***
Отходя от пережитого, Катя и Лоран лежали на кровати, поглощённые фильмом и пиццей. Спокойный вечер был единственным спасением от того хаоса, что творился в их жизни. Но спокойствие нарушил неожиданный звонок.
Телефон Кати зазвонил первым. Она взглянула на экран и увидела имя: Софа. В этот момент зазвонил и телефон Лорана. На его экране высветилось имя Алекс.
Они взглянули друг на друга и, не произнеся ни слова, пожали плечами. Лоран взял трубку, встал и пошёл на кухню, а Катя осталась в комнате.
Подняв трубку, она услышала серьёзный, чуждый голос. Нет, это не была София. Это была женщина.
— Вы, Екатерина, подруга Софии? — произнесла она.
— Да, я. А что случилось? Кто вы? Где София? — в панике ответила Катя, не в силах скрыть тревогу в голосе.
Женщина вздохнула, и в её голосе прозвучала тень скорби.
— Вашу подругу убили. Её тело нашли в парке. Приблизительное время смерти — два часа назад. Вы можете сейчас приехать? — произнесла она с тяжёлым тоном.
В комнате повисло гнетущее молчание. Катя сидела, сжимая телефон в руках, будто не веря своим ушам.
— Ало, Екатерина, вы меня слышите? — спросила женщина снова.
Катя медленно выдохнула, ощущая, как холодная пустота заполняет её грудь. Она еле справилась с собой и, едва ли не шепотом, ответила:
— Да, я приеду.
Словно мир вокруг рухнул, оставив лишь тот холодный страх, который теперь прожигал её душу.
Катя сидела на кровати, её руки дрожали, и взгляд был застывшим, словно она не могла поверить в то, что только что услышала. Всё было как в тумане, слова следователя звучали в её голове снова и снова: «Софию застрелили в парке…». Она не могла думать, не могла понять, как это могло случиться. Её сестра — она не была настоящей сестрой, но для Кати она всегда была близка, как родная. Как могло быть, что София, та, которая всегда была рядом, теперь мертва?
Телефон выпал из её руки, упав на пол с глухим звуком. Катя осталась сидеть, не двигаясь, в её глазах была только пустота, а в груди — невозможная тяжесть. Она пыталась дышать, но воздух был густым, и каждый вдох давался с трудом.
Тем временем, Лорана разговаривал с Алексом, который, видимо, тоже узнал новости. В голосе Алекса звучала тревога, и Лоран, почувствовав, что что-то не так, встал и пошёл в комнату к Кате.
Когда он вошёл, он уже знал. Алекс сообщил ему подробности, и хотя Лоран пытался сохранить спокойствие, его лицо не могло скрыть того шока и боли, которые он почувствовал, услышав об этом. Он знал, как сильно Катя любила Софию, как они были близки.
Лоран стоял на пороге комнаты, наблюдая за Катей, сидящей на кровати. Она была словно затмённая, не замечая его присутствия. Он подошёл к ней, и, не произнеся ни слова, сел рядом. Тихо вздохнув, он протянул руку, и она, будто не замечая его, инстинктивно прижалась к нему, заплакала. Лоран обнял её крепко, зная, что сейчас она нуждается в нём больше всего на свете.
— Лисёнок, — его голос был тихим, почти шёпотом, но в нём была тяжесть боли и поддержка. — Я с тобой. Мы выясним, кто это сделал. Но сейчас, ты не одна.
Катя не могла говорить. Слёзы текли, а сердце было разорвано. София, её лучшая подруга, человек, которая была как сестра — теперь её не было. Катя не могла поверить, что это всё правда.
— Я не знаю, как жить без неё, Лоран… — её голос был полон отчаяния. Она прижалась ещё крепче, не в силах отделиться от него, как если бы это могло хотя бы немного облегчить её боль.
