Поющая Принцесса!!💓

Добежав до ворот Академии Саотомэ на полной скорости, я резко затормозила, едва не пролетев мимо них, как фанера над Парижем. Без должной отдышки после двухкилометрового кросса я собиралась снова стартовать в кабинет, где уже начался экзамен по зачислению. Но меня остановила жесткая рука одного из охранников.
— Девушка, вам туда нельзя, — заявил первый.
— Но я иду на экзамен и опоздала всего на две минуты! — возмутилась я, бросив мимолетный взгляд на часы, чтобы удостовериться в точности подсчета.

— После начала экзамена никого больше не принимают, — грубо и резко отчеканил второй. — Непунктуальным людям не место в Академии Саотомэ.
— Ну, пожалуйста! Я в пробке застряла, простояла лишних полчаса, а затем пробежала сюда приличное расстояние по морозу, — топчась на месте от холода, начала оправдываться я, стараясь возродить в них хоть что-нибудь человеческое.
— Немедленно покиньте территорию Академии, — сказал один из охранников.
Они вместе, разведя руки в стороны, начали грубо выпроваживать меня за пределы учебного заведения.
Я насупилась и самовольно зашагала прочь. Зайдя за здание, я перелезла через ворота, в тот момент совсем забыв о камерах, и прошмыгнула в Академию, успев заметить возле тех охранников рыжеволосую девушку, которая безуспешно пыталась уговорить их пропустить ее на экзамен. Спасибо ей, она спасла меня от их бдительного ока.
Как я оказалась не остановленной за подобное проникновение, до поры до времени оставалось для меня загадкой.
В класс меня спокойно, без лишних слов впустили, жестом показав, чтобы я вела себя тихо и села за парту, на которой покоился экзаменационный тест. Через несколько минут вошла та девушка, а за ней — три парня. Что ж, выходит, ей очень повезло — нашлось трио добровольцев-спасителей.
Я мысленно улыбнулась и склонилась над  работой.

Если у кого-то и были большие проблемы из всей Академии Саотомэ, то только у меня. Когда я ходила из класса в класс в поисках хоть одного учителя, чтобы узнать, в какую группу меня зачислили, и в какой комнате женского общежития я буду жить, в просторах коридора показались охранники, настроенные явно не на дружелюбный лад и пришедшие явно за мной. Самосохранение подбивало меня брать ноги в руки и стартовать без разгона, а разум стучал, чтобы я без приколов со своей стороны мирно последовала за ними в кабинет директора, ибо понимала, по какому поводу они явились. Поэтому я послушно остановилась посреди коридора и стала смиренно дожидаться их пришествия.
Охранники, как один смотря на меня испепеляющим взглядом, жестом приказали следовать за ними. Я повиновалась, состроив из себя саму невинность, которая не понимает, что от нее хотят. Поскольку я всегда умела доводить самых выдержанных людей, в кабинет к директору меня привели не защитники правопорядка на территории Академии, а самые настоящие разозленные демоны, которые за всю нашу совместную прогулку выслушали от меня протараторенную лекцию о том, «как тяжело работать охранниками». Можно сказать, это была моя маленькая месть за их несправедливость. Однако по доброте душевной я обрушила на них не самую страшную кару из своего арсенала. Бывало намного… намного хуже.
Поскольку директора в кабинете не обнаружилось (он, как я догадалась, толкал речь новым и неновым ученикам), мне пришлось остаться стоять перед столом, дожидаясь его прихода. Двое охранников, вероятно, посчитавших меня не самой безопасной ученицей, остались стоять возле двери и внимательно смотреть на меня, готовые в любой момент броситься на меня и «обезвредить», словно я — ходячая часовая бомба. У этих людей, наверно, было трудное детство или армейское воспитание в доме — рано подняться, за сорок секунд одеться и так далее, все по списку.
Я тяжело вздохнула и присела на диван под пристальными взглядами неполноценных солдафонов.
— Вам, вроде бы, по долгу службы положено территорию Академии охранять, а не меня, — серьезно обратилась к ним я. — Честное слово, я из кабинета ничего не стащу, здание не разнесу и вообще буду вести себя тихо и спокойно. — В ответ мужчины стояли и просто смотрели на меня, редко мигая глазами. Я нахмурилась и недовольно пробормотала: — Это какое-то нарушение личного пространства.
