Часть 7.
Наконец, для Луи все становится предельно ясным, когда он лежит, тщательно скрывая тот факт, что не спит, и старательно замедляет дыхание, а «Я люблю тебя» еще эхом отдается в ушах. Как только Гарри перестает возиться, и с его стороны доносится тихое посапывание, Томмо выскальзывает из-под одеяла, натягивает штаны и садится за ноутбук.
Целый час уходит у него на то, чтобы все устроить, а затем он возвращается в кровать, прижимается к спине Гарри и, наконец, засыпает. Действительно засыпает.
А просыпается Луи в одиночестве и панике. Он шарит рукой по другой стороне постели, но чувствует только остывшие простыни. Парень успокаивается только, когда слышит шелест газеты из соседней комнаты.
На Гарри один из свитеров Томлинсона и пара гостиничных тапочек, а его волосы завернуты в полотенце. Он держит намазанный джемом тост в одной руке и чашку чая в другой и сидит на стуле, скрестив ноги и изучая развернутую перед собой прессу.
Луи замирает в дверях, а его язык будто прилипает к небу, когда кудрявый поднимает глаза, замечая его, и широкая улыбка расцветает на его личике. Томлинсон чувствует себя так, словно только что получил удар в живот.
- Доброе утро, - возвещает Гарри, размахивая чашкой над столом. – У меня есть еда. Подумал, что, возможно, ты будешь голодным с утра.
Его тон нахальный, и он слегка подается в сторону Луи, явно надеясь на поцелуй, когда тот проходит мимо стола. Томмо вообще едва смотрит на него, он и без утренних поцелуев чертовски взвинчен. К тому же парень прекрасно знает, что не сможет остановиться, а ему действительно хочется прояснить некоторые вещи, прежде чем они двинутся дальше.
- Возвращайся со мной в Лондон, - заявляет Луи, опускаясь на свободный стул и не отрывая взгляда от лица Гарри. Глаза Стайлса забавно распахиваются предельно широко, а его чашка чая со звоном опускается на столешницу.
- Я... - начинает он, а затем срывается на хохот, растерянно моргая. Теперь Луи даже не может смотреть на него, но он знает и так, что Гарри счастлив, так что с деланным спокойствием тянется к чайнику.
- У меня есть все для этого, я все устроил, - рассказывает Томлинсон, прекрасно представляя себе это. Квартирку, которую он нашел для Гарри всего в нескольких кварталах от его собственной, хорошую, хотя и не слишком большую. Она полностью меблирована, но, разумеется, он забронировал аренду на короткий срок, потому что не сомневался, что большую часть своего времени кудрявый будет проводить у него. Луи уже запланировал, что устроит для Гарри в Лондоне множество встреч с людьми из музыкальной индустрии, возможно, организует несколько концертов, если тот только пожелает. – Квартира, машина, всевозможные варианты развития твоей карьеры. Конечно, ничего конкретного о твоей будущей работе сказать пока не могу, потому что я разослал электронные письма вчера очень поздно, ну или же очень рано по времени Великобритании, и еще не проверял почту этим утром... - он внезапно замолкает, замечая, как улыбка сползает с лица Гарри. – Что?
- Ты нашел мне квартиру? Машину?
- Ну да. Тебе все это понадобится, если... - Луи облизывает губы, чувствуя неуверенность. Все, что он делает слишком поспешно, но если Гарри действительно хочет того же... - Если ты только не хочешь переехать сразу ко мне?
Стайлс смеется, но это не заливистый смех, что был раньше, это короткий смешок, почти насмешливый.
- Нет, Луи, я не хочу переезжать к тебе.
- Оу, - Томмо прокручивает в голове события последних нескольких минут, пытаясь уловить, что происходит. Внезапно он чувствует себя потерянно, и все внутри холодеет. Если прежде он буквально ощущал себя окутанным улыбкой Гарри, но теперь он какой-то разбитый и больной. – Тогда у тебя будет своя квартира. Я нашел одну, она полностью обустроена и находится в моем районе. И я подумал, что машина тебе тоже не помешает, но если ты предпочитаешь общественный транспорт, то...
- Луи, - обрывает его Гарри таким пустым голосом, что у Луи все внутри застывает от страха.
Томмо делает глоток чая и упорно не поднимает глаз на Стайлса, в конце концов, слыша его тяжелый вздох.
- Я могу открыть для тебя больше возможностей там, Гарри. Помогу продать твои песни или же дать возможность исполнять их самому, если ты хочешь, - он все-таки смотрит на Гарри, и тот распускает полотенце, вороша влажные волосы. – Я пытаюсь дать тебе то, что ты хочешь.
