Зацепила

— Почему нам не разрешают к ним спуститься? — негодовал Ал, перелетая от одной колоны к другой, гневно посматривая в прозрачный купол среди облачков. Это единственное, что им было под силу в последнее время.
— Радуйся, что нам хотя бы наблюдать разрешили! — пожурил друга Сол, наклоняясь над куполом и почти закрывая обзор остальным друзьям.
Их с ребятами и старшими товарищами, помогающими им в непростой затее, вызвали на Совет. Сначала поругали, а после показали в куполе красную нить — редчайшее явление на Земле. Нить с серебристым переливом была и вовсе диковинной, ведь соединяла две души через века и столетия, принадлежа страдающим душам, награжденным перерождением за свои мучения. И совсем редко, когда перерождение происходило в одном временном цикле, что и наблюдалось сейчас. Часть Совета ангелочков даже похвалила за столь удачную случайность. Но, беря в учет их неповиновение и неподчинение правилам, в награду просто не стали наказывать должным образом за украденную разработку, испытание ее на людях без разрешения и вообще очевидное вмешательство в человеческие жизни. Однако запретили в ближайшее время спускаться на Землю, но разрешили использовать наблюдательный купол. Мастер был удивлен такими решениями Совета, но сам себя считал виновным в большей степени, отчего попросил отстранить его на время от наставничества. Просьбу его удовлетворили с предоставлением минимального срока в полвека.
— Ребята, тут совсем плохо! — воскликнул Сол, отпрянув от купола и тут же хватая за сиреневое крыло друга, подтаскивая его к себе.
— Эй, парень, брось бутылку! — воскликнул Рю, щелкнув ноготком по стеклу.
— Ой, я читал, что это очень плохой знак в людском мире. Кажется, это признак безысходности, — поспешил к друзьям Мо, тут же подталкиваемый зеленокрылым любопытствующим товарищем.
— Ребята, надо что-то делать, — решительно расставив руки в бока, произнес Ёл, откинув прядь зеленых волос с глазок.
— Но нам же нельзя! — напомнил Ал, забывая, что минутой ранее негодовал по этому поводу громче всех.
— Похоже, что мы опять нарушим правила, ребята, — начал тихо и почти шепотом Сол, тут же ловя вопросительные взгляды друзей. Но, не желая что-либо объяснять, ткнул пальчиком в купол, показывающий, как в конец уставший от всего происходящего в жизни, а вернее в полном отсутствии в ней той, кто необходим как воздух, отчаявшийся музыкант схватил ключи и кривой походкой направлялся к своей машине.
— Ой-ой!
— Остановись!
— Ужас!
— Погнали, ребята, плевать на правила! Мы заварили, нам и расхлебывать! — воскликнул громко Рю, совсем не опасаясь того, что привлек внимания других учеников и постоянно бдившего за ними Мастера.

***

— Юнги! Открывай! — стук кулака в дверь грозил сорвать ее с петель. — У нас съемки через два часа! — Намджун обессиленно ткнулся лбом в холодную дверь, надежно скрывающую его друга и родного человека от мира. Четыре утра. А он даже не спал толком, переживая за Юнги особо сильно, ведь вчера он в очередной раз не появился в компании.
Шумно выдохнув и в последний раз ударив по преграде, лидер извлек из куртки телефон, набрал Чимина и принялся ждать ответа. По прошествии полуминуты ему ответил мычанием сонный голос любителя ночной жизни.
— Ты с Юнги? — спешно поинтересовался Ким.
— Нет, — растерянно ответил Пак, мгновенно просыпаясь, — дома должен быть, когда я уходил, он даже улыбнулся на прощание.
— А теперь известный мне пароль не подходит, а дверь он не открывает! Есть варианты? — в ответ повздыхали и принялись перечислять возможные комбинации цифр. На пятый — дверь приветливо пиликнула и открыла вход.
— Я сейчас приеду, — более взволнованно, с шорохом на заднем плане поспешил заверить лидера Чимин, начиная беспокоиться за друга сильнее. Паролей от дверей Мин еще не менял, так же как и не открывал им с мемберами подолгу.
— Езжай на съемки, я разберусь, — довольно грубо ответил лидер, пробираясь по заваленному бутылками и разбросанными вещами коридору в глубь квартиры Мин Юнги.
— Только будь сдержанным, Джун, — попрощался Пак, унимая внутреннего ворчуна, корящего себя за то, что покинул друга так спешно, ведь мог бы и остаться, как обычно они делали с ребятами с того самого дня, когда О Инна сбежала из их страны.
Главное, чтобы ничего серьезного с Мин Юнги не произошло — это единственное, что сильно волновало всех мемберов. Сначала они ждали, что по прошествии времени Шуга придет в себя и как ни в чем не бывало приступит к работе, ведь так было всегда. Обычно им всем хватало месяца, чтобы позабыть какие-то отношения с противоположным полом. Но не в этот раз. По прошествии четырех месяцев они попытались различными, еле заметными намеками на лайвах заставить О Инну вернуться или хотя бы дать о себе знать, потому что с Лим Хонг она так и не связалась. Что заставило новую девушку Чон Хосока сильно переживать за иностранную подругу, впрочем как и остальных ребят. Даже Бан Шихек был взволнован. Чонгук раз в день набирал номер подруги, надежда в нем была сильна, заставляя верить, что рано или поздно она ответит на его звонок. Только вот звонок никак не доходил до абонента. Продюсер Бан попытался ее найти, но не преуспел в этом деле, что так же сыграло свою роль в апатичном состоянии Шуги.
О Инна будто исчезла с лица земли. Через семь месяцев Мин, будучи пьяным, заявил, что она была его галлюцинацией, выдумкой и он вообще псих и сумасшедший. Его постигла участь всех гениев, а, значит, пытаться что-либо делать теперь бесполезно. Его лучшие годы прошли, и он изжил себя. Так апатия поглотила его полностью, заставляя механически приходить на работу, высиживать положенные рабочие часы и серой тенью плестись к себе домой, где его ждали очередная бутылка алкоголя и белый потолок, на котором проецировалась смутная тень образа девушки из его воспоминаний. А, может, из фантазий? Из выдумок больного сознания?