Больше я ни слова не сказала и с места не сдвинулась, перестав обращать внимание на двух неприятных субъектов, неподвижно стоящих у двери, как сторожевые псы на привязи. Просто стала ждать прихода директора. Однако это не отменяло того факта, что охранники меня начали порядком раздражать. Терпеть не могу повышенного внимания к себе. Люблю, по возможности, тишину и спокойствие, чего в этой Академии никогда не будет, если учесть, что Блистательный Саотомэ — дяденька с закидонами, любящий, насколько я слышала, эффектно появляется и бывать в разных местах Академии практически одновременно.
«Да уж», — закатила я глаза на собственные мысли…
Через какое-то время вернулся директор и отпустил «надзирателей», велев им немедленно приступить к выполнению своих прямых обязанностей. После чего он прошел, сел за стол, сцепив руки в замок, и внимательно посмотрел на меня.
— Итак, мисс Мизуки, — плавно начал он, а я, как культурный человек, поднялась с дивана и встала напротив его стола, чувствуя себя так, словно нахожусь на суде. — Не думайте, что ваше незаконное проникновение я оставлю незамеченным и безнаказанным.
Под его пристальным взглядом у меня начало зарождаться волнение.
— Незамеченным уж точно: там же были камеры, которые, кстати, я в спешке не заметила, — ляпнула я не к ситуации.   
Мне показалось, или он слегка усмехнулся?
— Хорошо, что у вас есть своеобразное чувство юмора, — сказал серьезно.
— У меня его нет. Это все нервы, — отмахнулась я, глупо улыбнувшись.
— Не беспокойтесь, — перешел Саотомэ к главной части разговора, — я не собираюсь вас исключать. Но наказание вам пойдет на пользу, чтобы вы впредь не делали необдуманных поступков.
— Мне стало гораздо легче, — призналась я, начиная волноваться еще больше. — Я надеюсь мне не нужно вымыть всю Академию, не пропустив ни пылинки?
Вопрос был задан в целях предосторожности: кто знает, что этому чудаковатому мужчине придет в голову. Но, увидев улыбку Моны Лизы на его лице, ко мне закралось подозрение, что директор придумал для меня более экзотичное наказание.
Так и оказалось.
С напускным спокойствием выслушав Саотомэ, я покинула кабинет и, за его порогом окончательно упав духом, поплелась по коридору к лестнице.
«Добро пожаловать в инквизицию», — мрачно подумала я и также мрачно усмехнулась.
— Непризнанный злой гений, — пробурчала я себе под нос, спускаясь по лестнице.
Это ж надо было так конкретно влипнуть!

Но даже в плохом дне можно найти положительные моменты. И таковым для меня являлась новость: в комнате я буду проживать одна, что, естественно, не могло меня не радовать.
«Ну, хоть что-то хорошее», — подумала я, войдя во временное место жительства с двумя дорожными сумками наперевес и чехлом с виолончелью, перекинутым через плечо, которые забрала из камеры хранения.
Приметив кровать, стоящую в углу, я закинула на нее сумку и сразу же покинула свою новую обитель, решив, что для начала лучше узнаю, в какую группу меня зачислили, потом осмотрю Академию, а позже, ближе к вечеру, разберусь с вещами. 
Со стуком зайдя в учительскую, я, предварительно назвав себя, попросила присутствующего там учителя найти меня в списках учащихся и сказать мне мою группу.
— Подожди чуть-чуть, — попросила голубоглазая женщина с длинными завивающимися волосами нежно-розового цвета. — Столько много зачисленных, что это займет немного времени. — И уже рыская по спискам, лежащим на столе, добавила с легкой улыбкой: — Ты, кажется, та девушка, которая пробралась на экзамен с заднего двора Академии, преодолев ворота?

— Похоже, все уже в курсе, — пробормотала я скорее себе, чем отвечая ей на риторический вопрос.
Женщина усмехнулась и больше меня ни о чем не спрашивала. Просмотрев еще с минуту фамилии, она выпрямилась и, снова спокойно улыбнувшись, щелкнула пальцами, весело сообщив:
— Отлично, маленькая хулиганка! Ты в группе S. Она на третьем этаже.
У меня нервно дернулась бровь.
— Но ведь группа S для музыкальных гениев. Почему туда зачислили меня? — недоуменно спросила я. — Я ведь не гений.
— Не могу ответить на твой вопрос, но желаю удачи, — она задорно подмигнула.
