Rock Me [rus h.s.]

3 года назад

Ноэль Сандерс

Я шагаю по коридору и на меня таращатся, словно я заявилась в школу в одном нижнем белье. Кто-то открыто смеется, кто-то шепчется, а кто-то смотрит с презрением. Без капли стеснения я поднимаю кулаки в воздух и, не оборачиваясь, показываю два своих средних пальца с черным лаком на ногтях.

Музыка грохочет в ушах благодаря наушникам, спасая от ругательств, которые сыпятся в мой адрес от небольшой выходки. Тяжелая электрогитара в сопровождении с барабанными отвлекают меня, а голос вокалистки то надрывно кричит, то уходит в низкий тембр.

Я натягиваю капюшон на голову и застегиваю черную мастерку до горла, засунув руки в карманы. Я опускаю голову, чтобы не меня перестали обращать внимание и разглядываю пол под ногами, сливающийся с моими черными кедами и черными гольфами с черепами. Спина сутулится, а темные вьющиеся пряди прячут лицо с проколами.

Я останавливаюсь у своего шкафчика и ввожу кодовый замок. Тяну ручку, приподняв защелку и открываю железную дверцу. Изнутри я обклеила шкафчик любимыми рок-группами и фотографиями с Аспен, которые она подарила мне в знак нашей долголетней дружбы.

Тяну сумку, лежащую на полке с книгами и роюсь в ней, пытаясь найти блокнот. Я сую руку глубже и несколько сломанных ручек выкатываются, упав на пол. Мне срочно нужно завершить написание песни, которую я так и не закончила. Две ночи подряд я не сплю, стараясь придумать припев среди куплетов, но безрезультатно. Идти на историю у меня нет стимула. Я собираюсь прогулять и отсидеться в туалете, где никто не станет заглядывать мне через плечо.

Будь моя воля, я бы ушла с уроков, но рабочая смена в музыкальном магазине начнется в три часа дня. Домой идти я совсем не хочу, зная, с кем столкнусь в гостиной. Папа никуда практически не выходит, только если в холодильнике заканчивается пиво. Я всегда задерживаюсь допоздна на работе, чтобы не видеть картину пьяного отца валяющегося на диване. Жалкое зрелище, на которое я отказываюсь смотреть, даже если он подарил мне жизнь.

Наконец-то я нахожу, что искала и вынимаю небольшой блокнот с черной обложкой из сумки, прижав его одной рукой к груди. Я запихиваю сумку обратно вглубь полки и подбираю с пола сломанные ручки, забросив их туда же.

Вдруг одна из гитарных партий резко обрывается в одном ухе. Я моргаю, выдернутая из звуковой волны и поворачиваю голову.

– Что слушаешь? – Аспен с любопытством засовывает наушник в ухо и улыбается.

– Ты напугала меня, – закрываю я шкафчик и разворачиваюсь к ней на пятках.

– Я кричала через весь коридор, но ты не реагировала, – качает она едва заметно головой в такт мелодии.

– Я решила не снимать наушники, – объясняю я, хотя она и так догадалась уже.

– А капюшон зачем напялила?

– Просто, – тихо говорю я и достаю телефон из кармана, выключая музыку.

– К черту этих придурков. Им никогда не понять, что значит быть панками, – с отвращением произносит она, вынимая наушник и протягивает его мне.

– Наверное, ты права, – киваю я и забираю наушник, засунув его в карман.

– Ты красивая, Ноэль. Не позволяй обществу думать иначе. В них нет никаких особенностей, вот они и бесятся, что ты выделяешься среди кучи сброда, – смотрит на меня пара чистых голубых глаз.

– Мне все равно, что они думают. Я просто не хотела привлекать много внимания, – я высовываю из другого уха наушник и запихиваю его туда же, куда поместила первый.

– Хочешь, я попрошу Луи поговорить с отцом, чтобы тебя оставили в покое?

– Спасибо, не надо.

Пустая трата времени. Директор не будет защищать меня, ведь я оказываюсь в его кабинете чаще, чем любой другой ученик. Его не устраивает то, как я выгляжу, поэтому он не согласится помочь избавиться от насмешек.