- Это не то, чего я хочу, Луи. Это то, чего хочешь ты.
Гарри встает, волоча за собой мокрое полотенце, и направляется к ванной комнате. Луи глядит ему вслед, цепляясь взглядом за удрученно опущенные плечи, и вспоминает его, сгорбившегося на автобусной остановке в первую ночь их знакомства, когда парнишка был в полупрозрачной рубашке с глубоким вырезом.
- Я не понимаю, - сообщает Томмо, следуя за кудрявым и наблюдая, как тот стягивает с себя его свитер и надевает сначала футболку, а поверх нее – клетчатую рубашку с закатанными рукавами.
- Я не хочу, чтобы ты давал мне что-то, Луи. Я хочу заработать сам. И не в роли хорошей шлюхи, а будучи хорошим автором песен, - голос Гарри острый, режущий, но выглядит он не сердитым, а так, будто ему больно, и Луи чувствует себя запутавшимся в собственных мыслях и душевных сомнениях, и он понятия не имеет, как выбраться из этого беспорядка.
- Это фантастическое предложение, особенно для кого-то вроде меня, - продолжает Стайлс, и Томмо открывает рот, чтобы предостеречь его от чего-то лишнего, сказанного в горячке, но кудрявый взмахивает рукой, прерывая его. – Так и есть. Но я не хочу предложений для кого-то вроде меня. Я хочу предложений для того, кто наделен талантом. Талантом, который можно реализовать не только в койке. Я хочу добиться чего-то большего, понимаешь, основанного на моих навыках в написании песен, а не на мастерстве проститутки.
- Речь идет не о том, что... - возражает Луи и протягивает руку, чтобы остановить Гарри, который опять выволакивает сумки из шкафа. Он снова хочет уйти, снова собирает вещи, но на этот раз все будет куда болезненней, потому что теперь Луи знает, что кудрявый любит его, и он почти уверен, что чувствует то же самое в ответ.
- Ты, возможно, не задумывался об этом, - замечает Стайлс и осторожно выворачивается из захвата Томлинсона, - но это так.
Гарри начинает скидывать одежду с вешалок и, кое-как сложив, укладывать в пакеты. Каждая очередная сложенная вещь, словно удар кинжалом между ребер для Луи.
- Я не знаю, что еще сделать, - шепчет он.
- Я знаю. Я тоже.
Телефон Томлинсона гудит на тумбочке, его звонок так резко воспринимается в напряжении, сгустившемся между ними, и Луи просто отвечает, не зная, что еще ему сделать.
Это Зейн, ноющий по поводу того, что он бросил его накануне одного с представителями лейбла. Кроме того, Малик напоминает, что у них запланирована встреча на сегодня, им надо подготовиться к интервью на красной дорожке, не забывает упомянуть, что прямо сейчас дожидается его внизу, и Луи лучше не опаздывать, если он «не хочет получить удар по яйцам такой силы, что вряд ли у него появятся дети в будущем», прямая цитата. Томлинсон позволяет другу разглагольствовать, затем клянется, что скоро будет на месте, и бросает трубку, нервно потирая лицо рукой.
- Я должен идти, - говорит он, впрочем, Гарри даже не делает паузы в своих сборах.
- Я тоже.
- Ты что, даже не пойдешь на вручение премии? Там будут люди, с которыми я мог бы познакомить тебя и...
- Я не могу, - возражает кудрявый и идет к комоду, выуживая оттуда джинсы и брюки и бросая их в сумку.
Луи опять достает конверт из тумбочки и поворачивается, чтобы вручить его в руки Гарри. Тот смотрит на деньги, часто моргая, и заметно, что его ресницы мокрые. Томмо чувствует, как у него сжимается горло, и хочет только одного: крепко обнять Гарри, утащить его на кровать и целовать до тех пор, пока тот и думать забудет о том, чтобы его оставить. Но вместо этого Луи кладет конверт в его ладонь, сжимая ее и позволяя пальцам как можно дольше задержаться на внутренней стороне запястья кудрявого. Затем Томлинсон по всей поспешностью хватает первые попавшиеся вещи, хоть его конечности и кажутся залитыми свинцом.
Луи быстро одевается, его движения порывистые и механические, а потом он в несколько шагов пересекает номер и выскальзывает за дверь.
Нажимает кнопку онемевшим пальцем, вызывая лифт, и безучастно смотрит на двери, которые вот-вот должны разъехаться. В голове парня звеняще пусто, пока он едет вниз в холл, и едва ли он замечает кого-либо из людей, мимо которых проходит.
