ИСТОРИЯ ЛЮБВИ ДЖОКЕРА И ХАРЛИ

Когда меня оповестили о моём новом деле, я подумала, что это розыгрыш.
В сложившейся ситуации подобная мысль была как нельзя кстати.
- Вы шутите?
Этот вопрос я задала своему начальнику, доктору Майку Стратфорду, директору психиатрической больницы Аркхам. Мы сидели у него в офисе. Несколько секунд назад он проинформировал меня о том, что мне предстоит анализировать человека, известного всем под именем Джокер, и спросил, готова ли я заняться этим пациентом. Если это и было шуткой, то очень плохой. Позвольте мне объяснить...

Меня зовут Харлин Куинзел - просто Харли для родственников и друзей. Доктор Харлин Куинзел - я все время забываю об этом. Казалось бы, после восьми лет в университете и получения степени доктора я не должна забывать о своём новом титуле, но язык не поворачивался называть себя доктором. Работа в Аркхаме не добавляла мне уверенности в себе - я все еще была новичком, и мой скудный опыт работы включал в себя только стажировку. Осознание того, что я не знала многих вещей, только добавляло мне скромности. Я думала, что нехватка опыта заставила бы моё начальство не доверять мне сложных пациентов, и тем не менее...
Стратфорд откинулся на спинку стула и сложил пальцы в замок.
- Это не шутка. Они действительно хотят, чтобы ты занялась этим делом.
Я немного помолчала, все еще не понимая, почему из всех возможных кандидатур выбрали меня. Наконец я выдавила из себя лаконичный вопрос:
- Почему?
Стратфорд вздохнул.
- Сложно сказать. Он у нас на попечении вот уже несколько месяцев, но мы не добились абсолютно никаких результатов.
В его голосе появились нотки раздражения.
- Мы испробовали различные методы лечения, но ни один из них ни к чему не привел. Кое-кто предположил, что Джокер может отреагировать иначе на кого-нибудь... моложе... и неопытнее. Я сразу подумал о тебе. Я ошибся в своём выборе?
Я медлила с ответом. С самого начала работы в Аркхаме меня влекло к Стратфорду. Побочным эффектом этого влечения было желание не расстраивать и не подводить его, но перспектива работы с Джокером ужасала меня. Ничто из происходящего в городе на протяжении последних нескольких лет не могло сравниться с тем кошмаром, который учинил этот безумец пару месяцев назад. Жители Готама перестали надеяться на лучшее. Даже Бэтмэн не мог ничего сделать. Большая часть населения была готова сорваться и покинуть этот богом забытый город до тех пор, пока Джокера не поймают. А теперь он сидел в тюрьмоподобной больнице Аркхам, и рассмотрение его дела было отложено до тех пор, пока терапевты не придут хоть к какому-то удобоваримому заключению о его психическом состоянии. Даже полиция не чувствовала себя в безопасности, когда этот человек находился у них в тюрьме. Его боялись взрослые, опытные люди, а я... Я была двадцатишестилетней девочкой, которая чувтсвовала себя на восемнадцать. Невысокой светловолосой девочкой с голубыми глазами. Как я могла анализировать человека, с которым не могли справиться более внушительные психологи? Но собственные страхи нужно встречать лицом к лицу. Тебе хотелось новых возможностей, разве не так? Такой возможности, как сейчас, больше никогда не будет.
Я взглянула на Стратфорда.
- Я это сделаю.
- Прекрасно, - кивнул он. В его глазах вспыхнули огоньки одобрения, и я вдруг очень обрадовалась тому, что согласилась.
- Но не кажется ли вам, что все это напоминает последний отчаянный рывок? - спросила я, стряхивая с себя нелепое чувство эйфории. - А если мне не удастся достучаться до него... вы предложите доктору Крэйну проанализировать Джокера? Один сумасшедший ставит диагноз другому. Смешно.
Я хотела пошутить, но в моём голосе появились нотки боли. Я знала доктора Джонатана Крэйна, когда он еще преподавал. Он был холодным, бесчувственным ублюдком, но я уважала его за ум, и между нами сформировались относительно нормальные отношения учителя и студента. Доктор Крэйн был причиной моей привязанности к Аркхаму. Я надеялась на то, что наличие знакомых в больнице поможет мне освоиться, но оказалось, что бывший директор больницы для душевнобольных теперь и сам был одним из пациентов.
Стратфорд одарил меня кривой улыбкой.
- Возможно. Утопающий хватается за соломинку.
Повисла пауза. Видимо то, что он собирался сказать, было важным.
- Куинзел, я думаю, ты не совсем осознаешь, на что именно соглашаешься. У меня уже был сеанс с этим пациентом. И он... выбил меня из колеи.
Моё сердце вдруг забилось чаще. Я знала, что выбить Майка Стратфорда из колеи было непросто. Пока я прокручивала в голове нашу беседу, Стратфорд открыл один из ящиков стола, и достал оттуда несколько видеокассет.
- Здесь записи почти всех сеансов, - сказал он. - Я полагаю, у тебя есть видеоплеер?
- Естественно, - ухмыльнулась я. - Они еще не совсем вышли из употребления.
- Конечно нет, - ответил он. - Посмотри их. И вот это тоже...
Он вытащил толстое портфолио из того же ящика.
- Это его дело.
Я кивнула, забирая предоставленные мне материалы. Стратфорд остановил меня, накрыв своей ладонью мою руку, и я замерла, глядя на него широко открытыми глазами.
- Будь осторожна, Куинзел, - сказал он, а затем отодвинулся. - Можешь уйти с работы прямо сейчас и хорошенько изучить все это. Ты с ним начинаешь завтра.
Глаза мои раскрылись еще шире от неожиданности.
- Завтра? Так сразу?
- Я же не посылаю тебя туда совсем без предупреждения... Мы решили, что ты сможешь добиться большего, если вокруг тебя не будет... ауры абсолютной готовности. Чем меньше времени ты потратишь на выстраивание нужной линии поведения, тем лучше.
Я медленно кивнула, прижимая файлы и кассеты к груди. Все, что он говорил, казалось правильным. Он кивнул в ответ.
- Тогда до завтра, доктор Куинзел.

