Зацепила

Дверь тихонько открылась, и внутрь проскользнули две фигурки, одна с большой синей коробкой в руках, из которой торчали еще свежие цветы, яркая оберточная бумага и ушки нескольких плюшевых игрушек разных размеров. Вторая — тенью следовала за первой, уверенно шагающей вперед, но так неуверенно сжимающей ручки коробки, что доказывали побелевшие костяшки на тонких пальчиках. За громкими голосами, смешками и выкриками их не заметили. Дойдя до середины зала девушки остановились. О Инна, стоявшая чуть позади Лим Хонг, в легком жесте сжала ее левое плечико, искренне не зная, как себя вести в сложившейся ситуации. Расчета на то, что вся группа останется в зале в полном составе, не было, и иностранка только сейчас поняла, что в момент обращения к Юнги за помощью не уточнила всех критериев. Она просто не подумала о том, чтобы он попросил остаться в зале только Пак Чимина и Чон Хосока, о которых она говорила в начале разговора. Ощущая мелкую дрожь от тела подруги, Инна уверенно решила остаться с ней, но отвести ее в другой угол зала, тот, что подальше от них всех, и хотя бы так создать иллюзию уединения. Слегка потянув Лим в сторону, она не ожидала, что предательский кроссовок издаст противный и громкий скрип, чем обратит на себя внимание присутствующих.
— Инна, привет! — радостно послышался голос Чонгука, приветствуя повернувшихся к бантанам девушек.
Коробка из резко ослабевших рук притянулась силой гравитации, в мгновение превратившись в неподъемный булыжник. Еще более мерзкие звуки эхом отразились от стен, заставляя всех вздрогнуть. Шуршание, лязг металла, глухой стук и в довершении, покатившись по кругу, хрустальный шар с закручивающимся в нем белым снегом поставил громкую точку в какофонии звуков.
Хонг еще сильнее напряглась, ощущая всем телом усилившуюся дрожь, стоило услышать приближающиеся к ней спешные шаги. Но она обещала себе, что стойко выдержит данное ей испытание, спокойно и рассудительно объяснит зазнавшимся айдолам, как не стоит себя вести и, завершив это шоу, распрощается с ними навсегда. Только вот то, что ее тело начнет поддаваться панике, она не учла. Глаза бегали по выпавшим презентам и до ужаса боялись подняться вверх и взглянуть на приближающегося парня. Она по шагам может его узнать.
— Хонг? — послышался глухой голос Чон Хосока, такой мягкий и нежный, что девушка невольно покачнулась вперед, еле заметно, но ясно ощутимо самой себе.
Джей Хоуп не сразу узнал ее, волосы не были яркими и призывающими, наоборот, были иссиня-черными, немного пугающими и совершенно точно расстраивающими. Одежда девушки тоже была не привычных ярких цветов, а серо-черной. Унылой и блеклой. Она была другой. И он совершенно точно понял, что все ее внутренние переживания проявились снаружи, чем сдавили его сердце и затруднили дыхание, обволакивая внутренности стыдом за свои неумелые поступки, которые спровоцировали в девушке такие серьезные изменения.
— Лим Хонг? — послышался второй, более высокий, голос Пак Чимина, тут же сопроводившийся быстрыми шагами к центру зала.
От Хосока не укрылось, как девушка вздрогнула и маленькие ручки сжали уже так ему полюбившиеся пальчики в кулачки, но тут же растопырили в разные стороны, будто она собирала энергию из вне. Жаль, что личико так и не подняла, не подарила ему свой взгляд. Он так его ждал, скучал и представлял себе все время, пока они были в отъезде. А может и к лучшему, что не смотрит на него?
Чимин поравнялся с другом, взглянул на пол, разглядел свой стеклянный подарок, который успел выбрать несколько дней назад в интернет-магазине, нахмурился, обращая уже все свое внимание на хрупкую фигурку перед собой, которая сделала глубокий вдох и наконец подняла голову, являя свое бледное личико, без яркого макияжа и привычной лучезарной улыбки, с потухшими глазами на все еще кукольном личике. Большие карие глаза смотрели вперед, ровно между айдолами, и отчетливо выражали печаль.
— Добрый вечер, — склонив голову, поздоровалась девушка, тут же выпрямляясь и беря всю свою дрожь под контроль, но не успела и слова сказать, как ее прервали.