- Мистер Томлинсон, - кто-то окликает его, и Луи останавливается, не оборачиваясь. – Доброе утро, - продолжает человек, и его блестящие черные туфли вступают в поле зрения Томлинсона.
- Доброе, - бурчит тот, качая головой, и поднимает глаза. – Мистер Пейн, доброе утро, - повторяет он и откашливается, потому что рваные звуки, доносящиеся из его горла, пугают.
- Прошу вас, сэр, зовите меня Лиамом. – Луи кивает, и Лиам склоняет голову на бок, пристально его рассматривая. – Все в порядке, сэр?
- Да, да, все в порядке.
- А с вашим гостем? – спрашивает Пейн слишком небрежно, но его взгляд становится еще пристальнее. Луи вздрагивает, и Лиам хихикает совсем по-мальчишески.
- Мой гость сегодня съедет, - бросает Томмо, наблюдая, как улыбка Лиама так резко гаснет, словно на его глазах кто-то отпинал крошечного щенка.
- Это очень плохо. Сегодня же вечером вручение премии, верно?
- Есть еще что-то, с чем я могу вам помочь?
Пейн поспешно качает головой, делая шаг назад.
- Нет, нет. На самом деле просто хотел пожелать вам хорошего дня.
Луи обходит его, оглядываясь и замечая Зейна.
- Мистер Томлинсон, а ваш подопечный получил свой пакет? – кричит Лиам ему в спину, и Томмо снова оборачивается к нему.
- Пакет?
- Да, мистер Найл Хоран оставил для него вчера какой-то сверток. Веселый парень, надо сказать. Немного дерзкий, но в остальном очаровательный. Я позвонил в комнату мистера Малика, но меня вызвали, прежде чем я смог убедиться, что он получил посылку, а это было что-то важное.
Луи захвачен врасплох упоминанием имени Найла и задается вопросом, один ли в этом мире существует парень Найл, который может что-то оставлять для Зейна? Это должно быть что-то от Гарри, но что?
- Я прослежу за этим, - говорит Томлинсон и снова поворачивается, чтобы уйти.
- Буду очень признателен, - отзывается Лиам, пока Луи пересекает холл в направлении Зейна. – Хорошего дня!
* * * * *
Гарри заканчивает упаковывать одежду и какое-то время сидит в оцепенении, а затем тащит все свои вещи вниз в холл. Он стоит под одной из массивных люстр, последний раз окидывая взглядом блестящий мрамор, хрусталь, дерево и всех этих важных людей в костюмах, которые мечутся вокруг него, и вспоминает, как впервые, сгорбившись, вошел сюда в своих рваных джинсах и мятой рубашке. Парень чувствует себя здесь комфортно, почти как дома, и кто бы мог подумать, что он будет скучать по этому месту.
Лиам тоже в холле, и он привлекает внимание Гарри к себе, маша ему рукой.
- Ты уходишь, - констатирует менеджер, и кудрявый кивает. Пейн поджимает губы.
- Спасибо за все, - говорит Гарри, и опускает одну из сумок на пол, чтобы пожать ему руку. Лиам обнимает его, заставая врасплох, и парень неловко поглаживает его по спине, чувствуя комок в горле. Расставание с Луи уже разбило ему сердце, а прощание с этим местом просто топчет его осколки в пыль.
- Все будет в порядке, да? – спрашивает Лиам, оставляя теплую ладонь на плече Гарри.
- Да. Мне просто надо бы поймать такси.
- Я вызову тебе, - обещает Пейн, и провожает его к стойке. Он набирает номер и что-то быстро строчит на карточке, пока беседует с диспетчером. Затем Лиам передает ее Гарри, и это оказывает его визитка с кучей цифр, нацарапанных на обороте. – Здесь все мои номера, - поясняет он, пожимая плечами, и внезапно кажется еще моложе. – На случай, если тебе что-нибудь понадобится.
Гарри ухмыляется, надеясь, что его улыбка выглядит искренно, и убирает карточку в карман.
- Возможно, мне удастся уговорить тебя собрать вашу группу снова вместе.
Лиам смеется, запрокинув голову, и качает ей.
- Боже, нет, пожалуйста, мы были ужасны.
Гарри оставляет его, все еще улыбаясь, и выходит на улицу, чтобы подождать такси там.
Едва только он открывает дверь в квартиру, как сразу же оказывается в объятиях Найла, который цепляется за него будто какая-то обезьяна-паук. Гарри роняет половину своего скарба, чтобы удержать друга, и его блондинистые волосы щекочут ему шею.