***

— Малышня, прочь с дороги! — воскликнул грозный голос, эхом отражаясь повсюду. Ангелы-хранители, парящие над мчавшимся черным внедорожником, отпрянули прочь, разлетаясь кто куда, боясь попасть под гнев председателя Совета, по непонятной им причине оказавшегося в этом же месте в этот момент времени.
Рука величавого старца взмахнула, и машина, буквально влетающая в бетонное ограждение гражданской постройки, резко вильнула, приподнялась на пару дюймов над асфальтом и, развернувшись на девяносто градусов, мягко опустилась, не задевая ограждения, а становясь рядом с ним.
— Не так, — мягкий голосок заставил Старейшину повернуть голову к темноволосой женщине в развивающейся тоге золотистого оттенка с качающимися серебряными весами с большими чашами, на которые то и дело запрыгивали разные животные или сыпались осадки дождя, снега или искрящихся самоцветов, резко или плавно качая чаши весов то в одну, то в другую сторону. Бровь старца выгнулась в вопросе, а Справедливость взмахом указательного пальца заставила машину слегка тронуться и с мягким, но ощутимым толчком столкнуться с фонарным столбом, тут же моргнувшим и уныло потухшим. Внутри машины непристегнутое тело паренька вновь дернулось, как и пару секунд назад, и навалилось на руль, вызывая громкий звук клаксона.
— Он все же должен получить урок, — мягко заключила женщина, улыбнулась Старейшине и рукой позвала к себе испуганных, но не улетающих прочь ангелочков, к которым поспешила обратиться: — Я ценю ваше беспокойство и волнение и думаю, что вы можете нам помочь.
— Чем? — тихо и неуверенно спросил Ал, вылетая чуть вперед остальных, с опаской поглядывая на спокойное лицо Старейшины.
— Во-первых, вы меня здесь не видели, — усмехнулся Старейшина, понимая, что уж кого-кого, а его здесь никак быть не должно было. Но с каждым разом, наблюдая за двумя потерянными и истерзанными душами, за искрами, выпрыгивающими из диковинной нити, постоянно видя озабоченное и грустное лицо Мастера, да и понурых малышей ангелочков, ему до невозможности хотелось вмешаться в происходящее. Посоветовавшись со Справедливостью и найдя в ее глазах одобрение его плану, он поспешил его осуществить.
— А, во-вторых, — начала женщина, но нагнулась и заглянула в салон машины, где заметила кровь на щеке паренька и махнула мизинчиком, откидывая его назад на сиденье, тем самым заглушая противный звук клаксона, а затем с яркой улыбкой разглядывая внимательным взглядом притихших ребят, продолжила в устоявшейся тишине, — вы…

