Часть 1.
- Ты закончил?
Луи крутит телефон в руках и нетерпеливо постукивает ногой. Он лишь отчасти сдерживает свое раздражение из-за присутствия стилистки и ее помощницы. Зейн наверняка уже полностью одет за ширмой и теперь вертится перед зеркалом в полный рост, поправляя челку и бесконечно растягивая время, чтобы нарочно взбесить его. Как обычно.
- Подними свою задницу и помоги мне. Этот галстук чертовски узкий, я не могу завязать его.
- Почему бы тебе просто не прихватить этот галстук и не выйти сюда, где я могу это сделать?
Зейн распахивает занавес, его рубашка нараспашку, а злополучный галстук болтается на шее. Луи закатывает глаза и берет полоску ткани за концы, притягивая брюнета ближе.
- Ты невозможный, знаешь это, да?
Малик показывает ему язык, замечая его улыбку, и Томмо косится на его волосы, прежде чем удивленно изогнуть бровь. Челка определенно накручена несколько раз, уж Луи знает это. Зейн, по крайней мере, изящно изображает раскаяние, понимая, что его поймали на истинной причине задержки, и начинает старательно заправлять рубашку.
- Калифорния делает тебя раздражительным, - Зейн свысока смотрит на то, как ловко двигаются руки Луи, завязывая узел на галстуке, который действительно до смешного узкий. Он почему-то не выглядел таким на манекене.
- Ты делаешь меня раздражительным, - бормочет Томлинсон, отходя на пару шагов и придирчиво оглядывая парня. Костюм выглядит как ожившая мечта, и это определенно стоило того, чтобы прилететь на пару дней раньше для окончательной примерки. (Луи припомнит это еще неоднократно, когда получит необоснованно большой счет за срочную доставку букета роз, который он послал Элеонор на ее день рождения, пропущенный им из-за того, что они улетели слишком рано). Цвет пиджака отлично оттеняет тон кожи Зейна, и лацканы не слишком широкие, что означает, что он не будет жаловаться, якобы из-за них его плечи кажутся тщедушными на фоне красной ковровой дорожки.
Зейн вертит шеей и оттягивает воротничок, морщась.
- Ты пытаешься меня задушить?
- Я рассчитываю, что это затруднит тебе возможность трепаться, а значит и ныть ты тоже не сможешь.
- Ох, кто-то не в настроении, верно? – Малик дергает узел галстука, забавно вытягивая шею, словно пытаясь выпрыгнуть из вещей. Он недовольно смотрит на стилистку, которая хватает его за руки, не зная, как лучше его остановить.
Томмо потирает лицо ладонью.
- Извини. Галстук не подходит, ты прав, он слишком узкий, - он распускает его и бросает стилистке, которая манит рукой свою помощницу. И они обе торопятся покинуть комнату.
- Это Элеонор?
Луи снова хватается за телефон, проверяя, не перезвонила ли она. Конечно, нет.
- Ну, позвони ей сам еще раз, она не может злиться на тебя вечно. Ты мой менеджер, неужели она думала, что ты позволишь мне полететь на эту премию без тебя?
- Могу я оставить тебя на девчонок, все будет в порядке?
Зейн усмехается.
- По крайней мере, они не будут пытаться придушить меня галстуком.
Луи выныривает из примерочной и машет рукой в сторону девушек-консультанток. Он скрывается за дверью с пометкой «Только для сотрудников» и быстро прокручивает список контактов в телефоне.
Эль поднимает трубку после третьего гудка, но даже не здоровается с ним.
- С днем рождения, - шепчет он, предварительно слыша ее недовольное фырканье. Она все еще сердится. Луи чувствует, как в нем поднимается разочарование вперемешку с расстройством, усугубленные постоянной угнетающей сменой часовых поясов, и пытается справиться с этим. – Ты получила цветы?
- Да. Они прекрасны. Но, серьезно, этот твой трюк не сработает.
- Да ладно, Эль, это моя работа, что ты хочешь, чтобы я сделал? Я предлагал тебе полететь с нами на награждение, ты отказалась. Что еще ты хочешь?
- Я не могу просто так рушить все свои планы на день рождения лишь потому, что ты почувствовал себя виноватым и позволил поехать с вами. У меня тоже есть жизнь. Я не могу всегда быть у тебя на побегушках.
Луи сжимает пальцами переносицу и пытается сделать глубокий, успокаивающий вдох. Это не работает. Они говорили об этом так много раз, что он уже безумно устал от этого.
- Я не прошу тебя быть в моем полном распоряжении, Элеонор, я прошу лишь немного понимания.
