Злой преподаватель рисования.

Прошло четыре месяца. Январь.

Хёнджин не любитель проигрывать в спорах, поэтому специально оставлял Феликса после пар, мол, сдавайся и отчисляйся. Люблю, но отпускаю. А этот хорёк даже не догадывается, с каким цыплёнком соревнуется.

●●●

Понедельник.

В очередной январский день Хван оставил Ли одного в кабинете. Не терпелось послать его во все сто сорок три стороны.

— Дорогой мой студент, с того дня за всё это время я специально оставлял вас и мучал, чтобы вы проиграли. Надеюсь, оно так и окажется, — с улыбкой сказал Хёнджин.

— Не дождётесь... Я буквально всю душу излил в эту картину, и это вышло далеко не с первой попытки, — рассказал Феликс.

— Давай, душа моя, показывай, — надеялся Хван увидеть искру в глазах. Ли аккуратно достал из художественной сумки свою картину. Он на последок помолился, закрыл глаза и показал преподавателю работу.

— Это... — не мог поверить своим глазам Хёнджин. Это оказался тот момент, когда ученик превзошёл учителя. Картина-то вышла получше его.

— Вам не понравилось? Я проиграл? Вы отчисляете? — переживал Феликс. Хван подошёл ближе к картине. Он рассматривал её, медленно проводился своей рукой, изучал глазами, ощущал душой.

— Это ты сам?

— Сам, честное при честное слово, — ответил Ли.

— Что нужно сделать, чтобы ты оставил мне эту картину? — спросил Хёнджин на полном серьёзе.

— Что вы? Я могу отдать просто так. Хотя-я-я... Давайте поменяемся своими работами? Я вам эту, а вы мне ту, — предложил Феликс. Какого было его удивление, когда Хван резко побежал в маленькую комнату для отдыха (ну, тип как лабораторная, только там отдыхают), прибежал обратно с картиной и дал в руки Ли. Они поменялись работами. Оба остались довольными.

— Молодец, что так постарался. Но это не меняет тот факт, что ты сегодня ошибся на парах и остаёшься перерисовать свою работу.

— Эх, как обычно...

— Чего сказал?

— Говорю, что рад...

— Вперёд, глазелка, — с улыбкой сказал Хёнджин.

— Я же просто засмотрелся на картину. Почему глазелка-то? — спросил Феликс и сел за своё место перед холстом.

— А потому, — Хван приблизился к левому уху Ли. — что я так сказал.

Стало жутко. В кабинете были только они, преподаватель и студент. Каждый занимался своим делом. Точнее, рисовали то, что надо. Искусство – ценная вещь для творческой личности. После потери близкого или трудного периода жизни, большинство людей тянутся к рисованию. Пусть скользит кисть с краской по той дороге, где мы однажды направим свой путь.

●●●

Вторник.

Снова один Феликс ошибся в своём рисунке. Это точно он тогда рисовал свою картину? Возможно. Только надо кучу времени, чтобы повторить.

— Ли Феликс, рисуй уже! — повысил голос Хван. Слишком жёстко.

— Учитель Хван, что рисовать-то?! — спросил Ли.

— То, что было на парах! Или ты отсутствовал?

— Нет, я был...

— В чём дело?!

— Не кричите!

— А я буду!

— Ну и ладно!

— Бе-бе-бе!

Феликс слегка удивился с Хёнджина. Он что, ребёнок, чтобы так говорить? Вроде, взрослый человек.

— Рисуй давай! — вновь повысил голос Хван.

— Хван Хёнджин!

— Чего тебе?!

— Вы добились своего...

— Чего? — не понимал Хёнджин. Феликс встал со своего места, повернулся к нему всем телом и ответил:

— Говорю, вы добились своего. Я не понимаю, где ошибся, как не так нарисовал, в чём снова провинился. Считайте меня слабым и неудачником, но правда... Я отчисляюсь. Ваши сны воплотились в реальность. Мои поздравления.

— Отчисляешься? — переспросил Хван.

— Именно. Если вы так на меня кричите, то это значит, что мне здесь не место. Рисование – не моё. Спасибо, что дали понять, — с грустью ответил Ли. В глазах потемнело, голова закружилась, ноги не держало тело. Падает в обморок. Хёнджин резко среагировал и поймал Феликса.

— Феликс, не драматизируй! Быстро очнись! — пытался Хван привести Ли в сознании. Не вышло. Он аккуратно взял его на руки и понёс в кабинет отдыха. После положил на диван и остался рядом с ним. Кроме дивана, окна и стола с полками больше ничего не было.

●●●

Истощение – дело серьёзное. И её добивают, когда дают ещё лишнюю нагрузку. Нужно следить за своим здоровьем, чтоб наверняка.