***

О Инна грелась на солнышке, слушала звук океана и, кажется, больше привыкала к этом новому месту. Лос-Анджелес был интересным городом, хоть и шумным. Она здесь уже три недели, и нет такого противного желания поскорее уехать. Возможно, она задержится в этом городе. Днем она работает, не отрывается от экрана ноутбука, слушает все ту же успокаивающую ее музыку, вечерами гуляет по побережью. А по воскресеньям, как сегодня, даже немного загорает и слушает реальные настоящие звуки океана.
— Шевели крыльями, Сол, — ворчал Ёл, подлетая к группе смеющихся девчонок, одна из которых под толчки и смех подружек пыталась листать новости в своем телефоне.
— Сам шевели, — желтокрылый подлетел к небольшому фургончику с едой рядом с девушками, где играло местное радио, не громко и не мешая отдыхающим шуметь в свойственной им манере. Подлетев к радио, желтокрылый ангелок приметился, выждал удачного момента и, сконцентрировав все силы, с разгону влетел в невысокого паренька-баристу, передающего кофе покупателю. Рука дернулась в сторону и снесла стоящее на краю стойки радио, которое покачнулось и упало, крутанув колесико громкости.
«Как сообщают местные источники, Мин Юнги, к-поп артист из всемирно известной группы BTS, сегодня утром был доставлен в больницу и находится в реанимации. Подробности произошедшего не сообщаются, известно лишь то, что артист был найден в своей машине…»
О Инна окаменела. Не моргала. Не дышала. Не шевелилась. И сердце не билось, а царапнув в скачке у горла, упало в пятки, разлетаясь вдребезги, заполняя уши своим звоном. Она так и замерла в полусогнутом состоянии, встав с песка и пытаясь поднять полотенце, на котором сидела. Ветер ухватил подол короткого желтого сарафана и задрал его вверх, обнажая нижнее белье. Только девушка не заметила ничего.
— Девочки! — взвизгнула рядом девчушка, вытирая слезы. — Как же так!
— Я умираю, что, если с Юнги что-то серьезное? — вторила другая, громко всхлипывая.
— Дура, реанимация уже означает что-то серьезное, — выла вторая, вытирая катившиеся слезы дрожащей рукой.

