Снег над Песками

Ночь медленно опускалась на город. Жаркий день отступал, накалившийся воздух начинал потихоньку остывать, и люди, прячущиеся от зноя и пекла, начали, наконец, покидать дома. Невыносимо жаркая страна жила по ночам. Ближе к вечеру здесь открывались рынки, таверны, на многочисленных улочках зажигались огни фонарей.
Не обходила ночная жизнь и обитателей дворца.

Днем жизнь кипела в южном крыле, куда допускались посетители, знать, члены совета. Ночью жизнь приходила в восточное крыло. Туда, где располагались покои принцев и их наложниц. В каменных сводах дворца всегда царила легкая прохлада, но его обитатели всегда принимались за работу ближе к вечеру, когда яркое солнце пряталось за песчаными холмами: ухаживали за многочисленными садами, внутренними двориками и аллеями.

Направляясь по длинному коридору к просторному кабинету, младший принц Амир, преследуемый личной стражей и парой слуг, лениво разглядывал собственные владения.

Встречающиеся слуги и изредка попадающиеся на глаза наложницы кланялись ему, в его присутствии покорно затихали, и, пожалуй, в такие моменты, когда все вокруг становились слишком тихими и послушными, Амир крайне скучал по компании брата или Рэммы. И если первый разделял с ним статус принца, а потому и позволял неформальное общение, то в случае смотрительницы гарема роль играл ее непростой характер и долгие годы дружбы.

Дойдя до кабинета, Амир приказал своей небольшой свите остаться снаружи, а сам зашел внутрь.

Рабочий кабинет представлял из себя просторный двухярусный зал, отделанный деревом и дорогими тканями. Верхний ярус в виде внутренней террасы, надстроенной по-периметру стен, занимала библиотека. На нижнем же располагались два больших рабочих стола. Несмотря на обилие помещений в дворце, братья, занимаясь делами одной и той же страны, предпочитали пользоваться одним кабинетом, нежели ежечасно посылать друг другу весточки. Вот и сейчас кабинет не пустовал. Но и использовался явно не по назначению…

Принц Эмин сидел на стуле рядом со своим рабочим столом по-пояс обнаженный, пока придворный врач проводил осмотр. Даже в тусклом свете свечей было видно, как по спине наследного принца сине-красным пятном растекался огромный синяк от правого плеча и почти до самой поясницы.

Завидев младшего принца, придворный врач тут же поспешил опустить голову в поклоне, это и привлекло внимание Эмина.

— Не мог найти более подходящего места для зализывания ран? — с усмешкой поинтересовался Амиран.

— Не хотелось идти в свои покои только ради такого пустяка.

— А пустяк-то нехилых размеров.

— Я бы посмотрел на тебя, когда ты свалишься с седла, — раздраженно фыркнул Эмин и жестом руки приказал врачу покинуть кабинет.

Тот мигом собрал свои банки-склянки, оставив одну, видимо, нужную Эмину, и быстро выскользнул в коридор.

— Чтобы такой наездник, как ты, да свалился с седла, представить не могу, — продолжил Амир, и тогда его брат в отвращении скривил лицо.

— Эта девчонка выскочила прямо под копыта моего коня. У меня был скудный выбор: либо насмерть затоптать ее, либо попытаться этого не делать. О последствиях думать времени не было, — заявил он, вновь надевая рубаху и кафтан. — Поздновато ты идешь работать. Или хотел чего?

Амир устало оглядел брата.

— Хотел, — произнес он, присев на край собственного стола. — И думаю, ты даже знаешь, о чем пойдет речь.

— Сразу нет.

— Я еще ничего не сказал.

— Ты пришел поговорить о девчонке. И о том, чтобы я забрал назад свои слова.

— Да ты необычайно догадлив, — Амир усмехнулся. — Не то, чтобы я слишком за нее беспокоился, — начал он. — Но с тех пор, как ты предложил ей сбежать, прошло уже шесть часов. Как думаешь, где она сейчас может находиться?

— Почем мне знать? Если бы что-то стряслось, нам бы уже доложили. Наверняка слоняется вдоль стен и ищет лазейку, что ж, удачи ей в этом. Не будет же она настолько глупа, чтобы попытаться перелезть через стену?

Амир вздохнул.

— Будет, — тихо и обреченно произнес он. — Она, думаю, будет…

Брат взглянул на него строго и напряженно.

— Она чужачка, Амир. С самого начала я был против ее нахождения во дворце. Она не знает наших законов и наших обычаев, такой человек во дворце ни к чему. Она как невоспитанная собака, откусит руку, протянутую с благими намерениями. И если никто из вас не собирается это исправлять - это сделаю я.

— Однако она уже находится здесь, — подчеркнул младший принц. — А правила ты знаешь. Да и стоила она немалых денег.

— Никак не пойму, ты беспокоишься за нее, или за деньги?

— Я беспокоюсь, что она действительно может сбежать. Почему-то мне кажется, что она на это способна. При нашей первой встрече она обещала меня убить, — ухмыльнулся Амир. — А потом в красках рассказала, как освежевать оленя.

Эмин помрачнел сильнее.

— Это тебя восхищает? За такие угрозы она сразу должна была получить наказание. Все это лишь убеждает меня в том, что я был прав, дав ей возможность бежать.

— Ей страшно. Она лишилась дома, оказалась в чужой стране. Пытаться сбежать - это нормально.

— Более чем уверен, что вернуться ей не удастся. Она крайне глупа и наивна, если считает, что сможет это сделать. Амир, разговор закончен. Церемониться с какой-то там наложницей я не собираюсь. Как только она поймет, что отсюда не сбежать она успокоится и придет извиняться, в надежде, что ее не накажут.

— А ты бы успокоился? — Амир фыркнул. — Я же могу пойти против твоего слова.

— Но ты этого не сделаешь, — без тени сомнений произнес наследный принц. — Ругаться со мной тебе хочется в последнюю очередь.