- Отвали, сумасшедший, - вяло отбивается Гарри, но тут же начинает смеяться и даже чувствует себя немного лучше. Квартира пахнет чаем и Найлом, и, похоже, Стайлс никогда прежде не замечал, насколько она теплая и уютная.
- Я скучал по тебе, засранец, - вопит Хоран, притягивая его еще ближе. Он затаскивает Гарри и его вещи внутрь, не забывая запереть дверь на замок, хватает чашку чая и подталкивает кудрявого к кровати, шлепаясь рядом с ним и забрасывая ноги ему на колени.
- Ну, рассказывай, - командует ирландец, глотая дымящийся напиток и поглядывая на друга из-за кружки.
- Я уехал раньше, - начинает Гарри, и Найл толкает его ногой.
- Знаю, ты говорил, что тебя не будет дома до завтра. Рассказывай мне, почему?
Гарри ковыряет скол на бокале ногтем большого пальца и опускает голову так, что его волосы накрывают лицо, как занавесом. Найл протягивает руку, чтобы заправить их за ухо, и задерживается так до тех пор, пока кудрявый не смотрит на него искоса, выглядя при этом необыкновенно печальным.
Он рассказывает Хорану все: о дне, когда они гуляли по городу вместе, о том, как спел Луи свою песню, о ночи, что была перед этим, – и подавлено опускает голову под неодобрительное бурчание Найла на моменте в рассказе, когда Гарри поцеловал Луи в губы.
- Я знаю, что это глупо, ладно, можешь не говорить мне.
- Да мы уже говорим об этом, Гарри, - возражает блондин, и хоть его голос и достаточно мягок, кудрявый все равно не может справиться с тем, что друг отчитывает его прямо сейчас.
- Я люблю его, - шепчет Гарри, чтобы он заткнулся, и это срабатывает. Челюсть Найла захлопывается так быстро, что он слышит, как клацают его зубы. Стайлс ждет очередных нотаций, в которых Хоран рассуждает, как глупо вообще задумываться о подобном, когда он провел с Луи меньше недели, и как смешно что-то испытывать к клиенту.
Вместо этого Найл ставит свою кружку на пол и подается вперед, чтобы забрать и бокал Гарри у него из рук и также опустить вниз, а потом сжимает кудрявого в объятиях так крепко, что у того ребра хрустят. Он ничего не говорит, оборачиваясь вокруг друга и прижимая его к себе, и Стайлс чувствует такой прилив привязанности к нему, потираясь щекой о его макушку и наслаждаясь комфортом, прежде чем продолжает.
Он рассказывает о предложении Луи, пока Найл перебирает его кудри и от неожиданности дергает его за прядку на затылке.
- Он предложил тебе квартиру? – пораженно переспрашивает он и отклоняется назад достаточно далеко, чтобы Гарри мог увидеть его широко распахнутые глаза.
- Да, и машину. И концерты, возможно.
- И ты сказал ему «нет»? – Найл резко вскакивает и бьет кудрявого по руке – не так уж и сильно, но достаточно, чтобы Гарри взвизгнул. – Ты болван!
Гарри потирает ушибленное место и хмурится, а Найл поднимает чай с пола и протягивает ему кружку.
- Ты же знаешь, что не счастлив здесь, Гарри, я вижу это ясно как день. Ты никогда не был предназначен для этого.
- Кто-нибудь вообще бывает действительно предназначен для этого? – злится Стайлс, и блондин пожимает плечами.
- Некоторые больше, чем другие.
- Как ты?
- Как я, - соглашается Найл. – Это не то чтобы мне нравится быть проституткой, но это не напрягает меня так, как напрягает тебя. Так почему бы тебе не поехать в Лондон?
- Потому что я все равно буду проституткой там. Только с одним клиентом и в хорошей квартире. – Хоран издает какой-то протестующий звук, и Стайлс успокаивающе гладит его по колену. – И я уверен, что не встретил бы там друзей лучше тебя.
- Черт возьми.
- Ты же знаешь, что все было бы так, как я говорю. Я был бы его содержанкой. Да как бы это ни звучало, это ничем не отличается от того, чем я занимаюсь здесь.
- Но твоя музыка, - напоминает Найл. – Если он поможет тебе продать свои песни, ты, в конечном счете, обзаведешься собственными деньгами.
- Благодаря ему. Благодаря его связям.
- Ты не знаешь этого. Твои песни действительно хороши.
- Я всегда удивляюсь, слыша такое.
В квартире царит полная тишина, разбавляемая лишь едва слышным шумом уличного движения и людей за окном, пока они допивают свой чай. Гарри не знает, сколько у него уйдет времени на то, чтобы пережить встречу с Луи (если это вообще возможно), но, находясь в своей квартирке, в окружении своих вещей, Найла, поддержки и утешения с его стороны, он чувствует себя лучше.
