Снег над Песками

Рэмма вошла в покои Кьяры с таким мрачным видом, что сперва северянка даже растерялась. Предгрозовые тучи, и те были светлее, чем лицо смотрительницы гарема.

— Ну знаете, — фыркнула она, окинув Кьяру таким взглядом, будто смотрела на провинившегося ребенка. — С каких пор в этом дворце не считаются с моим мнением?

— Что случилось? — только что проснувшаяся северянка выглядела растерянно и совершенно не понимала причину плохого настроения Рэммы.

Та фыркнула.

— Извини. К тебе-то это не имеет почти никакого отношения. Но я должна собрать тебя на встречу. Поднимайся.

Кьяра послушно кивнула и позволила Рэмме делать с ней все те манипуляции, к которым уже даже несколько привыкла. Вот только одежда, которую принесли с собой слуги Рэммы, сильно отличалась от той, что Кьяра надевала каждый день. Сегодня вместо легкого струящегося платья на Кьяре оказались просторные шаровары, рубаха, да длинный подпоясанный кафтан. Однако прежде, чем Кьяра успела спросить, по какому поводу такая странная одежда, Рэмма водрузила на плечи девушки темную накидку, скрывающую всю одежду, а заодно голову и лицо.

— Я куда-то иду? — догадалась северянка, и Рэмма вновь помрачнела.

— Это-то мне и не нравится. Амиран нисколько не считается с моим мнением, — раздраженно выдала она. — Идем, дорогая. И, прошу тебя, будь аккуратна.

К чему были сказаны эти слова, Кьяра поняла далеко не сразу. Стоило им покинуть гарем, как Рэмма повела ее еще неизведанным маршрутом. Чем дальше они шли по коридорам для прислуги, тем меньше людей попадалось им на пути. И так пока они не вышли в узкий темный коридор, где виднелась всего одна фигура, одетая так же странно, как и сама Кьяра.

— Если Эмин узнает я всю вину свалю на тебя, — громким шепотом заявила Рэмма, и тогда фигура обернулась.

Не без удивления Кьяра уставилась на знакомое ей лицо. Амиран… Принц, одетый в совершенно обычную одежду, стоял перед ней и с улыбкой смотрел на Рэмму и Кьяру сверху вниз.

— А ты ему не сообщай, — нагло заявил младший принц. — Тогда он и не узнает.

— Молись всем богам, — смотрительница фыркнула, затем еще разок придирчиво осмотрела Кьяру и натянула капюшон на ее светлые волосы. — Ни с кем не общайся. Держись рядом с Амираном, прошу тебя. И, молю, не пытайся бежать, как бы сильно тебе не хотелось… Ты еще слишком слаба, чтобы самостоятельно выжить в пустыне.

Кьяра растерянно кивнула. Признаться честно, мысль о побеге сегодня даже не посещала ее светлую головушку, она и сама прекрасно отдавала себе отчет в своем состоянии, а в памяти еще свежи были воспоминания о рыночной площади, полной невольников, и палящем пустынном солнце…

— Прости, я буду вынужден завязать тебе глаза. Ты не должна знать, каким способом я выбираюсь из дворца, — с улыбкой произнес младший принц, и тогда Рэмма выудила откуда-то повязку.

Кьяра не сопротивлялась, понимала, что это мало того, что бесполезно, так еще и может лишить ее замечательного развлечения на сегодняшний день — ее выводили из дворца!

— Твою руку, — послышалась просьба, и девушка неуверенно протянула ладонь.
     
Теплые пальцы бережно сжали ее руку, Амиран сделал шаг, и северянка слепо последовала за ним в темноту. Она шла неуверенно, не каждый день ходишь с закрытыми глазами, хотя в этом дворце это явно происходит чаще обычного. Но и Амиран никуда не торопился, прекрасно понимая положение Кьяры. Они шли долго. Шли молча. Темнота сменялась светом, прохлада - палящим солнцем, но раз от разу они снова ныряли в спасительную тень дворцовых стен. И так пока Кьяра не услышала шум. Он доносился откуда-то издалека и с каждым шагом все нарастал и нарастал, пока не превратился в гул из людских голосов, шагов, топота копыт, ржания лошадей.

Амиран снял повязку.
     