— Вот уж конечно. Тебе еще страной моей править, мало ли, чего напридумываешь, — раздраженно заявил Амир. — Я отправляюсь спать. И ещё, помирись завтра с Рэммой. Ты её знаешь, она способна дуться неделями.

— Я отчитал её за дело.

— Согласен. Но близких людей у нас с тобой и так немного. Не отпугивай хоть Рэмму.

— Я пятнадцать лет её пугаю и никак отпугнуть не могу, Амир. Если ты закончил мне надо заняться делами. Я еще не написал отчет для отца.

Всем своим видом показав крайнюю занятость и то, что на разговор он настроен больше не был, Эмин переставил стул обратно за стол и взял чернильницу с пером. Глядя на брата усталыми глазами, Амир мог лишь устало вздохнуть.

— Спокойной ночи, Эмин, — тихо произнес он и покинул кабинет, оставив брата одного за работой.

В чем-то Эмин был прав. Особенно в том, что Амиран редко рисковал идти против слова старшего брата. От части в этом был виноват и их разный статус. По праву рождения, Эмин считался наследным принцем. Он вот-вот должен был вступить на престол, начать править страной вместо серьезно болеющего отца, в то время, как самому Амиру останется лишь роль правой руки. И то лишь в том случае, если будущий император сам пожелает назначить его на эту должность, хотя в этом младший принц и не сомневался.

Амиран Эмину не завидовал. С самого детства он смирился с законом этой страны, а мысленно радовался, что не оказался сыном одной из многочисленных наложниц отца, ведь по законам те претендовали на трон лишь в самую последнюю очередь.

А пока оба принца разделяли обязанности помощников нынешнего императора. Разве что старшему брату всегда поручали больше работы. Да и нагоняи прилетали в разы чаще… Слишком уж сильно разнились взгляды нынешнего императора и его сына на управление страной.

Как и положено наследному принцу, будущему правителю, Эмин и вправду из документов почти не вылезал, да и за пределами дворца бывал все реже и реже, по большей части лишь для того, чтобы навестить отца. Порой над различными делами приходилось сидеть и ночами, как и сегодня.

Освободившись только к середине ночи, Эмин отложил перо, встал из-за стола и приказал погасить свечи и лампы. Он наконец мог позволить себе отдых. Выйдя в коридор, принц устало взглянул на шесть человек своей свиты — четырех стражников и двух слуг.

— Свободны, — хмыкнул он. — Уж до покоев я сам дойти в состоянии.

Четверо человек покивали, поклонились и дождались, когда их принц свернет за угол. Уже тогда, проходя по длинному, неосвещенному коридору, соединяющему южное и восточное крыло, тому самому, где Кьяра напоролась на служанок, Эмин заметил высокого мужчину, что напряженно смотрел на улицу сквозь арки открытой галереи.

Еще издалека принц признал в этом рослом человеке главу личной стражи, а по совместительству друга, а иногда и личного охранника — Арвиля. Заметив принца, кареглазый брюнет коротко ему кивнул и вновь перевел взгляд на улицу.

— Рую, уже поздно. Что ты здесь делаешь? — осведомился шатен, на что Арвиль, скривившись при упоминании своего прозвища, напряженно кивнул наружу.

— Ты только взгляни, — коротко произнес он, и тогда принц проследил за направлением его взгляда.

Не сразу Эмин увидел где-то вдалеке чужую фигуру. А когда разглядел его глаза расширились от удивления. Там, на дворцовой стене, как крошечное белое пятно маячил чужой силуэт. Маячил метрах в трех от земли. Кьяра карабкалась наверх…

— Подумать только, — задумчиво хмыкнул Арвиль. — И на что только идут люди, когда отчаяние прижимает их к стенке.

— И долго ты за этим наблюдаешь?

— Боюсь, что да, — спокойно отозвался Арвиль, как вдруг там, у стены, под тонкой женской рукой вновь лопнула виноградная лоза.

Эмин дернулся. Издалека донесся короткий женский вскрик. Кьяра упала на траву. Застыв, оба мужчины долго и напряженно смотрели за тем, как чужое тело лежит на земле, пока Кьяра не приняла сидячее положение.

— Выше трех метров она еще не забиралась, — отрапортовал Арвиль. — Однако она делает это с тех самых пор, как ты позволил ей бежать.

— Чокнутая, — с неприязнью в голосе хмыкнул принц. — Рую, ты командуешь моей и Амирана личной охраной. Вот такого упорства я бы от них хотел.

— Да зачем тебе, ты все равно из дворца не выходишь, — отозвался брюнет, не отрывая от Кьяры взгляда.

На удивление принц не рассердился. Он лишь рассмеялся, похлопал Арвиля по плечу и пошел по коридору вперед.

— К утру она успокоится, — бросил принц напоследок, но Рую лишь устало вздохнул в ответ.

***

Выносливость, упертость, умение терпеть боль… Кьяра тренировала эти навыки с рождения. Иначе невозможно было выжить в той холодной стране, откуда она была родом, каким бы высоким положением не обладал человек.

Там, где снега покрывали леса и долины, где короткое холодное лето не позволяло выращивать большие урожаи, абсолютно каждый жил охотой. Кьяра не знала, как можно жить по другому, да и живи она иначе давным давно погибла бы еще там, в трюме корабля. Но ее натренированное тело, ее развитые инстинкты позволяли выжить. Дотянуть аж до дворца. А хорошо это или плохо Кьяра разбираться не хотела.

Когда очередная ветвь плюща оборвалась под ее рукой, девушка даже не вскрикнула. Ударившись о жесткую землю, она стиснула зубы и стерпела боль. Не потому, что это было ей по силам. А потому, что сил уже не было кричать.