🎵 Son Flax - Plans We Made

В глазах Инны помутнело, ноги подкосились, и она рухнула вниз, благо горячий песок смягчил падение, а руки как-то удержали худенькое тельце и не дали распластаться. Стараясь вздохнуть глубже, девушка согнулась ниже, но воздух так и не проходил как следует. И сердце все еще звенело где-то внизу. Уши заложило, и она уже ничего не слышала. Мир вокруг перестал существовать.
Руки сжались в кулачки, заполняя ноготки песчинками, которые также не чувствовались, хотя это было одной из противных вещей, которые Инна не любила. Взгляд исподлобья зацепил набегающую волну и, кажется, там в воде показался ОН. Улыбающийся широкой улыбкой, обнажающей десна, с прищуренными глазами и развивающимися волосами от сильного ветра, стоял Мин Юнги. Зажмурившись, Инна со стоном-хрипом ухватила теплый воздух с крупинками песка, который так и застрял в горле, не проходя глубже в легкие. Еще вздох. Глаза зажмурены. Страх полностью сковал конечности. Кажется, ноги свело судорогой. Или все тело превратилось в большую судорогу? Ее тело вибрирует, а из груди вырываются стоны, те самые, что все это время были внутри и кричали там, бившись о стенки ее тела. В очередном глотке воздух все же проникает в легкие и становится ощутимо легче. Она ощущает, что еще жива. А стоит ли? Светло-русые волосы, заплетенные в привычную косу, растрепались на ветре, который усилился, нагоняя грозовые тучи.
Обещали солнце, но у природы свои желания.
Обещала себе освободиться от него, но у судьбы другие желания.
Сколько прошло времени, Инна не знала, не понимала и не чувствовала. Она ничего не чувствовала, но холодные редкие капли заставили вздрогнуть и все же поднять голову вверх, замечая, что людей почти нет и в водах потемневшего океана совсем пусто. С трудом поднявшись на ноги, Инна ухватила маленький портфельчик, забывая о полотенце, толкнула ножки в сандали, и, не надевая их как следует, побрела, передвигая отяжелевшие ноги вперед. К дому.
— Надо еще! — вскрикнул Ал, подлетая к машине с открытым окошком, стоящей на пути девушки, и проверенным способом толкнул в нужный момент руку водителя, хотевшего переключить станцию, но задевшего громкость.
«Агентство не дает никаких комментариев. Сообщается, что все участники группы и руководство компании находятся в больнице и так же, как и миллионы фанатов, ждут окончания операции. Причины аварии не сообщаются…»
Инна вздрогнула, остановилась на половине шага и уткнулась пустым взором в глаза незнакомого мужчины, удивленно посмотревшего на нее, тут же делая громкость тише, решив, что напугал ее громкими звуками. Девушка перевела взгляд на руку, лишившую ее знаний, которые сейчас самые страшные, и дала волю долго копившимся слезам, которые непрерывными струйками пролились наружу, охлаждая горячие щечки.
— С Вами все в порядке? — завидев потерянный взгляд девушки и красные глаза, из которых неожиданно покатились слезы, мужчина в возрасте с легкой сединой взволновался сильнее, невольно сравнивая девушку со своей старшей дочерью. — Может, Вас подвести куда? Кажется, шторм нагрянул.
— К дому, — тихо прошептала Инна, ощущая, как дождь усилился и уже намочил ее открытые плечики и часть волос у личика. Про себя добавляя: «К нему».
Инна не помнила дороги до дома, не помнила, как кидала вещи в свой бирюзовый чемоданчик, не помнила, как звонила хозяйке квартиры, сообщая, что срочно уезжает и не знает, когда вернется, и совсем не помнила дорогу до аэропорта. Зато отчетливо запомнились свои бесполезные попытки остановить слезы, дрожь в теле и попытки заставить слушаться свои холодные пальчики на руках, которые то роняют вещи, то не могут достать паспорт или карту для оплаты ближайшего билета до Сеула.
Инна покорно ждет посадки, гипнотизируя табло вылета. Не замечает на себе удивленные взгляды проходящих мужчин и сожалеющие взгляды женщин, сидящих рядом. А сама не понимает, что слезы так и не останавливаются, хоть и стали меньше. Плечи подрагивают, только всхлипы опять ушли внутрь и там воют с каждым услышанным именем Мин Юнги, которое теперь доносится ото всюду: перешептывания, перекрикивания со всхлипами, играющие в чужих телефонах видеоролики, чтение статей вслух и новости по телевизору в кафе, рядом у которого почему-то звук громче, чем нужно в аэропорту. В какой-то момент Инна случайно замечает на экране ЕГО лицо и уже не может оторваться, ноготки впиваются в кожу рук, оставляя отметины, зубы теребят губы до крови, только все это ни на йоту не дает ей покоя.
Непогода не была союзником в ее порыве оказаться как можно быстрее в стране, где осталась часть ее сердца. Она не полноценная. Инна понимает это сейчас особо четко и ясно. Наконец позволяет своим запертым за подсознательным замком мыслям вырваться наружу и окатить ее волной осознания. Простая истина ее действий: она трусиха, которая испугалась настоящих и новых для нее чувств и эмоций, которые ей подарил Мин Юнги. Она испугалась любви, о которой раньше только читала, слышала и смотрела.
Долгожданная посадка. Полет Инна не запомнила, зато в какой-то момент смогла уснуть, а проснулась укрытая пледом перед объявлением посадки. Пересадки. Долгой. И опять она ждет, но уже не сидит на месте, а ходит из стороны в сторону, поглядывая на взлетную полосу и самолеты, которые летят. А она стоит на месте. Она не приближается к нему. Ей не легче. Ей сложнее справляться с накатившим осознанием и желанием коснуться его. Новости не говорят ничего дельного, повторяя одно и тоже и больше нагнетая ситуацию.
Долгожданная посадка. Полет, который приближает ее к НЕМУ. Инна не чувствует холода, но пожилая женщина-кореянка, сидящая рядом с ней, сначала протягивает ей носовой платочек, а потом достает из большой сумки старенькую бежевую вязанную кофту и накидывает на девушку, воззрившуюся на нее большими красными глазами.
— Все будет хорошо, девочка моя, — мягко погладив бледную девушку по спутавшимся волосам, еще держашимся в легком напоминании косы, старушка ободряюще улыбнулась.
Корейский звучит непривычно, но Инна четко понимает, что очень соскучилась по этому языку. Она соскучилась! Инна смотрит на женщину, в ее раскосые темные глаза и уже знает, что скучает по всему, что осталось там, откуда она так спешно сбежала. Принимает тот факт, что сбежала, испугалась привязанности и чужого тепла. Испугалась его признания в чувствах к ней. Испугалась дерзкого и резкого репера Шугу. Испугалась нежного и заботливого Мин Юнги.
Ее Юнги. Что же с ним сейчас? Почему это случилось? Где он сейчас? Неужели все совсем плохо?
— А если это из-за меня? — невольно выскальзывают слова наружу, которые и подумать было страшно.
Старушка, удивившись словам иностранной девушки, сказанным практически без акцента, щурит глаза, мягко улыбается и вновь повторяет, что все будет в порядке. Гладит ее по волосам, даря такое мимолетное, но очень нужное тепло поддержки, пусть и чужое, но О Инна его принимает, останавливая слезы, берет себя в руки и решает все исправить. Исправить свои ошибки. Главное, чтобы с ним все было в порядке.
Инна переводит взгляд в иллюминатор и вновь теряется во времени и пространстве, обдумывая свои решения и дальнейшие действия.

