Высохшие слезы, Часть 2
Лиза пригладила короткий подол белого платья с длинными прозрачными рукавами и молочного цвета воротничком. Ее каштановые волосы небрежно струились по плечам, от них как всегда веял аромат жасмина.
Девушка опустилась на банкетку и, медленно приподняв крышку фортепиано, боязливо прикоснулась к клавишам дрожащими пальцами. Вялый выдох и она плавно закрывает глаза, успокаиваясь. Ей запрещено допускать ошибку.
- Людвиг ван Бетховен, - Громко произнесла Лиза. Ее голос эхом разнесся по актовому залу. – «Лунная соната».
Она сглотнула и нажала на клавиши, утопая в музыкальном танце. Тонкие пальчики в нужной манере переходили от ноты к ноте, двигались сантиметр за сантиметром, уверенно преодолевая путь на лезвие клинка. Лиза еле слышно вдохнула и, двинув корпусом, ускорила мелодию. Ее глаза были закрыты, ресницы слабо подрагивали, а брови то и дело выгибались дугой или, наоборот, хмурились. Девушка была полностью погружена в музыку, ее мысли ушли на второй план, стали туманом, сквозь который она нехотя шла дальше, не позволяя себе раствориться в нем.
Мелодия то ускорялась, то снова замедлялась, набирая обороты. Лиза приоткрыла губы и, на мгновение остановившись, слабо зажмурилась, нежно сжавшись, как только что распустившийся бутон тюльпана, которому необходимо снова закрыться, чтобы не промокнуть под дождем набежавших туч. Казалось, еще секунда и по щеке скатится слеза, а девушка, словно хрустальная статуэтка, в миг треснет и рассыплется на тысячи мельчайших осколков... Но этого не случилось. Лиза качнула головой и продолжила игру. Кажется, что для этого ей требовалось огромное усилие, как человеку, падающему в пропасть. Ведь ему нужно сделать лишь шаг и он отдаст свою душу Господу, а Лиза отдавала душу музыке, позволяя ей пронзить себя насквозь и навсегда оставить шрам. Шрам, до которого она будет касаться с нежностью матери, целующей свое новорожденного дитя.
Лиза поддалась вперед и, дрогнув плечами, задержала пальцы на нажатых клавишах буквально на долю секунды прежде, чем продолжить с небывалой тонкостью и бережностью. Прикасаться к клавишам так, будто это бриллианты, украшающие диадему принцессы, или же что-то такое невесомое и хрупкое, как счастье, которое так сложно поймать, но еще сложнее не потерять. Все чувства и эмоции сонаты отражались на красивом лице Лизы – такое невинное, трогательное и горькое... Вот, еще пара движений, нарастающий такт и... И последние нажатые клавиши. Конец.
Девушка плавно опустила пальцы и, опустив голову, приоткрыла глаза:
«Что это такое?»
На подоле ее платья одна за одной появлялись влажные пятнышки. Это были ее слезы, печально стекающие по лицу. Она и не заметила, как начала плакать.
За спиной послышались отчетливые хлопки. Лиза вздрогнула и обернулась, покрасневшими глазами взглянув на мужчину, аплодировавшему ей с улыбкой, которую она еще никогда не видела на этих губах. Александр Алексеевич аплодировал ей еще очень долго, пока не соизволил выйти из тени.
- Только один человек исполнял «Лунную сонату» с таким же мастерством, такой же печалью в глазах и горем в душе, как это сделала ты.
Лиза сжала край платья и шепнула:
- И это...
- Это был я.
Александр Алексеевич усмехнулся и, смахнув слезу, одарил девушку появившимися в глазах уважением и гордостью, которые она заслужила. Он подошел ближе и опустился на банкетку рядом с ней, заинтересованно улыбаясь.
- Сыграем в четыре руки.
Это был не вопрос и не приказ. Что-то такое, на что невозможно ответить «нет».
«Похоже на ласковую просьбу». – промелькнуло в голове у Лизы.
