Высохшие слезы

- Елизавета Сергеевна, уж поспешите! – Послышался мелодичный голосок откуда-то сбоку, - Только Вас и ждут все! – Девушка заливисто рассмеялась, прикрывая рот ладошкой. Даже так она выглядела красивее всех существ на земле.

Лиза хмыкнула одногруппнице и, проскочив мимо нее на лестницу, поспешила в аудиторию. Ну, надо же – опаздывать на самое важное для самой себя событие. Хотя, каким бы важным оно не было, когда в тебе бушует страх, даже Рай покажется Адом.

- Пришла! – Дверь с грохотом раскрылась, и Лиза показалась на пороге.

Десять пар глаз недоуменно уставились на вошедшую, но, узнав в ней опоздавшую, тут же сменили недоумение на гнев. Со всех сторон послышалось недовольное бурчание, а нахмуренные брови, будто тяжелая ноша, свалились чуть ли не на горб бесстыднице.

Лиза села на последнюю парту и, оглядевшись, шепотом спросила у знакомой:

- Верницкая пришла уже?

Та удивленно промычала и с ухмылкой гиены шепнула той на ухо:

- Ты разве не знаешь? Сегодня экзамен принимает Гранин.

- Александр Алексеевич? – Лиза округлила глаза так сильно, что они чуть не выпали на пол, - Ты шутишь? – Она сама не заметила, как ее голос, встрепенувшись, моментально задрожал.

Девушка обиженно надула губки и выгнула бровь:

- За кого ты меня принимаешь, Лизка? У меня начисто отсутствует чувство юмора. Сама посмотри, если не веришь. – Она снова усмехнулась, - Разве не видишь, как все трясутся?

Лиза послушно осмотрелась и заметила на каждом присутствующем в аудитории лице мандраж червяка, насаженного на крючок.

Она сглотнула, испугавшись не меньше, и положила ладонь на задрожавшие колени. По телу табуном побежали мурашки, а нижняя губа поддалась бесщадному искусыванию.

- Эээ...да ты трясешься, как осиновый лист. Малышка, ты ведь единственная никогда не напрягалась на экзаменах. Я знаю тебя со школы. – Девушка настороженно прищурилась, сканируя Лизу не хуже магнитно-резонансной томографии, но в следующую секунду безучастно махнула ладонью и отвернулась, выдохнув, - Хотя, Александра Алексеевича не боится только труп.

С каждой минутой балаган только усиливался. Все шептались между собой, вспоминая все, что было пройдено и изучено за последние несколько лет, все, что было прочитано и увидено за всю прожитую жизнь и все то, что они не знают. Лиза подогнула колени к груди и стукнулась о них лбом.

«Мне конец». Ей конец.

Александр Алексеевич Гранин – заведующий кафедры общего фортепиано, доцент и к тому же, столь рано ушедший со сцены лучший пианист страны последних пятнадцати лет. Исполненная им «Лунная соната» Людвига Бетховена невинно заставила окропить слезами кожу всех присутствующих. На их лицах была написана вся та боль и отчаяние, что испытывал сам Александр Алексеевич, касаясь блестящих клавиш. На его лице было столько страданий и горя, сколько не видела война, унесшая миллионы жизней, его тонкие пальцы нежно танцевали с инструментом, а губы безмолвно шептали никем неуслышанные слова. Зрители еще долго аплодировали ему и делают это до сих пор, ведь еще никто, никто, спустя двадцать лет не смог исполнить эту композицию также чувственно, также превосходно и волнующе, как это сделал Александр Алексеевич – воистину непревзойденный гений. Он один из тех пересчитанных по пальцам пианистов, кто, не дрогнув, без малейшей запинки сыграл с оркестром третий концерт Сергея Рахманинова – сложнейшую из сложнейших композиций. Не раз музыканты сходили с ума, пытаясь ее освоить, не раз теряли сознание во время исполнения и не раз сдавались, ошибаясь. Они, но не Он.