Смирившись со своей участью и поблагодарив ее, я направилась на указанный этаж, осматривая шикарную обстановку: все было отделано по первому разряду, что соответствовало статусу директора лучшего музыкального учебного заведения.
Я волновалась. И волнение это увеличивалось с каждым шагом, приближающим меня к кабинету. Мне казалось, что, переступив порог, я окажусь в совершенно ином мире, где живут будущие гении эстрады. Не все, естественно, но все же…
Однако, остановившись на пороге, я поняла, что все далеко не так, как я думала несколько секунд назад. Я поняла, что все, что понапридумывала моя больная фантазия, — плод сдвига в моем умственном пространстве. Не спорю, парни и девушки были явно из богатых семей, — одно длинноволосое блондинистое недоразумение, сладко улыбаясь, с легкостью флиртовало сразу с обеими, — но многие из них, видно сразу, пришли в Академию по наставлениям или надрывным просьбам родителей. Можно предположить, что у некоторых здесь нет даже малюсенького таланта к музыке…
Одевшись в эти выводы, как в латы, я со спокойной душой вошла в кабинет и села за последнюю парту третьего ряда — подольше от глаз сенсея. Шестое чувство подсказывало мне, что в группе S будет очень серьезный и строгий учитель.
Я удобно разместилась за партой и стала ожидать прихода, по моим вычислениям, «тирана». К счастью, внешне я уступала здесь многим девушкам и поэтому была твердо убеждена, что блондинистому синеглазому существу, юбочнику по натуре, не придет в голову окручивать меня… ради своего же блага… так как за сохранность его нервной системы я не отвечаю.
Однако он так не считал, потому что, оценивающе осмотрев меня и явно удовлетворившись увиденным, он твердым, уверенным шагом направился ко мне. Я делала вид, что вообще не замечаю его, боковым зрением наблюдая за его потугами — привлечь мое внимание своей величественной поступью.
И, когда он, наконец, подошел, я подняла на него вопросительный взгляд.
— Мне показалось, что вы, прелестное создание, скучаете, сидя в одиночестве, и я решил составить вам компанию, — проговорил он голосом искусного обольстителя.
Мне он не понравился, поэтому я не стала над ним прикалываться и сразу перешла к самой сути.
— Не стоит себя приносить в жертву. Жертвы — удел героев, а у тебя другая специальность, — предупредила его я, надеясь, что он поймет и отвяжется.
— Милая леди… — снова завел свою шарманку ловелас, явно не поняв намека.
— Я не милая — это раз. И все твои потуги пофлиртовать со мной не прокатят — это два. Скажу сразу: я питаю ужасную неприязнь к пустым юбочникам вроде тебя, а значит, для тебя не желательно возле меня ошиваться. — Конечно, получилось достаточно грубо, но по-другому я не могла: сказался горький опыт.
Блондин недоуменно захлопал глазами — его мозг не желал переваривать полученную информацию о том, что его просто-напросто отшили. Наверное, у него этого еще никогда не случалось. Надеюсь, он переживет сие событие.
Я на него сочувственно посмотрела — парень пребывал в глубоком шоке, а шок, как видно, прибывал в нем и, видимо, застрял там надолго. Не желая, чтобы он до прихода сенсея стоял и смотрел на меня вопросительно-недоуменным взглядом, я решила вывести его из того состояния, в которое он резко впал.
— А тебя как зовут-то?
Неудавшийся обольститель, растерявший последние остатки этого самого обольщения, моргнул и прерывисто ответил:
— Дзингудзи… Рен…
Уголки дернулись вверх, но губы не приняли форму насмешливой и одновременно довольной улыбки: меня порадовала мысль, что я пресекла ухаживания сына главы корпорации Дзингудзи.
— А я Азуми Мизуки), — я любезно протянула руку, он пожал ее, пытаясь вернуться в свое былое состояние. — Я нерада знакомству: обстоятельства вынудили. Ты впал в глубокий транс, а перспектива, что ты тут будешь стоять столбом, меня совсем не радовала.
Рен усмехнулся, отпустив мою руку. Быстро оправился.
— А ты девушка с норовом. Мне нравятся такие.
— Вот пусть тебе такие нравятся. А ко мне не лезь, — парировала я выпад с его стороны.