– Но мы же тоже выглядим с ним неподобающе. Почему нас тогда с Луи трогают? – хмурятся ее идеальные темные брови, создавая морщины на лбу.

Я издаю едва слышный смешок и стягиваю с головы капюшон. Аспен часто не хочет смотреть правде в глаза, в отличие от остальных обеспеченных подростков ее не волнует статус и с кем она общается. Ее окружение отличается от стандартных норм социальных классов. Она не соблюдает порядки, которые общество пытается ей навязать. Она не позволяет посторонним решать, с кем ей дружить, вне зависимости оттого, что ее родители имеют крупные музыкальные магазины по всей территории США. Они любезно предоставили мне работу, не без помощи Аспен, которая уговорила их нанять меня.

Я всегда поражаюсь тому, как моя лучшая подруга носит свое богатство - а точнее, как она вообще его не носит. Вместо розовых шелковых платьев и классических брюк у нее черная кожанка с изображением черепа на всю спину. Эта куртка повидала столько концертов, что уже впитала в себя дух рок-н-ролла. На ней уже есть трещины и она рвется по швам, но Аспен это мало волнует. Дорогим туфлям она тоже нашла замену в виде разбитых ботинков, а на ногах неизменно порванные колготки, которые выглядят так, будто их терзала сама жизнь.

Аспен может купаться в роскоши, но ей плевать. У нее дважды проколото правое крыло носа, которое украшают черные окружности из железа. Недавно она решила поиздеваться над подбородком и сделала пирсинг по центру. Он ей очень идет на фоне невинной внешности, за которой скрывается настоящая бунтарка.

– Потому что Луи - сын директора школы, а твою фамилию знает весь город, – я сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза, ведь знаю, как это ее обидит.

– Наглая ложь! – восклицает она и толкает меня в бок, когда мы идем по коридору.

– Скорее горькая правда.

– Ну хорошо, так и есть, – с недовольным выражением лица соглашается она, будто я заставляю ее. – Придешь ко мне вечером после работы репетировать в гараже?

– Твои родители будут не против, если мы снова будем шуметь?

– Не знаю, я их не собираюсь спрашивать, – пожимает она плечами, мы переглядываемся и смеемся.

– Хорошо, тогда я приду, – соглашаюсь я.

Мы давно не зависали у нее в гараже из-за разных обстоятельств, которые мешали. Аспен всегда свободна в отличие от меня и часто проводит время за барабанами, нежели я со своей гитарой. Гараж - это личная ее территория во всем доме, куда родители не суются. По идее в нем должна стоять семейная машина, но большую часть занимают ударные и дополнительная техника, которая помогает в усилении звука.

– У тебя есть новые песни? – загораются ее голубые глаза в любопытстве.

– Одна, – отвечаю я неопределенно, прикусив нижнюю губу. – Но она не закончена. Не могу написать припев.

– Покажешь потом?

Я молча киваю.

– Уверена она потрясающая. Уже не терпится ее услышать, – подпрыгивает она в воздухе, завизжав.

В отличие от нее я тихая и не привлекаю к себе внимание. Она же очень громкая и заводная личность, которую невозможно остановить. То, как она колотит по барабанам не дано никому. Ее импульсивность - это ключ зажигания, который она использует, когда берет палочки в руки. Нельзя так громко бить и скрываться в пределах стен гаража. Аспен - не просто девушка, плюющая на статус, она - барабанщица поцелованная Богом.

– Во сколько мне прийти? – уточняю я.

– В семь часов...

Предложение прерывается, когда татуированные руки опускаются на ее плечи и разворачивают к себе. Рука Аспен выскальзывает из моего локтя и рефлекторно прижимается к груди Луи, который выскакивает из неоткуда. Он ухмыляется своей фирменной улыбкой, от которой Аспен уже почти наложила в штаны.

– Привет, детка, – он прижимает ее ловко к шкафчикам и, схватив за талию, грязно целует на глазах всей школы.