***

Юнги в порядке. Только правая рука в жесткой повязке, и шумные ребята рядом, уже второй день не уходящие домой. Но сегодня его выписывают. СМИ раздули из мухи слона, напугали АРМИ до смерти. И ладно, если это окажется просто крылатым выражением, а не правдой. А еще Юнги стыдно за свое поведение, из-за которого все дошло до такого. Он не думал, что так будет, хотя в тот момент он вообще ни о чем не думал, он хотел увидеть и услышать море. Ему казалось, что это приблизит его к ней. Очередные дурные и глупые мысли. И что только ни придет в пьяную голову! Капельницы, похоже, ему не только тело промыли, но и голову, потому что он яснее мыслит и все в его жизни не кажется таким ужасным. Хотя буквально позавчера все было никаким. А сейчас он надевает куртку, ни без помощи Чимина, зачем-то аккуратно наматывающего на него шарф, а ведь еще только октябрь и не так холодно. Но Юнги молчит и смущенно отводит глаза от друзей, которых заставил испугаться не на шутку. Да, он всех заставил испугаться. Мама так вообще в обморок упала, когда услышала новости по телевизору. Вчера родители приехали в Сеул, только ему стыдно и им смотреть в глаза. Он дурак, самый настоящий глупый мальчишка, как назвал его отец, услышав из первых уст о произошедшем. Родители ничего не знали об О Инне, но с произошедшим докопались до истинны через мемберов и Бан Шихека. Мать обняла его, а отец покачал головой в укор такому глупому поведению сына из-за какой-то девушки. Они безоговорочно решили остаться на месяц в Сеуле, присмотреть за ним и помочь с домашними делами, пока он в повязке.
А сейчас его ждут в агентстве для выяснения всей сути произошедшего и выработки правильной политики в решении этого вопроса. И благо, что никто не пострадал, но еще предстояло решить вопрос с полицией и отблагодарить нашедшего его старичка, прогуливающегося утром в такой глухой местности со своей собачкой.
В офисное здание компании ребята приехали все вместе через главный вход. Необходимо было показаться волнующимся АРМИ и доказать, что он в относительном порядке, ходить может, а руку в повязке спрятали так, что и не видно толком. Шарф мешал, было жарко, но Мин молчал, принимая даже такую заботу от ребят.
— Юнги, — остановил его перед выходом из машины Намджун, — скажи, что сейчас ты в порядке и больше не совершишь такой глупости. Я поседел за эти два дня.
— Я тоже, — вторил ему Тэхен, не отпускавший все это время здоровую руку Юнги, но освободивший ее, дабы показать прядь темных волос, на которых Юнги не увидел никаких изменений в цвете.
— Ребята, я в порядке. Мне стыдно. Честно, это меня встряхнуло. И я, вроде как, действительно в норме, — Шуга твердым взглядом посмотрел в глаза каждому и уверенно опустил часть шарфа, открывая лицо фанатам, открыл дверь и первым вышел на улицу, вдыхая морозный воздух и окунаясь в шум голосов и девичьих взвизгов. Неуверенно чуть-чуть улыбнулся, поклонился и помахал здоровой рукой толпе, окружившей здание.
Чонгук толкнул дверь первым в просторный зал холла. Хосок прошел следом, окинул взглядом помещение, завидел спешившую к нему Лим Хонг, буквально секунду назад вышедшую из лифта, и ускорил шаги, спеша в теплые объятья, по которым соскучился за эти два дня, что был с Юнги в больнице. Девушка ярко улыбалась, разглядывая радостное лицо своего знаменитого парня, но неожиданно остановилась на полпути, уловив что-то странное справа, у окна со скамеечками и большими живыми цветами в белых горшках. Чон не придал этому значения и продолжил путь к Лим, уж очень хотелось заключить ее в объятья.
Ребята прошли следом, плотно окруженные менеджерами и охраной. Миновав половину холла, Юнги скорее ощутил движение слева и глянул туда мельком, задержался на секунду на бирюзовом и желтом цветах, но вернул взгляд вперед. Продолжил путь. А затем замер в полушаге. Моргнул. Вздохнул. Зажмурился. Шедшие позади Тэхен и Чимин чуть не врезались в него, но успели остановиться, в удивлении разглядывая замершего в неестественной позе друга.
— Джун, я не в порядке, — тихо проронил слова Юнги, медленно поворачиваясь к другу, стоявшему справа от него. — У меня зрительные галлюцинации. Что мне вкололи перед уходом?
Намджун не ответил, посмотрев куда-то за Шугу, громко сглотнул и нервно обернулся назад к остальным, также разглядывающих ошарашенным взглядом исчезнувшую из их жизней семь месяцев назад девушку. Как же не вовремя она появилась!

