Бракоразводный процесс. (18+) [ЗАВЕРШЁН]

О чем это он толкует?

— Я должен на несколько дней уехать за границу,— продолжал он,— и до моего отъезда необходимо решить несколько вопросов. В частности, об имени нашей дочери.— Он улыбнулся, глядя на маленькую подрагивающую головку.

Дженни запаниковала. Они ведь уже говорили об этом. Набрав в легкие побольше воздуха, она начала:

— Понимаешь, то, как я ее назову, не будет иметь значения. Я ведь собираюсь отдать ее...

— Но почему?!

— Не думаю, что будет справедливо оставить ее...

— Для кого справедливо — для тебя или для нее? — холодно прервал Мин.

Она попыталась объяснить.

— Ну, что девочка увидит в жизни? Что значит воспитываться матерью-одиночкой, которой придется работать, чтобы ее содержать? Быть может, мне придется работать допоздна, и я вынуждена буду отдать дочь няньке. А возвращаясь с работы домой, буду настолько усталой, что...

— Ты самовлюбленная маленькая лгунья! Как могла ты об этом даже подумать?!

Дженни взорвалась от гнева.

— Как ты смеешь? Какое ты имеешь право морализировать на тему, что я должна и чего не должна делать для ребенка? Если хочешь знать, до сих пор я делала для нее все. И я думала, что двое родителей для ребенка лучше, чем одна мать...

— Но у нее есть двое родителей,— заметил Мин.

Дженни уставилась на него, не понимая, к чему он клонит.

— Так что ты предлагаешь?

— Пока ничего не предлагаю, просто констатирую факт. Но одно я знаю точно, Дженни: я не допущу, чтобы кто-то удочерил моего ребенка, и буду бороться с тобой до конца. Проведу тебя через все суды, но не допущу этого.

Малышка уткнулась ему в плечо и начала яростно сосать рубашку. Трудно было ожидать от такого крохотного создания столь большой активности.

Нини протянула руки.

— Дай мне ее.

То, как Мин замешкался, не решаясь передать ей в руки свое сокровище, едва не убило женщину. Он неохотно протянул ребенка матери и засмотрелся на то, как девочка жадно схватила сосок, довольно всхлипнула и блаженно зачмокала, когда тоненькая струйка молока потекла ей в ротик.

Мин подошел к кровати. Склонившись над девушкой и буравя ее своими серыми глазами, он напомнил:

— Я должен уехать на несколько дней, с этим ничего нельзя поделать.

— Меня это не касается. Он покачал головой.

— Нет, Дженни, касается. Предупреждаю, даже не пытайся отдать кому-нибудь ребенка до моего возвращения. Я проинструктирую своих адвокатов, и они сразу же начнут с тобой тяжбу. Тогда ты пожалеешь о своих словах. Тогда узнаешь, что значит иметь дело со мной.

Какое дело? О чем он говорит?

— Что ты собираешься предпринять?

— Я удочерю девочку. Вот, что я сделаю, если тебе она не нужна. И я хочу, чтобы мы дали ей имя до того, как уеду. Не годится называть ее «она».— Помолчав немного, Мин спросил:— У тебя есть имя на примете?

— Зачем у меня спрашивать,— голос Дженни срывался,— я всего лишь мать.

— Матери борются за своих детей, а не стараются от них побыстрее избавиться.

Нини прикусила губу, чтобы не сказать лишнего.

— Итак? Имя?

— Мне нравится Нини,— сказала она неохотно.

К ее удивлению, он ответил:

— И мне нравится Нини. Очень нравится, это имя напоминает твое в укороченном виде, красивое имя. Девочка насытилась и уснула. Непроизвольно Нини протянула малышку Юнги, чтобы он уложил ее в колыбельку.

Юнги сделал неожиданную вещь: сменил пеленки. Для дебютанта он справился с этим просто блестяще, не могла не отметить Дженни. Мин бережно уложил девочку и накинул полог колыбельки.

— До свидания, моя маленькая Нини,— сказал он нежно и, наклонившись над дочерью, целуя ее в пухленькую щечку, очень тихо добавил еще кое-что. Тихо, но не настолько, чтобы Дженни не расслышала.

— Будем надеяться, что из тебя не вырастет такая мошенница и лгунья, как твоя мать.