«Я здесь не умру», — словно мантру повторяла она себе и, словно бьющаяся в золотой клетке птица, все рвалась и рвалась наружу. А сама будто бы и не видела, как далека была ее цель… Девушка не считала, сколько времени провела в попытке выбраться наружу. Но перед собой она видела лишь эту проклятую белую стену, а ненависть к этой стране, к этой невозможной, всепоглощающей жаре и жгучее желание вернуться домой не позволяли девушке опустить руки.

— Кьяра, бывало хуже, — вот, что она произнесла, лежа на не успевшей остыть земле, глядя вверх, на эту бесконечную стену. — Вспомни, как ты погналась за кроликом и упала в расселину. Ты провела там два дня со сломанной ногой, прежде, чем отец тебя нашел, — шептала она себе пересохшими губами. — Тебе было всего десять. Ты справилась тогда, справишься и сейчас, не смей сдаваться. Тогда ты голодала, а сейчас ты поела утром, напилась воды, сейчас лучше, Кьяра, сейчас лучше. Не смей опускать руки.

Зачитав себе это наставление, девушка вновь открыла глаза. С огромным трудом она подавила подкатывающий к горлу ком паники и испуга.

— Ты сможешь вернуться домой, если переберешься на ту сторону, не смей сдаваться, — выступившие слезы девушка быстро стерла полупрозрачным рукавом.

Затем она поднялась, игнорируя тупую боль во всем теле, и пошатнулась от слабости и усталости. Плывущее зрение стало уже настолько привычным, что Кьяру больше удивляли те часы и минуты, когда она видела четко. Рука, вся покрытая мелкими царапинами, в очередной раз крепко ухватилась за побеги плюща на несколько метров левее, там, где девушка не успела все оборвать. И вновь Кьяра начала карабкаться наверх.

В предрассветных сумерках дворец и сад казались вымершими. Было слишком тихо. Настолько тихо, что было слышно, как трещат упругие ветки, как лозы разрываются с натянутым звуком. Был слышен и глухой удар, с которым ослабшее хрупкое тело, не пройдя и метра высоты, упало на траву.

Отчаяние захлестывало с головой.

Прямо здесь и сейчас девушке хотелось разреветься, но она упрямо не позволяла себе такой роскоши. Слезы ничем не помогут тогда, когда надо было из последних сил бороться… И девушка собиралась пытаться дальше. Пока не услышала, как шуршит трава под чужими шагами. Это заставило северянку открыть глаза. Того, кого она увидела в этот момент, Кьяре хотелось бы видеть меньше всего…

Серые глаза, бездонные и ледяные, сверху вниз надменно смотрели на беглянку. Эмин осмотрел ее с ног до головы, затем окинул взглядом стену с изорванным плющом.

— Садовник явно не будет этому рад, — холодно хмыкнул он.

Кьяра тут же села на траве. Полный ненависти и презрения взгляд был устремлен прямо на принца, а заодно и на ни в чем не повинного Арвиля, стоявшего чуть поодаль.

— Еще не рассвет, — процедила она сквозь зубы, на что Эмин сдержанно кивнул.

— Мне не спалось. Три часа назад я направлялся в свою спальню и видел, как ты карабкаешься наверх. Ты не бросала попыток?

— Я не знаю, я не считала времени. Вы пришли меня отвлечь? — рявкнула Кьяра и попыталась подняться.

Тело подвело. Пошатнувшись, она вновь завалилась на колени, и тогда еще рассерженней и разозленней взглянула на принца. Тот ухмыльнулся.

— Оставь эти попытки. Они бесполезны. Ты не сбежишь из дворца. Эта стена призвана защищать от осад не только дворец, но и жителей всего города, неужели ты думаешь, что она подвластна слабой, хрупкой женщине?

— Закройте свой рот и молча смотрите! — рявкнула девушка, отбросив с лица мешающиеся пряди волос. — Вы сказали, что доставите меня домой, если я смогу сбежать, разве не так?! — заявила она, а затем понизила тон до угрожающего шипения. — Когда я перелезу эту чертову стену, когда я окажусь на той стороне, я обязательно вам свистну, чтобы вы пришли и посмотрели! — она утерла рукавом выступившие на лице капли пота. — А потом плюну вам в лицо, уеду и больше никогда не увижу ни вас, ни этот чертов дворец, ни это неправильное солнце! Оно должно греть, а не обжигать! — воскликнула девушка так громко, что, казалось бы, все свои силы она вложила в этот крик…

Кьяра вновь покачнулась, пришлось опереться на землю рукой и на минуту зажмуриться.

— Что тут происходит? — еще один знакомый голос раздался неподалеку.

Когда девушка в следующий раз открыла глаза, то увидела обеспокоенное лицо принца Амира, все ближе и ближе подходившего к ним по аллее. Эмин кинул на него короткий взгляд.

— И тебе не спится?

— Я наблюдал издалека, — отозвался брат. — Кьяра, ты все еще не оставила попыток?

Девушка ему не ответила, лишь стиснула зубы и вновь с огромным трудом поднялась на ноги. Она была слишком упорной, слишком упрямой, чтобы сдаваться. Как пойманный в клетку дикий зверек. Эмин сдержанно вздохнул.

— Прекрати, — спокойно попросил он. — Смирись и иди отдохни. Ты не выберешься отсюда, а тебе предстоит еще и порку пережить, не думаешь, что так будет целесообразнее?

— Черта с два я позволю вам ко мне прикоснуться, — прорычала Кьяра сквозь зубы, но Эмин вновь повторил.

— Это бесполезно.

— Я сбегу!

— Нет.

— Эта стена не такая уж и высокая! — в отчаянии воскликнула девушка, пошатнувшись в очередной раз, и тогда Амир, вовремя подоспев, подхватил ее под руки.

И толики внимания на его помощь не обратив, Кьяра не задумываясь вцепилась в длинный рукав его одежды и с ненавистью уставилась на Эмина. Тогда старший принц, закрыв глаза, тихо и спокойно отчеканил.

— Открыть ворота.