— Что ты здесь делаешь так поздно? Что с волосами? Почему такая бледная? Ты плохо себя чувствуешь? — вопросы посыпались от Чимина так быстро, что она растерялась и, быстро взглянув на невысокого парня, Хонг не удержалась и перевела взгляд на стоящего рядом парня, тут же сталкиваясь с опечаленным и совершенно точно расстроенным темным взглядом Чон Хосока, уже сжимающего в руке тот самый злополучный хрустальный шар, подаренный ей другим айдолом.
— Зачем? — только и спросил Чон тихо, почти шепотом, но так, что Лим услышала явно и громко. В его глазах она уже тонула. Ей казалось, что сейчас они с ним вдвоем. Она скучала. Все время с их отъезда уверяла себя, что нет. Что все его взгляды и внимание — обман. Его теплая рука, сжимающая ее, — обман. Но сердце упорно все эти дни настукивало свое.
— Я прошу вас прекратить все это, — гулко ответила Лим, сцепляя руки перед собой и натягивая длинные рукава серого свитера ниже, открывая вид только на кончики пальчиков, которыми нервно впилась в свою плоть, ощущая реальность и правдивость происходящего. С трудом отведя взгляд от Хосока, девушка взглянула на озадаченного Чимина, разглядывающего содержимое лежащей на полу перевернутой коробки и старающегося сопоставить факты. Хонг вздохнула с неожиданной легкостью и почувствовала в себе уверенность, смотря в его прищуренные лисьи глаза. Это все шоу! Но сейчас, главное, вновь не столкнуться с другими опечаленными и темными глазами, в которых она совершенно точно сможет потеряться, окончательно и бесповоротно. Но ей так нельзя. Ей нужно закончить весь этот спектакль. — Перестаньте делать вид, что я вам интересна, — голос стал громче, а нервы явно более натянутыми. Пак хотел что-то возразить, но Хонг быстро завертела головой и опустила ее вниз, слезы предательски наступали, но она еще не закончила свою речь. — Я не глупая, как могу показаться с первого взгляда. Да, я наивная и доверчивая, отчего постоянно страдаю. Но я самая обычная, стараюсь быть яркой и дарить людям радость и легкость. Сама себя так веду и понимаю, что этим многих подкупаю и ввожу в заблуждение. У меня много знакомых. Я многим нравлюсь внешне, но меня настоящую знают единицы. И они совершенно точно вам скажут, что я не глупая, — Лим прервалась, вздохнула, посмотрела снизу на айдола и поскорее продолжила, ведь уже взгляд Пак Чимина начинал давить, заставляя набегать слезы сильнее, отчего она вновь опустила голову, уже обращаясь к полу. — Я прекрасно понимаю, что ваше столь пристальное внимание к моей персоне продиктовано не искренними чувствами или мыслями. Я для вас развлечение. Удачно подвернувшаяся глупая девчонка, которая может позабавить вас своим искренним и наивным интересом к вам, — Лим сильнее сжала пальчики, ярче ощущая физическую боль, которая хоть чуть-чуть, но глушила душевную, уже рвавшуюся наружу, скуля, рыча и постанывая внутри. — Я… — голос предал, добавляя хрипотцы, и Лим замолчала, делая вдох так, что плечики заметно поднялись вверх, на выдохе девушка уже расцепила ручки и, сжимая их в кулачки, подняла голову на остолбеневших парней перед ней, в глазах которых был страх. — Я не атрибут в вашем шоу! Я живая, со своими чувствами и эмоциями, с которыми вы с такой легкостью и простотой решили поиграть. Неужели вам мало реалити-шоу в работе, что вы решили поиграть со мной в реальной жизни? — голос срывался, и хоть она не кричала, но громкость его не уменьшалась. Лим старалась ясно донести свои мысли до них. Вновь смотрела пустым рассредоточенным взглядом где-то между ними, замечая вдали тени других участников, но уже откровенно махая рукой на их присутствие. Пусть все слышат. — Я не делала вам ничего плохого, зачем же вы выбрали меня в качестве игрушки? Я не кукла! Я живой человек, с которым так играть нельзя. В каком бы прогнившем и очерствевшем обществе вы ни находились, так поступать неправильно, — девушку потряхивало, кулачки побелели, показывая силу, с которой были сжаты. — Это нечеловечно. Все, что вы сделали, — это причинили мне боль, и если бы она была физической я бы стерпела, но это…
— Хонг, — прохрипел Чимин, испуганным взглядом скользя по фигурке, источающей боль и разочарование, но и ему сейчас больно. Возможно раньше он и не задумывался о том, как поступает и что вообще делает, но сейчас…
— Я уйду из компании, — прервала его слова Лим резко и жестко, — но искренне надеюсь, что вы вынесете урок из содеянного вами и больше не будете так издеваться над людьми.
