Ева, я любила..
Порог больше не дышал, как прежде.
В мастерской пахло сыростью и остывшей пылью. Свет проектора давно не включали, холсты стояли пустыми, а гвозди на стенах — без работ. Лишь в углу, у старого лампового усилителя, сидела Ева. Она не рисовала. Она играла.
Гитара покоилась на коленях, и пальцы соскальзывали по струнам, будто ища, за что ещё можно зацепиться в этом мире. Мелодия была не законченной, рваной — будто сердце, потерявшее ритм. Губы её шевелились, едва различимо — то ли шёпот, то ли попытка вспомнить забытый текст.
Алиса стояла у двери.
Несколько минут она просто смотрела. Как Ева, упрямо не замечая, продолжает играть, будто звук способен стереть всё, что случилось. Алиса крепко сжала кулаки, потом шагнула внутрь.
— Ты всё ещё думаешь, что так можно заглушить вину?
Ева не подняла взгляда.
— Ты пришла меня учить?
— Нет. Я пришла поговорить.
Ева вздохнула. Отложила гитару на пол, к корпусу которой приклеились обрывки бумаги и волос.
— Только не начинай. Про Марка уже все сказали. Хочешь — тоже выскажись. Очередь открыта.
Алиса сделала шаг ближе.
— Я не про Марка. Я про нас.
Ева наконец подняла глаза. В них — ничего. Пустота. Ветер, гуляющий по выжженной земле.
— Нет никакого "нас", Алиса.
— Я годами была рядом. Я терпела твои срывы, твои перформансы, твоё холодное молчание. Я любила тебя. Всё это время. Даже тогда, когда ты была с ним. — Голос Алисы дрогнул. — И я знала, что он разрушит тебя. Но всё равно осталась.
Наступила пауза. В мастерской снова было слышно только дыхание.
Ева встала. Подошла. И — без жестокости, но с тем самым ледяным отстранением, которое всегда было хуже крика, — произнесла:
— Ты осталась не потому, что любила меня. А потому что хотела, чтобы я стала твоей. Это не одно и то же.
Алиса побледнела. Губы её задрожали, но слёз не было.
— Тогда скажи. По-настоящему. Не хочешь — и всё?
— Я не могу дать тебе то, чего ты хочешь, — спокойно сказала Ева. — Потому что тебя рядом со мной держала иллюзия, а не я. Ты любила идею. Музыку. Тень.
И снова — тишина. Только ветер за окнами, и крохотный щелчок, когда Алиса отступила назад, будто её ударили.
Она развернулась и ушла, не хлопнув дверью.
А гитара снова зазвучала. Только теперь — жёстче. Диссонанснее. Словно сама Ева пыталась разодрать звуком дыру в реальности, через которую всё ещё можно дышать.
***
Музыкальная студия Алисы располагалась на цокольном этаже корпуса. Когда-то она была архивом, потом складом, потом местом, которое никто не хотел забирать. Алиса нашла его случайно и сразу поняла — это её.
Стены были обиты звукопоглощающим поролоном, но кое-где он уже отклеился, обнажив кирпич и следы прежней жизни. В углу — старое пианино. Не идеально настроенное, с треснувшей лакировкой и буквой «С», выбитой на крышке.
Она вошла и, не включая света, опустилась на табурет. В пальцах было напряжение. В груди — ком, который невозможно было проглотить. Ева уходила из неё, как уходит тепло от тела, лежащего на снегу.Пальцы дрожали, когда она подняла крышку старого пианино.
Она села на табурет, вытянула спину — и заплакала. Не в голос, нет. Тихо, сдавленно, как плачут те, кого никто уже не спрашивает: «Что случилось?»
Звук упал первым аккордом.
Алиса прижала пальцы к клавишам. Пауза. Один глубокий вдох.
И — первые ноты. Потом — голос.
Хриплый, дрожащий, но чистый.
Она начала петь. Ни ради кого-то. Для себя.. и для неё.
Lonely, lonely, I guess I'm lonely..Пусть все будет как решит монолог твоей души
Каждая строчка — как трещина по фарфору.
Каждое слово — как вырванный шепотом крик, которому не суждено было стать признанием.
Слёзы катились по щекам. Она не пыталась их остановить.
Руки блуждали по клавишам, как будто искали ответ, которого не было.
Lonely, lonely, I guess I'm lonely..
Ты Венера , Я Земля
Ева я любила тебя
Голос оборвался. Алиса судорожно вдохнула, зажала рот рукой. Пианино дрогнуло от удара ладони — срыва боли. Всё внутри неё просилось наружу, и только музыка могла стать голосом её предательства, её любви, её поражения.
Она встала резко, оттолкнула табурет, но осталась рядом с инструментом.
— Почему ты не увидела? — всхлипнула она. — Почему ты всё выбираешь боль? Почему не меня?..
Снова села.
Снова положила руки на клавиши.
Закрыла глаза.
И запела припев ещё раз. Тише. Почти как молитву.
Ева я любила тебя...
Твои пластинки слушала я
И в каждой находила себя.
Зачем остановила меня?
Ах, Ева я любила....
Музыка стихла. Осталась только Алиса — сломанная, но по-прежнему живая. Где-то за стеной шелестели шаги. Может, кто-то услышал. Может, никто. Но в этот момент она впервые разрешила себе быть слабой