Аспен тает перед ним как сливочное мороженое под паленным солнцем и обвивает его шею, отвечая взаимностью. На расстоянии я вижу проблески языка Луи проскальзывающего в ее рот и закатываю глаза на публичное шоу, которое они каждый раз устраивают.

Луи Томлинсон помимо того, что еще в младших классах завоевал сердце Аспен своей улыбкой и голубыми глазами - хороший бас-гитарист. Он был тем, кто научил меня нотам. О таких, как он говорят, что он родился в руках с гитарой и с ней же ляжет в гроб. Если бы не он, я бы никогда не научилась тому, что умею сейчас.

– Привет, Луи! – громко говорю я, чтобы привлечь его внимание.

Он поднимает руку в воздух, помахав и ни в коем случае не отрывается от губ Аспен, которую больше не волнует мое присутствие. Ее руки оттягивают шикарные волосы парня, который старше нас на три года. Он учится хуже, чем мы, поэтому его оставили на второй год в выпускном классе не без помощи отца-директора.

Луи такой же бесстыжий и непоколебимый, как и его игра на гитаре. Его ничего не заботит за исключением задницы Аспен, которую он демонстративно лапает, будто в коридоре больше никого нет. Удивительно, что сын директора школы учится хуже всех, прогуливает уроки и каждый день набивает на теле новую татуировку. Должно быть, мистер Томлинсон разочарован, но Луи определенно плевать. Было бы ему дело до своего отца, он бы не вставил в уши сережки и не проколол бы нос.

– Не буду мешать вашему обмену ДНК, – окидываю я их взглядом, но они слишком заняты друг другом, чтобы ответить.

– Ммм... – мычит Аспен, оттягивая волосы Луи. – Увидимся вечером, – отрывается она от его губ и с улыбкой поворачивает голову ко мне.

– Лу, ты тоже приходи, – приглашаю я, когда он закидывает ногу Аспен себе на бедро и покрывает поцелуями ее шею.

– Приду, – бормочет он, не отвлекаясь от дела.

Я разворачиваюсь на пятках и быстрым шагом направляюсь в женский туалет, когда звенит звонок на урок. Все идут в противоположном направление в отличие от меня, расходясь по классам. Я протискиваюсь мимо нескольких лиц и захожу в уборную, где никого нет.

Я закрываю дверь и снимаю черную мастерку, положив ее на грязный пол у окна. Блокнот я бросаю в том же направлении и подхожу к зеркалу висящему над раковиной. Я достаю из кармана черной юбки пачку дешевых сигарет и раскрываю ее, вытаскивая одну тонкую белую трубочку с коричневым фильтром.

Я засовываю сигарету в рот и придерживаю ее между зубами, разглядывая себя в отражении. Обычные карие глаза, подчеркнутые черными жирными стрелками, смотрят на меня с легким прищуром, пока неподожженная сигарета болтается между губ. Длинные пышные ресницы, которые считаются редкостью у девушек отбрасывают тени на высокие скулы. Мне от природы достались пухлые губы и маленький нос чуть вздернутый вверх. На лице у меня нет ни одного прыща, хотя раньше моя кожа была проблемной. Щеки едва заметны, но слегка розовые благодаря румянам, которые я нанесла, чтобы скрыть бледность кожи.

Черный топ с длинными рукавами облегает мою фигуру, оголяя плечи и подчеркивает видные ключицы. Ткань поднимается чуть выше талии, открывая вид на живот - не идеальный, но настоящий. На шее болтаются разные цепочки из дешевого магазина, а на пальцах звенят кольца с черепами и крестами, которые я получила от Луи на свое день рождения. На поясе юбки, висящей на бедрах красуется ремень с массивными заклепками.

Я похудела на несколько килограмм из-за стресса, который папа обеспечивает каждый день. Я перестала есть нормально и спать, думая, как помочь маме вывести отца из алкогольного состояния. С каждым днем наша «семейная идиллия» ухудшается. Боюсь, это может отразиться на Тоби. Он еще слишком мал, чтобы сталкиваться со ссорами родителей и вечно нетрезвым отцом, который ничему его не учит.