Рынок. Тот самый рынок, на котором Кьяре уже доводилось бывать, окружал северянку со всех сторон. Северянка даже не поняла, как именно они тут оказались! Казалось бы недавно она еще была во дворце, а теперь вместо высоких стен ее окружали прилавки с фруктами, специями, украшениями, окружала толпа людей в богатой или бедной одежде. Здесь все смешались. На рынке все были равны. Не столь важно было кто ты - знать или чернь, если были деньги - продавец готов был отдать свой самый лучший товар.

— Не снимай капюшон, я пообещал Рую, что мы будем настолько тихими и незаметными, что его личная стража не сможет нас найти, — Амиран усмехнулся. — А вот если найдут и доложат ему о том, где нахожусь я и одна из наложниц дворца, то мне придется очень дорого откупаться…

— Откупаться? — Кьяра подняла на мужчину удивленный взгляд.

— О да… Придется сделать очень многое, чтобы Рую не рассказал Эмину, что я взял тебя с собой… Что ж, у нас не так много времени. Пошли, — взглянув на северянку, Амиран хитро улыбнулся. — В прошлый раз ты была в восторге от рынка. Мне захотелось, чтобы ты развеялась, — взяв руку Кьяры себе под локоть, принц двинулся вперед вдоль рядов. К тому же, тогда у нас было не так много времени…

Кьяра в недоумении нахмурилась.

— Почему Эмину нельзя об этом знать?

— О… Я тут тайно, — хмыкнул мужчина. — Понимаешь ли, дело в том, что я очень часто вот так ухожу из дворца. Мне не спрятать моих манер и уж тем более серых глаз, я где угодно сойду за знать, но если оденусь попроще, то буду привлекать меньше внимания. Тут таких много, родившихся знатью, но не имеющих больших доходов. В общем, сливаюсь с толпой… Помимо этого мало кто знает меня в лицо. Кроме стражи Арвиля, конечно же… А значит, я несколько рискую своей жизнью… Это проблема, когда ты претендуешь на трон. — Амиран невесело усмехнулся. — Поэтому Эмин не любит, когда я ухожу, а тут я еще и тебя прихватил… Но ничего не может с этим поделать, так надо.

Кьяра удивилась еще сильнее.

— Но раз это опасно, то для чего вы это делаете? — тихо спросила она.

— Все просто, — принц ответил быстро, ни секунды не размышляя. — Так я вижу больше. Хоть я и претендую на трон только после Эмина, я тоже управляю страной. А все эти люди вокруг — мои подданные. Так я вижу, что происходит в моей стране. Так я решаю, на что стоит обращать внимание. Пока Эмин заперт в нашей золотой клетке, пока безвылазно решает вопросы первой важности, я нахожусь здесь. Я — его глаза. Я тот, кто рассказывает будущему императору о каждой проблеме лично. Сложно осознавать, что творится в твоей стране, если ты не можешь побывать на ее улицах…

Услышав подобные слова северянка на некоторое время притихла.

— Но раз это так важно, почему Эмин сам не выходит из дворца?

— Это очень сложно, Кьяра. Он - будущий император, и, честно признаться, я не сильно ему завидую. Эмин редко когда может сделать хоть шаг без ведома пары сотен человек: слуг, охраны… Его оберегают, и будут оберегать всю жизнь. Какое уж тут «выйти из дворца одному», — улыбнулся Амиран. — Если его потеряют хоть на пару часов, начнется такая шумиха… Ко мне отношение проще. Я вряд ли займу трон хоть когда-нибудь, да и я не родной сын императора. Поэтому у меня порой получается ненадолго улизнуть, — улыбка принца превратилась в довольную ухмылку, в его бездонных серых глазах заплясали хитрые искорки. — Но об этом так же никому не стоит говорить.

— Вас не расстраивает, что трон займет Эмин? — спросила девушка, и тогда Амиран тихо рассмеялся.

— Будь осторожнее с такими вопросами, особенно в стенах дворца, — предупредил он. — А то могут расценить как измену. Я считаю, что Эмин будет отличным императором. Я не знаю никого более ответственного и преданного нашей стране. С самого детства он работает настолько усердно, что я мог его лишь пожалеть… Честно говоря это очень сложно… Быть тем, кем является мой брат. Впрочем, хватит об этом, я привел тебя не ради сложных разговоров.

— Последний вопрос, — Кьяра буквально не удержалась, чтобы его задать. — Арвиль, — девушка внимательно взглянула принцу в глаза. — Почему вы зовете Арвиля — Рую? Это прозвище? Я столько раз его слышала, но каждый раз боялась спросить…

Услышав слова северянки, принц вновь не смог удержаться от тихого заразительного смеха. Его пронзительные серые глаза хитро взглянули сверху вниз на северянку, и принц утянул ее вглубь рыночной толпы, вперед, ближе к прилавкам, ближе к рыночной жизни, о которой Кьяре еще не довелось узнать.