* * *

Добравшись до своей маленькой квартирки, я сбросила туфли, и сразу же направилась к видеоплееру. Мне даже не пришло в голову воспользоваться внезапно появившимся свободным временем для каких-то других целей. Моё новое дело было настолько более интересным, чем кулинария, болтовня с Пэм, или даже гимнастика! Всей этой ерундой я могла заняться в любой другой момент. А сейчас мне было необходимо как можно лучше ознакомитрься с делом Джокера.
Как только я засунула кассету в плеер, в голове моей пролетела мысль: возможно не стоит делать этого. Скорее всего Стратфорд был прав насчет того, что лучше не готовиться к встрече с Джокером. Поговаривали, что этот человек обладал собачьим чутьем, когда дело касалось всевозможных схем, махинаций, и планов. Но любопытство победило.
Раньше я видела его лишь в сводках новостей, и даже несколько раз слышала его голос, но все это было детским лепетом по сравнению с тем, что находилось в моём распоряжении сейчас. Я хотела лицезреть этого человека как можно скорее, и кассеты вполне могли удовлетворить моё любопытство до тех пор, пока я не увидела его во плоти.

Экран зарябил и через несколько секунд прояснился. Я нажала на паузу как только появилась картинка. Камера лежала у локтя невидимого мне терапевта. Зато я могла почти полностью видеть Джокера.

Он сидел, откинувшись на спинку стула. Волосы падали на лицо. Руки были скрещены настолько, насколько позволяли наручники. Он был похож на обиженного ребенка, но меня охватило ощущение, что он просто ждал. Ждал, когда начнется интервью.
Я поднялась с кресла, достала дело Джокера, и быстро пробежала по нему глазами.

Имя: Неизвестно
Возраст: 27-30 лет
Рост: 182 см
Вес: 75 кг

Я взглянула на список его преступлений. В основном это были убийства, разбавленные поджиганиями и кражами, а также два или три подозрения на изнасиловнаие. Другие обвинения подтверждались многочисленными доказательствами и уликами, но изнасилования не были доказаны. Мне вдруг пришло в голову, что Джокер не был парнем, который стал бы тратить время на секс. И тем не менее... Секс был одной из основных нужд любого человека. Почему я пыталась оправдать его?
После перечисления многочисленных провинностей было несколько параграфов о том, что именно было не так с его разумом. Просмотрев эту писанину, я сдалась. В ней было упомянуто не только каждое известное науке заболевание, но и несколько болезней, которые выглядели вымышленными. Не мог же он быть болен всем сразу? Может он просто издевался над терапевтами ради собственного удовольствия? Но этого я не могла узнать, не посмотрев кассету. Я отложила в сторону файл, вернулась к телевизору, и нажала play.

