Глава 2. Моллюск (Часть 1)
Атмосфера главы:
Out — Leather;
Pixes — Wave of Mutilation;
Alice in Chains — Nutshell;
Life on Venus — Everything Ends Here;
Slipknot — Unsainted;
Megadeth — Angry again;
Nirvana — Lithium.
Я хочу тебя своим животом,
Своими ушами и своим разумом,
Но я не разыгрываю драму,
В то время как ты всё ещё изображаешь боль.
На деле, я слышал такие истории и раньше,
Я знаю, ты не заслуживаешь моей тоски,
Но я больше не молю ни о ком настоящем.
Out «Leather»
Середина марта, 2021 год
Прошло два месяца, как мы с Вивьен съехались. Я чувствую себя немного свободнее, чем в общаге, но не от обязательств по учёбе и моей странной привязанности, а вдали от бесконечной гедонистической карусели Чэда. Невозможно сосредоточиться на квантовой механике, когда перед глазами мелькают обнажённые тела его временных подружек и постоянно предлагают бросить «бесполезную зубрёжку», протягивая стакан с выпивкой... Назло этим «доброжелателям» заучивание помогло. Сразу после защиты я на радостях мчусь спускать последние пятьдесят баксов на маленький пир, доступный студенту. Хочу отпраздновать начало весенних каникул, временное облегчение, с Вивьен. Меня ведёт одержимость её разнообразной похвалой, которую всю дорогу сквозь солнечные улицы Пасадены и яркие стеллажи супермаркета, от университета до нашей съёмной квартиры, красочно расписывает воображение, затуманенное эйфорией от отступившего стресса. Сладостный плен альтернативных реальностей, воссозданных в сознании до мельчайших подробностей действует на меня хуже, чем алкоголь или лёгкие наркотики. Он всегда доступен, а ломки сравнимы с муками в «непрекращающейся нараки»^: из раза в раз я умираю от них и снова рождаюсь для очередных страданий. У меня никогда не получается предсказать, какой урон принесёт столкновение с пиками действительности, равно как и сейчас. Мои романтические планы рушатся на пол вместе с шуршащими пакетами, и прошибает озноб разочарования при виде озабоченной сборами Вивьен.
^ — Авичи-нарака — в буддийской космологии один из самых страшных адов, где существа испытывают беспрерывные мучения без возможности передышки.
Она физически рядом, но мыслями наверняка давно теряется в толпе клуба «Бульвар».
— Куда собираешься? — я догадываюсь куда, но всё равно выдавливаю из себя вопрос, как пасту из пустого тюбика, опасаясь, что остатки выстрелят не туда, например, мне в глаз.
— Эй, Ита-ан, — пропевает Вивьен, перемещаясь по комнате, по нашей с ней комнате, и вдруг замерев возле шкафа, напоминает с нервозностью в голосе: — Мы ведь с тобой договаривались, малыш, что не задаём друг другу подобных вопросов. Это попытка контроля! Я не хочу в сотый раз разговаривать об этом. — Она на миг высовывается из-за дверцы, чтобы столкнуться с моим нескрываемым напряжением, и я успеваю рассмотреть её округлую грудь с розоватыми сосками.
Мои пальцы тискают пододеяльник, а в фантазиях ласкают нежную персиковую кожу Вивьен. Она испытывает меня, испытывает с первого дня нашего знакомства в одном из баров Пасадены. Я подобрал эту выброшенную из родительского дома дикую кошку, позабыв главное: кошки не собаки. Они противоречивые одиночки, почитатели свободы, и Калифорния — самая подходящая для них среда обитания.
— Я просто хотел спросить, — вру я и следом зачем-то озвучиваю свои напрасные чаяния: — Вдруг ты ненадолго. Думал, мы пос...
Плохо одетая Вивьен с шипением выплывает из шкафа и летит ко мне. Пока её телесное представление в рваной чёрной тунике с выцветшим алым бутоном стремительно приближается, я, прикусив язык, успеваю глубоко вдохнуть. Ведь любой короткий сдавленный вздох выдаст мои стойкие чувства и готовность удержать любой моральной силой здесь, в этой комнате, под этим чёртовым одеялом, горящим от гнева в моих кулаках. Да и наглое воровство раскалённого вокруг неё воздуха мгновенно приравняется к удару о колючую сетку её сексуальных колготок, которую Вив при каждом удобном случае натягивает между нами. Прутья нещадно решетят душу и горячат плоть, впиваясь в старые рубцы. Невыносимо больно, но я покорно терплю со стыдливым возбуждением.