Лиза восхищалась им. Он был ее кумиром, примером для подражания, Богом и, к несчастью, возлюбленным. О, да, эта юная особа потеряла голову, встретив мужчину своих грез и ночных стенаний. Разве могла она обуять сердце, что, будто запертая в клетке птица, намеревалась проскочить сквозь толстые прутья? Могла остановить неудержимый поток мыслей, лавиной захлестнувший ее с головой? Точно могла не терять рассудок, как скромная школьница, желая упасть ниц перед этим мужчиной? Могла ли?

- Ну, что? Что он наказал?

Послышался нетерпеливый шепот. Лиза отвлеклась и, тряхнув головой, отогнала лишние мысли и сдержанно нахмурилась, взглянув на Виви. Она первая отстрелялась, как говорится. Но по ее дергающемуся веку и дрожащим рукам догадаться не сложно, насколько все плохо. Девушка зарылась пальцами в волосах и сжала с такой силой, что Лизе показалась, будто она их сейчас вырвет с корнем.

- «Кампанеллу» Листа... Ему захотелось «Кампанеллу»! – С раздирающим гневом вскричала Виви. Аудиторию заполнили ошарашенные охи. В мгновение воцарилась тишина, редко нарушаемая недовольным шепотом. Но Виви продолжила, - Он бы еще «Этюд соль минор» попросил! Вот, псих ненормальный! – Недовольная, она, точно буря, ураганом стала сносить стулья и швырять карандаши и тетради: все, что попадало под руку. А как еще реагировать, когда экзаменатор попросил у первокурсников сложнейшую композицию?

Лиза молча осела на пол, скользнув со стула. Она почувствовала тошноту. Еще секунда и ее точно вырвет. Она ведь совсем не знает «Колокольчик» («Campanella» - итал. – колокольчик)! Как раз на неделе, когда ею обучали студентов, она болела и в итоге запомнила лишь небольшой кусочек, и то он всегда шел наперекосяк!

«Я опозорюсь...он выгонит, вышвырнет меня отсюда! Мы ведь даже еще не...»

Не успела Лиза закончить мысль, как ее вызвали следующей. Она поднялась через минуту и, шатаясь, ватными ногами побрела в экзаменационную аудиторию. Черт возьми...

- А...Поднебесная. – У нее поползли мурашки от того, каким бархатно-грубым тоном он произнес ее фамилию. Какой еще третий концерт Рахманинова, голос этого мужчины – вот, что точно сведет ее с ума! Лиза нервно потерла запястье и взглянула в темно-карие глаза преподавателя.

- Здравствуйте, Александр Алексеевич.

Он был высоким. Метр восемьдесят три, если ей не изменяла память; шелковистые темные волосы, слегка сбритые по бокам, казалось, даже издалека она чувствовала запах его персикового шампуня; выпирающие скулы, легкая щетина, нос с небрежной горбинкой, волевой подбородок и этот, черт тебя дери, кадык, то и дело перескакивающий с места на место. Лиза не раз ловила себя на мысли, что хотела бы коснуться до него губами. Мужчина был одет, как с иголочки – черня рубашка с засученными рукавами и такого же цвета брюки с шоколадным ремнем. Запрещено быть таким сексуальным на рабочем месте. Но разве его это волновало?

Но было кое-что в этом невообразимо возбуждающем мужчине кое-что еще, что-то, что замечали лишь единицы, убирая красоту на второй план. Лиза видела в его глазах горе, ничем неутомимую боль. Его глаза давно потухли, губы были сереющего оттенка, щеки слегка впали от зачастую забытого ужина, а сердце... Ей казалось, что оно уже несколько месяцев перестало биться.

Она хотела отнять все это отчаяние у него, забрать, заполнить ей себя до краев, сделать все, что в ее силах лишь бы вновь увидеть эту чудесную улыбку, узнать, что он счастлив, снова, как раньше, счастлив. Хоть и все с той же женщиной. Лиза опустила взгляд на обручальное кольцо на безымянном пальце, которое Гранин снова неторопливо покручивал, усевшись на стул неподалеку от фортепиано.