Феликс открыл глаза. Было темно. Но после он смог разглядеть небольшую комнату, где, свойственно, и находился. Рядом сидел Хёнджин. Просто смотрел на пол. Ли пытался сесть, а Хван резко посмотрел на него и сказал, помогая сделать это:

— Аккуратно садись. Не спеши, глазелка.

— Отстаньте. Мне не нужна ваша помощь.

— Да мне по... Просто сядь и всё.

Феликс спустил ноги на пол. Хёнджин обнял его за плечо. Была гробовая тишина.

— Голова болит? — спросил Хван.

— Кружится, — ответил Ли, откидывая волосы назад. Он сидел в любимой позе всех художников – в позе креветки (paradise).

— Сейчас таблетки дам, — сказал Хёнджин и подошёл к полке. Он взял таблетки, налил в стакан воды, обратно сел на диван и дал Феликсу, а тот сказал:

— Я не буду.

— Будешь.

— Не буду.

— Будешь!

— Не буду!

— Вот какой мозахист! Пей давай! Не мне хуже станет!

— Да вам вообще без разницы!

— А может и нет!

Ли с удивлённым взглядом посмотрел в глаза Хвана, а тот добавил:

— Как никак, ты – мой студент. В территории колледжа я несу за тебя ответственность, поэтому... Быстро выпил!

— Бывший. И я больше не ваш студент, успокойтесь.

— Не трынди всякий трындец без трындеца. И так тут происходит трындецовый трындец, — сочинил свою скороговорку Хёнджин.

— Чего...? — спросил Феликс.

— Ничего. Пей давай, мозахист.

— Не буду.

Хван открыл таблетку, положил её в рот Ли и дал воды.

— Неужели трудно было сделать это?

— Нет... Но всё же, какая вам разница?

— Раньше ты мне казался добрее... Злюка.

— А ещё кто?

— Ещё кто? М-м, мелкий, полурослик, цыплёнок, споряга, маленькая звезда, головная боль, криворукий, держалка, время после пар, — Хёнджин приблизился к шее Феликса и начал дышать ему в шею, — любимый, солнце, лучик света, нежный, мягкий, счастливый, воздух, мой, — ответил он и нежно поцеловал туда.

— Уч-читель, что вы делает-те? — спросил тот, прикрывая глаза. Хван обнял Ли за талию и стал целовать его шею. Он оставлял на ней только нежные поцелуи, — Учитель Хван!

Хёнджин медленно отстранился и посмотрел в глаза Феликса. Их взгляды упали на губы друг друга. Хван, не задумываясь, вцепился в них и начал страшно целовать Ли. Тот, оказался, не против. Наоборот. Хёнджин аккуратно положил Феликса в лежащее положение и навис сверху, по-прежнему не отстраняясь от нежных губ своего студента. Видать, слишком хотел их ощутить в своих. Через минуту Хван вновь перешёл к шее Ли. Никак не отстанет.

— Хван Хёнд-джин, я не готов...

Хёнджин, услышав ответ, снова отстранился. Он сел обратно и сказал:

— Прости, не знаю, что нашло.

— Давайте поговорим об этом завтра? — с чувством стыда предложил Феликс и занял сидящее положение.

— Может, после завтра?

— Может, через месяц?

— Год?

— Лет?

— Никогда?

— Согласен.

— Ладно. Но я обязательно провожу тебя до дома. Нужно по пути кое что сказать.

— Ну ладно.

Они собрались и вышли из колледжа. Красивое здание. Белое такое. На улице солнечная погода после вчерашнего дождя, мокрый асфальт с лужами, на которых лежали листья, отпавшие от деревьев. Этот день добавлял особую атмосферу на улицах Сеула. Слишком красиво. И преподаватель оказался не таким уж и строгим. Студент явно в нём ошибался. Как и весь колледж. Добрый. Но по-своему. Хван и Ли подошли к нужному месту.

— Я приду к тебе во снах, буду угрожать, пытать и бесить, если заберёшь документы. Не отчисляйся. Получишь, — предупредил Хёнджин. На этот раз в его голосе не было строгости. Он стал нежным и бархатным.

— Почему вы так поменялись своим мнением? Недавно горели этим желанием, а сейчас... — поинтересовался Феликс.

— Не твоё дело, любимый. Запомни мои слова. Я пошёл, — ответил Хван и нежно чмокнул Ли в губы. Он начал уходить к себе домой, оставляя студента в удивлении.

— Ему 20, а мне 18... Это нормально? — спросил самого себя Феликс.

У любви нет границ, и каждый поэт об этом твердит. Они влюбляются, жалеют и расстаются. Такое часто бывает. И никогда не закончится. Нужно любить и умом, и сердцем. Мало ли окажутся не в здоровых отношениях. Всякое может случится, так ведь?

●●●

03:35.
1.250.