      Глаза Кьяры в тот же миг округлились от изумления. Пока Арвиль передавал приказ, пока переполошенные обоими принцами слуги передавали приказ привратникам, девушка, не мигая, смотрела в холодные серые глаза Эмина.

Зачем он приказал это сделать? Неужели он решил ее выпустить?! Нет, что-то было не так. В чем-то был подвох, Кьяра чувствовала это нутром!.. И когда она обернулась к воротам, когда смогла увидеть, что же находилось за ними, что-то внутри нее оборвалось…

Благоухающие сады - вот что девушка увидела за пределами. Они начинались прямо от дворцовой стены, спускались вниз по невысокому холму и упирались в еще одну преграду, еще одну высокую, белоснежную стену с такими же тяжелыми огромными воротами, черной точкой маячащими вдалеке. И только там, вдали, были видны едва различимые крыши городских домов.

В ту же секунду колени Кьяры подкосились, и не держи ее Амир, девушка повалилась бы на землю. Руки затряслись, но не от усталости. От ярости, от злости и ненависти, что, скопившись в один тугой ком, теперь рвались наружу.

— Обманщик! — голос прорезался с новой силой, не помня себя от злости, Кьяра вырвалась из рук младшего принца и кинулась к старшему, желая тут же наброситься на него с кулаками.

Этого сделать ей не дал Арвиль: он перехватил Кьяру и заломил ей за спину руки, не подпуская к Эмину ближе. Но и человечность в мужчине никуда не делась, глядя на её израненные руки, он старался держать слабее, старался хватать там, где не причинил бы слишком сильной боли. Но разве же Кьяра это заметила?

— Ты обманщик! — ещё громче закричала девушка, вырываясь и не сводя с шатена взгляда. — Последний ублюдок, подлец! Мерзавец!

Эмин не изменился в лице. Он молча смотрел на девушку, на то, как по ее красивому личику, искаженному гримасой боли, заскользили крупные слезы, смывая кровь с расцарапанных ветками щек.

— В чем я тебя обманул? — хмыкнул он. — Я никогда не говорил, что дворец ограничивается одной единственной стеной.

— Ты не сказал! — воскликнула девушка, в неконтролируемой истерике пытаясь сбросить с себя чужие руки. — Как ты мог так поступить?! Как?!

— Да, не сказал, — спокойно ответил принц. — А что, в противном случае ты бы оставила свои попытки бегства?

Кьяра застыла. Слова Эмина будто бы ледяной водой ее окатили, ей буквально не верилось в услышанное. Много-много часов, весь день и всю ночь напролет она карабкалась на эту проклятую стену, чтобы узнать, что не прошла и десяти процентов пути?!

— Ты!.. Да ты!.. — задыхаясь от возмущения, от слез, от кома в горле вскрикивала девушка, и все рвалась и рвалась из чужих рук.

— Придумала еще оскорблений? Давай. За каждое из них полагается по десять ударов плетью помимо тех, что ты успела заслужить вчера, — усмехнулся Эмин, как вдруг голос его брата прервал диалог.

— Достаточно, — рявкнул младший принц, и его высокая фигура возникла между братом и Кьярой. — Достаточно, — процедил он сквозь зубы, глядя брату в глаза. — Я больше не собираюсь за этим наблюдать, ты замучил её до истерики, — перейдя на грозный шепот, произнес младший принц, а старший холодно осведомился.

— Пойдешь против моего слова?

— Именно это я и делаю всегда, когда ты переходишь границы. Никакого наказания не будет, она достаточно истерзала себя сама, — рявкнул Амир и развернулся к Арвилю. — Отпусти, — попросил он, и забрал содрогающееся в истерике тело девушки из его рук.

Когда до безобразия знакомый запах пряностей ударил в нос, Кьяра крепко зажмурилась. К тому моменту, как Амир поднял ее на руки, девушка уже не пыталась сопротивляться, слезы градом скатывались по её щекам, она дрожала от злости, от обиды и ненависти, от десятка чувств и эмоций, что охватили ее в тот момент и теперь даже не позволяли связно мыслить.

Ощущение теплых рук, что крепко и бережно держали на весу её тело, приятный запах и низкий голос, тихо повторяющий какие-то успокаивающие слова, обрывками врывались в её сознание. Кьяра уже даже не пыталась считать, сколько раз ее успели потаскать на руках, но одно было ясно: не унеси Амир девушку от дворцовой стены она осталась бы там до самого рассвета.

Арвиль и Эмин молча смотрели им вслед.

— Дурак дураком, — фыркнул принц братцу вслед.

— Как самокритично, — едва слышным шепотом заметил Арвиль.

***

Запах трав уже был настолько привычен, что Кьяра и не открывая глаз могла безошибочно предположить, где она находится. И запах, и мягкость кровати под спиной были знакомы до безобразия. Как и прикосновения к рукам. Кто-то обрабатывал ее царапины и порезы…

Кьяра не удивилась, когда, открыв глаза, обнаружила перед собой Рэмму. А вот Рэмма еще как удивилась, когда содрогающееся в истерике тело наложницы сам Амир принес в покои.

— Очнулась? — когда светловолосая заворочалась, Рэмма подняла на девушку обеспокоенный взгляд. — Наконец-то. Ты проспала больше суток!..

Кьяра вновь на несколько секунд прикрыла глаза, затем опустила руку на лоб. Воспоминания о предрассветных сумерках болезненно врывались в ее сознание. К горлу вновь подкатил ком, который пришлось шумно сглотнуть.

— Я все ещё здесь… — обреченно прошептала девушка.

— Да. И на этот раз ты не будешь выкидывать такие глупости и волновать меня, поняла? — рявкнула Рэмма, встряхнув копной своих темных волос. — Знала бы ты, как я перепугалась, когда Амир принес тебя! Я была уверена, что Эмин душу из тебя выбить приказал!..