— А вот про Рую я с удовольствием тебе расскажу, — произнес Амиран. — Только давай постараемся не попадаться его подчиненным на глаза…

***

Все вокруг было слишком… богатым. Но как иначе может выглядеть дворец? Высокие стены, отделанные камнем, мраморный пол, уложенный мозаикой, витражные окна, сквозь которые пробивались разноцветные лучи…

Один подсвечник, и тот стоил дороже, чем все, что имел седовласый старик, с ноги на ногу переминающийся в центре зала. Хоть он и постарался привести себя в порядок, но среди убранства дворца он все равно ощущал себя настолько грязным и убогим, что хотелось поскорее убраться прочь. Прочь от взглядов королевской стражи, стоявшей по периметру зала. Мужчине казалось, что все они сверлят его глазами. Мужчине казалось, что все они смотрят с отвращением на бедняка в обносках.

Но он стоял. Неуютно мялся, теребил мозолистыми руками край поношенной одежды. Тяжелая работа под палящим солнцем преждевременно состарила его кожу, его лицо, выбелила волосы некогда черной бороды. Взгляд его темных карих глаз был угрюмым, смущенным и абсолютно растерянным. Мужчина совершенно не понимал, почему оказался в тронном зале самого императора. И пуще смерти боялся его появления…

Когда тяжелая дверь в конце зала с шумом открылась, старик тут же упал на колени и прижался лбом к ледяному полу. Послышались громкие уверенные шаги.

То был статный высокий мужчина с черной как смоль бородой. Его прямая уверенная осанка и его холодный взгляд бездонных серых глаз выдавали в нем личность весьма незаурядную. То был сам император. А следом за ним тянулась нескончаемая толпа из прислуги… Мельком взглянув на мужчину, император опустился на трон, а один из слуг, наклонившись, что-то зашептал ему на ухо.

— Вот как, — громкий грудной голос словно громом разнесся по просторному залу. — Старик, подними голову.

Подниматься было страшно. Но еще страшнее — ослушаться, и тогда мужчина оторвался от пола и сел на колени. Взгляд серых глаз императора изучающе скользну по его бедному облику.

— Как твое имя?

— Динар, мой господин, — произнес мужчина тихим спокойным тоном, собрав в кулак все свое мужество. — Прошу меня простить, я не знаю причины, по которой такой бедный человек, как я, удостоился чести видеть самого императора…

— Не знаешь? — казалось, повелитель был удивлен. — Никто не сказал тебе, когда вел сюда?

— Господин, стража не проронила ни слова кроме тех, что обязали меня явиться сюда…

— Что ж, это забавно. Неужели у тебя нет языка, чтобы спросить?

— Язык есть, господин. Только побоялся его лишиться за лишние вопросы…

Слова старика заставили мужчину громко рассмеяться, запрокинув голову назад.

— Что ж, — вновь произнес он. — Я вижу, ты сильно напуган. Скажи, ты ли был тем рыбаком, что вытащил мальчишку из воды у скал под маяком?

— Да, господин, это было сегодня на рассвете, — растерянно отозвался старик, припоминая события сегодняшнего утра.

— А знаешь ли ты, кем был тот мальчишка?

В ответ старик растерянно покачал головой, а император вздохнул.

— То был мой абсолютно неуправляемый сын. Тот, что постарше. А значит — твой будущий хозяин. И хозяин всей империи, которую, мой отец, мой дед и даже прадед с таким трудом строили. Да и младший братец был вместе с ним.

Чем дольше император говорил, тем бледнее становилось смуглое загорелое лицо рыбака. Сегодня утром, едва забрезжил рассвет, он отправился собирать оставленные на ночь сети и услышал пронзительный детский крик. Крик о помощи. Мальчишка, еще совсем юный, лет шести или семи, носился по берегу и что-то неразборчиво кричал, указывал пальцем в волны, пока старик не заприметил что-то среди скал. То был ребенок чуть постарше… Бедняжка так устал бороться с волнами, кидающими его на скалистый берег, что совсем уже обессилил и вот-вот ушел бы с головой под воду, когда сильные руки рыбака втащили его в лодку. Старик отвез мальчишку на берег. Знатно отругал обоих, даже дал отцовского леща, развел костер, повесил сушиться их вещи у огня. Зажарил пару пойманных рыб прямо над огнем, накормил перепуганных детей. А ведь они с перепугу даже не могли назвать свои имена!