Сейчас она была взволнована также сильно, как и счастлива. Слезы стерлись, а глаза сияли не хуже звезд, танцующих в млечном пути.
Мгновение и актовый зал снова наполнился трогательной мелодией «Лунной сонаты», которую исполняли два достойных ее танца сердца. Ведь и правда, их души и сердца, застенчиво потянулись друг к другу, пока наконец не закружились в романтическом вальсе.
Они еще долго играли, переглядываясь и ошибаясь, улыбаясь и отводя взгляды, пока не заметили, что плавно перешли от Бетховена к собственной мелодии, которая, несмотря на импровизацию, была легкой и приятной, как ванильный зефир.
Через десять минут Лиза окончательно запуталась в их придуманной композиции и, рассмеявшись, замахала руками, отнекиваясь:
- Все, Александр Алексеевич, я сдаюсь. Пальцы уже не слушаются.
Мужчина рассмеялся в ответ, и тут она поняла, что ни разу не слышала его смех, такой бархатный и вольный. Она задержала на преподавателе взгляд и через секунду заметила, что их глаза встретились, а еще через несколько секунд стало понятно, что они не хотят отводить взгляда друг от друга. Лиза стиснула банкетку пальцами и позволила себе опустить глаза на губы мужчины. Он, конечно же, заметил это.
- Лиза... - Александр Алексеевич поднял руку и, накрыв щеку девушки ладонью, провел по ее припухлым губам большим пальцем. Они осторожно приоткрылись, позволяя рассмотреть их получше.
Девушка беззвучно поцеловала подушечку его пальца и, взмахнув ресницами, озарила Гранина влюбленным взглядом карих глаз. Он наклонился и, взяв Лизу за подбородок, остановился в миллиметре от желанных губ. В них обоих смешалось желание с сомнением.
- Ваша жена... - Шепнула девушка, сильнее сжимая пальцами банкетку, - Она умирает.
- Я знаю. – Александр Алексеевич не позволил ей отдалиться и, сократив расстояние, поцеловал Лизу.
Этот поцелуй был для нее долгожданным, пряным, как топленое молоко, напористым и ненасытным. Мужчина буквально навис над девушкой, прижимая ее к своей груди. Он жадно целовал мягкие губы, гладил хрупкие плечи и наслаждался ароматом персика, исходившим от волос Лизы.
По невинному телу бегали мурашки, а губы горели от грязных прикосновений. Ее наполняли чувства вожделения и восторга, точнее, должны были наполнять... Девушка мгновенно почувствовала скованность и страх, будто ей запретили двигаться, обвязали и туго стянули цепями, не давая возможности решать самой. Она неловко целовала преподавателя в ответ, царапая несчастную банкетку ногтями.
Казалось, сейчас все мысли должны были покинуть ее, позволить вволю насладиться прикосновениями, поцелуями и томным дыханием любимого мужчины, но именно он не давал ей покоя.
«Почему он целует меня? Ведь его жена... Он должен быть с ней, а не со мной». – Лиза вдохнула воздуха и отстранилась, отворачивая голову в сторону.
Александр Алексеевич, проскользнув по тонкой талии, припал губами к шее девушки. Она чувствовала, как он покусывал ее нежную кожу, как вдыхал ее запах и целовал так, будто боялся, что она исчезнет через несколько секунд, пытался ухватиться, удержать ее еще хотя бы на мгновение в угоду себе.
Мужские ладони легли на упругие ягодицы, отдергивая края платья в стороны. Он поднял Лизу и усадил на свои бедра, не прекращая ласкать лебединую шею. Девушка с усилием сжала плечи Гранина и, прикрыв глаза в пренебрежительном удовольствии, прошептала:
- Не здесь... Нам не стоит этого делать...
Он ее не слышал.
- Александр Алексеевич, постойте... - Она заерзала, сковываясь в неуютной обстановке. Мужчина плотнее прижал ее податливое тело к себе и, рыкнув, провел языком по оголенной ключице. – Да остановитесь же Вы наконец! – Лиза толкнула его в грудь и попыталась вскочить, но преподаватель не дал ей такой возможности.