— А ты не думала, что мы искренне это делаем?! — резко выкрикнул Чимин, начиная злиться на такое одностороннее мнение девушки, хотя внутри явно начинала стрекотать обида, ведь девушка на него почти не смотрела.
— Нет, не думала, — гневно посмотрев на Пака, ответила Хонг, — потому что я простая девушка из небогатой семьи, которая не нужна таким людям, как вы. Разве что для развлечения, что вы и показали, доказывая мою правоту в этом аспекте.
Чон Хосок молчал, дрожал и уже не скрывал того, что глаза увлажнились, а все, о чем он думает сейчас, это то, что хочет обнять ее, укрыть от мира и забрать всю боль себе. Но не имеет права, ведь сам и стал причиной появления этой боли. Хотя, совершенно точно, Чимин перегнул палку с этим дурным поцелуем, что и привело девушку к таким выводам. Ноги дрогнули и шагнули в сторону девушки, вновь опустившей голову вниз и будто по инерции синхронно отступившей от него назад.
— Пожалуйста, — прошептала она тихо и взглянула на него исподлобья, в очередной раз пропадая в его темных глазах, замечая в них слезы, отчего ее не сдержались и прокатились дорожками по щекам. — Не… — стон завершил невысказанное слово, а ножки шаркнули еще дальше, только взгляд уже не получалось отвести, замечая слезинку, так же скатившуюся по его побледневшей щеке.
Чимин ясно понял, что проиграл.
Лим наткнулась на подругу, которая ухватила ее за плечи и старалась подбодрить просто своим присутствием, но ярость и злость буквально клокотали внутри. Обида за подругу и желание мести заворачивались в колкий клубок. Почувствовав дрожь в теле подруги, О Инна уже не контролировала себя.
— Какие же вы идиоты! — крикнув в сторону парней, Инна не обратила внимания на то, что к ним приблизились остальные участники и еще какие-то люди из стаффа, успевшие зайти за реквизитом и наткнувшиеся на столь интересное, но ужасающее в своих словах повествование офисного работника компании. — Как вы можете так бессердечно играть с такими невинными и искренними людьми, как Хонг? Как вам вообще в голову могло такое прийти? Играть с людьми! Это же аморально!
— Прекрати кричать, — неожиданно грозно раздалось сзади ребят. — Вы пришли и начали их обвинять, даже не дав высказаться и объяснить ситуацию, — пройдя между ребятами, пред взором О Инны предстал Мин Юнги, выглядевший не менее злым, чем она, ведь такие обвинения в сторону его друзей были совершенно беспочвенными и грубыми. Да и внутри него весь день копилось раздражение и усталость от перелета и долгого собрания, которые не сделали его спокойнее, а лишь возбудили недовольство сильнее.
— Да что здесь объяснять? Оказывают знаки внимания, заваливают подарками, цветами, сыпят комплиментами — совершенно ясно, чего добиваются таким образом все мужчины на планете! — огрызнулась О, уже отходя от подруги и заводя ее за свою спину в защитном жесте, приблизилась к вышедшему вперед Юнги.
— Парни таким образом ухаживают, и добиваются они только внимания к себе от девушки, которая им симпатична! — грубо выкрикнул Юнги, щеки покраснели, а злость явно дошла до критичной отметки. Он скучал по этой иностранке, мечтал о ее объятьях и сладких поцелуях, но увидев ее, на удивление самому себе, почувствовал бурю негодования, неизвестно с чего начавшуюся, но уже явно не желающую уходить просто так.
Намджун было дернулся вперед, но крепкая хватка Джина и покачивание головой в отрицании притормозили его. Чонгук уже минуту назад был так же остановлен старшим со словами не лезть во все это, чтобы не стать крайним, а лучше уже сейчас думать о том, как все это приводить в порядок, особенно учитывая присутствие такого лишнего сейчас шокированного стаффа и их хореографа Сон Сондыка, буквально минуту назад вернувшегося в зал за своим забытым телефоном.