- Садись.

Она послушно села за инструмент и с нежностью подняла крышку. Сердце колотилось, как ненормальное, а глаза неистово бегали по клавишам. Никогда еще поражение не было так близко. Александр Алексеевич закинул ногу на ногу привычным движением, доведенным до автоматизма, и, раскрыв журнал, произнес:

- «Кампанелла», Ференц Лист. Дерзай. – Последнее слово звучало так, будто он откусит ей голову, если она не сыграет как следует.
Лиза, казалось, сглотнула с громкостью на всю Россию. Сейчас у нее есть два варианта: первый, сыграть все, что она помнит из этой композиции и облажаться, и второй, сказать, что не сможет выполнить задание и навсегда потерять уважение в глазах любимого человека. Девушка тихонько выдохнула и, закрыв глаза, почти коснулась до клавиш, как из ее губ непроизвольно сорвалась просьба:

- Может быть, Вы, Александр Алексеевич, сыграете...мне? – Ее большие глаза мгновенно устремились на смешавшегося мужчину. Он недоуменно сдвинул брови и, вроде бы даже попытался улыбнуться на такую дерзость, но уголки его губ тут же опустились, и лицо вновь приняло безжизненное выражение. Лиза сию минуту пожалела, что вообще позволила себе разговаривать.

- Нетрудно догадаться, что Вы не готовы к сегодняшнему экзамену, Поднебесная. Я возлагал на Вас кое-какие надежды. – Сухо отметил преподаватель и встал со стула, закрывая крышку фортепиано с негромким стуком, прозвучавшим для Лизы, как раскат грома в ужасный ливень. Девушка вздрогнула и, не желая сдаваться вот так, горячо выпалила, резко поднявшись со своего места:

- Приходите в актовый зал через три недели, и я покажу Вам на что способна!

Девушка произнесла эти слова, едва ли не уткнувшись в грудь мужчины. Тот настороженно сощурился и, обдав девушку чудесным ароматом парфюма, вернулся на место.

- Зовите следующую, Елизавета Сергеевна. У Вас экзамен через три недели. – Он обвел ее взглядом с ног до головы чертовски медленно и задержался на глазах, пытаясь прочитать в них то, что ему было нужно. Видимо, он это и получил, раз без сомнений кивнул и отпустил Поднебесную.

Девушка вышла из аудитории и вжалась в стену, медленно съезжая вниз.

«Покажу на что способна? Лиза, ты вообще в своем уме? Что ты собралась ему показывать?»

Она еще долго корила себя в мыслях, пока ее не отвела на улицу та самая знакомая, что невинно надувала губки. Они не были подругами, но ей Поднебесная доверяла больше, чем всем остальным в группе.

- Ты поехавшая, что ли, Лизка? – Ошарашенно спросила девушка, нервно хихикая, - Попросила сыграть...Она попросила сыграть для нее самого Гранина...Да он никому не играл уже два года! Никому! Он не касался клавиш так долго, что они снова стали девственными и обрели невинность, детка. – Она помотала головой, пытаясь отойти от шока, - И что это еще за встречи через три недели? Даже не думай с ним заигрывать, Лизка, у него жена от рака умирает. Ей, вроде, месяц остался, или типа того...

Лиза мгновенно вскочила, чуть не грохнувшись вместе со скамейкой.

- Да что ты говоришь такое?! Откуда информация?

Та пожала плечами.

- У меня ж мама в деканате работает, вот все и про всех знает. – Она хмыкнула, вяло усмехаясь.

Лиза зарылась в волосах и присела на корточки, начиная покачиваться из стороны в сторону.

«У него жена на краю смерти, а я тут... Чем я вообще занимаюсь?»

Вот, только сердцу не прикажешь.

- Ммм...Что играть то хоть ему собралась, а? – Девушка села на скамейку, вольно перекинув ногу, и закусила щеку, склоняя голову в интересе.

Лиза стиснула зубы и, выпрямившись, взглянула на дрожащие пальцы:

- «Лунную сонату».