- Я оставил твой диск Зейну, - говорит Найл, в конце концов. – Возможно, ему понравится твоя песня, и это сделает тебя миллионером.
- Возможно. А еще он наймет тебя, чтобы ты аккомпанировал ему на гитаре, и мы все вместе уедем в Лондон.
Хоран заваливается обратно на кровать Гарри, раскинув руки.
- Это было бы удивительно, да? Лондон не сможет справиться с нами двоими.
- Думаю, что меня Лондон переварит просто на ура, - рассуждает Гарри, разваливаясь рядом с Найлом, и хватает его за бок, заставляя извиваться от щекотки. – Это о тебе Лондону придется побеспокоиться.
Блондин усмехается, выбрасывая сжатый кулак в воздух, а потом лениво опускает его на грудь.
- С тобой все будет в порядке?
Гарри выдыхает и покачивает рукой из стороны в сторону.
- Я так думаю?
- Ты собираешься выходить на улицу сегодня вечером, очистить голову от лишних мыслей?
Кудрявый смотрит на потолок, думая о вынужденном флирте и необходимости прикасаться к чьей-то коже, и вздрагивает. Он забрал конверт с деньгами, и тот валяется на дне одной из его сумок, так что можно позволить себе выходной.
- Нет. Думаю, я просто лягу спать.
Найл похлопывает рукой по его груди и спихивает с кровати.
- Вот только не сейчас. Поднимай свою костлявую задницу с постели и купи мне завтрак. Или лучше покажи мне все свое шикарное новое барахло. Не могу поверить, что те джинсы, что на тебе сейчас, кто-то сшил и позволил напялить тебе. Есть что-нибудь, что подойдет и мне? Мы можем нарядиться и пойти на бранч, ну же!
Ирландец носится по комнате, перерывая пакеты Гарри, и тот не может удержать улыбки, и, в конце концов, сползает с матраса и присоединяется к нему на полу.
* * * * *
Зейну нужно быть на этой встрече, и он плотнее сжимает челюсти, как только они садятся в машину. Эта поездка подводит Луи к краю, или еще ближе к краю, чем он уже есть. Он не хочет идти на эту встречу, не хочет возвращаться в пустой гостиничный номер, не хочет делать ничего, потому что знает, что Гарри действительно ушел.
- Ползем, как в заднице, - бурчит он, отстегивая ремень безопасности, и Зейн усмехается.
- Да, тебе ли не знать.
Томмо вскидывает брови и суматошно ищет способ сказать, что уж в его-то заднице ничего не бывало, и тут Малик ему еще и подмигивает с жутким выражением на лице.
- Я не это имел в виду, Лу.
Напряжение в машине, кажется, слегка рассеивается, и Луи откидывается в кресле. Он на мгновение погружается в себя и пропускает момент, когда Зейн начинает ржать.
- Твое лицо, Господи, - бормочет он, изредка икая и пытаясь набрать в грудь побольше воздуха. Луи вытягивает шею, чтобы умоляюще посмотреть на заднее сидение, где восседает Пол, который просто пожимает плечами и снова погружается в свой телефон. Похоже, играет в Angry Birds или задродит во что-то еще.
- Думаю, смех, даже и в мой адрес, – это хороший знак, - Томмо тянется к радио, но Зейн бьет его по руке.
- Хочу включить тебе кое-что, - говорит он, вертя каким-то диском, пока они останавливаются на светофоре. Малик вставляет CD в гнездо, и поначалу слышно лишь статический шум и шорохи, как на старой пластинке, а затем начинает играть гитара.
Сердце Луи останавливается. Музыка продолжается, а потом кто-то начинает петь, и это Гарри. Это песня Гарри, которую он играл ему в музыкальном магазине. Гитара звучит лучше, меньше огрехов, а голос хриплый и глубокий, да просто совершенный, и Луи откидывается на дверь, едва не вываливаясь на дорогу.
- Как... - начинает он, вцепившись в ручку двери до побелевших костяшек.
Зейн встревожено смотрит на него, выглядя при этом так, будто опасается, что Томмо стошнит прямо в салоне этой Ferrari.
- Его друг, Найл, передал его мне.
Томлинсон смотрит на динамики, и его желудок сжимается снова и снова, пока Гарри поет. Его голос заполняет машину, заполняет голову Луи, проникает во все уголки и закоулки его организма, наполняя до такой степени, что он не может дышать.