Лоран молчал, зная, что нет таких слов, которые могли бы утешить её сейчас. Он крепко держал её в своих объятиях, его сердце тоже было разбито, потому что он знал, как важна София для Кати. Но он не мог позволить ей утонуть в этом горе. Он был здесь, и он не собирался уходить.
— Мы всё сделаем, чтобы узнать правду. Но ты должна быть сильной, лисёнок. Ты не одна , я всегда буду рядом.
Катя не ответила, но её тело расслабилось немного, будто она почувствовала хотя бы маленькую надежду в его словах. Но, несмотря на его слова, всё вокруг оставалось тёмным и неясным. И только Лоран был тем светом, который мог хотя бы немного рассеять тьму.
— Надо пойти в парк, меня там ждут, — произнесла Катя, её глаза были пустыми, словно весь свет в них поглотила тьма.
— Ты уверена? — обеспокоенно спросил Лоран, не скрывая тревоги в голосе.
— Да, пошли быстрее, — ответила девушка, вставая с кровати и направляясь к двери с быстрым, решительным шагом.
Когда Катя подошла к тому месту, где её подруга София была убита, её сердце сжалось так сильно, что она едва могла дышать. Она стояла на месте, и всё вокруг неё будто затихло — ни звука, ни движения, только полная тишина, которая казалась выжженной болью. Полиция и судмедэксперты стояли в стороне, но Катя не видела их. Она не видела ничего, кроме белого покрывала, которое скрывало тело Софии. Всё остальное было неважно.
Лоран был рядом, но он не говорил. Он не знал, как подойти, как поддержать её, когда она уже была поглощена своей болью. Он знал, что она не просит у него слов. И тем не менее, он стоял рядом, как немая опора, чувствуя, как его собственная душа рушится от того, что происходит с ней.
Катя сделала шаг вперёд, и её взгляд встретился с покрывалом. Она не могла отвести глаз. Всё внутри неё сжалось, как в когтях боли. «София», — прошептала она себе, и её голос был едва слышен, потерян в этом ужасном моменте. Она не могла поверить в то, что произошло. Это было невозможно.
Она сделала ещё один шаг, и вдруг, как будто весь мир сжал её в своих объятиях, она рухнула на колени. Это было нечто болезненное, невыносимое. Каждая клеточка её тела кричала от боли, от пустоты, от ощущения, что она теряет не просто подругу, а часть себя. Её слёзы начали катиться, горячие, горькие, они текли по её щекам, срывались в темный асфальт, поглощая каждый момент её страха, её утраты.
Катя заплакала, не сдерживая больше ни себя, ни этот бурный поток эмоций, который захлёстывал её. Она не могла остановиться. Все чувства, которые она пыталась скрывать, вырвались наружу, наполняя её внутренний мир тёмной тягучей болью. Она кричала, и этот крик был как животный — полный страха, страданий и безысходности. Её грудь сжимала боль, и каждый вдох давался с трудом.
«София!» — её голос сорвался, но это было не слово. Это было нечто, что было больше, чем просто крик. Это было ужасное осознание того, что она больше никогда не увидит свою подругу. Не увидит её смеха, не услышит её голос. София исчезла, и это было невозможно принять. Катя схватилась за землю, за грязь, за то, что оставалось от мира, потому что она не знала, что делать с собой, как жить с этой потерей.
Её тело содрогалось от истерики, как будто мир вокруг неё разрушался в каждой её клеточке. Лоран не мог ничего сказать. Он знал, что его слова — не утешение, что она потеряла не просто человека, а частицу своей души. Он стал рядом, стоял в тени её боли, понимая, что не может взять её боль, не может вернуть её подругу.
Катя подняла взгляд, её глаза были полны слёз, и она снова закричала, так сильно, что казалось, что её крик может потрясти землю, может уничтожить всё вокруг. Но ничего не менялось. Всё оставалось таким же холодным, мёртвым. Полиция стояла молча, словно тоже не могли поверить в происходящее.