Их вещи хоть и сшиты из хорошей ткани, но были простыми на вид. Глаза мальчишек были серыми, как у знати, но старик знал, что отнюдь не все сероглазые дворяне живут зажиточной жизнью. Тогда он не придал значения этой паре мальчуганов… А теперь, представ перед самим императором, боялся даже пошевелить языком.

Только подумать!.. Он дал затрещинц принцу! Самому принцу! Отругал! Накормил простой крестьянской едой, так небрежно обошелся с одеждой!.. Прокручивая в голове все события предрассветных сумерек, мужчина становился все бледнее и бледнее, его сильные руки, натренированные тяжелой работой, начинали дрожать…

— Господин! — он с трудом выдавил из себя слова. — Ваше величество, я не знал, кем были эти мальчики! Прошу вас, будьте милосердны, я…

— Отец!!! — громкий крик и шум распахнувшихся дверей прервали слова старика, тот в ужасе обернулся назад.

Император с интересом взглянул на двери. Только подумать! В малый тронный зал, где его величество изредка проводил аудиенции для народа, рвался какой-то оборванец! Такой же крестьянин, как и его отец, такой же бедняк, одетый в поношенную одежду. Такой же во всем! Кроме смирения. Он пришел с отцом, но стража не впустила его в зал, заставила дожидаться за дверями под присмотром, но, едва услышав из-за дверей слова императора, мальчишка тут же начал ломиться внутрь, до безобразия перепугавшись, что с отцом может что-то случится.

— Рую! — испуганно ахнул старик, глядя, как сын прорвался мимо охраны и бросился вперед. — Рую, я сказал тебе ждать снаружи!

Едва заметным жестом руки император, все это время остававшийся непоколебимым, приказал страже отступить и не вредить мальчишке, нарушившему все возможные и невозможные правила поведения перед императором. Он был заинтересован… Но чем?

— Ваше величество, отец ни в чем не виноват! — громкий голос мальчишки эхом отдался от высоких каменных стен, мальчик упал рядом с отцом на колени.

— Рую! Ну что же ты натворил! — обреченно воскликнул старик, и, не позволив сыну сказать больше ни слова, схватил его за затылок и ткнул лбом в пол, заставив принять позу поклона. — Мой господин, я не знаю, как мне искупить мою вину и вину моего сына на то, что здесь произошло!..

Наблюдая за этой полной отчаяния картиной, мужчина лишь задумчиво приподнял брови. Он и подумать не мог, как сильно могли напугать рыбака отправленные за ним стражники. О чем же думал этот старик, отправляясь во дворец? О чем думал его бедный сын, раз с таким отчаянием рвался в тронный зал? И сколько же силы было в этом мальчишке, раз он смог с такой легкостью растолкать двух рослых натренированных стражников…

— Старик, это твой сын? — уточнил император, и мужчина быстро кивнул.

— Мой единственный сын, ваше величество. У него нет никого кроме меня, а у меня никого, кроме него.

— Что ж, — подумав, произнес его величество. — Послушай меня, старик. Ты здесь по той причине, что спас принцу жизнь. Жаль, что моя неразумная стража напугала тебя, но я вызвал тебя в знак благодарности. Жизнь принца очень ценна, ведь у меня нет других прямых наследников. Я готов был дать тебе все, что захочешь. Но теперь передумал, — слова императора заставили сердце старика дрогнуть. — Скажи мне, ты рыбак?

— Да, ваше величество…

— И живешь с сыном один? Зарабатываешь, должно быть, гроши.

— Я рад той судьбе, что послал мне бог, мой господин…

— Это, конечно, замечательно, — император хмыкнул. — Но желаешь ли ты такой судьбы своему сыну?

Рыбак тут же растерянно взглянул на императора, но тот спокойно продолжил, жестом приказав старику молчать.

— Жизнь за жизнь. Ты спас моего сына, а я спасу твоего, — повелитель внимательно взглянул на мальчишку, что так и не шелохнулся с тех пор, как отец опустил его головой в пол. Мальчишка смиренно замер, и только костяшки его пальцев побелели от того, как сильно он сжимал кулаки, сдерживая рвущуюся наружу бурю эмоций.