- Я хочу это, Лу, - говорит Зейн, не замечая, что его друга практически накрыл чертов нервный срыв на пассажирском сидении. – Хочу записать эту песню.
Музыка останавливается, а странное эхо глохнет спустя несколько секунд, но у Луи звенит в ушах, видимо, из-за прилива крови к голове.
- Я попросил его переехать в Лондон, - шепчет Томмо, и рука Зейна срывается на переключении передач, и автомобиль газует перед тем, как ускориться.
- Что?
- Я сказал ему, что хотел бы дать ему квартиру, машину, помочь с концертами, - Луи убирает пальцы с дверной ручки и сгибает их, чтобы разогнать застоявшуюся кровь. Он поворачивается к Зейну, который смотрит на него с разинутым ртом, пока не вспоминает о необходимости следить за дорогой.
- Это было довольно глупо с твоей стороны, - комментирует Малик, и Томлинсон испускает истерически звучащий смешок.
- Да, по-видимому.
- Он сказал «нет»?
- Не сказал. Он ушел. И не придет сегодня вечером.
Они заворачивают на парковку за звукозаписывающей студией, и Зейн находит местечко, втискиваясь туда, и глушит двигатель.
- Мне жаль.
Луи пожимает плечами, касаясь приборной панели и поглаживая ладонью возле динамика.
- Это хорошая песня.
- Да?
- Да. – Томмо наталкивается на широко открытые, полные надежды глаза Малика, и кивает. – Давай сделаем это.
- Не играй со мной, Луи.
- Да нет же, давай сделаем это. Давай, иди туда и скажи им, чтобы шли к черту со своим контрактом. Я хорошенько изучил его, мы можем выйти из него, я уверен. Найдем кого-нибудь другого для записи альбома, черт, да можем заплатить из своего кармана, если это будет необходимо.
Зейн судорожно выдыхает и почти срывает дверь с петель, торопясь выскочить из машины. Он обегает ее, распахивая дверь перед Луи, и заключает его в объятия.
- Ты лучший менеджер в мире, - кричит Малик в ухо другу, и Луи обнимает его в ответ, прежде чем оттолкнуть.
- Тебе повезло, что я люблю тебя, - говорит Томмо и закатывает глаза при взгляде на Пола, который ласково улыбается им, пока выбирается с заднего сидения.
- Ты любишь меня, или ты любишь эту песню?
Луи прекрасно знает, что Зейн не подразумевает в виду песню, даже без его преувеличенных кавычек в воздухе.
- Не дави на меня, Малик, или я сделаю так, что тебе придется записать целый альбом каверов.
Зейн усмехается, перебрасывая одну руку на плечи Луи, и они идут со своими новостями к руководству лейбла.
* * * * *
Пиджак Гарри висит на Найле, но тот выглядит таким довольным собой и важным за столиком, и улыбка не сходит с его лица, так что кудрявый ну никак не может сердиться на него. Они заказывают гигантский завтрак, и ирландец заходится в торжественном кукареканье всякий раз, когда очищает очередную тарелку. Он окунает последний из своих блинов в лужу сиропа и подносит вилку ко рту, откусывая от выпечки, а затем размахивает пустой вилкой в воздухе.
- Кажется, обратно в квартиру мне придется тебя катить, - смеется Гарри, а Найл прислоняется к стене, потирая набитый живот.
Стайлс собирается заказать для друга еще и обед, потому что тот не унимается, расписывая, какие сочные здесь гамбургеры, но в любом случае им придется заглянуть в продуктовый магазин и разменять наличку.
Они оба постанывают от последствий обжорства на своих кроватях, когда мобильный Найла звенит, и парень косится на потрескавшийся экран, прежде чем принять вызов.
- Хей! – бормочет он, прижимая аппарат к уху и поворачиваясь в сторону Гарри, чтобы тот не скучал во время его разговора.
- Спасибо за это, - хмыкает кудрявый, но тут замечает, что глаза Хорана предельно расширяются.
- Э-э, да, подожди, - Найл прижимает телефон к груди и садится. – Гарри, это тебя.
- Что?
- Это Зейн Малик, - шипит Хоран, в панике протягивая ему трубку.
- Какого черта? Откуда у него твой номер?
- Я приписал его в записку к твоему демо-диску, - поясняет Найл и пожимает плечами, когда Гарри сверлит его недовольным взглядом. – А что, он горячий.
- Боже мой, - стонет Стайлс и тянет руку, чтобы схватить телефон. – Зейн?
- Гарри. – Голос Зейна на том конце провода слишком тихий, словно он не хочет, чтобы кто-то поблизости от него услышал этот разговор. – Я должен сказать тебе кое-что.