Послышался звонкий хлопок и глухой стук, а за ними мгновенная тишина. Лиза оказалась на полу. Ее дрожащие пальцы нервно пробежались по покрасневшей от удара щеке. В намокших глазах промелькнул страх. Она подняла взгляд на Гранина и, зажмурившись, захрипела, усиленно хватаясь за чужое запястье.
Мужчина сдавил ей горло так сильно, что, казалось, был готов переломить, как спичку. Пальцы туго сжались вокруг шеи, перекрывая доступ к кислороду. Он недовольно смотрел на искусанные им губы, из которых вылетали хрипы и неразборчивые слова. Милая мордашка Лизы скривилась в гримасе боли.
- Ты ведь сама хотела меня и, я уверен, уже очень давно. А теперь смеешь так нахально прерывать меня? – Мужчина поднял ее с пола и опрокинул животом на фортепиано.
Крышка с грохотом захлопнулась. Лиза испуганно вскрикнула и попыталась оглянуться, но ей бесцеремонно скрутили волосы, не позволяя двигать головой.
Послышалось лязганье металлической бляшки. Девушка взвизгнула и стала вырываться. Догадаться, что ее ждет дальше не составит труда. Иссохшие губы раскрываются, слышится крик. Снова удар. На этот раз пострадал нос – по переносице лениво потекла струйка крови. Лиза задрожала, не сдерживая бегущие по лицу слезы. Что же это такое?
- Кричи, сколько влезет. – Подал голос Александр Алексеевич, - Охранник на два этажа ниже нас, больше никого здесь не осталось. – Он наклонился к ее уху, обжигая ядовитым шепотом, - Только ты и я.
Девушка сглотнула. Ее руки связали ремнем слишком туго, а при малейшем движении бляшка болезненно впивалась в кожу. Лизе оставалось лишь думать.
«Что же делать? Я с ним не справлюсь – слишком сильный».
Тут ее озарило. Глаза мгновенно загорелись, в них промелькнула надежда. Лиза взглянула на видеокамеру, слева от нее, открыла рот, чтобы что-то сказать, но тут же заткнулась. От нее умелькнул последний шанс на спасение. Она вспомнила, что эта самая камера не что иное, как муляж, об этом ей рассказывала та девочка, дочь декана.
«Неужели, я ошиблась в нем?»
А как можно ошибаться в человеке, о котором ничего не знаешь? Лиза еще никогда не чувствовала себя такой дурой. В последний момент, она резко дернулась и попыталась развернуться, но было уже поздно. Разгоряченный мужчина вдавил девушку корпусом в фортепиано и задрал платье, оголяя интимные части невинного тела.
- Лиза, я люблю тебя.
Девушка содрогнулась, как от удара током, и разверглась рыданиями. Она легла на музыкальный инструмент лицом и, расслабилась, не прекращая плакать.
«Я ненормальная». Она ненормальная.
Александр Алексеевич улыбнулся и покрыл нежными поцелуями плечи и лопатки девушки, выглядывавшие из-под разорванного платья. Его ладони скользили по хрупкому телу, дрожавшему от страха и странного удовольствия. Гранин сделал рывок, и Лиза снова закричала. Этот миг длился мучительно долго, прежде чем она впала в небытие.
Он двигался рвано и слишком быстро, но она уже ничего не чувствовала: ни ноющей боли, ни страданий, ни горя. Она не ощущала его горячего дыхания, из ее глаз струились слезы, омочая сухие губы. Лиза опустила веки. Все лишнее ушло на второй план. Осталась лишь она и он.
- Люблю тебя, я люблю тебя, Лиза. – будто из ниоткуда доносился до нее ласковый шепот.
Она всхлипнула. Ее тело ритмично покачивалось от толчков и покрывалось синяками от грубых ласк и холодных прикосновений.
«Наверное, они красиво смотрятся на моей коже...»
- Ты моя, Лиза, только моя. – Слова, которые она так мечтала услышать, стали явью. – Я так сильно люблю тебя.