Я прикусываю сигарету и хмуро смотрю на себя. Почему, черт возьми, Джош встречается со мной? Он из мира, где глаженные пиджаки сидят по фигуре, где фамилии значат больше, чем поступки, где за ужином подают дорогое изысканное вино, а не пиво из банки с тарелкой сырных макарон. Он курит элитные сигареты, не заморачиваясь о цене, а я покупаю за шесть долларов "USA Gold". Он не сможет даже засунуть в рот дерьмо, которым я травлю свои легкие. Его нежный организм не справится с таким никотином и его захватит приступ кашля.

Джош совсем не похож на меня. У нас нет ничего общего и раньше я об этом не задумывалась так яро, как сейчас. Даже музыку мы слушаем разную. Он терпеть не может рок и металл, в его плейлисте в машине всегда играет Джастин Бибер. Я ничего против не имею, но неприятен сам факт, что он не поддерживает меня и мое творчество. Они ни разу не был на моих репетициях. Когда Луи приглашает его к нам в гараж он всегда отказывается, ссылаясь на ненависть к громкой музыке.

Я вынимаю сигарету изо рта, крутя ее между пальцами. Наверное, мы даже не встречаемся, а просто делаем друг другу одолжение, отвлекаясь на сексуальные утехи. В отношениях не могут быть только плотские утехи, существуют свидания, прогулки за руку, бессмысленные разговоры, глупые эсэмэски, беспричинные объятия и много всего другого, чего я не получаю от него.

– Ладно, Ноэль, ты справишься, – говорю я своему отражению и засовываю сигарету обратно в рот.

Я вынимаю из кармана розовую зажигалку, которая выделяется на фоне моего черного образа. Не могу объяснить странность моего влечения к розовому цвету, учитывая привязанность к року и все, что с ним связано. Провожу большим пальцем по колесику, задевая клапан и через секунду маленькое пламя отображается не только в зеркале, но и в моих глазах.

Я подношу огонь к сигарете и втягиваю воздух, позволяя никотину заполнить пустое пространство в легких. Кончик быстро поджигается, и я убираю зажигалку в карман, высвобождаясь от небольшой порции дыма. Серое вещество ударяется о стекло и облаком поднимается вверх, рассеиваясь через минуту. Снова вижу свое отражение и отрываюсь от зеркала. Я прижимаюсь спиной к стене напротив кабинок с туалетами и скатываюсь вниз. Задница приземляется на черную мастерку с лицевой стороны, которая смягчает посадку на твердый пол.

Я засовываю сигарету обратно в рот и вытаскиваю блокнот из-под бедра, открывая страницы, которые имеют пустые места между куплетами. Припев не лезет в голову, и я стучу кончиком ручки по бумаге, копаясь в глубинах мозгах.

– Детка, просто выкрикни это, выкрикни, – тихо пою я под нос с тлеющей сигаретой в зубах. – Детка, просто выкрикни это, да, – читают мои глаза строчки второго куплета, а губы воспроизводят едва слышный звук.

Пальцами я обхватываю сигарету и всасываю дым, который скользит по языку и добирается до горла. Грудь вздувается, и я собираюсь выдохнуть, как дверь женского туалета открывается и сюда заходит высокий парень.

Я застываю, чуть не проглотив смесь во рту, когда зеленые глаза безразлично смотрят в моем направлении. Я неосознанно выдыхаю, обмениваясь с ним взглядами без единого слова. Дверь закрывается, и он лениво шагает к одной из кабинок.

На нем надета черная футболка с изображением и надписью британской панк-рок группы «The Clash». Ткань идеально облегает его накаченное тело, выделяя бицепсы и мышцы на обнаженных руках полностью покрытыми различными татуировками. Черные чернила заполняют его запястья и плавно переходят к пальцам рук, на костяшках которых изображены маленькие черепа. Несколько серебряных колец блестят от бликов тусклой лампы на потолке, а его ногти выкрашены в черный цвет и имеют сколы. Левая бровь выбрита по диагонали и на ней красуется серебряный пирсинг, который идеально сочетается с его зелеными глазами.