🎵 Hendyamps Studios - Walter: Chateau de Lavaedin

О Инна вскочила со скамеечки, стоило ей увидеть выходящих из машины мемберов. Бирюзовый полупустой чемоданчик слегка откатился вбок, но она ухватилась за ручку, находя в ней поддержку. И очень вовремя, так как ноги подкосились и уже тянули обратно. Она присела. Дрожь в теле усилилась, а дышать нормально опять не получалось. Стоило бы уже привыкнуть за больше суток перелета с пересадками и непогодой. Она сидела здесь, в холле, больше трех часов. Из аэропорта, не раздумывая, приехала в офис в надежде, если ни увидеть, так узнать, что с Юнги на самом деле, но охрана не пустила странную девушку, одетую не по погоде дальше холла и на все ее вопросы кротко бросали слова о конфиденциальности. Ее хотели вывести из здания, но один из охранников ее узнал, смущенно поздоровался, так как был наслышан о ее нашумевшей истории с участником главной группы агентства, разрешил посидеть у окна и даже принес горячий напиток и плед, переживая за иностранку в таком раздетом виде.
Инна рассматривала каждую деталь в помещении и явно ощущала, что здесь все такое же, ничего не изменилось с ее побега. Именно побега, сейчас она понимала, что это было ничем иным, как самым трусливым ее поступком в жизни. Но она исправит! Она обязана все исправить.
Юнги вошел в холл в окружении мемберов и своих менеджеров с охраной.
Красная нить заискрилась, натянулась, извлекая звон с переливами, не слышимый людям, разве что птицы закружили снаружи, рассаживаясь по голым ветками деревьев, растущих рядом со зданием.
Разноцветные крылья плотной стеной окружали девушку, усердно прикладывая все свои силы в желании ее поднять и привести к тому, кто так нуждается в ней.
Неведомая сила подняла девушку вверх и будто подтолкнула вперед, неуверенно шаркнув вперед ножками в босоножках, тех самых, что были на ней на пляже. Инна даже не переоделась за все это время, в чем была, в том и выскочила из дома, совершенно не задумываясь о том, что здесь, в Сеуле, будет уже холодно и ее сарафан на лямках-завязочках с коротким подолом до коленок будет не к месту и совсем не по погоде, не говоря уж о сандалях. Старенькая кофта, отданная ей старушкой в самолете, немного грела, еле держась на худеньких плечиках. Но она особо и не чувствовала холода. Все, что она сейчас ощущала, это страх. Страх потерять его навсегда.
Тишина в холле образовалась как-то мгновенно.
— Думаю, лишние звуки сейчас излишне, — мягко проговорила темноволосая фигура Справедливости, взмахивая рукой вверх, вызывая перезвон браслетов разных металлов, в которые будто втянулись посторонние звуки улицы, телефонов, шепота и прочего окружающего шума.
Старейшина улыбнулся и подмигнул в ответ, одобряя действие представительницы Совета.
Лим Хонг прижала сцепленные в замочек ладошки к груди и тихо плакала, не переставая смотреть на сильно похудевшую подругу, практически раздетую и заметно трясущуюся то ли от холода, то ли от страха находиться здесь. Лим на своем примере понимала, как тяжело подруге видеть любимого человека и бояться к нему подойти. А то, что в ее медовых глазах была любовь, она прекрасно видела.
— Я… — сдавлено разнеслось по помещению. Девушка не отрывала взгляда от темноволосой макушки, как оказалось, самого нужного ей человека в этом мире. Глубокий вздох и более уверенный звонкий голосок твердо произнес: — Я научилась.
Юнги вздрогнул. Так хотел слышать ее, так хотел видеть, так хотел ощущать ее рядом. И вот теперь он боится. Боится, что она может оказаться настоящей. Рука дернулась, а мизинчик указал направление в ее сторону. Но он не повернулся. Ее не может быть здесь. Она мираж. Не настоящая. Он не в порядке, он совершенно точно болен.
— Мин Юнги, — еще громче произнесла девушка, осознавая, что вот сейчас сердце вырвется наружу и она уже не остановит его, — я люблю тебя!
— Она настоящая, — тихо донесся до Юнги нежный голос Чимина.
Юнги мотнул головой в отрицании, стойко борясь со своим внутренним сумасшедшим я, желающим все его фантазии выдавать за действительность.
— Желтый сарафан и черные сандали, — низкий тихий голос Тэхена заставил Юнги напрячься. — Видимо, торопилась, — тихая усмешка буквально ударила Мина, заставляя резко обернуться к девушке и широко распахнуть глаза, жадно впиваясь в озвученный вслух образ, осознавая, что все происходящее реально.
Инна бегала глазами по Юнги, тут же замечая темную повязку, торчащую под курткой, пару ссадин на лбу, осунувшееся лицо и красные глаза, в которых стояли слезы.
Юнги не мог насмотреться на нее. Волосы растрепались, коса почти распалась, а сама девушка словно уменьшилась в размерах, явно похудела. Личико было бледным, с обкусанными в кровь губами, заплаканными глазами и такой ощутимой дрожью, что ему видны ее подрагивания. Он так скучал по ней!
Нить натянулась сильнее и буквально уменьшаясь в размерах, зажигаясь искрами, начала стягиваться, заставляя ноги потерявшихся в веках душ приближаться друг к другу.