— Это он и сделал… — прошептала Кьяра. — Вернее, открыл ворота…

Рэмма поджала губы.

— Я говорила, что тебе не удастся сбежать, — пробормотала она и помогла девушке сесть. — Ты очень упрямая, Кьяра. Я таких упрямиц в жизни не встречала.

— Ты просто не бывала в моей стране, — фыркнула девушка, мрачным взглядом обведя помещение.

Заметив это, Рэмма ухмыльнулась.

— Придется тебе придумывать менее травмоопасный способ побега, дорогая, — заявила она, и, потянувшись, убрала свои густые волосы в хвост черной лентой. — Как ты себя чувствуешь?

— Как будто меня почти растерзал медведь-шатун, — призналась Кьяра, а смотрительница на всякий случай не стала уточнять, что это за зверь, и с чем его едят. Понятно было, что зверь очень страшный.

Однако в противовес своим словам Кьяра поднялась на ноги и даже прошлась по комнате, разминая затекшее во сне тело.

— Я так долго спала?..

— Ты устала. И вымоталась. Прошли почти сутки с тех пор, как тебя принесли. Я зашла проверить тебя перед сном. Сейчас ты поешь: я переживала, что ты уже очнулась, и сама принесла все с собой, а потом ты ляжешь и проспишь до утра, и я не принимаю никаких возражений. Тебе наверняка потребуются силы для очередной попытки побега. А утром я за тобой вернусь.

По-доброму улыбнувшись, смотрительница поставила перед Кьярой поднос, полный еды, а потом, демонстративно показав девушке ключ, покинула ее покои и заперла замок. Оказавшись на свежем воздухе, Рэмма прислонилась спиной к дверям и глубоко тяжело вздохнула.

— Передайте обоим принцам, что девушка очнулась, — приказала она двум стражникам, прежде, чем скрыться в собственных покоях.

Все произошло так, как Рэмма и сказала. Истерзанное тело Кьяры с удовольствием провело в спокойствии еще целую ночь, а на утро Рэмма вновь увела девушку в купальни, вновь провела все уже знакомые Кьяре процедуры… А потом произошло нечто необычное.

Началось все с того, что одиннадцать обитательниц гарема, и Кьяра в их числе, выстроились перед Рэммой в одну линию. Только сейчас беглянка увидела всех этих девушек вблизи, а те, в свою очередь, крайне заинтересованно и удивленно поглядывали на нее. Рэмма, словно военачальник, оглядела каждую из красавиц и каждой что-то поручила. Когда очередь дошла до Кьяры, смотрительница тяжело и устало вздохнула.

— А ты, пожалуй, пока поработаешь со мной, — тихо произнесла она и, дождавшись, когда девушки покинут гарем, повела Кьяру за собой.

Буквально чувствуя спиной ее удивленный взгляд, Рэмма пояснила.

— Помнишь? Я говорила: все девушки гарема выполняют те или иные поручения. Моя задача каждую обеспечить занятием. И тебя в том числе. У меня тоже есть ряд обязанностей, поэтому, чтобы всегда быть у меня на глазах, ты будешь мне помогать. Прошу тебя, не вытворяй глупостей хотя бы сегодня. Ради меня…

Поджав губы, Кьяра оглядела Рэмму. И вновь в ней заговорил голос совести. Рэмма делала для нее очень много, по ней было видно, насколько сильно девушка переживала за новую подопечную. Было бы просто бесчеловечно подвести ее…

— Я попробую, — угрюмо согласилась Кьяра, следуя за смотрительницей по длинному коридору, как вдруг впереди из-за поворота вывернули несколько фигур.

Троих из них Кьяра узнала мгновенно.

Это ж надо было в самом начале дня встретить именно принцев и того странного молодого человека, что вечно сопровождал старшего?! Вот до свиты их слуг, следующих за принцами, Кьяре не было дела. В отличии от Рэммы. Смотрительница, завидев посторонних в виде слуг, остановилась и склонила голову, как полагалось по этикету.

Пихнув Кьяру локтем, она ясно дала понять, что той следовало бы поступить так же, но Кьяра не стала. Не смогла. Гордо выпрямив спину, она уставилась прямо на двух братьев.

Они шли и что-то бурно обсуждали, в их речи то и дело мелькали слова о законе, стране, о книгах учета. Принцы были так увлечены, что не сразу заметили девушек, а когда заметили, то тут же остановились.

— Кьяра!.. — голос Амира прозвучал одновременно встревоженно, радостно и облегченно. Он чуть улыбнулся, склонил голову в бок. — Как ты себя чувствуешь?

— Прекрасно, — рявкнула девушка, на младшего принца, в общем-то, не глядя.

Смотрела она на старшего. Прямо в эти надменные высокомерные глаза, и во взгляде ее читалась все та же ненависть и злость, как и тем самым утром. Эмин усмехнулся, но сказать ничего не успел. Амир вновь его прервал. За эти секунды он успел оглядеть Кьяру, и взгляд его небезосновательно задержался на ее истерзанных руках.

— Твои руки… — заметил младший принц, и тогда блондинка, взглянув на него, быстро спрятала руки за спину.

— Со мной все в порядке, принц Амиран, — произнесла она четко и спокойно. — Спасибо, что помогли мне вчера добраться до моих покоев.

Амир удивленно хмыкнул.

— Пожалуйста. Надеюсь, больше мне этого делать не придется.

— Не надейтесь, — все так же уверенно и спокойно произнесла блондинка, и стоящий рядом Эмин ухмыльнулся.

— Рэмма, — обратился он к смотрительнице. — У нас встреча с несколькими приближенными в голубом зале через тридцать минут. Помимо нас будет шесть человек. Прикажи подать чай и закуски.

— Да, господин. Ферра и Аванти...

— Аванти я видел во дворе, она явно занята, — вдруг спохватился младший принц Амир. — А вот Кьяра, видимо, свободна. И прекрасно себя чувствует, — произнес он, на что девушка, не сводя с Эмина взгляда, невозмутимо поставила обоих принцев перед фактом.