— Внимания? — усмехнулась злобно Инна, складывая руки на груди, занимая оборонительную позицию перед подругой. — А когда лезут целоваться — это тогда что? — глаза девушки сверкнули, а она, переводя дыхание, сдула с лица выбившуюся из небрежно заплетенной косы прядку русых волос. — Скажешь, что тоже только внимание?
— Не скажу, — буркнул Юнги, понимая, что в этом доводе его переиграли. — Но Чимин не делал этого из худших побуждений, он не думал ни о чем постыдном.
— Это ты мне будешь говорить о том, что после поцелуя люди не думают о сексе? — взорвалась Инна, уже выпуская всю неизвестно откуда взявшуюся агрессию наружу. Сделав шаг вперед, Инна оказалась в паре дюймах от Мина и ткнула его пальчиком в грудь, с вызовом поднимая взгляд вверх на его лицо. — Ты тот, кто полез ко мне целоваться и сразу затащил в кровать? — девушка злобно усмехнулась, вновь складывая руки на груди.
— А ты вообще не сопротивлялась, — выплюнул ей в лицо Юнги, делая маленький шаг вперед, вплотную нависая над ней, источая небывалую агрессию, которая вообще никогда за ним не была замечена, до этого момента. — Ни в первый раз, ни в последующие!
— Ты… — Инна осеклась, но тут же собралась и продолжила. — Ты сам ко мне прицепился! С первой встречи распустил руки. Ты самый настоящий извращенец, Мин Юнги! И мало тебе было просто секса, так ты еще и жить ко мне переехал. Тебе что, своего дома мало? — стафф озадаченно переглядывался и шокировано и безмолвно открывал рты от услышанного о самом тихом, заботливом, скромном и дисциплинированном участнике септета. — Что ты ко мне пристал как банный лист, — последние слова девушка уже кричала на родном языке, напрочь забываясь в своей злобе. Внутренние стены душевного равновесия отчего-то задрожали, будто ожидая толчка, который их разрушит окончательно, ведь с каждым пребыванием этого парня в ее жизни по одному кирпичику уже выпадали.
— А ты не допустила мысли, что я к тебе что-то чувствую?! — взорвался Юнги, ощущая обиду и разочарование от слов девушки.
— Ко мне нельзя что-то чувствовать! — рявкнула О, отшагивая спешно назад. — Я не создана для отношений и, если ты их так хотел, то ты явно выбрал не ту кандидатуру! — щеки пылали, глаза сверкали, а грудь сильно вздымалась от недостатка кислорода, поглощаемого ее злостью и яростью больше, чем ее организмом.
— То есть трахать тебя, когда я хочу и где я хочу, — можно, а любить тебя нельзя?! — взревел Юнги. А в глазах уже не боль, а безмерная обида за то, что допустил ошибочное мнение о ней и вообще допустил эту иностранку к себе.
Инна не услышала последних слов, вернее, не осознала их в полной мере, зацикливаясь на воспоминаниях прошлых лет и давно минувших эмоций в последних долгосрочных отношениях с представителем мужского пола. Тогда ей тоже сказали, что ее любят, но не чувствуют от нее отдачи, она будто каменная и неживая, созданная лишь для удовлетворения животных потребностей и не способная на настоящие отношения с заботой о другом человеке. Она эгоистичная, не способная на любовь сущность. Именно сущность, так ее и назвали, сказав, что человеку, в первую очередь, присуще чувство любви, а она этого напрочь лишена. Она тогда лишь посмеялась и облегченно вздохнула, избавляясь от тяготивших ее отношений, в которых она и не знала, как себя вообще нужно вести. Ей не нравилось ничего из того, что было между ней и тем парнем, ей не нравилось жить с чужим по сути человеком, он мешал ей, когда она работала, постоянно спрашивал о чем то, чаще о ней же, но и это очень ее раздражало. Со временем она чуть-чуть привыкла, но все равно постоянно была на взводе и все чаще ловила себя на том, что смотрит на свою жизнь со стороны, рассматривая свое безразличие и самой себе же поражаясь в таком отношении к людям. Тогда-то и появились эти стены, скрывающие ее от мужчин, от их эмоций, совершенно точно ненужных ей. Но почему сейчас еще один кирпичик выпал, а за ним еще один и еще…
— Я не шлюха! — вскрикнула Инна и, резко замахнувшись правой рукой, одарила Мин Юнги громкой пощечиной.