— Я поняла, что это значит. Все, что я читала, видела, слышала — все так! — затараторила девушка, дрожащими не уверенными шагами приближаясь к Юнги, с жадностью бегая по его лицу. — Я знаю, как это, когда сердце трепыхается в груди, скачет в горле и резко падает в пятки. Знаю, что такое бабочки в животе, которые заставляют с неимоверным желанием и трепетом коснуться другого человека, — девушка вдохнула, будто готовясь к прыжку, и увереннее шагнула к медленно приближающемуся парню.
Юнги все еще частью души не верил, что он видит ее настоящую.
— Я сбежала от тебя, Мин Юнги, потому что с тобой было так, как надо. От тебя сердце замирало, дыхание сперало, и тело горело огнем, стоило тебе коснуться меня. Твои поцелуи разжигали страсть и нежность одновременно. Мне хотелось тебя крепко обнимать, но осторожно касаться, будто могу навредить или ранить, — Инна остановилась, неожиданно ощущая свои ноготки, сильно вжимающиеся в ладошки. Она так боялась к нему прикоснуться, что сжала руки в кулачки. Все это время боялась, что она может быть ему не нужна. Но стоило его увидеть ближе, почти в метре от нее, она увидела все тот же нежный взгляд, который он дарил ей в те теплые и самые правильные в ее жизни вечера.
— Я поняла, что значит не желать ничего, когда любимого человека нет рядом. Без тебя мне не хотелось есть, спать… — дыхание сперло и девушка вдруг задохнулась, ощущая, что Юнги стоит уже совсем рядом, руку протяни и она действительно сможет его почувствовать. — Я поняла, что без тебя, Юнги, не хочется жить.
Шуга остановился, не дошел до нее пару шагов. А вдруг он коснется ее, и она исчезнет? Растворится как призрачная дымка.
— Я люблю тебя, Юнги, — прошептала девушка. Слезы побежали уже привычными потоками, заставляя носик покраснеть и на судорожном вдохе им шмыгнуть.
Ощутить то, как на нее буквально навалились, было страшно… страшно приятно, дико радостно и запредельно жадно. Инна ухватилась, вцепилась, зарылась и задохнулась от трепета. Ее крепко держали одной рукой, и громко дышали в ухо, обжигая горячим дыханием. А ей этого так мало!
— Я знаю, как любить тебя, Мин Юнги, — никак не могла остановить поток слов Инна, уже шепча эти слова, приподнимаясь на носочках, желая обнять как можно сильнее и крепче, комкая в своих тонких ручках его куртку, хватаясь за него как за спасательный круг.
— Прости меня, — наконец прошептал Юнги, ошарашенный всем тем, что услышал от той, которая всегда говорила, что эгоистка и не умеет чувствовать влюбленность, а сейчас так уверенно говорит о любви и о том, что знает, как любить именно его. — За все меня прости, Инна. Все, что я сказал тогда, я так не думал о тебе. Никогда не думал! Прости. Я так скучал по тебе! — горячий воздух и нервный шепот в ушко опалял Инну, заставляя отчетливо чувствовать тот холод, что сковал ее тело. Сковывал все это время. А сейчас она ощущает, как тепло начинает разливаться внутри.
— Я тоже скучала, — прошептала Инна со всхлипом, сильнее трясясь в родных объятьях.
— Ты такая холодная, — Юнги отстранился от девушки. — Почему так одета? — лицо репера нахмурилось, смотря в покрасневшее личико девушки.
— За тобой глаз да глаз нужен, — на плечи девушки резко опустилась тяжелая ноша в виде пуховика, а ворчливый голос Чон Чонгука приятным теплом разлился вокруг. — И как тебя отпускать одну куда-то? Хён, следи за ней лучше! — Чонгук сжал руку на плече друга, ощущая легкую дрожь и в его теле.
Инна ощутила весь холод вокруг так резко, что глаза открылись еще больше, делая ее похожей на совенка. Носик шмыгнул еще раз, а глаза невольно опустились вниз, разглядывая свои голые ноги, на которых пальчики-то и не ощущались. Ручки сжались в кулачки, и она, не совсем осознавая, что творит, ударила Юнги по груди. Ощущая всю обиду за то, что он позволил ей так испугаться за него. Чонгук отшагнул назад, не понимая такого поведения девушки, которая секунды назад так красочно и горячо признавалась в любви к его старшему товарищу, а сейчас тихонько начинает его колотить.
— Ты! — уже более грозно вскрикнула девушка. — Ты хоть представляешь, как я испугалась! Что вообще произошло? Почему по новостям говорили такие ужасные вещи?! — слезы остановились, а на место им пришли искры в глазах, которые в ответ на ее действия уловили улыбку, которая с каждым ударом становилась только ярче. — Ты еще и улыбаешься! Да я там чуть не умерла на месте! Я летела к тебе больше суток! Я думала, ты умер! — кулачки колотили по груди парня, ощущая, как он начинает трястись, но уже от смеха. — Ты сумасшедший! Я всегда это знала! Ему еще и смешно!
Кулачки перехватила здоровая крепкая рука, прижала их к своей груди, а лицо стало серьезным.
— В любом случае, это заставило тебя все понять и вернуться ко мне, — Инна растерянно забегала глазами по бледному лицу парня. — Инна, без тебя было слишком плохо. Ты даже не представляешь, как сильно. И я не отпущу тебя больше, даже не надейся. Если ты опять чего-то испугаешься и захочешь убежать, я не позволю тебе этого сделать. Я научу. Всему научу.