— Я вам в чай плюну.

Было слышно, как стража и прислуга из свиты шокированно ахнули, а Рэмма, зажмурившись, чертыхнулась одними губами. В воцарившейся мертвой тишине раздался один единственный короткий несдержанный смешок, и тогда оба принца в удивлении обернулись на Арвиля, тактично откашлявшегося в кулак.

— Что ж, — Эмин хмыкнул. — Спасибо, что предупредила.

С этими словами он направился дальше, за ним потянулись и все остальные, а как только свита скрылась за углом, Рэмма кинула на Кьяру испепеляющий взгляд. Делать было нечего. Взяв Кьяру и некую Ферру, девушку весьма миловидную, Рэмма привела их в голубой зал к назначенному времени с закусками и чаем на подносах.

К тому моменту за большим вытянутым столом происходил какой-то крайне сложный и напряженный разговор, Кьяра даже вслушиваться не пыталась. Ее задачей было разлить чай в пиалы, и с этим она справлялась отлично, подбираясь все ближе и ближе к сидящим рядом принцам.

План мести был до одурения прост и очевиден. Только налив горячий чай в пиалу Эмина, Кьяра как бы невзначай потянулась к пиале рукой, намереваясь «случайно» ту задеть и опрокинуть. Правда, ее руку почти незаметно перехватили.

Принц Амир, некрепко сжимая её запястье теплыми пальцами и не глядя на девушку, едва слышно с улыбкой произнес.

— Кьяра, прошу, не надо. Ты здесь под мою ответственность.

Хмуро взглянув на Амира, девушка негромко фыркнула. Этому принцу она плохого не желала, он ее не злил. Что уж говорить про того, что сейчас с ухмылкой косился на Кьяру хитрыми глазами.

— Пустите руку, — тихо попросила девушка Амира, но тот отчего-то не спешил этого делать.

— Почему твои царапины не обработаны? — вдруг шепнул он, и сделал это уже без улыбки.

Кьяра коротко и хмуро взглянула на свою руку и с усилием вырвала её из цепкой хватки, принцу ничего не ответив. К счастью стоящей неподалеку Рэммы, весь этот концерт между братьями и наложницей прочими присутствующими остался не замечен.

Весь оставшийся день Кьяра выглядела странно-напряженной и мрачной. Она выполняла полученную Рэммой работу, но на все вопросы отвечала сухо и нехотя. Ближе к вечеру Рэмма вернула её в покои.

— Тебе нужно восстанавливать силы, — сказала она тогда, и в общем-то Кьяра была согласна.

Спустя столько времени в неблагоприятных условиях, оказаться в мягкой постели для нее было раем. И блаженством для её измученного тела… Вот только сон почему-то не шел. Да и как тут спать, когда последние полтора месяца её жизнь буквально скатывалась на самое дно?

Лежа на боку поджав к животу колени, Кьяра устало и измученно смотрела на свои исцарапанные до крови руки. Красные царапины, словно страшные раны выделялись на белой нежной коже северянки. Проводя по ним пальцами, девушка молча кусала губы. Не первый раз она получала подобные повреждения.

В общем-то вся её жизнь состояла из череды царапин и ран, охота, которой девушке приходилось жить, была занятием не для слабых. Но никакая охота не была так страшна, как предстоящая теперь Кьяре жизнь…

С ужасом она думала о том, что если не сможет сбежать — то проведет всю жизнь взаперти, за стенами дворца, в огромной золотой клетке, выполняя чужие приказы, и ладно бы она была просто служанкой!..

Но её сделали наложницей.

Сделали той, кто, закрыв рот, должен был послушно ложиться под высшую знать.

Только подумав об этом, Кьяра до побелевших костяшек стиснула кулаки. В её мире это было не принято. В её мире женщины ничем не уступали могучим суровым мужчинам, в ее мире был крепкий, ничем не рушимый союз. Думать о том, что здесь мужчина мог иметь не одну, а десять, двадцать, а то и сотню любовниц, и это ничем не порицалось, Кьяре было противно до дрожи.

А еще противней было осознавать, что ей придется стать одной из них… Если, конечно же, она не сможет сбежать.

Звук отпирающегося замка настолько внезапно нарушил тишину комнаты, что Кьяра дрогнула и резко приподнялась на руках. Двери открылись. Несмотря на поздний час, Рэмма появилась на пороге, вот только… Выглядела она странно. Напряжение так и читалось в каждом её движении, в каждом действии. В ее взгляде…

— Что случилось? — удивленно произнесла светловолосая, как вдруг заметила двоих стражей у Рэммы за спиной.

Смотрительница поджала губы. Сделав шаг в комнату, она жестом руки приказала стражам зайти вместе с ней.

— Прости, дорогая, — прозвучал спокойный голос смотрительницы. — Заранее предупреждаю, я просто выполняю свою работу. Вставай.

Кьяра напряглась так, как ей не приходилось напрягаться долгие дни. Что-то было не так, что-то точно шло не так! И девушка лишь убедилась в этом, когда Рэмма приказала ей подняться.

— Пожалуйста, — произнесла смотрительница, но, видя напряжение и нежелание Кьяры подчиняться, она тихо пригрозила. — Я взяла двоих из стражи с собой не просто так… Давай по-хорошему, ладно?

Стиснув зубы, светловолосая поднялась на ноги. Теперь она точно знала, к чему все идет. От ужаса сердце громко забилось в груди.

— Дай угадаю. Меня хотят видеть? — произнесла она сквозь зубы.

Рэм кивнула.

— И ты думаешь, что я добровольно пойду?