После этих слов он вышел, не удостоив Дженни ни единым взглядом и оставив ее в слезах. Она плакала, осознав неоспоримую истину: после того, как этот маленький ротик сосал ее грудь, а крохотные ручонки цепко за нее держались, Дженни никому не отдаст свое сокровище. Никому.

* * *

Дженни с ребенком оставили в больнице еще на пять дней. По ее просьбе Ким купил приданое для малышки, и сейчас молодая мама с удовольствием рассматривала крохотные наряды дочурки. Предстояло еще многое приобрести: коляску, кроватку и кучу разных мелочей, но Нини решила сделать это после выписки из больницы, чтобы выбрать то, что понравится.

Через два дня после отъезда Юнги во Францию в палату принесли громадного розового плюшевого медведя. На приколотой к нему карточке было написано: «Самой красивой девочке в мире. С любовью от папы».

При одном только взгляде на игрушку Дженни испытывала необъяснимый страх, глаза наполнялись слезами.

Дженни упаковывала чемодан, собираясь отправиться домой, когда Мин вошел в палату. На ней была лишь хлопковая рубаха с застежкой спереди, едва доходящая до середины бедер. Дженни заметила его вдруг потемневший взгляд, пробежавший по ее полуобнаженной фигуре, и покраснела. Как всегда, тело ее реагировало на присутствие Юнги по-своему, не считаясь с волей хозяйки. Странно и непонятно! Разве нормально желать мужчину, когда ты едва оправилась после родов? В последние дни у Дженни было достаточно времени, чтобы подумать о своем поведении и пожалеть о допущенных промахах и ошибках. Она поступила глупо и трусливо, решив ничего не говорить Юнги о беременности, но тогда это казалось ей единственно возможным вариантом. Бесполезно изводить себя упреками. Теперь важно другое: рано или поздно Мин должен узнать о том, что она не намерена расставаться с дочерью. Узнав об этом, Юнги, конечно, заявит о своих правах на девочку. В этом сомневаться не приходится. Значит, и для ребенка, и для них было бы лучше, если бы между Нини и Юнги установились нормальные, вежливые отношения, без бурных выяснений отношений.

— Привет,— поздоровалась Дженни.

Мин пристально взглянул на нее, стараясь, видимо, угадать, в каком она настроении.

— Привет,— спокойно ответил он и, кивнув на колыбельку, спросил: — Как Нини?

Дженни улыбнулась.

— Превосходно, как мне кажется, хотя я...

— Машина ждет внизу,— коротко сообщил Мин.

— Для чего?

— Отвезти тебя домой, для чего же еще? Или ты думаешь, что я мог позволить тебе вызвать такси?

Гордость Дженни была задета, она вскинула подбородок: он дал понять, что у нее в целом мире нет человека, на которого она могла бы положиться.

— Спасибо, но за мной заедет Ким.

Мин помрачнел.

— Стало быть, он зря проедется.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ты едешь со мной, вот что я хочу сказать. Может быть, ты все же оденешься?

Почувствовав себя загнанной в угол, Нини кивнула, прикусив губу, и решила делать то, что он скажет. Не стоит продолжать пререкаться с Юнги, он может ответить, и ответить жестоко.

— Будь любезен, отвернись,— напряженно попросила она.

— Не слишком ли вы опоздали со скромностью? — последовал немедленный ответ, но все же мужчина подчинился. Дженни надела лимонного цвета шелковую блузку и серую юбку в складку, с радостью убедившись, что все оказалось впору.

— Можешь поворачиваться,— разрешила она.

Мин прищурился, глядя, как женщина проводит щеткой по шелку черных волос, и в тот момент, когда густые пряди, взлетев, упали на грудь, не мог удержать возгласа восхищения.

— Ты понесешь Нини или предоставишь это мне? — спросил он, явно нервничая.

Вспомнив, с какой нежностью он держал ребенка, Дженни улыбнулась.

— Ты можешь нести ее, если хочешь.

Он скривил губы — похоже, эта гримаса становилась для него привычной.

— Конечно, хочу.

Все медсестры высыпали в холл родильного отделения, чтобы попрощаться с Мин Юнги. Неудивительно, он оставил им не только шампанское, шоколад, фрукты и цветы, но и весьма внушительный чек в Сестринский Благотворительный Фонд, предназначив деньги на устройство Рождественского бала, и тут же был приглашен на него в качестве почетного гостя.