В эту же минуту — слава Богам! — вошел учитель, и Дзингудзи, недовольно дернув плечом, оправился на свое место, а я, облегченно вздохнув, переключила свое внимание на сенсея. Им был известный певец и актер Хьюга Рюя. Как я и полагала, он действительно оказался строгим и серьезно относящимся к своей работе человеком, один его взгляд, обошедший весь состав группы, чего стоил, — слегка прищуренный, внимательный, словно учитель с профессионализмом мгновенно проанализировал всех присутствующих…. В общем, он мне пришелся по душе.
Дальше пошел инструктаж: первыми в списке были гласные и негласные правила Академии, а затем — объяснения о том, что учащиеся должны разбиться на пары композитор-певец.
Хьюга-сенсей для начала спросил, кто собирается быть певцом, а затем — кто композитором. Я подняла и на тот, и на другой вопрос руку. В кабинете почему-то наступила гробовая тишина, а у меня начали шалить нервишки под пристальным вниманием учителя.
— Вы собираетесь быть и певицей, и композитором в одном лице? — решил на всякий случай уточнить он.
— Да, — твердо ответила я, не отводя глаз и изо всех сил стараясь терпеть столь сильный напор.
— Вы настолько уверены, что справитесь? — с удвоенным нажимом спросил Хьюга-сенсей. — Не так-то просто написать одному человеку и песню, и музыку к ней. Здесь нужен особый талант и врожденный профессионализм.
— У меня получится, — с небольшим вызовом ответствовала я. — Вот увидите.
— Что ж, — он слегка усмехнулся, — посмотрим.
«Попытка — не пытка, можно и попробовать, — подумала я кисло. — К тому же я уверена, что с напарником у меня не сложились бы благоприятные отношения».
Пока учитель рассказывал и про то, что нельзя влюбляться в своего партнера, и про еще что-то, что меня не интересовало, я начала незаметно разглядывать некоторых людей в классе. У меня такая врожденная привычка: всех анализировать, даже не познакомившись и не узнав человека получше. Это что-то вроде седьмого чувства — я внутренне ощущаю, что человек мне противен, все существо об этом кричит, когда я или вижу его, или нахожусь просто рядом, или — особенно сильно, — когда разговариваю. И я ничего не могу поделать с подобного рода ощущениями, но это «седьмое» чувство меня еще ни разу не подводило…. Кстати, с Дзингудзи Реном такого не произошло, он мне просто не понравился.
Так, отвлеклась…
Когда я перевела взгляд на темноволосого парня, сидящего у окна и подпиравшего рукой подбородок, я встала в ступор и даже пару раз моргнула, посчитав, что мне это привиделось. Но я ошиблась: это был действительно Хаято, знаменитый певец Японии! Я его не могла не узнать лишь по той простой причине, что мне с моего положения было видна половина его лица, принимавшего на данный момент флегматичное выражение.

«Что он делает в Академии Саотомэ? — недоумевая, задалась вопросом я. — Не учится же, в самом деле!»
К счастью, мое удивление и недоумение быстро сменились равнодушием: я не являлась его фанатом, хотя песни Хаято мне нравились, и то, зачем он поступил в Академию, меня явно не касалось. Поэтому я просто «забила» на его присутствие.
Когда я убрала внимание от певца, оно переключилось на более интересную личность. Светловолосому парню было лет восемнадцать. Он, хмурясь, что-то писал на листе, затем отрывался, задумывался, прищурив пронзительно зеленые, немного свирепые глаза, и вновь принимался за работу, вообще не слушая сенсея.
Я тут же припомнила, что он так же, как и я, поднял руку и на композитора, и на певца.
«Тогда почему к нему Хьюга-сенсей не полез с вопросами? — задумчиво, мысленно пробормотала я. — Что за несправедливость такая! Я что здесь, самая «лысая»?.. И вообще, по каким причинам меня определили в группу S?»
Немного повозмущавшись, я, подперев щеку рукой, безразлично стала сверлить учителя взглядом.
В итоге, первую часть урока я разглядывала одногруппников и внимательно в пол-уха слушала Хьюгу-сенсея, а вторую — у меня недовольно бурчал живот, и я под насмешливыми взглядами рядом сидящих старательно делала вид, что тихие рычащие звуки идут не от меня.
Со звонком меня посетила заманчивая мысль: нужно заглянуть в столовую и подкрепиться. Так и сделала, первой выбежав из кабинета.