Вивьен присаживается сверху на ороговевшие от обиды колени, прикладывая указательный палец к моим истосковавшимся губам, и небрежно обвивает шею свободной рукой, убеждённая, что даже моя татуированная шея принадлежит ей. Кажется, на висках начинает отслаиваться кожа от того, как раздувается голова. Я ещё сильнее разгораюсь желанием провести важный для меня вечер вдвоём, но продолжаю подчиняться выдуманным ей правилам. Хочу убрать палец и поговорить с ней на языке поцелуев и прикосновений, но ничего не делаю. Мечтаю залезть под тонкую ткань футболки, увязая в дёгте её карих глаз, подведённых острыми стрелками, и пропустить между пальцами дразнящие соски, но Вивьен равнодушно проходится слабо зашнурованными мартенсами по моим истлевшим стремлениям, волнующе шепча точно со знанием дела:
— Малыш, ты сегодня молодец! Лучше всех! — Она убирает затвор на моих губах и уничижительно чмокает в нос, словно кидает крохотную косточку несмышлёному щенку. Да она понятия не имеет, что такое защищать исследовательский проект доктору Дуэйн и биться головой о потенциальные пороги^, как о речные. Она не знает мук опухшего от информации и томящегося в суперпозиции^^ мозга. Она не представляет, какого это ожидать лоботомии от препода, вскрытия черепной коробки в поисках знаний, которые пугливым котёнком забиваются в угол и боятся выходить^^^.
^ — Минимальные энергии или величины воздействия, необходимые для преодоления квантового барьера или перехода системы в новое состояние.
^^ — Принцип, согласно которому квантовая система может одновременно находиться в нескольких состояниях, пока не произведено измерение.
^^^ — Отсылка к Коту Шрёдингера, мысленном эксперименту, иллюстрирующему суперпозицию (кот "жив и мёртв" одновременно).
Если бы я не играл в терпилу, а был бы жёстче, то поставил бы её на колени прямо сейчас и заставил бы испытать приблизительно то же надругательство, только физическое, что я метафорично перенёс два часа назад в аудитории корпуса прикладной физики. Но, к счастью, меня не возбуждает насилие, и сопутствующие ему женские слёзы, а вот дружка Вив, Эда — напротив. Уверен, он возьмёт её после концерта. После встреч с Эдом Вивьен накидывает на себя худое подобие безмятежности, соскальзывающее, как только я отворачиваюсь. Эх, она так думает. Вивьен вечно обращается в фурию, когда я завожу о нём разговор — уличаю в склонности к мазохизму. Наверное, в этом мы сходимся. От неё веет холодом Эда, и Вивьен всегда пользуется мной почти безвозмездно: я согреваю, восстанавливаю баланс, бережно целуя безобразные синяки на её коленях, больше напоминающие мозоли. У меня нет права возмутиться, помочь, да даже словесно посочувствовать. Такие действия противоречат второму пункту нашего негласного свода правил. Мы не обсуждаем личную жизнь друг друга, не лезем в души. Я мирюсь со статусом мальчика для нежного секса, тёплого пластилина в ладонях Вивьен. Это правда! Ведь из жёсткого у меня сейчас только неугомонная плоть от воздержания на прошедшей «мёртвой неделе»^... И хребет — натянутая пружина на грани срыва с подвеса: одно подлое «случайное» движение Вивьен на моих коленях, и она со звоном сложится в джинсы, возвращаясь в недеформированное состояние.
^ — Последняя учебная неделя перед финалами — без новых лекций, только подготовка.
— Но я уже договорилась с Эдом. У него сегодня концерт, сам понимаешь...
Не понимаю! У Эда постоянно концерты, а у меня закончился учебный триместр. Я расправился с грёбанной квантовой механикой и жажду отметить знаменательный день с моей... Соседкой? Кто мы друг другу? Гнев спотыкается о вопросы, остывая, так и не находит верного ответа.
Пока Вивьен не спеша слезает с меня, я мысленно проклинаю долбанного Эда, привыкая к недавней прохладе. Ладони и бёдра Вив медленно забирают с собой приятную тяжесть и попутно снимают серебристую мантию с моей немощи, чтобы я мог получше рассмотреть самого себя, чтобы мог воочию убедиться в собственной никчёмности.