— Нет. Но еще я думаю, что ты достаточно умна и понимаешь, что не сможешь сопротивляться двум мужчинам. Принц хочет тебя видеть. И если ты не хочешь видеть его, закатывай концерты не нам, хорошо? Просто позволь мне тебя подготовить…

С этими словами Рэмма подошла к комоду и что-то достала из нижнего ящика. Легкое светлое платье вместо шаровар и рубахи вмиг оказалось на теле Кьяры. Стискивая руки в кулаки и до звона в ушах сжимая челюсть, девушка позволяла смотрительнице себя одеть. Рэмма была права — она не виновата в происходящем. Но виноват тот, к кому ее поведут.

— Кто из них? — прорычала светловолосая.

— Я не могу тебе сказать.

— Почему? Ты сказала, я не смогу увидеть, но узнать…

— Нельзя, — тише, но строже добавила смотрительница. — С тех пор, как одна их наложниц намеренно навредила Эмину, нам пришлось полностью заменить всю численность двух гаремов и объединить в один. Часть местных девушек принадлежит Амиру, часть Эмину. Но кто из них и кому знаю только я, Арвиль и несколько человек из личной стражи, к счастью эти два засранца невообразимо похожи. Это сделано из соображения безопасности. Тебе запрещено смотреть и говорить. С тех пор одеваю и сопровождаю к его покоям тоже только я. И из смотрительниц осталась тоже только я…

Кьяра мрачно ухмыльнулась.

— Удивительно, и почему же навредить захотели именно Эмину, — пробормотала она с усмешкой.

Рэмма поджала губы.

— Не говори при мне плохо об Эмине, — сдержанно попросила девушка. — Ты его не знаешь.

Услышав это, Кьяра пристыженно замолчала.

— Думаешь, я не смогу их различить? — вдруг кинула вызов она, заставив Рэмму улыбнуться.

— Те, кто догадался, молчат под страхом смерти.

— Раз все так плохо, не проще ли им обоим просто жениться и не переживать?

Рэмма напряженно вздохнула.

— Ты не знаешь, о чем говоришь, Кьяра… Возможно это в твоих краях женитьба простое дело. Но не здесь, — Рэмма затянула длинный кушак на талии красотки.

Потом она замерла. Почему, Кьяра поняла далеко не сразу. Лишь когда мягкая и плотная повязка легла на её глаза, девушка поняла, почему Рэмма медлила. Боялась увидеть слишком красноречивую реакцию. Плотная длинная ткань дважды обернула голову, плотно застилая глаза. Сквозь повязку не пробивался даже свет. Кьяра еще крепче стиснула зубы.

— Это унизительно, — рявкнула она.

— Не так, как это, — последовал тихий ответ. — Личная просьба Арвиля, главного среди личной стражи обоих принцев, — добавила Рэмма и заставила светловолосую свести руки за спиной.

— Ничего себе. Меня ведут к сильному мужчине, и все равно связывают руки. Бояться должна я, а не они. Разве не так?

На это Рэмма не ответила. Отойдя от Кьяры на шаг, она оглядела девушку. Длинное белое платье из легкого шелка и сатина было подпоясано цветастым кушаком, подчеркивая тонкую талию. Глаза были завязаны длинным и узким отрезом ткани, расшитым серебряной нитью, та же ткань связывала и руки вместо веревок, чтобы не повредить и без того изрезанную кожу.

— Идем, — тихо произнесла Рэмма, и Кьяра почувствовала, как двое мужчин, видимо личных стражей, бережно взяли ее под руки и куда-то повели.

Всю дорогу Кьяра чувствовала себя пленницей. Заключенной. Ей говорили, что у здесь у нее есть статус, жалование, права, но все эти красивые слова убивала сложившаяся ситуация, в которой связанную девушку вели по неизвестному витиеватому пути.

Наконец, они остановились. К тому моменту уже не страх бушевал в сердце девушки, а гордость, ярость и безумное желание кричать и рваться на свободу. Она сдерживалась из последних сил. Знала, что все, что в ней копится, принадлежит человеку, ожидающему её за тяжелыми дверями.

— Будь паинькой, — попросила Рэмма, хотя сама-то была более чем уверена: Кьяра устроит тот еще концерт.

А затем двери распахнулись.

В нос тут же ударил этот до безобразия знакомый аромат: пряности, сандал и бергамот. Этот запах буквально пропитал воздух. Виной тому были тлеющие благовония, Кьяра поняла это слишком поздно, но догадка оказалась настолько очевидной, что девушка даже растерялась. Вот, почему одежда Эмина и Амира пахла абсолютно одинаково.

Остановившись там, где её оставили стражники, девушка изо всех сил напрягла слух. Она не видела ничего вокруг, поэтому даже не предполагала, где могла находиться. Двери захлопнулись. В замочной скважине трижды повернулся ключ, и тогда холодные мурашки пробежали по спине девушки. В один миг она вдруг осознала, ей действительно некуда бежать!.. Она, уставшая, хрупкая девушка, умеющая хвастаться разве что своей королевской гордостью, упрямством и выносливостью, осталась один на один в запертом помещении с человеком которого… Боялась. Амир ли, или Эмин, уже было не важно.

Когда рядом послышались тихие мягкие шаги, девушка стиснула зубы.

— Плевать, кто ты. Я говорила, что просто так не позволю к себе прикоснуться, — вдруг рявкнула она, совершенно забыв о наставлении Рэммы, говорить она не имела права.

Впрочем, принц её прорезавшемуся голоску не удивился. Кьяра услышала, как он медленно обошел её и остановился за спиной. Послышался усталый вздох.

— Заходить со спины низко, — вновь рявкнула девушка, желая развернуться, как вдруг чужая рука крепко ухватила её за плечо, не позволяя шевельнуться, и прежде, чем девушка вставила еще хоть слово, теплые мягкие пальцы запутались в узле, стягивающем её запястья.