В правой ноздре черное колечко, которое едва заметно дергается, когда он дышит. Воротник от его футболки не прикрывает массивную шею, покрытую разными татуировками. Его лицо не имеет рисунков, но они определенно бы испортили красивые черты и острый подбородок. Но благодаря наколкам на горле его каменная челюсть выделяется вдоль впалых щек.

Черная ткань подчеркивает мышцы на его груди и животе, которые свидетельствуют о регулярном посещении зала. Узкие черные джинсы облегают накаченные ноги и разорваны в коленях. На чашечках я не обнаруживаю много татуировок, но замечаю надпись, издалека которая не видна.

Я словно где-то уже видела этого парня, но не могу вспомнить момент, когда мы с ним сталкивались. Мне знакома сердцевидная форма его губ с черным колечком красующимся с правой стороны.

В правой руке он держит блокноты и тетради разных размеров. Он не похож на примерного ученика, если судить только по обложке, поэтому я сомневаюсь, что листы нужны ему для учебы.

– Эта женский туалет, – говорю я.

– Я в курсе, – произносит он стальным голосом, в котором я слышу хриплые порывы и нездешний акцент.

Его суровые зеленые глаза опрокидывают меня последним взглядом, прежде чем он пинает ногой дверцу одной из кабинок туалета. Дерево с грохотом влетает в соседнюю стену, заставляя меня дернутся.

Что с ним не так? Зачем он ведет себя настолько шумно?

– Что ты тут делаешь? – я пытаюсь быть уверенной, но дрожащий голос выдает меня.

– Тебя это не должно ебать, – отрывисто бросает он.

– Ты... – в шоке произношу я, не зная, как выразиться.

– Черт, ты можешь дать мне поссать спокойно? – его тон заставляет меня дернуться на месте.

Я затыкаюсь, когда он даже не оборачивается, оставаясь с открытой кабинкой. Он поднимает стопку блокнотов и зажимает их под подмышкой. Одна его рука отстегивает пуговицы на джинсах, а пальцы другой тянут замок вниз. Он приспускает джинсы вместе с боксерами, и через секунду я слышу, как струя попадает в воду. Мои щеки вспыхивают, и я ощущаю на коже лица немыслимый жар. Я теряюсь оттого, что творит этот странный тип прямо на моих глазах, даже не стесняясь.

Я вскакиваю и подбираю с пола вещи, чтобы поскорее выбраться из этой чертовой уборной. Я пришла сюда в надежде, что меня настигнет вдохновение и никто не будет мешать, но парень с копной кудрей на голове нарушил мои планы.

Не знаю, как мне удастся вырезать эту потрясающую сцену из моей памяти. На моих глазах еще никто не испускал мочу, даже мой младший брат закрывается в туалете. Судя по всему этого парня совершенно не заботит мое присутствие, тем более если я увижу его детородный орган раз он не закрылся.

– Убегаешь? – поворачивает он голову через плечо, застав меня врасплох.

Я совсем забываю о сигарете между пальцами и смотрю на его затылок, когда он отворачивается, продолжая свое дело.

– Ты всегда разговариваешь, когда писяешь? – пытаюсь его уколоть, но он лишь издает смешок.

– Я уже закончил.

Он запихивает свой член обратно, и я слышу, как замок поднимается вверх. Его средний палец с серебряным кольцом нажимает на кнопку на бочке, спуская воду в унитазе. Я остаюсь на месте, когда он разворачивается и выходит из кабинки, встав напротив раковины.

– Очень рада за тебя, – бормочу я, все еще не понимая, что он забыл в женской уборной.

– Не парься, я уже ухожу, Ноэль Сандерс, – произносит он, включая кран и смотрит на меня хищными глазами через зеркало.

– Откуда ты знаешь меня? – спрашиваю я, пока он моет руки.