«Он любит меня».
На губах, мокрых от слез, появилась слабая, но счастливая улыбка. В голове внезапно вспыхнуло воспоминание...
Когда Лиза была маленькой, ей подарили котенка, серого, с белые полосками на мордочке. Он был очень пушистый и пах лавандой, будто игрушка. Она очень любила его. Но каждый раз, когда Лиза делала что-то не так – котенок царапал и кусал ее, на ее запястьях до сих пор остались шрамы.
«Может, я и сейчас сделала что-то не так? Ведь котенок снова царапает и кусает меня...»
Но она очень любит котенка.
Лиза не знала, сколько прошло времени, но шепот над ее ухом затих, а боль отступила, оставив после себя мимолетный отголосок. Она открыла глаза и облегченно выдохнула. Ремень аккуратно стянули с ее запястий, а на плечи накинули теплый пиджак.
«Неужели, это все? Все закончилось?»
Карие глаза широко распахнулись. Девушка обернулась и, взглянув на преподавателя, внезапно упала перед ним на колени, с глухим стуком касаясь пола. Ее тонкие пальцы коснулись чужих колен, а жалобный взгляд взметнулся вверх. Голос дрогнул, она закусила губу и смолкла, так ничего и не сказав.
Она смотрела на него с такой нежностью и обреченной любовью, что из ее глаз вновь потекли слезы. Это было безумие, но она и не хотела другого.
Гранин улыбнулся и, коснувшись ладонью лица девушки, слегка приподнял за подбородок.
- Тише, не плачь. – Он мягко стер слезы с ее щек и провел по переносице, на которой уже засохла кровь. – Луна моей жизни, ты все еще любишь меня?
Лиза зажмурилась и, всхлипнув, потерлась о его бедро.
- Я люблю Вас, Александр Алексеевич.
Они оба были безумны, оба сошли с ума от своей любви. Но разве это любовь?
- Вы мое небо и звезды.
***
Девушка лежала на приторно белой простынке и смотрела в окно, за которым бушевал ветер. Погода сегодня была ужасна. На душе скребли кошки. Она вздохнула и закрыла глаза. Ее щеки впали, а голову, оставшуюся без волос, украшала забавная бандана с улыбающимися жирафами. Ей осталось меньше месяца – Она знала это, хоть врачи и пытались уверить ее в обратном. Силы мучительно покидали ее, лишая возможности даже поднять ладонь с койки.
- Алиса? Можно к тебе?
Ее глаза мгновенно распахнулись, а на губах появилась вялая, но счастливая улыбка. Она взглянула на мужа.
- Зачем спрашиваешь? Иди ко мне. – Алиса не могла протянуть к нему руки, но потянулась к любимому всей душой, - Саша, я так скучала... - Она не спрашивала, где он был неделю, не хотела знать, это было не важно. Главное, что сейчас он здесь, рядом с ней.
Мужчина сел на стул, рядом с койкой, на которой умирала его жена. Его карие глаза сейчас были еще темнее обычного. Он хотел накрыть ее ладонь своей, но резко отдернул, будто ошпарил. Алиса сдвинула брови и непонимающе взглянула на любимого.
- Милый, что с тобой? Саша, что-то произошло? – Спрашивала она шепотом. Она не могла говорить в полный голос уже пару месяцев.
Александр Алексеевич задумчиво смотрел перед собой мучительно долго, прежде чем заговорил вслух:
- Алиса, я тебе изменил.
Девушка вздрогнула, будто ее ударили плетью. Она смолкла и, поникнув, отвернула голову. Казалось, что сейчас ее душа окончательно покинула тело, оставив несчастную умирать в безликом одиночестве. Жилка на шее задрожала, а глаза окропились пустотой. В них не осталось слез. Алиса взглянула в окно и заговорила тише прежнего:
- Снова?
Он молчал. Она тускло улыбнулась.
- Уходи. – Алиса опустила веки и добавила, - Надеюсь, я умру сегодня ночью.
Он молчал. Молчал, потому что, знал, что она уже умерла. Только что.