В наступившей тишине звонкий удар еще пару секунд отражался эхом от стен. Юнги сжал руки в кулаки и, не поворачивая головы, уставился сначала в стену, потом на пол и, медленно поворачивая голову в сторону небезразличной ему девушки, произнес: — Я вообще-то не плохо заплатил за твои услуги. Ты сама приняла мой подарок пару дней назад. Так что не думаю, что эти твои слова верны.
О Инна отшагнула от парня, охватывая своими уже шокировано распахнутыми глазами весь его образ, не веря в услышанное и не желая сопоставлять его слова с действительностью. Кирпичик… Если ей так все равно на чувства парней, почему сейчас в груди что-то дернулось и сжалось? Картинки вечеров в ее квартире чередой всплыли перед глазами. Еще кирпичик. Одна из вспомнившихся сцен, где он почти невесомо касался ее волос, смывая с них шампунь, заставила почувствовать тепло. Тогда она впервые допустила мысль, что он искренен. Кирпичик. Когда он, шебурша на кухне, выставлял перед ней чаи и все ее кружечки, она поняла, что думает о нем с теплотой и даже трепетом. Она на самом деле что-то к нему чувствовала? Или просто хотела узнать, как это может быть, заставляя себя относиться к нему иначе, чем к другим представителям мужского пола? А, оказывается, эти корейские айдолы здесь — все игроки с людскими жизнями. Люди, которым привычно жить в шоу и создавать их в своих личных жизнях, находя себе игрушки среди обычных людей.
— Чертов придурок, — тихо произнесла О на русском и, развернувшись, спешным шагом направилась к выходу, не видя других людей, не замечая всего, что происходит вокруг, и только горячий яростный взгляд прекрасно чувствовала спиной. Ее не трясло, наружу не рвались слезы, в голове было спокойно и ясно. Только в груди было странное шевеление, будто чесалось и свербило, но она быстро откинула мысли об этом и не стала зацикливаться на этих ощущениях. Ее действия на такой случай уже давно были просчитаны, а сейчас сработал автомат для их выполнения. Спешные шажочки, почти бег до своего кабинетика, быстрое скидывание нужных вещей в неубранную от переезда коробку, уверенно выложенный на стол белый конверт и задумчивый взгляд на ноутбук, что оказался платой за ее интимные услуги, как только что сказал Мин Юнги собственной персоной. Раздумья прервало тихое мяуканье, черт, она же совсем о нем не подумала. Но…
Юнги стоял на месте, опустив голову вниз, зажмурив глаза и сложив руки в карманы штанов, старался дышать ровно и спокойно. Буря внутри еще не улеглась, а к злости и ярости добавилась бескрайняя обида и страх, наступивший с уходом девушки.
В комнате слышался тихий шепоток стаффа и более громкий голос Сондыка, что-то спрашивающий у Намджуна, который молчал, как и все остальные ребята. Тэхен смахивал слезы, Чонгук только и хлопал широко раскрытыми глазами на Юнги. Джин опустил голову, но при этом крепко держал за запястья макне, боясь, что тот может наброситься на Мина из-за своей подруги, которую тот так грубо обидел только что, хотя совершенно ясно, что все было на эмоциях и непонятном раздражении, будто в него вселился кто-то. Чимин растерянно переводил взгляд со спины Юнги на замеревшую на месте Лим Хонг, сжавшуюся и теребившую рукава своего грязно-серого цвета свитера, но все еще смотрящую на Чон Хосока, пусть и с нотками испуга во взгляде, но не прерывающую контакта даже во время колоссального выяснения отношений иностранки и репера бантан. Хосок же старался в свой ответный взгляд вложить все свои извинения, показать, что он искренен и что он ни в коем случае не сдастся.
Дверь вновь отрылась, впуская убежавшую девушку обратно. В зале с ее появлением образовалась звенящая тишина. Твердым и ровным шагом дойдя до Юнги, девушка взглянула на него, злость и обида клокотали, не уменьшая своего диапазона. Мин приоткрыл глаза, только когда его груди коснулось что-то мягкое и горячее, тут же жалобно мяукнувшее, обращая на себя его внимательный взгляд.