Десять утра, среда, 13 августа, услышала я голос терапевта. Это был доктор Дэвид Уилсон - психолог, прославившийся своим мягким характером. В больнице он был любимчиком не только персонала, но и многих пациентов.
Хороший выбор, прошептала я.
Уилсон подвинул локоть, позволяя зрителям беспрепятственно созерцать сидящего напротив человека.
- Вы не назовете мне своё имя? - мягко попросил он.
Я ожидала, что поведение заключенного будет соответствовать его вялой, расслабленной позе. В этот момент он посмотрел на врача, и я ахнула от изумления.

Его глаза горели. Я не смогла бы описать это иначе. Они просто... горели.

- Ну-ну, - протянул он неожиданно высоким и энергичным голосом. - Я уже столько раз представлялся. Люди постоянно заставляют повторяться, а, доктор?
- Ты что, родился Джокером? - спросил Уилсон без доли сарказма. Он просто спрашивал, такая манера общения с больными давалась ему легко. А вот голос пациента сочился иронией.
- Конечно. Как только я выскочил из моей матери, она сказала: Ух ты, какой веселый маленький паренек! Мы должны оправдывать наши имена, не так ли?
- Да, - сказал Уилсон приятным голосом. - Он была хорошей женщиной, твоя мать?
- Ах, ну к чему этот вопрос? - Джокер подался вперед и положил запястья на край стола. Он выглядел расстроенным. - Возвращение в детство... У всех было травмирующее детство. Но со мной все иначе, не так ли, Док?
- Я... - начал Уилсон, но прежде чем он успел сообразить, что ответить, Джокер его прервал.
- Мне нравится взрывчатка... и пули... и кровь. И лишь потому что я нахожу удовлетворение в вещах, которые вы считаете... опасными... - Джокер указал пальцем на Уилсона, - ...вы убеждены, что что-то сломалось в моей голове, правильно? Что-то сломалось. И вы должны это починить. Но что вы собираетесь делать, когда узнаете, что ничего не поломано? Что, если вы только думаете, что существует какая-то проблема?
- А ты сам как думаешь, у тебя есть проблема? - мягко спросил Уилсон.
И в этот момент Джокер издал звук - сместь фырканья и негромкого хихиканья. Звук был пугающим, и я подумала, что он был еще более неприятным для человека, находящегося с ним в одной комнате.
- Я не сумасшедший, Док, - сказал пациент, все еще сдавленно смеясь. - Я не безумен. Я просто вижу вещи... очень ясно. Понимаешь?

Я нажала на паузу, потому что во рту у меня пересохло. Я пошла на кухню, выпила стакан воды, и вернулась к телевизору.