Если названивающий ему Зейн хочет извиниться за Луи, то Гарри не хочет этого слышать. Он уже открывает рот, чтобы высказать это, но певец продолжает:
- Мы хотим твою песню.
Теперь Гарри не может захлопнуть рот.
- Гарри, ты здесь?
- Да, да, я здесь. Ты сказал, что хочешь мою песню?
Найл вскакивает на ноги, размахивая кулаками в воздухе. Гарри машет на него рукой, чтобы успокоить и заставить вести себя тихо.
- Так и есть. Я дал послушать ее Луи...
- Я тоже...
- ... и он сказал, что мы должны ее записать.
- Но твой лейбл? Разве им она может понравиться?
- Не имеет значения, - ликует Зейн, и Гарри слышит, что кто-то зовет его на фоне. – Слушай, я должен идти, но вот, что тебе надо знать. Я ухожу со своего лейбла. На самом деле, мы только что это сделали. Это было офигенно, видел бы ты Луи на этой встрече. Ладно, мне пора идти, чтобы подготовиться к красной дорожке, но Гарри?
- Да.
- Он знает, что вел себя как идиот. И со мной, и с тобой, и со всем. Думаю, он пытается поступить правильно, но знает ли он, как это сделать? Я выбрал твою песню, но он выбрал тебя. И он вроде как совершенно не умеет выражать свои эмоции, но я никогда не видел его таким с кем-то, кроме тебя. Просто подумал, что ты должен это знать. – Кто-то снова зовет Зейна с той стороны провода, и тот кричит в ответ «Да иду я!», а сердце Гарри в это время колотится где-то в его горле.
- Позже, - бросает Малик и отключается, а кудрявый откладывает телефон и смотрит на Найла, который все еще стоит с задранными вверх руками.
- Ебать же, что там такое? – спрашивает он, приподнимая брови.
- Зейн хочет записать мою песню.
- Да, блять! – вопит Хоран и бросается на него, опрокидывая на кровать. Какое-то время он прыгает на Гарри, выкрикивая всякую бессмыслицу и ударяя его по плечу. – Я так и знал, талантливый ты ублюдок, - выдает он и буквально кусает Стайлса за руку, выглядя при этом как маньяк. Гарри сбрасывает его с кровати, и он просто улыбается ему с пола.
- Что еще он сказал? – допытывается Найл, пиная голень друга. – На твоем лице сменилось столько выражений, что я думал, твои глаза реально могут выкатиться из глазниц.
- Зейн извинялся за Луи, - блондин прищуривается и изображает одной рукой «бла-бла-бла» жест. – И они уходят с лейбла.
Хоран садится.
- Так, помедленней.
- Да. – Гарри смотрит вниз на Найла, а в это время слова Зейна в очередной раз проносятся через его голову. Луи действительно идиот, но сердце у него на нужном месте. И его песню собирается записать мировая поп-звезда. – Найл, - бормочет Стайлс, и ирландец поднимается на ноги, отряхивая ладони о джинсы.
- Есть одно мероприятие с красной ковровой дорожкой, на которое ты собираешься заявиться? – предполагает Найл, и кудрявый кивает, с облегчением опуская плечи.
- Собираюсь.
- Возможно, тебе стоит начать вот с этой мочалки, - хмыкает блондин и треплет кудри друга.
- Хочешь рассказать мне, почему твой номер телефона оказался у Зейна Малика? – изгибает бровь Гарри.
- Ты великолепный парень, Гарри, я говорил тебе об этом. Давай-ка подберем тебе наряд.
Найл помогает Гарри выбрать костюм (серый, с жилетом, и Стайлс еще настаивает на бабочке, думая, что, возможно, это принесет удачу) из тех, что он недавно купил, и теперь кудрявый разглядывает себя в крошечном кривом зеркальце над раковиной в ванной, теребя манжеты и поправляя то галстук, то лацканы пиджака.
- Давай, помоги мне, - бормочет Найл позади него, и Гарри присвистывает, оборачиваясь и помогая другу с галстуком.
- Посмотри на себя, - улыбается Стайлс, пока ирландец прихорашивается перед зеркалом.
- Знаю, моя задница – невероятно лакомый кусочек, а теперь мы можем идти?
Гарри вызывает такси и отправляет с телефона Найла сообщение Зейну о том, что они приедут и что хорошо бы их включить в список гостей, чтобы их не завернули на середине пути. Да, и приписавает, что лучше не говорить ничего об их визите Луи. Малик отвечает почти мгновенно: Приезжайте, Пол будет ждать вас снаружи, и я не скажу ни слова :)
- Пожалуйста, не набрасывайся на него, - умоляет Гарри, а Найл просто ухмыляется.