***

Глубокая ночь, а Инна все не может перестать смотреть в его глаза. У него дома хорошо, тепло и уютно. У него здесь так, как надо. Здесь рядом с ним она дома. У себя дома.
Его дом встретил ее парой укоряющих и строгих взглядов. Она сжалась и, не придумав ничего лучше, спряталась за парнем, который буквально полностью ее скрыл. Услышав мягкий голос женщины, попросившей ее не стесняться и не прятаться, Инна, крепче сжав руку, которую не выпускала уже почти два часа, выглянула и, завидев смягчившийся мужской взгляд, вышла полностью. Резко поклонившись в девяносто градусов, девушка услышала смешок и, еще больше смутившись, выпрямилась, уткнувшись в пол, стесняясь своего поведения. Она не имела понятия, что о ней знают члены семьи Мин. Юнги же удивил всех, вставая позади девушки, обнимая ее крепко за талию и положив голову на ее макушку, заявил родителям, что сейчас он счастлив. И это не изменить, даже если они будут против. Старшие не возразили, усадили всех за стол, отужинали с ребятами, а после деликатно удалились из дома своего сына. Ясно понимая по мимолетным взглядам пары, что они здесь лишние.
— Юнги.
— М-м?
— Без тебя шоколад стал невкусным, — печально вынесла вердикт Инна.
— Так я тебе нужен, чтобы шоколад снова стал вкусным? — Шуга коснулся щечки девушки, лежавшей рядом с ним на соседней подушке и погладил по нежной коже, ощущая, что его даже от такого прикосновения к ней трясет в желании сгрести в объятья и никогда не отпускать.
— Ты мне нужен, чтобы стать счастливой по-настоящему и навсегда, — прошептала Инна, подаваясь вперед, накрывая мягкие губы своими, ловя его улыбку, откликаясь в ответ своей.
Два ярких огонька разрастаются, сливаясь в единый, переплетенный красными нитями, с прыгающими серебряными искрами.
— Они заслужили, — уверенно прошептал себе под нос Старейшина, улыбнувшись на прощание паре, наконец воссоединившейся и заслужившей свое счастье, так долго хранимое и проносимое сквозь века. Перед уходом он махнул рукой и из темного уголка кухонного гарнитура выскользнул браслетик с маленьким солнышком, которое должно вернуться хозяйке и долго согревать своей улыбкой.

***

— А я говорил?! — вопил на весь класс Ал, закрывая облаками стеклянный купол, где пара сплеталась в горячих объятьях настоящей и искренней любви.
— Ну, говорил, — кивнул утвердительно головой Сол.
— И что дальше? — почесал макушку Ёл, разглядывая довольных друзей.
— Нам же должны награду какую дать! — не унимался Ал.
— Вас не наказали, — раздался над макушками строгий голос Мастера.
— И это все? — раздосадовано уточнил Сол.
— Все, — уверено ответил ребятам Мастер, решая еще помучить ребят незнанием того, что им выдали по медали от Совета за заслуги перед исторической Справедливостью. Все же уроки какие-то они должны вынести из этой непростой истории.
— Я это еще со Старейшиной обсужу, обязательно обсужу, — недовольно бурчал себе под нос Ал, усаживаясь на свое место за каменной партой, расправляя очередной свиток с рунами, и, подмигнув друзьям, извлек свой золотой карандашик, готовый учиться новому, ведь ему еще столько всего необходимо сделать в людском мире, а для этого все знания будут очень необходимыми.