- Мне кажется, я понимаю, что ты пытаешься мне сказать, - сказал Уилсон через мгновение. Он выглядел спокойным, и это был большой плюс. Нельзя было показывать Джокеру свои слабости. Иначе он бы сразу воспользовался этим.
- Ты видишь мир по-своему, - продолжал Уилсон. - И ты не понимаешь, почему окружающие не видят его так же.
И это означает, что он - социопат, подумала я. Желание Уилсона подтвердить диагноз было вполне понятным.
Следущие слова Джокера заставили меня вздрогнуть.
- Ты что, Док... Думаешь, что я какой-нибудь... социопат? Возможно так и есть. Ты уверен, что это так?
Он опустил голову, и я не видела его глаза.
- Я не знаю? Так ли?
Джокер снова уставился на врача и облизал губы.
- Я устал от вопросов. Вопросы, вопросы, вопросы - это все, на что вы, люди, способны - задавать вопросы!
Он поднял руки и резко опустил их на стол. Некоторое время Уилсон молчал. Я замерла в предвкушении.
- Хорошо. Что ты предлагаешь? - наконец спросил он.
Джокер поднял голову неожиданно и резко, словно животное, которое почуяло добычу.
- Ну-у... Давай-ка поговорим о тебе, Док.
Уилсон молчал. Я знала, что сейчас творится у него в голове. Внутренняя дилемма - пустить Джокера в свой разум или нет? Какой ценой? Таким способом он наверняка сможет выяснить хоть что-то о своём пациенте, но стоит ли игра свеч? Джокер не стал дожидаться ответа.
- Доо-о-ктор Уииилсон, - протянул он, словно пробуя имя на вкус. - А ты клевый парень, Док. Мне это ясно из разговора с тобой. Действительно хороший парень.
Глаза пациента сосредоточились на Уилсоне. Это был взгляд хищника, направленный на свою жертву. Мой желудок вдруг сжался в комок.
- Спасибо, - сказал Уилсон ровным голосом. В нем все еще не прослеживалось ни намека на волнение.
- Но, знаешь, кое-что кажется мне странным... Ты... хмм... на тебе нет обручального кольца.
- Да. На мне нет кольца.
Джокер пошевелил челюстью и моргнул.
- Почему нет? Ты сильный, ты клевый, ты... - он сделал неопределенный жест рукой, словно описывая идею, которая была ему чуждой. - ...привлекательный. Должен же быть хоть кто-то...
- Кто-то действительно был.
О, нет, Дэвид, пробормотала я. Голос Уилсона звучал немного нетвердо, и Джокер это заметил.
- Ах-х, - сказал он, откидываясь на спинку стула. - Кто-то был... И что же случилось? Она ушла? Она оставила тебя?
- Я не думаю, что это хорошая тема для разговора, - сказал Уилсон.
- Но Я хочу поговорить об этом. Может, ты был слишком хорошим? Помог какой-нибудь молоденькой медсестре... приспособиться к новому месту работы? Или это была симпатичная маленькая докторша? Какая-то другая женщина?
- Не было никакой другой женщины, - сказал Уилсон. Его голос был напряженным.
Джокер поднял ладони, показывая, что не хотел ничего дурного.
- Прости, прости... Тогда, может быть, другой... мужчина?
Молчание Уилсона показывало, как сильно он был расстроен. Если я замечала это, то и Джокер тоже.
- Шучу, - весело сказал пациент. - Но, правда, как она тебя оставила? Неужели ты был недостаточно... хорош... для нее?
- Заткнись, - сказал Уилсон.
Я закрыла лицо руками, потому что мне было больно на него смотреть.
- О, тут я тебя понимаю, - сказал Джокер. - Женщины. Мы не можем жить с ними... Но с другой стороны... Мы не можем расчленять их и рассовывать по мусорным бакам. Во всяком случае, так говорит закон.
Он подмигнул Уилсону, который все еще не двигался и молчал, но напрягся чуть больше... И это не осталось незамеченным.
- Ах-ха!.. Твоя любимая девочка подверглась насилию?
- Моя очередь задавать вопросы, - доктор попытался обрести контроль над ситуацией.
- Но это была не твоя жена... Нет, если бы она была мертва, ты бы все еще носил кольцо. Значит, подружка? Невеста? Родственница?
- Прекрати.
- Знаешь, Док, темные переулки Готама, они такие опасные. В них постоянно ошиваются всякие... извращенцы... Они только и ждут, как бы наброситься на тебя из темноты. И рвать, и резать, и протыкать... Столько всего можно сделать с маленькой девочкой.

Уилсон резко поднялся со стула. Больше не раздавалось ни звука, и Джокер поднял глаза, видимо чтобы взглянуть на лицо доктора. Потом раздались шаги, удаляющиеся из камеры. Первый сеанс был окончен.