— Позаботься о нем, — тихо попросила девушка, глядя на котенка, легонько дотронувшись напоследок его ушек и случайно задев холодную руку парня. Прощальное тепло вместо слов, мимолетное, но навсегда засевшее внутри него. Ей же даровался холод, но разве не его она ждала от всех мужчин? Что хотела, то и получила. Инна быстро развернулась и вышла из тренировочного зала, громко хлопнув дверью.
Такие сцены ни в коем случае не должны быть публичными, но разве их кто-то спросил об этом? Скандала внутри компании уже не избежать. А больше всех расстроившийся Сон Сондык уже переслал часть видео Шихеку, взволнованно добавив, что не имеет понятия, что сейчас делать и как себя вести. И кого в первую очередь успокаивать: взволновавшийся стафф или бантан. Белая полоса сменилась черной. И остается только надеяться, что она продлиться не долго и будет краткосрочной.
Юнги посмотрел на котенка, зажатого в своей правой руке, тот взглянул на него непонимающим взглядом и, будто почувствовав, что его только что бросили, вновь посмотрел на дверь и мяукнул. Эхо разнесло его голосок, делая более жалобным и тихим в последнем отражении, а Мин Юнги понял, насколько глупо, резко, необдуманно и ужасно он поступил. Ярость будто отступила, оставляя только злость и обиду с испугом, с добавившейся болью, еще не яркой, но уже ощущающейся.
— Чего ты орешь? — на повторное жалобное мяуканье пролепетал Юнги. — Нас бросили. Мы ей не нужны, — громче и, кажется, вопросительно мяукнули в ответ, и большие кошачьи глазки вновь посмотрели на дверь. — Наша любовь ей не нужна. Так что не ори мне тут! — вновь разозлившись, Юнги довольно грубо опустил котенка на пол и, не забирая своих вещей, не глядя ни на кого, вышел из этого ужасного места. Места, где сломали его мечты и надежды на теплые отношения с девушкой, которая действительно нравилась и которой он был готов открыть свое сердце. В поездке он осознал, что любит ее, не влюблен, а именно любит, потому что жить с ней было как-то правильно и с первого дня привычно. По приезде он был намерен признаться в своих чувствах, обещая научить ее любить его в ответ, ведь она постоянно твердила, что не умеет испытывать таких ответных чувств к противоположному полу, когда он в шутку ругал ее за то, что она не заботится о нем так, как это делает он. Но при этом замечал ее маленькие жесты, будь то пододвинутая тарелка или кружка, включенный на зарядку телефон или аккуратно сложенная его одежда. Он кивал, всегда соглашаясь с ее словами, а сам все отчетливее замечал, что она только так думает, и две недели их проживания показали ему, что она умеет любить: нежно и скромно, чутко и аккуратно, очень неуверенно, но со всей душой. Все ее жесты и слова явно говорили ему о том, что она была влюблена в него. Была. А сейчас…
А сейчас наступил конец.
Лим Хонг вздрогнула от того, что мягкая теплая шерстка коснулась ее ног, и она, наконец, разорвала взгляд с темными глазами, которые совершенно точно выбрало ее сердце. Она уже не сомневалась в этом, осознала в полной мере. Только вот все эти ее чувства — большая ошибка, которую нужно исправлять. И совсем скоро она приступит к ее исправлению, доработает неделю и со спокойной душой удалит себя из жизни Чон Хосока и Пак Чимина, которым она хоть и безразлична, но все же чуть больше знакома, чем другие девушки-работницы компании.
Душа девушки была в смятении и полнейшей растерянности. Она все еще была зациклена на своих переживаниях, но то, что сейчас произошло с подругой, ввело ее в ступор. Она не думала, что отношения между Инной и Юнги были настолько тесными и страстными, учитывая, сколько эмоций слышалось в их голосах во время ругани, началом которой явилась сама Хонг. Сердце расстроенной девушки еще больнее сдавило от осознания причастности ко всему произошедшему. А она просто хотела расставить все точки над i в своей ситуации, но никак не допустить грандиозного скандала в компании. Еще тогда, в зале, Лим понимала, что между всемирно известным айдолом и иностранной подругой происходит волшебство. Именно, что волшебство, ведь настоящая любовь — это всегда что-то необъяснимое и чудесное. Чудесное, такое, что Хонг чувствовала внутри себя по отношению к другому айдолу бантан. Сейчас ее разрывает от всего, что происходит внутри нее, но она обещала себе быть сильной в этот день, все вынести и выйти из ситуации с гордо поднятой головой. Сейчас необходимо найти подругу и поддержать ее. С собой она уже все решила. А вот успокоить О просто необходимо, ведь, имея импульсивную натуру, русская девушка может наделать глупостей.