В этот момент Катя почувствовала, как её грудь разрывает боль, невыносимая, растягивающая её внутри. Она не могла думать, не могла чувствовать ничего, кроме этой бесконечной пустоты. «София, не уходи… пожалуйста, не уходи», — она снова и снова шептала эти слова, будто могла вернуть её назад. Но даже её голос становился тише и тише, поглощённый этой болью.
Лоран подошёл и встал рядом, но не осмеливался прикоснуться. Он знал, что сейчас ему нельзя утешать её, нельзя говорить ничего. Он видел, как она сломлена. Как её мир разрушен. И ничто не могло вернуть того, что она потеряла.
Катя снова опустилась на землю, её слёзы были как река — без конца и начала. Она была уже не в силах держать в себе эту боль. Она кричала в темноту, в тишину, но ей не ответил никто. Слёзы смешивались с землёй, и в этом холодном пустом месте Катя чувствовала, как её сердце разрывается на куски.
Катя продолжала стоять на коленях, её слёзы срывались, обрушиваясь, как дождь, не в силах остановиться. Тело Софии было всё ещё накрыто покрывалом, и, несмотря на это, Катя ощущала, как будто мир вокруг неё рухнул. Боль была невыносимой, как огненный клин в груди. Она не могла поверить, что это случилось, что София была так жестоко и бессмысленно забрана.
Лоран был рядом, но ничего не говорил. Он просто стоял, глядя на неё, поглощённый этой же болью, которую не мог выразить словами. Он знал, что нет слов, которые могли бы утешить Катю, что никакие фразы не вернут Софию. Он почувствовал, как внутри него рушится что-то важное, но знал, что сейчас только её боль имеет значение.
Недалеко от них сидел Алекс. Он был один, и, когда Катя бросила взгляд в его сторону, она заметила, как он судорожно схватился за голову, словно пытаясь удержать что-то внутри. Его лицо исказилось от боли, и он начал истерично качаться вперёд-назад. Его глаза были пустыми, но в них был тот же ужас, что и в её — чувство утраты, которое невозможно скрыть. Он шептал что-то себе под нос, слова были неразборчивыми, срывающимися, но Катя уловила лишь фрагменты.
«Почему? Почему она…?» — его голос был пронзительно низким, полным внутренней боли и отчаяния. «София… не было времени… не успели…»
Его тело снова качнулось, и он почти потерял равновесие, но всё равно продолжал это делать — в поисках какого-то успокоения, какого-то способа справиться с этой тяжёлой реальностью. Его рука по-прежнему сжимала виски, будто пытался выжать из себя хоть какую-то логику, хоть немного понимания, как всё могло так закончиться. Но ничего не получалось. Он снова и снова произносил бессмысленные слова, а его лицо искажала истерика, как будто весь его мир рушился, и он не знал, как собрать его обратно.
Катя не могла отвести взгляда от Алекса, её душа сжималась от того, как он пытался сдержать свою боль, как эта боль выражалась в его движениях, в этом отчаянном поиске смысла. Она понимала его. Понимала, что он тоже терял не просто девушку, а часть себя. Но сейчас ей не было силы смотреть на него. Её собственная боль переполняла её так, что в глазах темнело, и мир вокруг словно расплывался в туманной пелене.
Она снова повернулась к телу Софии, а слёзы продолжали заливать её лицо, как холодный дождь. «София, вернись. Пожалуйста, вернись!» — она снова и снова шептала эти слова, надеясь, что хотя бы в этих словах, в этих криках, она сможет найти утешение. Но ничего не было. Катя осознавала, что её подруга не вернётся, что теперь её мир будет пустым.
Алекс продолжал качаться на лавочке, его тело сотрясалось от слёз, и его слова стали всё более бессвязными. «Не могу… не могу понять… Почему ты, София? Почему?» — его голос срывался, и каждый его крик как будто обжигал воздух. Всё, что он знал, что он чувствовал, оказалось беспомощным перед этим злом, которое забрало их.