца пещеры в другой. Но не обнаружив ничего кроме книжки, поднял её, прочитав название: "Маленькие женщины" Луиза Мэй Олкотт.
- Ты пришёл в себя. Слава Богу!
Сбоку, от входа в подземелье, где гремел водопад ко мне приближалась маленькая, худенькая фигурка. Она походила на мультяшную картинку. Такую несуразную , такую нелепую в своём коротеньком светлом платье на фоне грубых, неотёсанных стен.
Микки.
Микки?
Надежда на то, что увижу тебя, рухнула в одночасье. Да и как ты мог? Когда я выскочил из кемпера, ты продолжал оставаться в нём, словно вдруг позабыв, как сильно ты любишь дождь и как долго ты его ждал.
Но Микки? Как? Откуда?
Микки подбежала ко мне, и посильнее запахнув на мне спальник, насильно усадила на пол.
- Тебе нельзя двигаться. Вдруг сотрясение? Перелом? Смещение? Ты чокнутый, Джей! Кто купается в такую погоду? Если б не я... Ой, даже думать не хочу.
- Ты что...?
И вдруг я вспомнил... Скользкое, жидкое месиво под ногами, обрыв, прыжок, удар и темнота...
"Я поимел его"...
- Я тебя вытащила! - обвиняюще вскрикнула она. - А ты тяжёлый! Посмотри на меня! Не знаю, как смогла. Еле затянула сюда. Ты бы видел эту сцену. Истерично кричала, плакала и тащила! Откуда только силы взялись. Сумасшедший! - она ударила меня кулачком в грудь. Не то, чтобы сильно, скорее со злостью.
- Ай, - против воли вырвалось у меня. Не только сломанное прежде ребро, всё моё тело болело как одна большая незаживающая рана.
- Прости, прости, - погладила она меня по щеке. - Вот дура... Ты замёрз, да? Надо снять мокрую одежду. Она забирает тепло. У меня, правда, ничего больше нет... Только спальник и полотенце...они чуть сырые. Но где ж тут просушить... Видел, что на улице творится?
- Видел, - но меня интересовало другое. - Как ты оказалась здесь? Откуда знаешь про это место?
- Увидела в проспекте. И поняла, что оно идеально для девочки, которая любит посидеть с книжкой в одиночестве. Ну почти...идеально. Если не брать во внимание, что попасть сюда можно только преодолев ледяной барьер, - девушку передёрнуло.
- Ты замерзла! - я хотел отдать ей одеяло, но она не позволила. - Значит, книга твоя?
- Эта? Моя. Всё давай, раздевайся. Потихоньку. А я пока возьму полотенце.
Превозмогая боль, я послушно стащил футболку и штаны и откинул их на один из камней неподалёку. Вновь укрылся. Так действительно стало чуть теплей.
Микки вернулась с полотенцем, придирчиво оглядела валун с моими вещами, и протянув руку, потребовала:
- Плавки.
- Что плавки?
- Снимай.
Я замотал головой и нервно усмехнулся:
- Нет. Я уже согрелся.
- Снима-ай. Прекрати это мальчишество. Строит из себя... - её тон наводил на мысль о строгой учительнице, что застала ученика за шпаргалкой. Спорить было бесполезно.
Усердно кутаясь в спальник, сгорая от стыда, я снял трусы и положил их за спину. Как неловко...
- Так вроде... ты была со всеми у костра, а потом дождь... С книгой под дождём шла? - постарался я переключить акцент с моего самочувствия на что-то более отстранённое.
- Он ещё только начинался. А я люблю дождь...
- Серьёзно? - еле выдохнул я, внезапно посмотрев на неё другими глазами. - Ты как Си...
- Я как я. Не он один такой, - девушка накрылась полотенцем и приземлилась рядом со мной, почти прислонившись. - Будем согревать друг друга. Хочешь я тебе почитаю?
- Почитаешь? - удивился я.
- Ну да. До утра нам всё равно отсюда не выбраться.
Куба. Ночь. За стенами пещеры ревел водопад, тонны литров воды изливалось с небес, я сидел голый, обмотанный с ног до головы чужим одеялом, и она предлагала почитать мне "Маленьких женщин". Фантасмагория.
- А знаешь... хочу.
Я лег, удерживая одну часть спальника на себе, другую откинул на пол, приглашая спутницу на свой "ковёр". Она молча примостилась возле меня и открыла книгу:
- Игра в пилигримов... Без подарков и Рождество не Рождество, – недовольно проворчала Джо, растягиваясь на коврике перед камином...
Единственный обрывок, та малая искорка, что грела меня несмотря ни на что - одинаково зыбкое и монолитное - воспоминание о маме... Ночник у кровати, моя голова на её плече, раскрытая книга и тягучий, обволакивающий голос. Ни лица, ни запаха - ничего. Только голос и волшебство, что следовало за ним.
Микки читала выразительно, синхронно водя миниатюрным пальчиком по прочитанным строчкам. Я не вслушивался. Следил за её губами, за выражением лица и за глазами, которые то улыбались, то удивлялись, то заразительно хохотали. Как губка впитывал, желая увековечить в памяти каждую мелочь. Восполнить то, что когда-то забыл...
Её влажные, рассыпанные по плечам волосы при свете фонаря казались похожими на медовую карамель. Они и пахли соответственно. Сладость, но не приторная, а освежающая, с тонкими, едва уловимыми нотками апельсина. Почти как ты, только слаще... Выглядывающие из под полотенца, изящные пальчики на ногах, пританцовывали в такт словам. И это выглядело так трогательно, так умилительно, словно мне доверились, словно допустили в святая святых, ничего не утаивая и не скрывая.