Красная ковровая дорожка: шквал камер, толпы фанатов и журналистов, знаменитости, останавливающиеся через каждые несколько футов, чтобы попозировать, поулыбаться, помахать рукой в сторону поклонников и продемонстрировать свои наряды. Глаза Найла огромные, как блюдца, и Гарри приходится вытаскивать его из такси силком и держать за руку, пока они осматриваются вокруг.
- Гарри, - кто-то окликает его, и парень оборачивается, чтобы увидеть Пола, который в строгом черном костюме выглядит весьма и весьма презентабельно.
- Пол, эй, - Гарри тащит Найла к охраннику и знакомит их. Ирландец едва может что-то сказать, оглядываясь на толпу вокруг них и странно задыхаясь. – Извини за него, он просто нервничает.
- Иди сюда, малыш, - гудит Пол, кладя обе руки на плечи Найла. Он возвышается над ним, остервенело поглядывая на всех, кто оказывается слишком близко к ним, и блондин, кажется, слегка успокаивается.
Пол уводит их в безопасное место за пределами красной дорожки и объективов камер. Найл роняет челюсть при виде любого известного музыканта и постоянно оборачивается назад, где девушки поп-звезды посылают воздушные поцелуи в толпу, пока мускулистые руки охранника подталкивают его вперед. Гарри же боковым зрением косится на тот участок ковровой дорожки, где Зейн дает интервью. Наверняка Луи где-то поблизости от него, и сердце Стайлса замирает в ожидании.
Зейн первым замечает их, ухмыляясь через плечо интервьюера, и наклоняется вперед, чтобы поцеловать ее в щеку, тем самым заканчивая беседу. Он даже не успевает помахать им, потому что Луи напролом прорывается к нему, хватая за руку, чтобы подвести к следующему репортеру.
Томлинсон оборачивается, хмуря брови, и смотрит на Пола, перед которым мнется Найл, не сводящий влюбленных глаз с Зейна, и тут его взгляд падает на Гарри.
Это не первый раз, когда кудрявый от одного его вида чувствует себя так, будто столкнулся с кирпичной стеной. Луи в строгом пиджаке и при галстуке – совсем не то, к чему Гарри готов, и на мгновение он забывает, как вообще дышать.
Томлинсон приближается к нему, и это выглядит так, словно кто-то включил замедленный режим. Выражение его лица удивленное, и Гарри почти умирает от признательности, когда слышит, что Пол бормочет: «Давай-ка продвинемся чуть в сторону, там лучше обзор», и утаскивает Найла до того, как столкнется с Луи.
- Ты отлично выглядишь, - говорит Гарри, когда Луи оказывается достаточно близко, и тот протягивает руку к нему, впрочем, останавливая ее в воздухе и роняя вниз незадолго до того, как она коснулась бы шеи Стайлса.
- Я? – Томмо смеется, и этого достаточно, чтобы сердечные мышцы Гарри сжались до предела. – Я определенно меняю свое мнение о бабочках.
Стайлс придвигается к нему ближе, и глаза Томлинсона следят за каждым его движением. Он облизывает губы, и Гарри шепчет:
- Я хочу поцеловать тебя.
- Что тебе мешает?
- Ты, идиот. – Луи удивленно смеется, но не спорит. Гарри жестом обводит все вокруг них. – И фотокамеры.
Томмо закусывает губу, вытирая вспотевшие ладони о бедра. Зейн машет им рукой, Гарри открывает рот, чтобы что-то еще ему сказать, и тут Луи хватает его за лацканы пиджака и тянет на себя.
Поцелуй жесткий и быстрый, но кого это волнует?
Зейн аплодирует им, Найл смеется над Полом, который прикрывает ему руками глаза. Гарри улыбается так, что щеки в самом деле могут лопнуть, а Луи выглядит взволнованным, приглаживая несуществующие несовершенства собственной челки.
- Мы все еще должны поговорить, - напоминает Стайлс, и Томмо кивает, беря его за руку и сжимая ее.
- Знаю. У нас будет время. После шоу.
Гарри утыкается лицом в его шею, пока они идут, и шепчет ему на ухо:
- У меня есть и другие планы на вечер после шоу.
Томлинсон не может сдержать крупной дрожи, проходящей сквозь его тело, а у Стайлса становится теплее от этого на душе, да вообще везде – от макушки до пальцев на ногах. Луи крепче прижимает его и тянет за собой, словно может заставить вечер пойти быстрее, если они сами быстрее пойдут.