* * *

Мой отец позвонил около восьми вечера, но я была так сосредоточена на просмотре пленки, что вряд ли ответила бы, даже услышав звонок. Сейчас он звонил снова, и я поспешно схватила телефон.
- Алло?
- Харли, - раздраженно сказал он. - Почему ты не поднимала трубку вчера вечером?
Я поморщилась, вспомнив, что это был не первый пропущеный звонок.
- Прости, - сказала я. - Ты вчера поздно позвонил. Я уже спала.
- Ты легла спать в девять вечера? - он был удивлен. - Что они тебе там дают? Я не мог заставить тебя ложиться спать до полуночи даже когда ты была ребенком.
Я улыбнулась.
- Некоторые дни более утомительны, чем другие.
- Я звонил, чтобы проверить, как у тебя дела, - сказал он. - Как там большой и страшный сумасшедший дом?
Скажи ему о Джокере, приказала я себе. Скажи ему об этом новом деле.
- Все... прекрасно, - сказала я вместо этого.
- Хорошо? И это все что ты можешь сказать? В прошлый раз ты болтала без умолку...
Да, в прошлый раз ты прервал меня, сказав, что тебе некогда, и что ты не можешь слушать мои россказни весь день.
- Ничего не изменилось, папа. У людей все те же проблемы. И я все еще пытаюсь им помочь.
- Никогда не мог понять, почему тебе хочется проводить время с людьми, которые убивают своих жен и детей, режут их на кусочки, и запихивают в стены, - сказал он.
- Я уже говорила, доктор Крэйн...
- Доктор Крэйн - один из них, Харли! - воскликнул он. - Он почти разрушил Готам в прошлом году. Ты что, не помнишь?
Я вздохнула настолько тихо, насколько могла. Если бы мой отец услышал этот вздох, он бы сказал, что я его не уважаю, и мы бы снова начали спорить.
- Я знаю, папа. Но когда он был нормальным, он говорил мне множество хороших вещей. Он убедил меня в том, что у меня высокий потенциал, и что я обязана продолжать свою карьеру...
- Лучше бы ты продолжала заниматься гимнастикой, - сказал он. - Тебе это так легко давалось, Харли... Ты могла бы учавствовать в Олимпийских соревнованиях.
Да, папа, продолжай убеждать себя в этом. У меня не было никаких иллюзий насчет способностей в гимнастике. Да, мне это легко давалось, и да, я любила заниматься этим, но... мне не хватило бы настойчивости, чтобы дойти до Олимпиады.
- Ну, пап, мы же уже потратили деньги на школу... - напомнила я ему, и поморщилась. Не надо было говорить этого, теперь ведь он начнет...
- Да, кстати! - победно проговорил он. - За те деньги, которые мы потратили, ты могла бы пойти на медицинский и стать психиатором! Ну скажи мне, зачем тебе понадобилась докторская?
- Несколько причин, - сказала я, пытаясь унять раздражение. - Во-первых, меня никогда не интересовала медицина. Меня не интересует влияние различных химикатов на мозг человека. Гораздо интереснее заниматься терапией, во время которой у тебя есть возможность познакомиться со своими пациентами... Во-вторых, психиатрия сожрала бы по меньшей мере десять лет моей жизни после школы, и я не хотела тратить столько времени на...
- Ты закончила школу на год раньше и довольно быстро расправилась со степенью бакалавра, - прервал он меня. - Ты могла бы уже закончить докторскую в психиатрии.
- Да, папа, - вздохнула я, теряя терпение. - Но тогда мне пришлось бы потратить еще четыре года на стажировку. А сейчас... я уже закончила все это. Пришло время начинать жить и работать как взрослый человек!
- Из того, что я слышу, с тобой до сих пор обращаются как со студенткой, - сказал он.
Расскажи ему сейчас же. Расскажи ему о своём новом деле.
- Это происходит с каждым, кто поступает на работу, особенно в больницах. Как только появится кто-то новенький, с еще меньшим опытном чем у меня, все изменится.
- Ну... это твоя жизнь, - сказал он примирительно.
Почему тогда ты пытаешься управлять мной?
- Ладно, мне пора. Я просто хотел поболтать.
- Да, - вздохнула я. - Спасибо за звонок, пап.
После короткой паузы я добавила:
- Я тебя люблю.
Эти слова, казалось, удивили его, как обычно. Помедлив, он ответил.
- Я тоже тебя люблю. Пока.
- Пока, - сказала я, но он уже повесил трубку.