Микки заметив, что я её разглядываю, замолчала. Я хотел отвести глаза, как делал это прежде, но они как будто прилипли. Как в сети попал. Что-то завораживающее было в ней, что-то неуловимо прекрасное и родное. Девушка беспокойно облизнула губы. В этом не было вульгарности и призыва, скорее волнение, но очередной вдох комом стал у меня поперёк горла. Кровь побежала по венам, вдруг стало жарко и захотелось скинуть одеяло. Но я не мог. Лишь откинул верхнюю его часть, открывая плечи.
Я не знал, что делать, не осознавал чего хочу, но телу не требовались подсказки. Не спрашивая разрешения, оно само вело меня, диктуя свою волю. Моя рука потянулась к её лицу. Коснувшись пальцами подбородка, я прочертил невидимую линию на шее спутницы и замер. Микки слегка зажмурилась и учащённо задышала в ожидании, что произойдет дальше. Не отстранялась.
А я понял, что хочу ее... Прямо там, на этом жёстком полу, на сыром походном спальнике, в нашей с тобой пещере, в окружении слепых, бесчувственных камней. Хочу не назло тебе! Не наперекор отцу! Хочу для себя! Впервые для себя! Впитать её. Забрать. Не отпускать...
Тогда на катере с Леей... у меня ничего не вышло. Хоть я и собирался идти до конца.
Почему? Что ответить на это? Я не желал спать с ней из чувства мести? Не собирался заниматься сексом под присмотром отца? Или просто напросто боялся лажануться? Увы, всё оказалось намного прозаичней... Ведь то, что происходит с мужчиной, когда его соблазняют, в тот вечер так и не случилось со мной. Эдакий недомужик, у которого не встало на красивую женщину...
Зато сейчас...
Микки обхватила мою ладонь и подсела чуть ближе. И я счёл это за согласие. Сгрёб её в охапку и притянул к себе. На фоне её миниатюрности мои руки смотрелись громоздко, как лапы гигантского очеловеченного медведя. Я боялся причинить ей боль. Боялся не рассчитать силы. Хрупкая, как цветок, лёгкая, как мотылёк, она трепетала в моих руках и ждала продолжения. И я продолжал...
Мандражируя и в то же время поражаясь своей дерзости, я снял с нее платье. Её обнажённое тело, её атласная, без единого изъяна кожа, казалась высеченной из мрамора. Как грациозный лебедь, как гибкий ивовый прутик, как умытая серебряной росой, трава, в чьей влаге отражается солнце - она была совершенна. Приворотное зелье - не иначе.
И склонившись, я пробовал её на вкус... Языком ласкал её маленькую, аккуратную грудь - упивался ею. Гладил шелковистую фарфоровую кожу. Ласкал, ласкал, ласкал... До её стонов, до хрипоты, от которых меня разрывало в клочья, и я боялся, что не сдержусь. До судорог в руках. До спазмов. До отчаянья. Как смерч, как водоворот, желание кружило голову, стирая всё, что было ДО.
Только здесь и сейчас. Только я и она. И никого во Вселенной. И никого в моей голове. Даже ты исчез. Рассеялся, прячась в тёмных закоулках пещеры.
Сто часов, чтобы любить, 2 минуты, чтоб обладать... Всё случилось быстро и долго одновременно. Медленно, плавно, порывисто, страстно, чувственно, нежно, горячо, исступлённо. Всё смешалось. Как безумство. Как в безумстве...
Это слияние, это единение - как защита, незыблемость, как бастион. Никто не посмеет отобрать. Я стал частью её, она - частью меня. И одинокий, похожий на кляксу, мазок на холсте вдруг обрёл очертания, вырисовываясь в эскиз.
До самого утра мы не выпускали друг друга из рук. Я согревал её крошечные пальчики своим дыханием, целуя каждый поочерёдно. И благодарил, благодарил, благодарил...
- Скажи, ведь не из жалости..? - в который раз задавался я вопросом и наконец озвучил.
Микки крепче прижалась ко мне:
- Я разве похожа...
- Ох, только не эта фраза. Потому что похожа...
Мне хотелось быть честным. Мне хотелось правды и от неё.
- Ты нравишься мне, Джей. За всю свою жизнь я не встречала человека, который бы так умел любить. И это я сейчас не о сексе... Надеюсь, когда-нибудь мне тоже повезёт. И я найду своего Ромео.
- О, нет, Джульетта, а как же я? Не подхожу на эту роль?
- Твоё сердце занято, - сказала, как отрезала девушка. - Я же всё понимаю. И то, что произошло между нами, ничего не меняет. Ведь так?
Я услышал отчаяние в её голосе, словно она просила солгать, словно...
- Не знаю... - зажмурился я, боясь увидеть её реакцию. - Эх, отыскать бы мудреца, чтоб объяснил мне, что же это за штука такая - Любовь. Насмешка судьбы?
- Иногда, да. Пощёчина. Или пинок. Но чтобы добыть жемчужину, разве не нужно спуститься на дно?
- Ты так красиво говоришь... Мне кажется, я только что нашёл свою жемчужину, - я обхватил лицо Микки ладонями.
- Но не ту... - выдохнула она и её бледно-розовые губы плотно сомкнулись, от чего стали ещё бледнее.
- Не говори так. Не говори... - я осыпал поцелуями её глаза, щёки, лоб. Хотел, чтобы она замолчала. Ещё минуту назад жаждал услышать истину, теперь же страшился её как отравы. Слишком не лицеприятной она была, эта истина. Не церемонясь резала по живому.
Сохранить то волшебное, что произошло между нами - вот чего я желал! Ведь я впервые ощутил, что нужен кому-то, необходим.
И надеялся, что сказка станет былью...