- Не думаю, что могу тебе его дать.
Парень врезается спиной в дверной косяк.
- Тогда у нас более серьезные проблемы, чем мое отсутствие на твоем дне рождения.
- Возможно, так и есть, но, видишь ли, у меня здесь праздничный ужин, и я не думаю, что мы должны обсуждать это по телефону.
- Ну, конечно, конечно, нет, - признает Луи, чуть смягчая голос. – Очевидно, что тебя не интересует ничего, что я могу предложить. Хорошего дня рождения, Элеонор.
Голос девушки все такой же холодный, когда она бросает:
- Хорошей жизни, Луи. – И вешает трубку.
Луи не опечален на самом деле. Он уже привык к разговорам, заканчивающимся подобным образом. Его работа всегда была важнее для него, чем отношения. Элеонор не первая в этой череде, да и не последняя.
Когда Луи возвращается в примерочную, Зейн уже красуется в жгуче-оранжевой футболке под его шоколадно-коричневым костюмом, а галстука на нем нет вообще. Три головы поворачиваются к Томлинсону (Зейн с удрученностью во взгляде, стилист с надеждой, ассистентка с равнодушием), и он не может принять этого.
- Избавься от этой майки, - цедит Луи сквозь зубы. – Найди галстук. Я возьму прокатную тачку и поеду обратно в отель. Для тебя вызову водителя. Поговорим позже. – Он смотрит напоследок на Зейна, поворачивается на каблуках и уходит.
Малик идет за ним, на ходу сбрасывая пиджак и отвратительную футболку.
- Ты в порядке, приятель?
Луи уже вставляет ключи в дверь арендованного автомобиля, баснословно дорогого кабриолета Ferrari Spider, на котором так настаивал Зейн.
- Я в порядке. Возвращайся и закончи со всем.
- Почему бы тебе не подождать меня? Ты же знаешь, что ужасно водишь, особенно по навигатору, если мы разобьем...
Томмо обрывает его на полуслове:
- Я нормально вожу и все, что разобью, я способен оплатить, - он плюхается на водительское сидение и хлопает дверью, пресекая дальнейшие протесты. А Зейну остается только последовать его указаниям и вернуться обратно.
* * * * *
Гарри бьет по кнопке на своем будильнике, только когда тот трезвонит повторно. Это была длинная ночь, и его последний клиент был немного груб с ним, так что он был порядком измотан, когда падал в свою кровать. Парень уверен, что может простить себе лишние минуты сна.
Он включает плиту и тянется к чайнику. Это подарок одного из парней из какого-то комиссионного магазинчика, так что на голубой эмали кое-где видны трещины. Кружка, что Гарри берет из сушилки для посуды тоже не новая и со сколами, но он уже давно ею пользуется, а потому и не режет больше губу об острый угол.
Он не может себе этого позволить. Губы – одно из его главных достоинств.
Найл уже ушел, и его кровать смятая и пустая, а половина одеяла сползла на пол. Гарри поправляет его, пока вода закипает, а потом заправляет и собственную постель. Квартирка небольшая и вовсе не рассчитанная на двоих. Он укладывается меньше чем в три шага, чтобы дойти от кровати Найла к своей. Зато здесь нет места для того, чтобы устроить беспорядок, так что Гарри поддерживает чистоту в их жилище.
Чайник свистит, и парень щелкает переключателем на горячей плите, а затем и вовсе отключает ее.
Он пьет чай на пожарной лестнице, наблюдая за уличным фонарем, мерцающим на углу. Здание, где они живут, старое, и половина его занята квартирами, а во второй половине расположился мотель, где можно снимать комнаты почасово. У них с Найлом квартира «люкс», что значит, что в их распоряжении имеется даже мини-кухонька и собственная ванная комната. Разве что штукатурка со стен иногда обваливается.
Интересно наблюдать за людьми внизу. Они снуют по тротуару, толпятся на автобусной остановке и, как правило, чем-то безумно заняты, но Гарри и одного человека достаточно, чтобы развлечь его, пока он допивает свой чай. Сегодняшний день ничем не отличается от предыдущих, этим прохожим-развлечением становится грязный бродяга, громко разглагольствующий о мечтах.
- Добро пожаловать в Голливуд! Каждый, у кого есть мечта, приходит в Голливуд, - восклицает он. – О чем вы мечтаете? – Люди несутся по тротуару мимо, обходя его стороной.
Гарри гадает, о чем же мечтает этот мужчина сам, почему он приехал в Голливуд? Вот сам парень знает, зачем уехал из Великобритании в Лос-Анджелес, и вовсе не за тем, чтобы делить крохотную квартирку с ирландцем.