— Отдай мне его, — голос его величества прозвучал холодно и спокойно, а внутри старика все сжалось от ужаса, пока император не продолжил. — Только что твой сын растолкал двух взрослых мужчин, чтобы прийти к тебе на помощь. А они, между прочим, являются элитной стражей. Миру не нужен рыбак с такой силой и таким потенциалом. Твоя судьба, за которую ты благодаришь богов, загубит твоего сына. Какой жизни ты ему желаешь? Такой же, как у тебя? Ловить каждый день рыбу, торговать на базаре… Или твой сын будет жить во дворце. Рядом с моими детьми. Мои лучшие учителя обучат его искусству сражений, такую силу нужно направить в нужное русло. Он будет защищать моих сыновей отныне и впредь, а я позабочусь о том, чтобы его тренировали, кормили, одевали и выплачивали жалование. Ты сможешь видеть его один раз в месяц. — император задумчиво погладил бороду. — Решай, старик. Ты, может, и рад той судьбе, что была тебе уготована, но твой сын не обязан следовать по твоим стопам. Ответ я хочу получить прямо сейчас.

Мальчишка оторвал голову от пола. Полными ужаса растерянными глазами он уставился на отца, ожидая встретить его испуганный взгляд, но нет… Его отец теперь был каменно-спокоен. Снизу вверх глядя на императора, он, ни секунды не раздумывая, дал положительный ответ.

— Но отец!.. Я не хочу тебя бросать! — голос мальчишки вновь разнесся по всему залу, его карие глаза испуганно уставились в такого же цвета глаза отца, и тогда рыбак, опустив руки ему на плечи, тихо и спокойно произнес.

— Пятьдесят лет я не покидаю лодку. Пятьдесят лет, с самого раннего детства, каждое утро я ловлю рыбу и продаю ее на рынке, как делал мой дед и мой отец. Я был счастлив, и не жалею ни о чем, а сил во мне осталось еще на пятьдесят лет работы в лодке. Но ты не похож на меня. Ты сильнее, крепче, выше, я всегда знал, что тебе уготована другая судьба. Боги решили иначе, Рую, ты видишь все сам. Не подведи меня, — отчеканил мужчина и вновь обернулся к императору. — Для меня не будет подарка ценнее, чем ваше предложение, мой господин. Горы золота не сравнятся с тем, что вы готовы для меня сделать…

— Я бы счел тебя глупцом, дай ты мне другой ответ, — хмыкнул его величество. — Пусть подойдет, — он кивнул на мальчишку.

Рую, растерянный и перепуганный сложившейся ситуацией, непонимающе уставился на отца, но тот что-то тихо ему сказал и вот мальчик уже на ватных ногах двинулся к императору. В метре от него мальчик остановился. Опустился на одно колено, как было принято — смотреть на императора сверху вниз было непозволительной роскошью, ни один советник не смел такого себе позволить, а что уж говорить о сыне рыбака…

— Сколько тебе лет, мальчик?

— Двенадцать, господин.

— Двенадцать? А выглядишь старше. Рую, верно? Какое простое имя, самое то для рыбака, — задумчиво произнес император, оценивающим взглядом смерив мальчишку. — Сегодня ты носишь его последний день. Я даю тебе одну ночь на то, чтобы попрощаться с отцом. Поблагодари его за новую жизнь, которую дарит тебе его поступок. Он мог просить у меня горы золота. Но предпочел остаться в своей лачуге и рыбачить до конца дней, чтобы дать тебе шанс стать достойным человеком.

Император нисколько не церемонился в словах. Перед собой он видел всего лишь чернь, едва ли достойную аудиенции с ним. Но, все же, этой черни он был обязан жизнью собственного сына… Сказав так, император поднялся со своего места и направился прочь из тронного зала. За ним потянулась и вся его прислуга, и стража. А Рую так и остался стоять у ступеней трона, растерянно смотреть вслед императору, пока за ним не захлопнулась огромная двустворчатая дверь.

Знал ли мальчишка в тот миг, кем станет через восемнадцать лет? В тот момент он даже не знал, что ему делать. Боль от предстоящей разлуки с отцом смешалась со страхом неизвестности. В тот день он покидал дворец простым сыном рыбака, в жизни не державшим в руке даже одного рива, зато прекрасно умеющим тягать тяжелые сети и разделывать любую рыбу. Но на будущее утро на рассвете перед императором и двумя мальчишками стоял уже Арвиль. Арвиль, которому предстояло узнать, что такое меч, алебарда, лук и беспощадные, полные боли и бесконечной усталости тренировки будущего главы личной стражи.