* * *

Я вздохнула и уставилась на свой мобильник. У нас с отцом были сложные отношения, и это было одной из причин моего переезда в Готам. Он не всегда был таким, как сейчас - доминирующим, полным ожиданий, вечно критикующим. Он изменился после того как мать умерла от рака легких. Мне тогда было шестнадцать. Перед тем как уйти, она наверняка попросила его сделать все для того чтобы я стала успешной. Через месяц после ее смерти он начал эти надоедливые, нескончаемые разговоры о моей судьбе, работе, и планах на будущее.
Я любила своего отца. У меня было счастливое детство и прекрасные родители, и я не сильно страдала от неурядиц переходного возраста. Желая сделать его счастливым, я серьезно взялась за учебу, и закончила школу на год раньше. Еще через три года я получила степень бакалавра, а пять лет спустя закончила магистратуру и докторскую. И вот, в возрасте двадцати шести лет, я наконец разделалась со стажировкой и столкнулась лицом к лицу с миром реальных проблем.
По всей видимости, этого было недостаточно. Иногда мне казалось, что достаточно не будет никогда - отец всю жизнь будет ожидать от меня большего, чем то, чего я могу достигнуть. Я пыталась соответствовать ожиданиям, чтобы заработать его уважение и похвалу. Именно поэтому мне так хотелось рассказать ему о своём новом пациенте. Делом Джокера можно было гордиться, хотя я и сомневалась в том, что Стратфорд доверил его мне из-за моиx умственных способностей. Да, мне очень хотелось рассказать отцу о Джокере, но что-то помешало мне сделать это. Возможно виной тому была возможность неудачи. Вдруг, рассказав отцу, я не смогу справиться с предстоящей работой? И что, если узнав, он начнет убеждать меня отказаться от опасного дела?

Я снова вернулась к просмотру кассет. Была нажата пауза. Джокер на экране телевизора застыл в порыве веселого, страшного смеха. Губы оттянуты назад, обнажая желтоватые зубы в угрожающем оскале. Нет, я не могла провалить это дело. Я выключила телефон, взяла пульт, и снова нажала play.

* * *

Я почти не спала прошлой ночью. Просмотр кассет выбил меня из колеи. Этот странный человек разрушал всех, кто пытался анализировать его. Мужчины, женщины, молодые, старые - в каждом из них он находил какую-то слабость, пусть даже совсем незначительную. Он превращал своих терапевтов в комки обнаженных нервов.
Лишь одна женщина занималась делом Джокера. Это была дама средних лет, доктор Фитсбург. Джокер рассказал ей о том, что она была сухой фригидной особой с несуществующей сексуальностью. Женщина вышла из комнаты в слезах. Стратфорду Джокер рассказал о том, что тот являлся бывшим алкоголиком с комплексом власти. Стратфорд не выглядел сломленным, но проводить очередной сеанс отказался. Доктору Лауренсу досталось из-за его неудовлетворенных сексуальных желаний. Джокер настаивал на том, что тот был скрывающимся гомосексуалистом. Это были первые три. Никто не брался проводить более двух сессий с пациентом. Он был слишком спокойным, слишком отталкивающим, слишком сфокусированным на том, чтобы открыть своим терапевтам их собственные худшие стороны.

Я нервничала. Нет, это слишком мягко сказано. Пару раз меня почти стошнило, и теперь, в четыре утра, я ходила взад-вперед по комнате, накинув на плечи покрывало. Я пыталась найти свою величайшую слабость дабы не сломаться в тот момент, когда ее найдет Джокер. Часть меня потеряла всякую надежду на успех. Если ему удалось сломать этих опытных специалистов, как могла выстоять против него я?

И в то же время, другая часть меня была уверена в том, что все пройдет гладко. Я не испытывала отвращения или ненависти к нему, как большая часть Готама. Среди убитых им людей не было моих близких и знакомых. Конечно, он мог догадаться о моих проблемах с отцом, и раскритиковать жалкие попытки доказать людям собственную состоятельность. Но ведь это не могло довести меня до слез. Что еще? Больше ухватиться было не за что. Я выросла в хорошей семье. В моей жизни не было никаких травмирующих событий.
Ах, да... Возможно, за это он и ухватится. За мою наивность. Я ведь не знала темной стороны жизни, и просто разыгрывала осведомленность о некоторых вещах. Я не надеялась на то, что мне удастся скрыть свои слабости. Он найдет их, и начнет копаться в них, пока все страхи и комплексы не окажутся навиду.

Я снова посмотрела на часы - 4:49 утра. Как это время пролетело так незаметно? Я потерла горящие от недосыпа глаза. Нужно было хоть чуть-чуть отдохнуть перед предстоящим испытанием. Я свернулась калачиком на постели, не раздеваясь. Завтра мне предстояло встретиться с Джокером.