И, разумеется, не ради того, чтобы работать на улице.
Гарри вздыхает, допивая остатки чая, и заходит обратно в квартиру, чтобы одеться перед долгой прогулкой к своему углу.
Найл болтается на углу их любимой улицы. Его брючки цвета хаки предельно низко сидят на бедрах, а открытая растянутая майка сползла на бок, открывая на обозрение один маленький коричневый сосок. Он заливает какую-то сладкую чушь в уши женщине, торгующей горячими хот-догами – конечно, поесть на халяву – основное применение его ослепительной улыбки.
Гарри слышит его преувеличенно сильный акцент еще на половине пути.
- Ах, да ладно, love, ну конечно, ты можешь сэкономить еще один, - уверяет Найл, облокотившись голыми локтями на тележку торговки и дрожа ресницами. Женщина закатывает глаза, но Гарри знает, что она всегда что-то оставляет для блондина, прежде чем закрывается на ночь.
- Гарри! – Хоран замечает его и отходит от хот-догов, заключая его в объятия, в то время как кудрявый убеждается, что он готов раздавить его ребра. Ирландец всегда ведет себя так, будто не видел людей годами, даже если просто скатился с кровати в их общей квартире всего пару часов тому назад.
- Вялая ночь? – спрашивает Гарри, косясь в сторону продавщицы сосисок, и Найл пожимает плечами, что кажутся совсем худыми и бледными на фоне его великоватой майки.
- Да обычная. Никто не снял, но так и рано еще. Люди еще ужинают, а не шляются по улицам. Ты знаешь, как это бывает.
Стайлс оглядывается по сторонам и кивает.
- Ты спустился поздно, - Найл приподнимает шляпу с его головы, пропуская сквозь пальцы пышные кудри, и надевает ее на себя. Он незначительно наклоняется к другу и игриво поглядывает на него из-под краев шляпы. Гарри никогда не удавалось скопировать такой вот взгляд, но с озорными глазами Найла и его хрупкой мальчишеской фигуркой он сочетается. Кудрявый подтягивает свои узкие дырявые джинсы и поправляет вырез рубашки, выставляющий его ключицы на показ.
- Я бы еще немного полежал, была длинная ночь.
Найл опирается на кирпичную кладку здания позади него, сгибая одно колено и поворачиваясь по направлению к улице. Гарри прислоняется плечом к стене рядом с ним и привычно сутулится.
- Да, ты вернулся довольно поздно. Хороший клиент?
Парень пожимает плечами и с надеждой посматривает на прохожих, но те старательно игнорируют его. Он чувствует себя уставшим и куда больше погруженным в жестокую реальность, чем обычно. Гарри винит в этом сумасшедшего бродягу, кричавшего о мечтах ранее. Он думает о ноутбуке, полном лирических баллад, что он привез с собой из Англии, о стопках дисков с демо, записанными им дома в ванной, а теперь гниющими в коробке под его дряхлой односпальной кроватью.
- Ты в порядке, приятель? – спрашивает Найл, и Гарри пытается придать лицу пустое выражение и выкинуть из головы эти мысли.
- Просто надоело все, - отвечает Стайлс и встряхивает волосами, убирая кудри со лба.
- Ну, воспрянь духом, только посмотри, что за красотень катит вниз по улице.
Гарри поворачивается туда, откуда не отрывает глаз его товарищ, и видит гладкий серебристый спортивный автомобиль, медленно ползущий в их сторону. Он всегда восхищался машинами, и эта, безусловно, «красотень».
- Это Ferrari Spider, - бормочет кудрявый, наблюдая, как тачка все приближается.
- Да? А что, дорогущая?
- 250 штук как минимум.
Хоран свистит, и пихает друга в плечо.
- Бери его. Надо думать, тебя это приободрит. К тому же такие фантастические типки всегда предпочитают тебя, а не меня.
- Ты уверен?
Блондин пожимает плечами и снова подталкивает его.
- И вообще я голоден. Мне нужно обсудить с Джули собирается ли она угостить меня сосиской или нет, - Найл покачивает бровями. – Иди уже, он твой.
- Ладно, - решительно говорит Гарри. – Держись подальше от неприятностей.
- Ты тоже.
Стайлс выпрямляется, убирая кудри с лица, и неторопливо идет к машине. Он почти не видит водителя через лобовое стекло, к тому же тот вроде как пригнулся. Когда парень подходит ближе, автомобиль вдруг дергается вперед, все еще гремя мотором, Гарри вздрагивает, а затем обмирает.