Подобрав котенка и двинувшись с ним к выходу, Лим заметила быстро приближающуюся к ней фигуру Ким Тэхена, с красными глазами, явно обеспокоенного и очень расстроенного, со сдвинутыми бровями и поджатыми губами. Поравнявшись с ним, она остановилась, чтобы пропустить его вперед, ведь подумала, что он тоже выходит из комнаты, но он остановился радом с ней.
— Они не играли с тобой, Лим Хонг. Прости их за неумение правильно общаться с понравившейся им девушкой. Ты прекрасна. Я их понимаю. У нас не всегда есть возможность на отношения. Не таи злости и обиды на нас, пожалуйста, — глубокий голос Тэхена заставил девушку вновь сдерживать рвущиеся наружу слезы, однако колотящееся под ладошкой маленькое сердечко заставляло ее торопиться на поиски подруги, которая все это время скрывала столь значимые события в ее жизни, что до сих пор не верилось и казалось, что ей подруга так и не доверяла в полной мере. А, может, и правильно делала? Никому не стоит доверять в этом мире, все норовят обидеть и использовать.
— Лучше сразу говорить человеку о своих чувствах и намерениях, — глухо отозвалась Лим, понимая, что это во многом бы упростило жизнь не только ей, но и Инне с Юнги.
— В таком случае, кого ты… — Ким замялся и не закончил свой вопрос, заметив, как напряглась девушка, успевшая отшагнуть от него к двери.
Лим обернулась, показывая набежавшие слезы парню, вновь поджавшего губы, но внимательно ждущего ее ответа. Хонг отвернулась, сделала еще шаг, но притормозила и на выдохе проронила: — Надежду.
— Спасибо, — послышалось перед тем, как она закрыла за собой дверь, оставляя всю боль за ней. Смятение в душе от своей ситуации меркло по сравнению с тем, что творилось у подруги, и своя боль, кажется, уменьшилась, заменяясь еще большим волнением и переживанием за другого человека. Себя лучше оставить на потом и полностью обратить свое внимание на другого человека, таким образом будет проще пережить последнюю неделю в компании. Так Лим Хонг будет проще не думать о Чон Хосоке, подарившем ей мимолетную надежду на счастье. Она просто будет проводить все свое время с О Инной, в ее кабинете, и сведет все возможные встречи с айдолами к нулю.
Кабинет был не заперт как обычно. Лим толкнула приоткрытую дверь, и ее будто окутало чувство одиночества. Возможно, ее эмоциональный фон слишком взбудоражен и подкидывает ей новые непонятные эмоции. Только вот взгляд падает на опустевшую столешницу, где исчезли любимые кружки и новенький ноутбук, а на их месте лежит белый конверт с ровными, тщательно выведенными буквами «Заявление об увольнении». Наполнив чашку кормом и оставив котенка в приоткрытом кабинете, девушка устремилась в квартиру О Инны, которая встретила той же пустотой, разве что оставлены были все кружки, выставленные на круглом столике на кухне, будто бросая все переживания в этом месте. Часть одежды была на месте. Но надежда на то, что подруга в порядке растаяла мгновенно. Впрочем как и понимание того, что подруги-то больше и нет в жизни Лим Хонг. И, кажется, в стране тоже, потому что стоявший у окна, за диваном, бирюзовый чемоданчик исчез. Квартирка, наполненная в последнее время замечательными моментами с заботой и смехом, нежностью и любовью осталась брошенной, одинокой и пустой, даже с оставленными в ней вещами замечательной русской девушки, запутавшейся в своих чувствах и испугавшейся новых для нее эмоций.
Маленькая записка на желтом стикере, прикрепленная к кружкам, просила извинений у Лим Хонг за столь спешный отъезд, хоть и давно планируемый. Однако обещание новой встречи чуть-чуть успокоило черноволосую девушку, неожиданно захотевшую вернуть себе красный цвет волос, желая вновь радовать окружающих и вызывать на их лицах улыбки от ярких цветов в пасмурные и грустные дни, и никогда больше не быть причиной таких эмоциональных трагедий, которые произошли в этот вечер.