Он не отвечает, заставляя только шуметь кран в полной тишине. Я внимательно изучаю его лицо на расстоянии через зеркало. Мои пальцы теребят сигарету, пока он моет руки не торопясь, двигаясь с какой-то ленивой уверенностью. Я смотрю на его губы, и в голове всплывает изображение меня за стойкой музыкального магазина.

Этот парень был там - стоял напротив, опираясь руками на прилавок и с легкой ухмылкой обсуждал со мной гитары. Он тогда был не один. С ним был еще один парень в белой майке с татуировками и светлыми волосами... кажется Найл Хоран.

А его зовут... Точно! Он Гарри Стайлс.

Это произошло две недели назад, когда он вместе со своим другом пришли якобы купить гитару. Пока Гарри отвлекал меня разговорами, Найл стащил комбоусилитель и оставил полку пустую. Грязный трюк, который они провернули в мой адрес чуть не привел меня к увольнению. Аспен удалось убедить родителей оставить меня, но я была лишена премии, потому что не уследила за товаром.

Мои пальцы сжимаются вокруг сигареты. Черт, он помнит, что между нами произошло и еще смеет издеваться надо мной.

– Ты думаешь я забыла, что ты натворил со своим дружком? – злюсь я, уверенно сделав шаг вперед.

– О чем ты? – Гарри лениво поднимает взгляд, вытирая руки о черную футболку.

В его зеленых глазах проскальзывает интерес, но вместо извинений в мой адрес он усмехается. Его забавляет моя злость, и он разворачивается, вытащив из-под подмышки блокноты.

– Только не надо делать вид, что ты не помнишь, как твой белобрысый дружок Найл Хоран вынес усилитель из магазина.

Он снова усмехается, сканируя меня с головы до ног и его глаза останавливаются на моем недовольном лице.

– Не помню, чтобы такое было, – с забавой склоняет он голову набок.

– Тогда полиция тебе напомнит, – предупреждаю я и направляюсь к выходу.

Я не успеваю добраться до двери, как меня резко разворачивают и прижимают к ней со звонким ударом. Затылок врезается в твердую поверхность, и я жмурюсь от боли, отдающей в позвоночник. Зрение фокусируется, и я вижу перед собой пару темно-зеленых глаз, из которых вылетают искры. Он глубоко дышит с расширенными ноздрями, полностью сократив между нами расстояние.

Татуированная рука Гарри вытянута и находится рядом с моей головой. Нас разделяют считанные сантиметры, и я больше не чувствую себя в безопасности. Его расширенные зрачки вселяют ужас. Он собирается причинить мне боль в женском туалете, куда не имел права заходить.

– Не смей, блять, мне угрожать, – наклоняется он к моему лицу.

Я сглатываю и оттягиваю шею назад, чтобы не чувствовать его дыхание возле своей кожи, которое посылает мурашки. Я трясусь, как осиновый лист, загнанная в ловушку, из которой неизвестно если я выберусь. Я вижу в его глазах, как он желает растерзать меня.

– Отойди от меня... – сипло произношу я.

– Отойду, если ты будешь доброжелательна к моему другу Найлу Хорану. Он ведь не плохой, верно? – его взгляд бегает с одного моего глаза к другому, когда лицо приближается до минимума.

– У меня есть парень... – я смотрю в сторону, а затем на него. – Если ты не отпустишь меня, он тебя убьет, – я пытаюсь быть уверенной в своих словах, но на него это не действует.

Почему он не боится? Он должен знать, с кем я встречаюсь, раз учится в этой школе.

– Джош Флетчер полнейший неудачник и кретин. Не думай, что тебя спасет ствол, который он тащит в школу. Я не боюсь этого богатенького придурка, так что можешь побежать и пожаловаться ему, – холодные пальцы Гарри угрожающе заправляют прядь волос мне за ухо, заставляя застыть.

– Какой ствол? – едва слышно проговариваю я.

– Спросишь у своего идиота, – холодно произносит он с тем же хриплым акцентом.

Я молчу, ощущая ожог на ухе после его прикосновения. Это было мимолетное касание, но оно заставило подпрыгнуть мой желудок.

– Так что, Найл Хоран не плохой, я прав? – повторяется он со сдвинутой челюстью.