— Напиши Чэду, — совет Вивьен звучит как жалкая подачка. — Может, он тоже ищет, с кем отметить?
Она сейчас серьёзно? Из меня рвётся смешок, потом второй, а за ним и третий. Вивьен продолжает собираться и игнорировать мой смех. Я накрываю лицо ладонями и падаю спиной на кровать.
— Мы говорим об одном и том же человеке? Да, Вив? — с наигранным удивлением переспрашиваю я, всё ещё держа ставни-ладони закрытыми. Невыносимо смотреть на то, как она уходит. — Ты видела хоть раз его без компании? Хоть раз, а?
Я видел на первом курсе, правда, то был совсем другой Чэд, добрый и открытый парень. Мой второй лучший друг после Райли...
Вивьен не стремится продолжить потерявший смысл диалог. Ей некогда, она строчит сообщения Эду, Матео, Рику или ещё какому-то «малышу» из списка контактов. Знакомьтесь: Вивьен — многодетная мамочка всей, дери её, Пасадены! И дело не в том, что Вив старше меня на три года, она поставила себя выше малышей, выше всех, кроме Эда. Понятия не имею сколько этому козлу лет, но он то самое непокорное дитя, которое Вивьен любит больше других, облекая его извращённость в глупые капризы. Явно представляю, как он подхваченный остервенелой энергией заведённой толпы бросается на Вив, будто голодная ищейка вгрызается в ногу беглого раба. Отчего её вещи превращаются в пожёванные лохмотья...
Слюна противно густеет от плохо обставленной сцены, а затылок стынет снежной шапкой, как на одной из вершин Сан-Габриэль^. Меня подташнивает. Я открываю лицо и бью кулаком матрас, стряхивая подступающую волну рвоты и запечатывая свой вой. Кретин! Кретин! Кретин! Ты сам пошёл на это! Сам!
^ — Горный хребет в юго-западной части Калифорнии.
— Пока, малыш, не скучай тут! Напиши-и Чэду-у! — Она коротким касанием пытается добавить «не обижайся», как будто этого больше, чем достаточно для моего успокоения.
Я решаюсь задержать её, слабо обвивая тонкое запястье.
— Вив? Может, ну нахер Эда сегодня? — почти шепчу я, ощущаю себя крохотным,
беспомощным новорождённым младенцем, «малышом» и опускаюсь до мольбы: — Пожалуйста, Вив, останься...
Наращённые ресницы возмущённо хлопают, рот Вивьен, как мешок, томительно затягивается шнурками с двух сторон, чтобы резко разорваться упрёками:
— Сейчас пойдёшь нахер ты, Итан, если не уберёшь руку! Хватит вести себя, как ненормальный собственник!
Я послушно разжимаю пальцы, а она показательно отдёргивает руку.
— Тебе пора обратиться к психологу с этой проблемой! Вы, республиканцы, все такие помешанные на контроле или через одного?
Я, не поморщившись, съедаю оскорбление и, подмигнув, нахожу банальное оправдание, почему до сих пор не послушался:
— Когда появятся лишние деньги, то обязательно, Вив...
— А в вашем мегакрутом универе разве нет бесплатного психолога? — Вивьен играет с интонациями. — Думаю, он был бы очень востребован среди кучки чокнутых учёных!
«Если бы у нас было время к нему ходить, то, вероятно, мы никогда не стали бы чокнутыми учёными, да мы никакими бы учёными не стали», — отвечаю про себя, ведь Вивьен не нуждается в моём ответе.
Она уже дважды намекает на мою ненормальность, но я, запихнув всю гордость в задницу под страхом новых обвинений, тихим, ослабевшим голосом продолжаю:
— Вив, я просто хотел поговорить по поводу...
Все мои неосознанные прибавки слова «просто» жестоко обесценивают в глазах собеседницы волнующие меня темы. Как, блять, забыть это слово?! Я не выношу в себе подобные проявления вечной жертвы. Вивьен кривится, кидает взгляд отвращения, некой брезгливости к моим чувствам и желанию провести этот вечер с ней.
В груди сыро и затхло. Я грёбаная тряпка.
— Сначала поговори с психологом, малыш! — кричит Вивьен уже из коридора.
Дверной замок щёлкает дважды, и матрас подо мной превращается в боксёрскую грушу. Сука! Сука! Сука! Надо же быть таким бесхребетным!