Кьяра застыла. Она четко и ясно ощущала, как ее руки освобождают от пут длинной мягкой ткани, напряженный слух различил, с каким шелестом и шорохом ткань упала на пол. Недолго думая, Кьяра взмахнула рукой в ту сторону, где должен был находиться принц, желая тут же начать отбиваться, но её запястье умело и осторожно перехватили. А затем мягко потянули куда-то вперед.
Кьяра, полностью сбитая с толку такой обходительностью, невольно сделала шаг, затем еще один и еще, пока ей не помогли опуститься на что-то мягкое.

Кровать, диван, кресло или, может быть, софа, она не видела и не могла пощупать. Ее руки по-прежнему бережно держали в чужих руках…

Не такого Кьяра ожидала. Не тишины, не дурманящего запаха благовоний, не осторожных прикосновений, таких, будто кто-то там, кого не было видно за повязкой, изо всех сил старался ей не навредить. Тело крупно вздрогнуло, когда мягкие пальцы закатали рукава ее платья выше локтя. Кьяра напряглась, но живой интерес не позволил ей убрать руки.

Под повязкой она хмурилась, её губы были в удивлении приоткрыты, тело напряжено, девушка все ждала каких-то резких действий, ждала неприличных прикосновений, как отмашки, чтобы начать кричать, вырываться, дергаться!..

Но вместо этого ощутила, как что-то холодное больно защипало кожу. Зашипев, девушка дернулась и попыталась отстраниться, но её запястья по-прежнему осторожно, но крепко держали. Далеко не сразу Кьяра осознала, что именно происходило. А происходило следующее: чужие пальцы, мягкие и теплые, бережно и осторожно наносили холодную мазь на каждую из ее царапин и ран. Девушке не верилось в происходящее…

— Что вы делаете? — прошептала она, но ответа не последовало.

Теплые пальцы, резко контрастирующие с холодом травяной мази, поднимались все выше и выше по ее рукам, охватывая каждую царапинку, каждый порез… Сперва ладони и пальцы, пострадавшие больше всего. Затем запястья. Следом шли предплечья, и прикосновения к ним вызывали непонятную дрожь внизу живота, от чего Кьяра растерянно притихла.

Когда горячая рука опустилась на её плечо — девушка далеко не сразу поняла, в чем причина, и опомнилась, лишь когда её буквально заставили упасть на спину. Голова встретилась с мягкой подушкой, Кьяра ахнула от неожиданности и тут же попыталась приподняться на локтях.

Будто бы пользуясь моментом её растерянности, принц ловко поймал стройные ноги, скрытые под подолом платья, и вот его теплые ладони заскользили по нежной истерзанной коже, и Кьяра встрепенулась, слегка опомнилась.

— Прекратите! — воскликнула она, вцепившись в подол платья и попытавшись сесть, но в тот же момент колючая боль пронзила тело, и девушка, глухо пискнув, закрыла руками лицо: самые неприятные и глубокие повреждения приходились на израненные, покрытые ссадинами и запекшейся корочкой крови колени, отдирать которую было невыносимо больно, сколько бы Рэмма не билась, стертые и обожженные песком рыночной площади колени все равно приносили светловолосой больше всего неудобств и боли.

И теперь обжигающая мазь ложилась на эти страшные порезы, заставляя Кьяру кусать изнутри губу и закрывать ладонями лицо, лишь бы не издать ни одного позорного звука.

— Больно! — все-таки, не выдержав, пискнула она, совершив первую и единственную попытку вырваться, как вдруг…

Как вдруг едва ощутимый холодок, абсолютно ничем не помогающий, коснулся истерзанной кожи. Этот «кто-то», кому принадлежали и все эти мягкие прикосновения, и теплые пальцы, теперь ласково дул на страшные ссадины, покрытые щиплющей мазью. Словно бы извинялся за причиненную боль… И Кьяра окончательно растерялась. Замерла.

А отвлекли её прикосновения. Ненавязчивые, почти невесомые прикосновения чужих пальцев к стройным ножкам, заставляющие Кьяру задыхаться то ли от возмущения, то ли от смущения, она не понимала и сама. Она вообще не понимала, что происходит, что ей делать! Возмущаться ли? Кричать ли?

Теплые руки мужчины касались её обнаженных ног, коленей, пусть и в попытке помочь, избавить от противных ран, но все равно, он прикасался к ней!.. Но ведь и хотел помочь?

Когда каждая из самых мелких ранок оказалась покрыта лечебным составом, теплая ладонь почти невесомо опустилась Кьяре на щеку. Сперва она ощутила уже знакомый пощипывающий холодок на исцарапанной щеке и скуле. А затем почувствовала, как большой палец чужой руки с легким нажимом провел по её чуть влажным розовым губам.

Кьяра не успела даже возмутиться, только уперла руки в грудь нависшего над ней мужчины, когда его ладонь переместилась ей на шею и чужое горячее дыхание обожгло висок.

— Никому не говори, — едва слышный, горячий шепот раздался прямо над ушком и стайкой мурашек пробежался по всему телу.

Затем её руки мягко отстранили и вложили в ладони крошечную стеклянную баночку.

— А это никому не отдавай и не показывай.

Прежде, чем Кьяра осознала, что происходит, её подняли на ноги. Уже через пару секунд её куда-то куда-то повели, а потом передали в чужие руки. Какие-то мгновения разделяли её, лежащую в чужой постели и её, стоящую в полупустом и длинном коридоре.

Дверь громко захлопнулась.

Этот хлопок в буквальном смысле слова вернул Кьяру в сознание, она широко распахнула под повязкой глаза, начала оглядываться, в растерянности открывать и закрывать рот, искренне недоумевая и не понимая, что произошло, но её уводили все дальше и дальше, и вот уже въедливый запах пряностей больше не ощущался в воздухе, его сменял запах ночной прохлады знакомого внутреннего двора.

О коротких десяти минутах в покоях одного из принцев теперь напоминали лишь покалывание на каждой из ранок и небольшая склянка, крепко зажатая в хрупких женских руках…