– Да... – я громко сглатываю, сжимая в одной руке блокнот, а в другой сигарету.

– Если ты откроешь свой чертов рот и кому-то расскажешь... – он наклоняется ближе, скользнув взглядом по моим губам, потом снова смотрит в глаза. – Твоя жизнь кончится быстрее, чем ты успеешь пожалеть.

Он долго смотрит на меня, проверяя мою реакцию и не отходит ни на шаг. От его тела исходит тепло, но оно совершенно не приятно, а наоборот пробуждает холод по спине.

Я киваю несколько раз как напуганный зверек, и он с кривой ухмылкой отходит, без предупреждения выхватывая сигарету из моих рук. Я открываю рот, чтобы возмутиться, но тут же закрываю, понимая, что бессильна против него.

Гарри усмехается и подносит к губам сигарету, небрежно касаясь ее фильтра - того самого места, где были мои губы, где еще сохранился оттенок моей помады.

Он втягивает дым в себя и специально выдыхает в моем направлении. Резкий запах никотина проникает через нос в горло, но я не кашляю и не морщусь. Его оливковые глаза досконально изучают меня на небольшом расстоянии и останавливаются на ногах.

– Милые гольфы с кедами, – издает он смешок.

– Да пошел ты, – фыркаю я и хватаю ручку от двери, открывая ее.

Я только хочу выйти, как передо мной мелькает массивная фигура в темном костюме. И я уже знаю, что будет дальше, ведь директор школы недовольно смотрит на нас.

– Стайлс, ты что забыл в женском туалете? – спрашивает мистер Томлинсон, обращаясь к парню за моей спиной.

– В мужском воняет дерьмом. Я просто справил нужду, – слышу я позади его безразличный голос.

Я оборачиваю голову и вижу, как он на глазах у директора нагло прикуривает.

– А ты что скажешь, Сандерс? По случайным обстоятельствам прогуливаешь и находишься в одном туалете с ним? – обращается директор ко мне.

– Мы разговаривали, – вру я, повернув голову обратно к тому, кто нас застукал. – Вы не так все поняли.

– Не так все понял? – вскидывает он брови, разглядывая мой внешний вид и задерживается на губах с размазанной помадой. – Мало того, что ты одеваешься не подобающе, так еще устраиваешь в моей школе публичный дом.

– Что?! Это не правда! – восклицаю я, поражаясь мыслям, которые взбрели ему в голову. – Гарри, подтверди, что у нас ничего не было, – обращаюсь я к парню, который выпускает кольцо дыма из губ.

– Детка, почему ты отрицаешь правду? – уголки его губ поднимаются в мерзкой ухмылке, когда он присасывается к моей сигарете, удерживая ее между указательным и средним пальцем.

Он специально это говорит, чтобы меня наказали. Какой же он ублюдок.

– Раз вы занимаетесь ерундой во время уроков, тогда остаетесь на продленке, – заявляет директор, поддавшись на обман.

– Это не правда! Почему из-за его вранья вы наказываете меня? – указываю я глазами на Гарри, которому совершенно плевать на происходящее.

Я не могу оставаться после уроков на продленку. У меня начинается рабочая смена в музыкальном магазине в три часа дня.

– Ничего не хочу слышать. Чтобы оба были на продленке после уроков, – строго произносит мистер Томлинсон и оставляет нас наедине.

Я вздыхаю, расстроено опустив плечи и разворачиваюсь к Гарри, из-за которого мы наказаны. Мало того, что он угрожал, теперь придется терпеть его общество несколько часов в душном классе с кучкой других идиотов, которые ничем не будут отличаться от него.

– Это ты во всем виноват, – уверено высказываю мысль. – Из-за тебя меня уволят с работы, – злюсь я.

– Мне все равно, – он бросает окурок на пол и тушит его носком ботинка. – До встречи на продленке, – он проходит мимо, оставляя за собой шлейф табачного запаха, смешавшимся с его одеколоном.

•

их первая милая встреча)

•

Я представляю Аспен как Даниэль Кэмпбелл: